Тоже можно тренировать

Навыки метания камней в детстве оказались полезными на Тисиме. К моему удивлению, чув­ство «кан» сработало само по себе, спонтанно. Интуиция дремлет внутри рационального созна­ния и срабатывает, когда это необходимо. Но без тренировки интуиция (как и любая другая спо­собность) не развивается. Существует распро­страненное, но ошибочное мнение, что человек уже рождается с интуицией. Однако если чело­век внезапно проявляет незаурядную интуицию или шестое чувство, то это означает лишь, что эти качества развивались в нем раньше, даже если он и не замечал этого, но находят свое вы­ражение только в случае необходимости. Чтобы развить в себе силу «кан», нет другого пути, кроме тренировки. Существует очевидное раз­личие между уровнем «кан» у человека, кото-

рый тренировал в себе эту силу с детства, и у того, кто не упражнялся в этом. Если первому достаточно повторить какое-то действие пятьсот раз, чтобы добиться успеха, то второму придется проделать это пять тысяч раз с тем же результа­том. Замечая это, люди полагают, что существует врожденная интуиция. Здесь легко впасть в за­блуждение, если только не проследить историю развития человека с первого дня его рождения, чтобы выяснить происхождение его нынешних способностей. Поэтому очень важно поместить ребенка, начиная с колыбели, в такие условия, которые позволят ему правильно развиваться, и никогда не забывать, что если не добился успеха после пятисот повторений, то можешь добиться его после пяти тысяч.

Сила «кан» может развиваться. Я не был от природы специалистом в метании камней. Я ни­когда не учился специально рисованию. Уже в течение шестидесяти лет я занимаюсь писатель­ской деятельностью. Когда я пишу или рисую, это доставляет радость не только мне, но и окру­жающим. И хотя мои рисунки не столь уж совер­шенны, я использую их в методике воспитания талантов. Кроме того, у меня есть способность только по звуку скрипки описать характер чело­века, его осанку, как он держит смычок и локоть. Каждый год с декабря по февраль мне присыла-

ют около полутора тысяч записей игры наших учеников из всех филиалов, чтобы отобрать по ним участников выпускного концерта. Прослу­шав каждую пленку, я пишу свои замечания по осанке, постановке пальцев, движению смычка и т. д. Люди удивляются, каким образом я все это «вижу». Это результат тридцатилетней трени­ровки моего шестого чувства.

Обострение болезни

Ближе к концу 1945 года я решил переехать из Кисо-Фукусимы в Мацумото, чтобы начать программу воспитания талантов в местной му­зыкальной школе.

Хотя война и закончилась, Япония была ослаблена и разорена. Банковские счета замо­розили, и люди могли снять с них только ни­чтожную часть своих сбережений. Когда жене наконец удалось приехать ко мне в Мацумото, проведя девять ужасных часов на ногах в пере­полненном прокуренном поезде, она рассказала, что ей очень повезло. Совершенно случайно она получила работу в американском Красном Кре­сте в Иокогаме, где размещалась штаб-квартира оккупационных войск. Мне не хотелось, чтобы она работала, так как это означало продолжение нашей разлуки, но в тех обстоятельствах друго­го выхода не было.

Еще с двадцатилетнего возраста у меня был слабый желудок, а к концу войны состояние здо­ровья стало совсем плохим. Я снимал комнату в пригороде Мацумото — Асаме и жил там один. Приготовление еды для себя я всегда считал скучным и надоедливым занятием. В результате я совсем запустил свое здоровье. Даже сейчас, если мне не напомнить, что пора есть, я могу за целый день не взять ни куска в рот. К счастью, жена следит за тем, чтобы я питался как следует. А в то время, когда ее не было со мной, я просто готовил себе полную кастрюлю супа, а потом де­лал рисовые клецки (о-моти) и варил их в супе. Этим я и питался целыми днями до тех пор, пока здоровье совсем не ухудшилось. В конце кон­цов в полном отчаянии я вызвал к себе сестру из Кисо-Фукусимы.

Когда жена во время одного из очередных приездов увидела меня в таком состоянии, то настолько расстроилась, что хотела немедленно бросить работу и остаться, но сестра обещала побыть со мной и приглядеть за моим здоровьем. Она упросила жену продолжить работу в Крас­ном Кресте, так как иначе мы все просто умерли бы с голоду, ведь Вальтрауд была единственной в семье, кто зарабатывал хоть какие-то деньги. Она скрепя сердце согласилась, но настояла на том, что будет приезжать при первой возможно-

сти, хотя каждая такая поездка отнимала массу сил и времени.

Врачи не нашли у меня ни рака, ни язвы и сказали, что это всего лишь тяжелый случай атонии желудка. Помимо острых болей, это за­болевание сопровождалось еще и потерей как физического, так и духовного восприятия.

В конце концов наступил холодный зимний день, когда боль стала совершенно невыносимой. Совершенно не помня себя, я выполз из-под оде­яла, накрывавшего «котацу» (жаровню с углями), отошел в угол комнаты, прислонился лбом к сте­не и только беспрерывно стонал от боли. Сестра перепугалась, увидев меня в таком состоянии, и просто не знала, что делать. Врачи уложили меня в постель и запретили вставать.

Однажды Мисако Койке, преподаватель по классу фортепьяно из музыкальной школы Ма-цумото, зашла навестить меня. Мое состояние настолько поразило ее, что она срочно связалась со специалистом по китайской медицине госпо­жой Уехара. «Еще бы десять дней, и было бы поздно, — заявила та, осмотрев меня. — К счас­тью, речь идет только о желудке и кишечнике, все остальное в порядке... Хорошо, я возьмусь за лечение немедленно».

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: