РАССКАЗЫ О ПАДИШАХЕ АКБАРЕ И ЕГО СОВЕТНИКЕ БИРБАЛЕ 2 страница

При дворе Акбара было множество выдающихся личнос­тей, которые обладали незаурядными дарованиями, но не всегда хорошо уживались друг с другом. Это доставляло немало огорчений Акбару, ведь ему часто приходилось улаживать бытовые и религиозные конфликты между ними, и иногда достаточно радикальным образом. Так, например, один из военачальников Акбара, мусульманин Шахбаз-хан, был талантливым командиром, поддерживал строгую дис­циплину в своих отрядах, по-отечески заботился о солдатах и хорошо платил им. До конца жизни он сохранил пре­данность Акбару, но из-за своего гордого и вспыльчивого характера, высокой самооценки и нежелания идти на ком­промиссы часто ссорился с другими придворными, и однаж­ды был за это посажен Акбаром в темницу. Будучи право­верным суннитом, он, конечно, не мог одобрить религиозных нововведений падишаха. Историк Бадауни приводит сле­дующий случай, связанный с неприязнью между Шахбаз-ханом и Бирбалом: «Однажды он (Шахбаз-хан), разгорячась, в присутствии Акбара крикнул индусу Бирбалу, выступавшему против мусульманской религии: "Ты, проклятый неверный, так сейчас разговариваешь! Погоди ещё, мы сумеем до тебя добраться!" В ответ на это Акбар пригрозил Шах-базу и остальным его сторонникам, что он прикажет бро­сить им в лицо туфли, наполненные нечистотами»21.

Другой военачальник и финансист Акбара, индус Тодар Мал прославился как выдающийся полководец и, благо­ даря своему упорству, выиграл два решающих сражения, не отступив с поля боя несмотря на самые неблагоприятные обстоятельства. Тодар Мал покровительствовал литерату­ре, был автором или, по крайней мере вдохновителем, сочи­нения об индийских дхармашастрах «Тодарананда».

Когда Акбар назначил его своим дивани – министром финансов, придворные-мусульмане посчитали оскорблением для себя, что на такую высокую должность был назначен индус. Но Акбар нашёл неотразимый для упрямцев аргумент, сказав: «Каждый из вас своим управляющим имеет индуса. Если мы тоже назначили индуса, почему от этого должно быть что-нибудь плохое?»22 Тодар Мал был очень полезен империи Акбара: проявлял требовательность при сборе налогов, заставил чиновников-индусов всё делопроизводство вести на фарси, приучая их к языку, на котором говорил двор; умел настоять на своём в самых различных обстоятельствах, но при этом обладал неуживчивым и упрямым характером и часто ссорился с Абу-л Фазлом, чью веротерпимость он счи­тал беспринципностью. Милейший и спокойнейший Абу-л Фазл однажды не выдержал и пожаловался падишаху на упрямство и фанатизм Тодар Мала.

Мудрое руководство Акбара удерживало вокруг него приближённых разных вероисповеданий и объединяло их таланты, но некоторые компромиссные решения императо­ра, например, обычай посылать армии под руководством двух полководцев, мусульманина и индуса, создавали, как мы увидим далее, определённые трудности при проведении боевых операций.

Особым вниманием и покровительством правителя поль­зовались строительство и архитектура. Абу-л Фазл свиде­тельствовал об архитектурном таланте Акбара: «Его величест­во вынашивает замыслы великолепных зданий и воплощает труд своего ума и сердца в глине и камне»23.

Первоначально столицей Акбара была Агра, в которой он построил около 500 кирпичных зданий и крепость с пе­риметром стен в целых два километра и высотой в 70 фу­тов, причём впервые в таком грандиозном строительстве был применен обработанный камень. Затем, в знак призна­тельности святому мудрецу, шейху Салиму Чишти, пред­сказавшему Акбару рождение сына, император за короткий срок возводит вокруг кельи шейха, практически среди пустыни, в маленькой деревушке Сикри в 42 километрах от Агры великолепный «Город Победы» – Фатехпур-Сикри и переносит туда свою столицу. Рождению у любимой жены Акбара сына, названного в честь шейха Салимом и ставшего следующим правителем Индии, императором Джахангиром, посвящена известная миниатюра могольской школы. Вверху изображена счастливая мать Джодх-Бай и младенец, отдыхающий на руках у служанки; у входа в палатку сидит мать Акбара; а ниже, под богатым шатром, изображён святой Салим Чишти, благосклонно наблюдающий за тем, как придворный астролог составляет гороскоп.

Вход в город обрамляли Буланд-Дарваза – «Врата великолепия» из огненно-красного песчаника, с беломраморными куполами и эффектной инкрустацией из чёрного и белого мрамора. На месте кельи Салима Чишти была возведена изящная гробница, сверкающая узорами беломраморного кружева, а за ней располагался дворцовый комплекс Акбара и резиденции его жён. Здания были очень удачно вписаны в окружающий пейзаж: с естественной возвышенности холма, сквозь колоннады и окна дворцов, с широких террас видне­лись необозримые дали, всё было пронизано светом и возду­хом, и во всем чувствовался характер простоты и ясности, присущий самому Акбару. В «Рассказах об Акбаре...» под­чёркнуто, что советник Бирбал пользовался у Акбара неогра­ниченным доверием и мог беспрепятственно входить в свя­тая святых – гарем правителя. В дворцовом комплексе Акбара, среди резиденций его жён, единственным дворцом, принадлежавшим мужчине-придворному, был дворец Бирбала – одно из красивейших зданий города.

Акбаром всегда руководило стремление к синтезу, и в Фатехпур-Сикри он возвёл храм единой религии; в покоях его любимой жены Джодх-бай были сделаны замечательные росписи, включающие многозначительные объединяющие символы. Прекрасно сохранился знаменитый диван-и-хас Акбара – зал для аудиенций – с троном, расположенным на высоте второго этажа и поддерживаемым снизу колонной с 32-мя веерообразно расходящимися кронштейнами. Акбар лично инспектировал строительство новой столицы, и из этого можно сделать вывод, что город полностью отвечал его вку­сам. Посетивший Индию в 1585 году английский путешествен­ник Ральф Фитч писал, что Агра и Фатехпур-Сикри были очень большими городами, гораздо больше Лондона, и густонаселёнными. К сожалению, для обеспечения нужд быстро разросшегося города катастрофически не хватало воды, и Акбару пришлось перенести свою столицу в Лахор. В Лахо­ре, Аджмире, Аллахабаде под его руководством были также возведены великолепные дворцово-крепостные ансамбли.

Во времена Акбара строилось много новых дорог, преж­ние были выровнены, а мягкие и болотистые места замощены.

Из девяти крупных дорог Могольской Империи наиболее известна «шахская дорога» из Агры в Лахор с тенистыми деревьями и роскошными караван-сараями через каждые полдня пути. Н. К. Рерих писал: «Путешествуя через благо­словенную Индию, мы однажды проходили по дороге в тени могучих чинар. Наш проводник сообщил нам: "Великий им­ператор Акбар думал о будущих путешественниках, которые будут защищены этими красивыми деревьями. Он смотрел в будущее"»24. Акбар называл путешественников лучшими послами государства и всегда заботился о том, чтобы у них оставались самые благоприятные впечатления.

Дальновидный и мудрый правитель большое внимание уделял образованию своих подданных. В деревнях и городах были учреждены школы для простых людей, где их учили читать, писать и считать. Возросло число высших учебных заведений для мусульман и индусов, в программу кото­рых Акбаром были введены новые предметы: медицина, история, арифметика, геометрия, экономика ведения до­машнего хозяйства, а также наука о морали и поведении в обществе. В Фатехпур-Сикри, Агре, Дели он лично основал учебные заведения.

Акбар прекрасно понимал и значение литературы. В биб­лиотеке его было собрано 24 000 рукописей, многие из кото­рых были созданы придворными каллиграфами и худож­никами. По словам Абу-л Фазла, на службе у правителя состояло несколько тысяч стихотворцев, и около 700 наибо­лее известных литераторов упоминается и цитируется в ис­торических хрониках того времени. Судя по тому, как легко император составлял для Бирбала самасъю – краткую и ёмкую последнюю строку стихотворения, Акбар был тонким знатоком поэзии и обладал поэтическим даром.

Будучи незаурядной личностью, Акбар терпимостью, благородством и щедростью своей натуры привлекал к себе сердца многих людей. Особенно большую роль в его окруже­нии играли «девять сокровищ» – наиболее талантливые и близкие Акбару по духу люди. Среди них были знаменитый певец Тансен, военачальник Ман Сингх, мудрец и остро­слов Бирбал, триада выдающихся учёных, политиков, писа­телей – шейх Мубарак Нагори (1505—1593) и двое его сы­новей, старший, Абу-л Файз Файзи25 (1548—1596), и млад­ший, Абу-л Фазл Аллами (1551—1602). Шейх Мубарак, последователь махдизма, обладал поистине энциклопеди­ческими познаниями в области философии, богословия, истории, литературы, был членом пяти суфийских орде­нов и терпеливым и мудрым наставником для всей при­дворной молодёжи. Наряду с традиционными науками, ученики Мубарака изучали различные религии и философские учения, историю и литературу Древней Индии на языке оригинала; им прививалась любовь к наукам и искус­ству, широта мышления и веротерпимость. Последнее ка­чество, к сожалению, не всем пришлось по душе. Так, талант­ливый переводчик и историк Бадауни не смог переступить через догмы ортодоксального ислама и в своей тайной хронике, писавшейся им до самой смерти в 1596 году, порицал политику «мира для всех» Акбара. Но творческий магне­тизм Акбара повлиял и на Бадауни, побудив его принять самое деятельное участие в стихотворных переводах на фарси знаменитых индийских эпических «Махабхараты» и «Рамаяны» (хотя считал это грехом и в качестве очище­ния дома он тайком переписывал «святые слова» Корана) и даже, вопреки обычаям ислама, сбрить себе бороду.

Один из ближайших единомышленников правителя Абу-л Файз Файзи был представлен ко двору в 1568 году молоч­ным братом падишаха Мирзой Азиз Кокой и с тех пор занимал различные должности при дворе: был советником падишаха по вопросам внешней политики, выполнял различные дипломатические миссии, но более всего прославился как поэт и учёный. Он написал более 100 трактатов по мате­матике, медицине, астрологии, филологии, религии и философии, множество поэм, касыд, рубаи, газелей лирического и философского содержания. Файзи любил индийскую литературу и по просьбе Акбара написал чудесную поэму «Наль и Даман» на сюжет из «Махабхараты», где дал замечательное поучение правителю:

Индия в XVI – начале XVII вв.

Гостеприимный дом – твоя держава.

В нём каждый на привет имеет право.

А ты – хозяин дома, не забудь.

И с каждым из гостей приветлив будь!

Богатства раздавай без сожаленья,

Чтоб самому не испытать лишений.

Сломай замок, открой пошире дверцы

Сокровищниц своих – души и сердца...

Будь справедлив. Судьбу людей решая,

Все «за» и «против» взвесь, не поспешая.

Лишь справедливость даст любовь народа,

А не богатство и незнатность рода...

Выслушивай ответы – вопрошая,

Собравшись в путь – иди, не поспешая.

Да будет твоё счастье – в дружбе с миром!

Да будет разум у тебя вазиром!

Прославь себя поступками такими,

Чтобы в веках твоё сияло имя!26

Акбар так высоко ценил Файзи, что назначил его настав­ником троих своих сыновей и в 1589 году пожаловал ему титул «царя поэтов». Файзи был большим пропагандистом индийской культуры, оказывал всяческую материальную и моральную поддержку талантливым поэтам, учёным, архи­текторам. Его личная библиотека содержала более 4 000 ру­кописей на санскрите, фарси, арабском, на тюркских и ново­индийских языках. Вместе со своим младшим братом Абу-л Фазлом он возглавил назначенную Акбаром комиссию по переводам, и, благодаря общим усилиям блестящей плеяды переводчиков, на фарси были переведены лучшие творения древних индийцев – «Атхарваведа», «Махабхарата», «Рамая­на», «Панчататра», «Океан Сказаний» Сомадевы, «Йога-Васишта» и другие; с хинди переводилась «История Кашмира», а сам Файзи переложил стихами санскритский арифметиче­ский трактат X века «Лилавати» и начало Библии, привезён­ной португальцами. В 1596 году он умер от изнурительной астмы, так и не успев завершить свою грандиозную «Пятерицу» поэм.

Ещё одним ценным сокровищем, подаренным Акбару судьбой, был брат Файзи – Абу-л Фазл Аллами, которого Акбар ласково называл аллими – «мой учёный». В своей автобиографии Абу-л Фазл написал, что в течение десяти лет он с трудом отрывался от книг для еды и am и, помимо ос­новных течений ислама, изучал зороастризм и учения тибетских лам. В 1574 году он был представлен ко двору и, как и Бадауни, начинал с самых простых работ – клеймения ко­ней и оформления документов. Однако его незаурядные способности были вскоре замечены Акбаром, и он стал главным министром – вакилом, ближайшим другом и со­ветчиком падишаха, участвовал во всех его государствен­ных преобразованиях, а в возрасте около 50 лет возглавил войско, посланное для завоевания Декана.

Во время бунта старшего сына Акбара, принца Салима, Абу-л Фазл был послан к нему для увещевания, однако ненавидевший его Салим подослал к нему убийцу – раджпутского раджу. Говорят, что Абу-л Фазл был предупреждён о грозящем ему нападении, но предпочёл не изменять маршрута, спеша на зов любимого владыки, и погиб 12 авгус­та 1602 года, храбро сражаясь и получив 12 ран. По горь­кой иронии судьбы, Абу-л Фазл, всю свою жизнь отдав­ший установлению единства между индусами и мусульма­нами, погиб в результате подлого сговора раджи-индуса и принца мусульманина. Для шестидесятилетнего монарха это было тяжелейшей из потерь. Акбар сказал: «Если Салим так спешит сесть на трон, то лучше бы он убил меня, но по­щадил Абу-л Фазла»27.

Абу-л Фазл оставил потомкам три произведения: замечательный трехтомный труд «Акбарнаме», где содержались сведения о правлении Бабура и Хумаюна, о детских годах Акбара, а затем – скрупулезное изложение событий его царствования вплоть до 1593 года, сборник дипломатической переписки и книга «Аин-и Акбари» – «Акбаровы установления», включавшая указы Акбара, описание распорядка при­дворной жизни, устройства армии, сведения о реформах па­дишаха, списки знаменитостей того времени, данные о кос­мографии, географии, философии и верованиях Индии, в конце приводятся изречения Акбара по различным поводам и биография автора. Можно только сожалеть, что эти заме­чательные творения пока не переведены целиком на русский язык и широкая публика лишена возможности приобщиться к такому уникальному источнику28.

Английский переводчик Блохманн подчёркивает любовь Абу-л Фазла к точности и достоверности и с уважением го­ворит, что «полное отсутствие личных чувств и злых выражений по адресу своих врагов показывает, что его большое сердце заключало в себе подлинную мудрость»29.

Традиционно считается, что именно Абу-л Фазл развил средневековую концепцию «праведного правителя», справед­ливого и мудрого, защитника слабых, сурово карающего зло и пороки. Истинно праведный государь видит свою главную цель в процветании державы и благосостоянии подданных, и тогда власть его становится божественной, «исходящей, как сияние, от Бога, подобной солнечному лучу»30. Таким пра­вителем, как считал Абу-л Фазл, был Акбар, именовавший­ся подданными джагат гуру – совершенный наставник», «духовный владыка мира».

Такой правитель руководствуется принципами общего блага и здравым смыслом и может изменять обветшав­шие законы и обычаи, для чего ему совершенно не нужны посредники в лице хранителей «священного закона», по­скольку «Всевышний изливает свой свет на государя без чьего-либо посредничества». Эта концепция стала основой знаменитого «Указа о непогрешимости» Акбара, обнаро­дованного в 1579 году, освобождавшего падишаха от дав­ления религиозных авторитетов и наделявшего его свобо­дой для проведения религиозных реформ.

Под личным покровительством Акбара при дворе развивалась живопись. Было хорошо развито искусство фресковой и миниатюрной живописи, последняя положила начало уникальной школе могольской миниатюры, сочетавшей лучшие достижения персо-таджикской и индийской миниа­тюры. Абу-л Фазл упоминает 17 наиболее известных худож­ников, 13 из которых были индусами. Он сообщает, что Акбар ежедневно просматривал работы художников своей мастерской, награждая лучших «согласно их достоинствам». Творения индусских мастеров живописи, по словам Абу-л Фазла, «превосходят наше представление о вещах; во всем мире лишь немногие картины можно сравнить с ними»31. Художники могольской школы стремились к реалистичной передаче изображаемого, естественности цвета, пластич­ности формы, достигаемой умелым использованием светотени и полутонов. Большое значение придавалось качест­ву бумаги и кистей (иногда толщиной всего в один калам32), а за продажу нестойких красок по указу Акбара полагалось суровое наказание. Запрет ислама на изображение живых существ строго соблюдался в культовых зданиях, предназначенных для народа, однако в миниатюрах и дворцовых фресках птицы, животные и люди изображались с большим искусством. Особой популярностью пользовался жанр порт­рета; сам Акбар с удовольствием позировал художникам и заказывал для своей коллекции портреты всех придворных. Древние египтяне называли своих художников сеенех – «оживители», а Абу-л Фазл, словно уточняя это название, дал сле­дующее определение портретной живописи: «Тот, кто ушёл, получает новую жизнь, а тот, кто ещё жив, – бессмертие».

Историки отмечают, что даже во время молниеносного по­хода Акбара на Гуджарат с ним было 3 художника-индуса. Акбар приглашал к себе выдающихся мастеров, среди кото­рых были перс Ходжа Абд-ус-Самад и индийцы Дасванатх и Басаван. Индийские историки Н. К. Синха и А. Ч. Банерджи отмечают, что художники «целиком посвящали себя порт­ретной живописи и иллюстрированию, увлекаясь изображением оживленных многолюдных сцен драматического характера. Атмосфера того времени напоминала скорее ат­мосферу императорского Рима, чем атмосферу Флоренции во времена Лоренцо Великолепного. Покровительство Ак­бара искусству имело бы менее значительные результаты, если бы он не способствовал возрождению местных школ индийского искусства»33. В художниках Акбар ценил прежде всего не происхождение, а талант. Лучшим примером то­му явилась судьба Дасванатха сына простого носильщика, чьё искусство покорило Акбара, и он сразу пригласил его ко двору, дав возможность прославить Индию великолеп­ными творениями.

Ещё одним увлечением Акбара была музыка. Известно, что он был её тонким знатоком и ценителем и сам пре­восходно играл на наккара – индийских литаврах.

При дворе собрались выдающиеся музыканты разных национальностей: индийцы, персы, туранцы, среди которых были и талантливые певцы, и виртуозы игры на флейте и различных индийских музыкальных инструментах: вине34, саранги, танпуре. Все они были разделены на семь групп, и каждой был определён свой день недели. В одном из рассказов, приводимых в этой книге, говорится о том, как Акбар умело влиял на настроение своих придворных, избав­ляя их музыкой от огорчения.

Но среди самых блестящих музыкантов Индии никто не мог сравниться со знаменитым Тансеном (нач. XVI века – 1589). Его настоящее имя было Панду, а Тансен – титул, означающий «Мастер Звука». При дворе Акбара он появился около 1562 года и сразу стал одним из его «девяти сокровищ». По легенде, маленькому сироте-индусу во сне часто являлся святой мудрец, который обучал его играть и петь. Днём мальчик усердно повторял всё, узнанное ночью, и так его искусство стало совершенным. Абу-л Фазл писал о Тансене: «Волшебство его песен и мелодий было так все­сильно, что во время его игры и пения деревья пригиба­лись к земле и трещали скалы. Чарующие звуки, исторгае­мые им, могли зажечь огонь и вызвать дождь»35.

Песни Тансена и спустя четыреста лет популярны в народе он считается святым покровителем певцов Индии, а самые выдающиеся из них с гордостью называют себя его потомками.

Когда в юности Акбару предложили выбрать себе учите­ля, он остановил свой выбор на учителе из суфийского орде­на Чиштия, где музыке отводилась особая роль в процессе самосовершенствования. Орден Чиштия, один из четырёх основных орденов суфизма, был основан в XI веке ход­жой Абу-Исхаком аш-Шами (ум. в 1097 году), который из Ирака переехал в селение Чишт около Герата. Одним из преемников ходжи стал знаменитый Моин-уд-дин Чишти (1142—1236), которого называли «некоронованным императо­ром Индии». Известно, что падишах Акбар совершал па­ломничество к его могиле в Аджмире (Раджастан), до сих пор почитаемой людьми различных верований. Во 2-й по­ловине ХIII века учение ордена Чиштия широко распростра­нилось по всей Индии, находя поддержку как среди мусульман, так и среди индусов, поскольку приём в члены ор­дена не был связан с формальным принятием ислама. В основу учения Чиштия была положена концепция Ибн Араби вахдат ал-вуджуд – «единства и единственности бытия», имевшая параллели в неоплатоновской доктрине эманаций, гностицизме, герметической философии и христианстве, а непосредственно базировавшаяся на суфийской метафи­зике и теософии, вобрав в себя элементы всех этих учений. Суфии называли музыку «Пищей души» и считали, что её вибрации возвышают душу, приводят в состояние гармонии и поднимают в высшие области духа. Рассказ «Тайна музы­ки»36 показывает могущественную силу гармонии звуков и отчасти напоминает видение итальянского святого Францис­ка Ассизского, которому явился ангел и, проведя смычком по скрипке, извлёк из неё звук такой необычайной красоты и силы, что ещё немного – и душа святого рассталась бы с те­лом и устремилась в горние миры. Судя по рассказу, Бо­жественная музыка стала для Акбара источником мистического откровения.

Но вернёмся к реформам Акбара. Его политика веротер­пимости выразилась прежде всего в том, что ещё в 1563 го­ду, вскоре после женитьбы на раджпутке, он отменил налог на паломников, а ещё через год – джизию (налог на иновер­цев), что сразу привлекло к нему симпатии индусского насе­ления страны. Отмена только этих двух налогов означала для казны убытки в несколько десятков миллионов рупий годового дохода, но Акбар был готов на любые жертвы ради главной цели – создания общенационального госу­дарства. Впоследствии он отменил ещё около двадцати раз­личных налогов, облегчив жизнь простого народа.

Политическому единству страны немало поспособствовала и установленная Акбаром государственная форма землевладения, при которой никто, кроме Великого Могола, не имел права распоряжаться землёй и взимать с неё ренту. При этом налог собирался не со всего земельного владения, а только с обрабатываемой площади вместо доли в урожае были установлены фиксированные платежные ставки с учё­том видов культур и качества земли. Акбар сумел также устранить наиболее вопиющие злоупотребления при обме­ре земель. Ранее при этой процедуре применялась верёвка танап, длину которой можно было произвольно изменять, намочив её: сжимать или растягивать. Люди говорили, что двуглавая змея – и та была бы лучше такой верёвки. Вместо неё Акбар вводит в 1574 году бамбуковый шест, скреп­ленный железными кольцами. Однако, как свидетельствуют «Рассказы об Акбаре», верёвка с шестом продолжала использоваться в виде своеобразного циркуля.

Акбар ввёл также единую систему денежных единиц с твёрдым содержанием золота и серебра, мер длины, объёма сыпучих тел. Он провёл во всей стране реформу календаря, заменив лунный календарь хиджры солнечным календарём иллахи «для того, чтобы империя, где раньше каждая мест­ность имела свой календарь, получила единую систему лето­счисления. Причём в указе Акбара было специально под­чёркнуто, что новый календарь не является ни мусульман­ским, ни индусским, а основан на "научных истинах"»37.

Целью судебной реформы было пресечение сутяжни­чества. Теперь судьи должны были не полагаться только на свидетельские показания, а привлекать также и другие источники информации, используя и косвенные доказательст­ва. Это хорошо отражено в «Рассказах об Акбаре...», по­свящённых судопроизводству. Двор падишаха был судом первой инстанции и одновременно апелляционным судом, и во всех случаях смертного приговора требовалось также утверждение падишаха.

Абу-л Фазл подробно описывает структуру государствен­ного аппарата управления: подобно тому, как материальный мир состоит из 4 элементов – огня, воздуха, воды и земли, общество состоит из 4 групп – воинов, ремесленников и тор­говцев, учёных, земледельцев и слуг. Их интересы и должны были соблюдать министры двора. Должность вазира – главного советника падишаха, которую в «Рассказах об Ак­баре...» занимал индус Бирбал, на самом деле с 1574 года принадлежала Абу-л Фазлу, хотя Бирбал, несомненно, был близким другом и советчиком Акбара. Четыре министра возглавляли соответственно 4 ведомства. Дивани – глава финансового ведомства ведал финансами и налогами. Ве­домство, возглавляемое мири бахши, занималось нуждами армии, контролировало выдачу земельных наделов. В сферу интересов хозяйственного ведомства и его главы мир-и са­ман входило заведование казной, распоряжение дворцовым имуществом и удовлетворение нужд двора, что было отнюдь не легко: при дворе находились тысячи слуг, в гареме жили 5 тысяч жён со своими служанками. Интересно, что каждая жена получала месячное жалованье и могла делать покупки через казначея. И наконец, четвёртое ведомство во главе с садр-у-судур ведало духовным и судебным управлением. На государственный совет допускались и другие лица, в частнос­ти, дарога-и дакчоуки – глава разведывательного управле­ния и дарога-и гусал хане – личный секретарь падишаха.

Акбар реформировал аппарат управления по военному образцу: высшие чиновники делились на 33 ранга, начиная от мапасабдаров (военачальников) десяти и заканчивая де­сятью тысячами. Акбар предпочитал платить своим воен­ным жалованье, а не давать джагиры – землевладения, хотя полностью отказаться от последних ему не удалось, по­скольку джагиры принадлежали государству, не передавались по наследству, и за некачественное землепользование, а так­же, чтобы избежать сепаратизма, правитель мог их отобрать и передать другому джагирдару, можно сказать, что могольская знать была в определённой степени свободна от чувства привязанности к земле.

Большой новизной и оригинальностью отличалась ре­лигиозная реформа Акбара. Считается, что до 1574 года Акбар был правоверным мусульманином-суннитом. За­тем, познакомившись со взглядами Мубарака и его сыно­вей, он становится мусульманином-рационалистом. Даже Бадауни пишет с уважением: «С самого раннего детства и до полного возмужания, от расцвета и до старости, Его Величество прошёл через самые различные ступени, познал всякого рода религиозные обычаи и сектантские верова­ния и собрал всё, что можно найти в книгах, проделав всё это с присущим ему талантом выбирать и духом исследо­вания, противоречащим всем принципам (ислама). Таким образом, в его сердце постепенно, подобно рисунку на камне, выросло убеждение, что благоразумные люди есть во всех религиях, как мыслители, избегающие крайностей, а также люди, одарённые чудодейственной силой, имеют­ся во всех нациях. Таким образом, если подлинные знания можно найти повсюду, то почему истина должна быть достоянием только одной из религий?..»38

Для того, чтобы как следует разобраться в сути ислама и других религий, Акбар строит в 1575 году знаменитый Ибадат-хане – «Молитвенный дом», что само по себе было неслыханным новшеством. Сначала туда приглашались только мусульмане-сунниты, затем и шииты, а ещё позже – представители всех основных вероучений: парсы-зороастрийцы, джайны, бхакти, брахманы, суфии, христиане, евреи, сирийцы... Со всеми владыка вёл длительные заинтересо­ванные беседы. Л. Биньон описывает, как проходили эти собрания: «Так было заведено, что на южной стороне по­лагалось сидеть учёным богословам, на северной – аскетам и мистикам, на западе располагались известные потомки Про­рока, а на востоке те вельможи, которые интересовались этими вопросами. Акбар же председательствовал над всеми, и не восседая на троне в застывшем величии, а беспрестанно свободно расхаживая среди них и разговаривая то с одним, то с другим»39. По сообщениям одной из хроник, при открытии Ибадат-хане Акбар сказал: «Ваша задача, о мудрые мул­лы, установить правду, найти и открыть принципы истинной религии и проследить её до божественного источника. По­этому смотрите за тем, чтобы под влиянием человечес­ких страстей вы не поддались стремлению скрыть истину, и не скажите ничего противного приказам Всевышнего. Если вы это сделаете, то вы ответственны перед Богом за результаты вашего нечестивого поступка»40. Бадауни пишет: «День и ночь люди ничем не занимались кроме того, что выясняли и ис­следовали глубокие тайны науки, тонкости откровения, любопытные эпизоды истории и чудеса природы...»41.

Сначала после дневных заседаний в «Молитвенном до­ме» Акбар ночи напролёт проводил в мусульманских бде­ниях зикр42 и истово молился. Однако постепенно характер дискуссий в Ибадат-хане менялся, становился всё более во­инственным, и дело доходило чуть ли не до драки. Тогда Акбара стали посещать сомнения в истинности той веры, приверженцы которой не могут договориться об основных догматах своей религии и осыпают друг друга оскорбления­ми. Движимый желанием покончить с религиозными раз­ногласиями и найти общую платформу для объединения на­рода, падишах стал проводить беседы с представителями других вероисповеданий, требуя от всех соблюдения в его присутствии взаимного уважения. В 1577 году на монетах Акбара перестали печатать мусульманский символ веры: «Нет Бога, кроме Аллаха».

Ещё в 60-е годы Акбар приглашал к себе на ночные беседы о вере джайна Падмасудараву, который потом даже написал книгу в его честь, а также подолгу беседо­вал с учёными брахманами – пандитами Пурукхотамой и Дэви. В конце 1578 года он стал вызывать брахманов сна­чала на ночные беседы, а затем и на публичные диспуты в Ибадат-хане.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: