Я всегда с тобой рядом, мой милый сыночек!..

Рассказ Марины Сергеевой

— Спиридонушка, тут нужно повесить другие занавесочки, кремовые! Нужно, чтобы под цвет обоев. И мебель я бы другую купила все-таки... Эта слишком темная...

— Мама, оставьте, пожалуйста, в покое занавески! Мне как раз эти нравятся. Давайте поговорим о другом...

Но Софья Степановна продолжает, как бы не слыша слова сына:

— Сыночка, постельное белье сложи в пакет, я заберу домой постираю... Я вот тебе тут голубцы привезла, с морковкой, постные, без лука, как ты любишь, — заискивающе смотрит Софья Степановна сыну в глаза. Сейчас ей нужно сказать самое главное. — Сыночек, зачем ты взял в келейники Алешу? Он, конечно, может и хороший, но взгляд у него какой-то недобрый. И кажется мне, что он нечистоплотный, как он тебе будет помогать, ума не приложу, — взволнованно твердит Софья Степановна. И горькие слезы внезапно покатились из ее голубых глаз.

Сын растерялся. Он всегда переживал двойственное чувство, когда рыдала его родная мать.

— Мама, не надо мне ничего стирать. Пожалуйста, успокойтесь, не рыдайте. Давайте сядем и поговорим о Вас, о Вашей душе. Мне рассказала Валентина Петровна, что Вы совсем не ходите в собор. Почему? Там же очень Вам близко.

— Спиридонушка, мне хотелось бы почаще приезжать к тебе на службу... У тебя такая тут благодать...

— Мама, мама... Зачем тратить деньги на дорогу и время тоже? Ведь до нашего монастыря ехать-то два с половиной часа. Неужели в вашем соборе не так служат? И потом, мама, я совершенно самостоятельный человек, дайте мне жить так, как я хочу. Я хочу устраивать свою жизнь сам. И какие занавески, и какая мебель, и каких друзей мне выбирать я буду решать сам. Понимаете?!!

Отец Спиридон собирает все силы, мобилизует все свое хорошее воспитание, чтобы не очень резко отвечать матери своей, Софье Степановне. Она такая у него ранимая. А воспитание он действительно получил очень хорошее.

Мать его, Софья Степановна, человек превосходный. Никто никогда слова о ней плохого сказать не смел. Хороший человек Софья Степановна. Приветливый человек Софья Степановна, если точнее сказать. Софья Степановна — человек, который всегда приятно улыбается. Не помню, чтобы у нее было хмурое лицо, чтобы она сердилась. Нет, она всегда мягко улыбается и кажется еще секунда — и она замурлычет. На нее грех обидеться. Она никогда не поднимает голоса. Я знаю Софью Степановну много лет и никогда не слышала, чтобы она закричала на кого-нибудь или повысила на полтона голос. Нет. Голос у нее всегда мягкий и ласковый. Убаюкивающий.

Потрясла меня история с Софьей Степановной и ее сыном до глубины души. Я никогда не встречала людей, которые, кротко и нежно улыбаясь, могут тебя не любить, могут оставаться в душе своей жесткими и неуступчивыми. Оказывается, можно кротко улыбаясь, довольно твердо стоять на капитанском мостике и везти пассажиров не туда, куда они желают, а туда, куда хочет капитан. И пусть пассажиры возражают и кричат, пусть плачут и стенают, пусть даже некоторые выпрыгивают с корабля, капитану все равно — он твердо знает, куда надо ехать пассажирам. А все остальное — блажь и забава. Просто несерьезная трата времени.

Честно признаться, мне очень жаль Софью Степановну. Может быть, она заслужила лучшей жизни. Ведь всю свою жизнь она посвятила другим. Всю свою жизнь она любила. Мужа она не просто любила, она бы на руках его носила, если бы он не был в два раза выше ее. Она кротко и тихо отпустила его к другой женщине, которая оказалась со вздорным характером и не очень-то цацкалась с ее Ленечкой. Софья Степановна до сих пор любит своего мужа и называет его ласково «Ленечка». Она, встречаясь с ним, жалеет его и угощает горячими оладиками и душистыми пирогами. В новой семье ее мужа не принято печь пироги и готовить разносолы. Там покупают полуфабрикаты. И живут как на вокзале — каждый сам по себе. А Ленечка привык вкусно покушать, привык к заботе и уходу. Правда, Ленечка почему-то живет в своей новой семье уже десятый год и возвращаться к Софье Степановне явно не собирается.

Всю жизнь Софья Степановна посвятила сначала мужу, а потом, когда муж ушел, сыну своему ненаглядному — Ванюше, который заменил ей всех и вся. Ванюша с детства был болезненным. А расставание родителей и вовсе расстроило его слабенькое здоровье. Каждый год поездка на море, разные обследования, лечения, лечения. Ваня рос мальчиком довольно умным и развитым, учился хорошо, старательно. Правда, мать все время пыталась вложить в него побольше. Например, педагоги в музыкалке сказали, что у Вани совершенно нет слуха, но Софья Степановна так уговаривала, так мягко улыбалась, что те не устояли перед материнским обаянием — взяли. Ваня с тех пор видеть не может баян. Но все же несколько классов в музыкальной школе он отучился.

У Вани не было бесшабашного детства. Он не гонял в футбол, не стрелял из рогатки. Он был примерным мальчиком и ходил везде, держа маму за руку. У него не было своих интересов. Мама всегда сама формировала у сына интересы. Что тебе хочется, сынок? Марки? Давай собирать марки. И мама отыскивает немыслимые марки, чтобы только понравились они ее сыну. Только сынок засмотрелся на незнакомую монетку, как мама ринулась на рынок, — нужно купить редкие монеты. Она предупреждала все его желания.

— Что ж тут плохого? — скажете вы. Да, вроде бы и ничего. Но только сынок-то быстро вырос. И пока он подрастал, с мамой вместе было интересно. Но дальше-то захотелось играть с друзьями, захотелось иметь одного, закадычного друга, с которым можно пойти на край света, которому можно поверить все свои мальчишечьи сокровенные тайны. Правда ведь, у нас у всех было такое желание? Ваня был этим обделен. Ему так хотелось на волю, уже тогда, в подростковом возрасте. Но мама, вся в слезах, постоянно теребила его сердце:

— Ванечка! Ну куда тебя тянет? Ну что тебе нужно? Я же твоя мама, я тебе и друг, и подруга. Все, что ты хочешь, я для тебя выполню. Не ходи никуда, попадешь в дурную компанию!

Ванечка успокаивался и оставался с мамой. Мама была его Золотой Рыбкой, и это, в общем-то, было неплохо.

Пришло время — прозвенел последний звонок. Куда-то надо идти учиться. И мама выбрала сыну учебное заведение. Ваня учился в колледже без особого интереса, потому что у него никогда и не было своего интереса. Он маму уважал и из уважения старался хорошо учиться.

Но однажды на автобусной станции Ваня встретил батюшку Дамиана. Настоящего батюшку, монаха. Раньше он видел батюшек только издали, и они казались ему совершенно неземными. А тут батюшка сам заговорил с Ваней. И пока они ждали автобус, разговор лился и лился, свободно и красиво, как большая река, на котором стоял Ванин город. Ваня был как зачарованный, батюшка Дамиан говорил о том, что так тревожило его юную душу, он отвечал на все Ванины вопросы, хотя Ваня их и не озвучивал перед батюшкой. С первых минут возникло душевное родство. Ваня понял, что ему нужно. Вот оно, ради чего стоит жить. Нужно просто узнать Бога и идти к Нему и только к Нему. Все остальное показалось детскими попытками построить большой красивый замок на пляжном песке. Чем Ваня и занимался в детстве каждое лето, отдыхая на море.

Так как поступил Ваня, могут поступить только юные, ищущие Бога души. Он не сел в свой подошедший автобус. Он сел в следующий, вместе с батюшкой. И поехал в монастырь. Наконец-то Ваня сделал свой первый в жизни самостоятельный поступок.

— Слава Богу, что на остановке не было мамы, — мелькнуло в голове у Вани. — Все, я теперь взрослый и буду строить свою жизнь сам! Никто и никогда больше не будет вмешиваться в мою личную жизнь. Я сам пойду к Богу, доверю Ему свое сердце и свою жизнь.

...В монастыре Ваня исправно нес послушания, и сердце радостно щемило от свежести вольной жизни и от новых друзей. «Я буду монахом, а потом — священником. Я буду служить людям. А как служить? Я буду обучать детей Евангелию...», — восторженно думал Ваня. Сердце Вани было открыто на несчастных, брошенных на обочину жизни детей, которые никогда не знали ни материнской, ни отцовской любви. Он мечтал стать пастырем и окормлять таких детей.

И все было хорошо, но спустя две недели в монастыре появилась его мама. Она приехала внезапно, с огромными сумками-тележками, она везла сыну чистое белье и диетическое питание, потому что была уверена, что в монастыре не знали, чем кормить ее Ванечку. Она притащила тертую морковку, кастрюлю с винегретом, апельсины, которые очень любил ее сыночек и прочее, и прочее. Но не это главное. Это еще не велика была беда. Она привезла в монастырь себя. Ну как же Ванюша будет жить в монастыре без нее? Как он будет нести послушания? Ведь ему же нельзя пользоваться стиральным порошком. У него на это аллергия. А от мыла он чихает. А от томата у него болит печень. А от гороха — желудок. А от лука тошнит. А от чеснока — изжога. А вермишель ему нужно варить только твердых сортов... И т.д. и т.п.

Однажды Ване дали послушание алтарника: после каждой службы нужно было убирать в храме. Ну как же так? Ему же ни в коем случае нельзя дышать пылью, ведь он болел раньше бронхитом и воспалением легких! А сколько ОРЗ было — не сосчитать! Врачи советовали Софье Степановне беречь сына, и она всегда ходила дома с тряпкой. Пол она мыла четыре раза в день. А пыль вообще вытирала каждые два часа. А тут — такое страшное послушание. Что же будет с ее мальчиком? Софья Степановна познакомилась со старушками из храма и стала жить у них. Каждое утро она вооружалась тряпками и шла в храм. И когда Ваня приходил открывать храм, Софья Степановна во всеоружии уже ждала его у дверей.

— Мама, зачем Вы пришли? — жалобно спрашивал Ваня.

— Сыночек, я должна тебе помогать, ты же знаешь, как тебе вредно дышать пылью. А еще мне Иван Михалыч смастерил удобную лопаточку, чтобы чистить капли воска у подсвечника. Посмотри. А тетя Зоя дала мне прекрасную фланелевую тряпку, ею можно натирать полы...

Она протянула Ване последнее слово техники от народных умельцев.

Софья Степановна зажила новой Ваниной жизнью. Она готова был поднять всех и вся в этом селе, чтобы они трудились на благо новой монашеской Ваниной жизни. Марья Петровна, свечница, у которой она останавливалась, взяла на себя послушание тайно от братии приносить Ване свежие ватрушки, на которые Софья Степановна в каждый свой приезд оставляла творог.

Утром и вечером любящая мама была на службе. Она не отрывала заботливых, тревожных и любящих глаз от своего сыночка. Она все время пребывала вместе с сыном душою. Душою она подавала вместе с ним кадило служащему священнику, зажигала свечи и лампады, несла огромное блюдо с просфорами. Она была незримо рядом всегда. Как тень, как второе Ванино «я». Когда Ваня стелил ковер на полиелей посреди храма и случайно спотыкался, мама, стоявшая неизменно рядом, тихо ойкала и невольно порывалась поддержать падающее дитя. Она страдала, она не могла спокойно видеть, как ее сын таскал тяжелый ковер. Ну почему, ну зачем ей переносить такие невыносимые страдания — видеть все это и не участвовать самой?

Каждый раз Софья Степановна стойко ждала батюшку Дамиана у дверей храма, сколько бы тот не задерживался. Ей нужно обязательно поговорить о Ване.

— Батюшка, Ване нельзя дышать пылью и поднимать тяжести.

— Батюшка, ему нужна морковочка хотя бы два раза в неделю.

— Благословите, батюшка Дамиан, прибраться в коридоре братского корпуса...

Софья Степановна часами говорила с батюшкой Дамианом, ведь от него теперь зависело благополучие сына. Она, что называется, прописалась в селе, где подвизался ее Ванюша. Домой ей не хотелось. Теперь тут ее дом.

В трапезной Софья Степановна просила кастрюльки и готовила Ванюше отдельно, потому что он у нее очень болезненный.

— Вы знаете, что Ване нужно каждый день готовить винегрет. Во-первых, он его любит, а во-вторых, он ему просто необходим, — вещала Софья Степановна.

Потом я спрашивала у Вани, любит ли он винегрет. Он мне отвечал, что терпеть его не может. Но Софья Степановна... разве ей это объяснишь?

Теперь Софья Степановна всю себя посвятила монастырю, вернее Ване, который жил в этом монастыре. Причем, она была настолько кроткая и тихая, настолько благодушная, что ни настоятелю, ни благочинному, ни остальным братьям монастыря даже в голову не приходило сделать ей замечание, возражать против ее такой искренней, преданной помощи.

Иногда Софья Степановна уезжала домой и Ваня, сам не свой, слонялся по монастырю. Ее материнская любовь делала свое дело. Несколько раз Ваня срывался и уезжал домой. Но и там не было сил жить. Хотелось на свободу, хотелось жить своей жизнью. И душу разрывала на части эта с детства привычная опека, без нее было неуютно, тоскливо. Но душа-то рвалась к жизни — самостоятельной, вольной, где можно будет дышать всей грудью, как в сосновом лесу, как на берегу моря, — дышать — не надышаться, сладко-сладко, свободно и легко, где свежий и прозрачный воздух, где ясное солнце над головой, где не видно горизонтов, где хочется жить и жить, где можно твердо и уверенно стоять на своих ногах, где можно самостоятельно строить отношения с другими людьми.

Прошло несколько лет. Ваня стал несколько нервным, раздраженным, чистота первой юношеской любви к Богу и открытого отношения к братьям понемногу замутилась этим раздражением. Но все же Ваня пытался вырваться из крепких материнских любящих рук, и надо воздать ему должное — продолжал свой нелегкий путь к Богу.

По благословению батюшки Дамиана, Ваня принял монашеский постриг с именем Спиридон. Но по-настоя­щему зажить монашеской жизнью мама ему не дала.

Долго рассказывать обо всех коллизиях, которые возникали на его пути... Отношения с батюшкой, ставшим ему духовником, вконец расстроились. В конце концов отец Спиридон ушел из первого своего монастыря. Софья Степановна торжествовала! Сын опять дома, он при ней! Ведь в течение нескольких лет, мягко и нежно улыбаясь, угощая всевозможными сладостями, бедная мама изнемогала от ревности и ненависти к новому авторитету, так внезапно появившемуся в жизни ее сына. Сколько слез пролила бедная мать, кто знает. Но Софья Степановна — очень целеустремленный и уверенный человек. Она всегда достигает поставленных целей.

Ушедши с монастыря, отец Спиридон некоторое время жил дома. Те люди, которые только вчера еще улыбались ему и осыпали его разными комплиментами, отвернулись и в упор не замечали его в городском соборе на службе, а увидев на улице, поспешно переходили на другую сторону. И тут материнская верность и преданность оказалась весьма кстати: он был принят, оправдан, прощен только ею. Но отцу Спиридону было дома душно. И однажды он уехал в другой город, совсем далеко. Как мне рассказывали, и там мама нашла своего ненаглядного сына. И уже за тридевять земель перекочевала наша неугомонная Софья Степановна.

После рукоположения в священный сан в новом монастыре, та же история, что и в первой обители, повторилась еще раз. И везде Софья Степановна знакомилась с нужными людьми, и везде встречи, встречи. И везде беседы, беседы. И всегда и во всем — беспримерная забота, неповторимая любовь Софьи Степановны к своему сыну...

Отец Спиридон ныне настоятель небольшого приходского храма. Он человек уважаемый. Но... Помните начало моего рассказа? Не успели еще сделать ремонт в его небольшом домике, как на крыльях материнской любви прилетела его мама. Ну неужели сын ее, всеми уважаемый отец Спиридон, сможет обойтись без нее? Сколькому нужно еще его научить. Ведь он еще такой молодой, а уже на такой ответственной должности... А потом... Нужно все-таки поговорить с ним.

«А келейник-то, келейник... Прям душа не на месте, что за келейника выбрал ее сын. А вдруг они крепко подружатся с ним? Как это так? Келейник будет убирать за ее любимым сыночком, готовить ему еду, вечерами беседовать с ним на духовные темы?» А ведь она, Софья Степановна, не поленилась — прочитала Отечник, два Патерика и несколько книг Феофана Затворника и Игнатия Брянчанинова. Она надеется, что когда ее сын убедится в несостоятельности и бездуховности келейника, то только она, его мать, станет ему надежным собеседником на святоотеческие темы.

Освоившись в новом приходе, любящая мать заметила, что прихожанки стали осаждать молодого иеромонаха, а он, чуткий и внимательный, не может поставить их на место, остановить долгие и продолжительные исповеди. «Нужно взять ответственность за эту ситуацию!» — решила Софья Степановна. Она взяла на себя особое послушание: регулировать очередь на исповедь к ее сыну:

— Ирочка, — наставляла она молодую регентшу, — после Любы пойдешь ты. И не долго, не больше пяти минут, у батюшки утром болела голова...

А еще скажу вам по секрету — Софья Степановна сшила себе монашеское одеяние и ждет, когда же любимый сыночек пострижет ее в мантию. Вот тогда она полностью растворится в своей материнской любви, полностью посвятит жизнь свою сыну.[54]

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: