Бодалёв Алексей Александрович 12 страница

Вынося на суд читателя свою работу, я буду придерживаться следующей логики при освещении интересующих меня аспектов проблемы профессионализма ученого, подвизающегося в психологии, а также при рассмотрении объективных и субъективных факторов, наличие которых необходимо, чтобы профессионализм в его высокой степени выражения был этим ученым достигнут. Сначала я попытаюсь раскрыть содержание понятия "профессионализм" вообще, как оно истолковывается большинством занимавшихся этой проблемой исследователей. Затем вниманию читателя будет предложено в рамках этого истолкования мое понимание профессионализма ученого и, в частности, работающего в области психологии, прослежено общее и особенное в этом профессионализме. Далее будут разобраны, образно говоря, сим-птомокомплексы более общих и более частных качеств, которые должны наличествовать у человека, чтобы он мог трудиться как истинный ученый. В связи с этим предполагается рассмотреть вариации в этих симптомокомплексах, которые анализируемые и оцениваемые с учетом характера входящих в каждый из них конкретных составляющих, а также деятельности, которой занят каждый ученый, позволяют говорить о типах ученых, работающих в области психологии. Завершает данную работу раздел, в котором в сопряжении друг с другом прослеживаются объектив-| ные и субъективные факторы, которые необходимы, чтобы че-\ ловек, избравший научную карьеру, действительно состоялся I как ученый-психолог.

Итак, какое содержание принято вкладывать в понятие "профессионал" и "профессионализм"? Понятие "профессионал" как в научной литературе, так и в повседневной жизни, I трактуется широко, обозначает специалиста в какой-то конк-| ретной области деятельности, в которой последний, благодаря овладению необходимыми для успешного выполнения этой деятельности знаниями, навыками и умениями, достиг уровня | высокого мастерства. С точки зрения психологии, профессионал - это субъект деятельности, обладающий такими характе-| ристиками ума, чувств, воли или, если смотреть более обоб-| щенно, такими психическими свойствами, которые, представляя собой относительно устойчивую структуру, позволяют ему на высоком уровне продуктивности выполнять ту деятельность, в которой он зарекомендовал себя как большой специалист.

Отправляясь от сказанного, теперь можно попытаться определить и понятие профессионализма ученого. Очевидно, это - интегральная характеристика его индивидных, личностных и субъектно-деятельностных качеств, рассматриваемых как цело-i стное образование, которые дают ему возможность на максимальном уровне успешности решать задачи, которые являются \ типичными для той области наук, в которой он трудится как специалист. Но нас ведь в этой работе интересует профессионализм не вообще ученого, а профессионализм ученого-психолога. Имея в виду особенности предмета науки, очевидно, оправ-{ данно будет сказать, что профессионализм ученого-психолога должен главным образом проявляться в раскрытии характера, феноменологии, закономерностей и механизмов отражения человеком действительности, отношения его к ней и регуляции им своего поведения в этой действительности.

Естественно, раз имеется в виду явление психического отражения, феномен отношения, а также поведение человека, для психолога-профессионала требуется не только глубокое понимание существа каждого из них, но и всей сложности их взаимосвязей, то есть постижение психического мира человека как целостного образования, рассматриваемого обязательно в движении, в развитии и непременно с учетом всех факторов, которые обусловливают все характеристики этого мира. Ограничивая подобным образом предмет направленности и деятельности ученого интересующего нас профиля, я сознательно "привязываю" требующийся от них профессионализм лишь к разработкам фундаментального уровня и, исходя из этого, дальше мною будут рассматриваться как более общие, так и более частные характеристики, которые обязательно должны быть у ученых, чтобы они могли проявить себя как подлинные профессионалы, выполняя исследования именно главным образом фундаментального уровня.

Пытаясь выделить сейчас качества, которые были общими у ученых-психологов, которые так или иначе прошли через мою жизнь и которые отличались от других своих коллег новаторскими находками в своем научном творчестве и постоянном стремлении ставить перед собой и решать все более трудные научные задачи, я без колебаний отдаю первые места среди этих качеств таким, как глубокая убежденность и вера в ценность проводимых ими исследований и связанные с ними одержимость в работе, нонконформизм и чувство долга, здоровые (в смысле объективности) критичность и самокритичность, постоянная неудовлетворенность достигнутым, сознательное самоограничение и ограждение себя от занятий и дел, которые мешают полностью отдаваться достижению поставленных ими в науке перед собой целей. Для некоторых из них, которые были убеждены, что они своими новыми подходами подняли решение интересовавших их проблем на качественно новый по сравнению с их предшественниками уровень, было еще характерно и равнодушие к непониманию существа их принципиально важных находок в освещении той или иной проблемы со стороны коллег, не умеющих отойти от усвоенных ими догм.

Если далее попытаться вычленить наиболее ярко и сильно проявлявшиеся тенденции в эмоционально-потребностной и волевой сферах неординарно работавших в области психологии ученых и добившихся в своем творчестве нерядовых результатов, то им были присущи исключительная целеустремленность и связанная с ней устойчивая потребность получить убедительное решение увлекшей их проблемы, верность своему призванию и склонностям, мужество при неудачах и спокойное, трезвое отношение к последствиям достигнутого ими успеха в научной деятельности.

При анализе особенностей познавательной сферы ученых-психологов, которые результатами, получаемыми ими в своих исследованиях, значительно превышали средний уровень и с которыми мне пришлось в разные годы сотрудничать, обращали на себя внимание присущие этим ученым ярко выраженная способность устойчиво концентрировать работу своего интеллекта на решении теоретических и экспериментальных задач, нестандартно эти задачи формулировать и, намечая пути для их решения, охватывать и своим умом, и своим воображением большее число факторов, и более широкий круг связей между последними. Со всеми этими характеристиками оказались тесно сопряжены, как правило, повышенная наблюдательность к тем явлениям, которые входили в сферу интересов этих ученых, и способность фиксировать в них ранее не замечаемое другими исследователями.

К этому следует добавить обязательно, что во время напряженного поиска разрешения проблем, над которыми работали ученые, у них очень сильно давала себя знать интуиция, которая помогала им делать догадки по поводу сути изучавшихся ими более простых и более сложных феноменов, а также причин, определявших их характеристики. Причем, сплошь и рядом эти догадки казались неправдоподобными, а иногда и просто безумными людям, усвоившим догматический стиль мышления. Однако ученые, которых я имею в виду, сформулировав эти догадки как гипотезу, затем на уровне строго осознанного продумывания их проверяли, часто дополняя эту проверку напряженной работой своего интеллекта и проведением не одной серии экспериментов. И, если эти догадки не подтверждались, их авторы не зацикливались на них даже тогда, когда они казались им очень привлекательными для объяснения непонятного. Таким образом, выдающиеся среди других своих коллег фундаменталыдики-психоло-ги выделялись непредубежденностью в оценках результатов работы своего умственного аппарата и на сознательном, и на подсознательном уровнях. И это было у них еще одним преимуществом при поисках истины перед специалистами-догматиками, работающими в той же области науки, что и они.

Бросалась в глаза еще одна очень примечательная особенность работы интеллекта этих ученых, помогавшая им неординарно находить неожиданные для их коллег решения главных для них на каждый данный момент научных проблем. Это, с одной стороны, присущий им постоянный интерес, говоря образно, к положению дел как с освещением проблем в их собственной науке, которые изучали не они, так и в смежных с этой наукой областях знания, а с другой стороны, яркая способность творчески использовать и на интуитивном, и на сознательном уровнях, благодаря такой Широкой ориентированности, уже познанное более близкими или более дальними соседями для более фундаментально-глубокого решения той проблемы, которой они сами были непосредственно заняты. При этом они удивительно успешно умели не вязнуть в мелком, второстепенном, незначительном для решаемой ими проблемы. Они от него абстрагировались, сосредоточивая свое внимание на главном, на более существенном в мучающей их проблеме. Если употребить образное выражение известного радиофизика Э.Эплтона, у них ярко проявлялась "способность идти к самому сердцу проблемы", причем, используя при последующем ее решении стратегию и тактику, учитывающие специфику характера именно этой и ни какой другой проблемы.

Конечно, мысленно объединяя все названные личностные свойства, характеристики эмоционально-потребностной сферы, воли, а также особенности познавательных процессов в единый симптомокомплекс, как это только что было проделано, и, утверждая при этом, что он явно обращал на себя внимание, когда мы начинали всматриваться, говоря образно, в "психологический аппарат" авторов, заметных своей оригинальностью фундаментальных разработок психологов, мы допускали деиндивидуализирова-ние того, что было в реальности, потому что, как известно, общее существует лишь в отдельном и через отдельное. И все указанные выше более интегральные и более парциальные качества, хотя и были присущи всем ученым, о которых шла речь выше, но у каждого из них они имели свою индивидуально своеобразную форму выражения, свою специфическую представленность в этой структуре, и сама эта структура тоже несла в себе черты индивидуальной неповторимости.

Например, среди уже ушедшего из жизни поколения психологов и среди здравствующих поколений мы встречаем сходные общие оценки таких ученых, как С.Л.Рубинштейн и Б.Г.Ананьев. Оба они по праву отнесены к числу психологов, создавших и оставивших нам фундаментальные труды в своей области науки (взять хотя бы "Основы общей психологии" первого и "Человек как предмет познания" второго). Им обоим была присуща безоглядная преданность науке, которой они посвятили свои жизни, мужество при неудачах и при непонимании их некоторыми из их влиятельных коллег-современников, мощный профессиональный интеллект, широта научного кругозора и ярко проявлявшая себя способность к системной интеграции познанного и многие-многие другие качества, названные выше.

Вместе с тем они очень отличались друг от друга. Первый предпочитал творить, говоря образно, на границе философии и психологии, а также истории психологической науки и в своих обобщениях не проявлял устойчивой склонности последовательно опираться на массивы экспериментальных данных, наработанных в различных научных школах при решении всего спектра различающихся по своей сложности психологических проблем. Что касается второго - Б.Г.Ананьева - то он под углом зрения психологии целеустремленно стремился просматривать и синтезировать все познанное в человеке не только общественными и гуманитарными, но и естественными, и техническими областями знания и, уделяя исключительное внимание экспериментальным материалам, пытался дать целостную картину функционирования психического с очень конкретной привязкой к механизмам, от которых зависят его качественные и количественные характеристики, а также к факторам, которые работу этих механизмов определяют. Ему были присущи, в этом согласны многие специалисты, наблюдавшие и изучавшие его творчество, ярко выраженные потребность и способность прослеживать формы, если можно так выразиться, инобытия психического как в его более элементарных, так и в более сложных проявлениях и на психофизическом, и на психофизиологическом уровнях, а также на уровне физиологии высшей нервной деятельности и в то же время очень глубоко видеть обусловленность содержания этих форм и изменений в присущих им характеристиках многообразными воздействиями, идущими к человеку из социума.

Благодаря умению ясно осознавать и четко формулировать главные проблемы, в разработке которых нуждается та область науки, которой С.Л.Рубинштейн и Б.Г.Ананьев посвятили себя, совершенному владению ими стратегией и тактикой их решения, каждый из них фактически оказался основателем своей оригинальной научной школы в психологии, которая через взращенных ими учеников и последователей внесла в каждом случае свой неповторимый вклад в освещение проблем, которые были наиболее актуальны для развиваемой ими науки в то время, в которое они жили. Если говорить о главном, то С.Л.Рубинштейн, последовательно опираясь на диалектико-ма-териалистическую парадигму и обобщив результаты исследований, которые были в его распоряжении, построил, выражаясь фигурально, от фундамента до крыши здание психологической науки, а Б.Г. Ананьев разработал принципиально новый методологический подход к исследованию психики и создал новое направление в науке - онтопсихологию, а также обосновал необходимость развития акмеологии. И еще: поскольку и С.Л. Рубинштейн, и Б.Г. Ананьев своим мощным профессиональным интеллектом "вросли" в массив явлений, закономерностей и механизмов, изучаемых психологической наукой, они неизмеримо острее, чем их коллеги по науке, видели, говоря образно, еще не закрытые "белые пятна" в этом предмете, а также пути поиска способов, с помощью которых эти "белые пятна" можно закрыть. И они направляли на разработку очевидных для них проблем усилия своих учеников. Эти ученики со временем сами превратились в творцов новых научных направлений (например, в научной школе С.Л. Рубинштейна - К.А. Абульханова-Славская, А.В. Брушлинский, М.Г. Ярошевский и другие, в школе Б.Г. Ананьева - Л.М. Веккер, Е.С. Кузьмин, Н.В. Кузьмина, Б.Ф. Ломов, Е.Ф. Рыбалко и другие).

Вместе с тем ряд "белых пятен", тоже замеченных в системе психологического знания о человеке С.Л.Рубинштейном и Б. Г. Ананьевым и отрефлексированных ими как проблемы, требующие своего научного решения, стали интенсивно разрабатываться только сейчас (например, та же акмеология или, скажем, онтопсихофизиология и некоторые другие).

В связи с только что сказанным важно отметить: и Б.ГАна-ньев, и С.Л.Рубинштейн - они оба обладали ярко выраженной способностью к системному видению изучаемого ими предмета и интеграции громадного числа зависимостей при рассмотрении психического мира человека на разных уровнях, так сказать, внутри его самого и в то же время фиксировать всю многосложность связей, соединяющих этот внутренний мир с макро- и микроявлениями, протекающими вне его. Мне кажется (может быть я высказываю спорное положение), ни один из ученых - их последователей - не совершил такого же качественного глобального рывка в осмыслении и обобщении наработанного в психологии и в смежных с ней науках спустя четверть века после ухода из жизни С.Л.Рубинштейна и Б.ГАнаньева. Впрочем, то же самое можно сказать об учениках А.Н.Леонтьева, А.Р. Лурия, Д.Н.Узнадзе. Все их ученики оказались лишь способными, говоря образно, выпестовать более или менее плодоносящую ветвь на дереве, взращенном их выдающимися и самобытными учителями. А чтобы зазвучало во всю силу действительно новое слово в психологии, означающее прорыв на более высокий уровень в постижении психического как целостного и наисложнейшего феномена, необходим перерыв в постепенности и появление когорты ученых масштаба Б.Г.Ананьева, В.М.Бехтерева, Л.С.Выготского, С.Л.Рубинштейна. В этом смысле подлинное развитие психологии ничем не отличается от других наук. Так, например, чтобы был достигнут качественно новый уровень в понимании строения вещества нужен был Д.И. Менделеев, атома - Э. Резер-форд, происхождения видов Ч. Дарвин.

Б.Г. Ананьев и С.Л. Рубинштейн, как было уже сказано выше, в ярко выраженной степени обладая качествами, которые типичны для выдающихся ученых, были создателями научных школ в отечественной психологической науке. Для каждого из них были характерны способности, которые отмечаются у немногих людей, посвящающих свою жизнь науке: формулировать крупномасштабные задачи, стратегически важные для дальнейшего развития науки, заинтересовывать своих учеников необходимостью разработки этих проблем и талантливо руководить развернувшимися исследованиями, а затем эффективно обобщать, интегрировать полученные результаты, качественно обогащая имевшиеся в психологической науке знания о закономерностях и механизмах функционирования, формирования и развития психического мира человека. Оба они являли тип психолога-профессионала, представляющий высший уровень специалиста ученого в области психологии.

Другим типом по-своему крупных ученых, который встречается среди людей, делающих психологию, являются так называемые эрудиты. Они несут в себе и ярко выраженную любовь к своей науке, и большую работоспособность, и доброжелательность по отношению к своим коллегам, в том числе и к тем, кто только еще начинает свой путь ученого. Однако они лишены дара наработки качественно нового знания. Обычно хорошо владея несколькими иностранными языками и настойчиво знакомясь с характером освещения психологических проблем в научных школах различных стран, они постепенно становятся своеобразными живыми "психологическими энциклопедиями". Богатой информацией, которой они располагают, они охотно делятся со своими коллегами. Некоторые из них даже пишут и выпускают в свет учебники, в которых в объективной и в достаточно строгой системе представляют состояние дел в психологии. И как постоянно востребуемый источник научной информации, и как ее улорядочиватели в руководствах, ими публикуемых, они, конечно, выполняют очень позитивную роль в научных коллективах, в которых трудятся. В Ленинградской психологической школе, когда ее создавал и развивал Б.Г.Ананьев, такое амплуа было, это общепризнанно, у В.И. Кауфмана, а позже у А.В. Ярмоленко.

В психологии, как, наверное, и в других науках, нередко встречается тип ученого, образно говоря, певца одной песни - человека, посвятившего свои способности и время разработке какой-то одной научной проблемы, которая в одних случаях могла оказаться сравнительно узкой, а в других - более глобальной. Например, если вспомнить в связи со сказанным учеников Б.Г.Ананьева, то Л.Н.Иванская всю свою творческую жизнь в психологии исследовала воссоздание лица человека по памяти, а Е.Ф.Рыбалко - вширь и вглубь, и в русле только психологии, и на междисциплинарном уровне изучала преимущественно психику ребенка, ее развитие и структуру, объективные и субъективные факторы, определяющие уровни различных образований в ней, взаимодействие этих образований и типы связей между ними, прослеживала сама и через своих учеников общее, особенное и единичное в личности ребенка, целенаправленно вела поиск и опробование методик и техник, применение которых дало бы возможность более глубоко прослеживать закономерности сопряжения, развития и саморазвития индивидных, личностных и субъектно-деятельностных характеристик ребенка.

Важно отметить, что характеризуемый тип часто оказывается благодаря своим деяниям в качестве ученого очень значимым для развития психологической науки, поскольку и на теоретическом, и на экспериментальном, и на прикладном уровнях достигает капитальных результатов в освещении полюбившейся ему научной проблемы.

Еще один тип ученых-психологов, также по-своему полезный, а в определенных социальных условиях даже незаменимый по той роли, которую выполняет в том научном коллективе, в котором он работает, - это ученый, который благодаря своей яркой способности делать прежде всего околонаучную карьеру, поднялся на высокий уровень так называемого организатора науки. Чтобы не утратить статус ученого, он пишет и публикует ординарные работы или, если предоставляется возможность, оказывается соавтором новаторских по содержанию научных текстов, подготовленных его коллегами. Но главный свой талант он проявляет в умении устанавливать связи с властью предержащей, в добывании ставок и денег для расширения научных исследований в центре, который он представляет, в отыскивании средств на приобретение оборудования лабораторий и создание новой аппаратуры, в выявлении возможностей публикации научной продукции сотрудников учреждения, в котором он работает, в организации всякого рода научных встреч. В жизни порой возникают ситуации, когда такой ученый становится главой, правда, фактически только административной, научного коллектива психологов, в то время как действительный его создатель - крупный ученый, благодаря профессиональному интеллекту которого этот коллектив дает неординарную научную продукцию, в формальной структуре коллектива пребывает лишь на второй роли.

Говоря о типах ученых-психологов, наверное, важно остановить внимание читателя еще на одном типе, который, к сожалению, пока встречается реже, чем другие. Это тип ученого-психолога, который проводит исследования не только для того, чтобы результатами их дополнить или расширить тот или иной раздел в академической науке, а чтобы в конце концов сработать на повышение эффективности обучения или воспитания, на внесение большей психологической грамотности в организацию трудового процесса, в проектирование новых технических устройств, в управление общностями людей, в деятельность средств массовой информации, в технологию помощи людям, находящимся в состоянии затяжного стресса и т.д. В Ленинградской психологической школе исследователями такого типа были В.Л.Васильев, И.П.Волков, А.А.Деркач, А.И.Захаров, С.В.Кондратьева, Н.В.Кузьмина, Б.Ф.Ломов, В.Н.Мясищев, Т.А.Немчин, Н.Н.Обозов, Э.С.Чугунова и другие.

Представляется, что приведенные примеры типов ученых-психологов, занятых главным образом фундаментальными (или, как принято говорить, академическими) исследованиями и являющихся в этом деле в разной степени профессионалами, не исчерпывают всего многообразия встречающихся в психологической науке типов ее разработчиков. Мною были описаны лишь те, которые наиболее часто встречались в тех научных коллективах, в которых мне пришлось работать. Я уверен, что можно предложить и другую типологию ученых, например, такую, с какой выступил в своей книге "От мечты к открытию" Ганс Селье, сделавший основной упор на различия в личностных чертах ученых, как они проявляются у них при занятии наукой, или разработать типологию, положив в ее основу социально-психологический критерий. Аргументом в пользу описания предложенной выше типологии является только одно обстоятельство - большая возможность показать проявления характера профессионализации у психологов-ученых и сделать более наглядными различия в этих проявлениях.

Чтобы достичь высокой ступени профессионализма, человеку, решившему посвятить себя делу развития психологической науки, надо пройти большой и сложный путь формирования в своем интеллекте характеристик, которые необходимы психологу-исследователю, воспитания совершенно определенной эмоциональной сферы, осуществить громадную работу по воспитанию себя как личности и как субъекта деятельности в соответствии с требованиями специальности психолог-исследователь.

Хотя не принято завершать работу цитатой, я позволю себе отступить от этого правила и в качестве концовки привожу мысль Н. Винера, которая, улавливая главное, что должно быть у человека, посвятившего себя науке, фактически приложима и к любому психологу и помогает понять, действительно ли состоялся он как ученый. "Я понял, что наука - это призвание и служение, а не служба. Я научился люто ненавидеть любой обман и интеллектуальное притворство и гордиться отсутствием робости перед любой задачей, на решение которой у меня есть шансы. Все это стоит тех страданий, которыми приходится расплачиваться, но от того, кто не обладает достаточными физическими и моральными силами, я не стал бы требовать этой платы. Ее не в состоянии уплатить слабый, ибо это убьет его" (Н. Винер).

О перспективах использования идей А.Маслоу при решении некоторых проблем акмеологии.

Многие идеи концепции о самоактуализации людей, сформулированные А.Маслоу, созвучны содержанию положений, которые с начала зарождения акмеологии как самостоятельной ветви человекознания стали развивать ее создатели.

Вместе с тем, А.Маслоу, изучавший совершенно определенных выдающихся людей, добившихся в основных для них областях профессионального труда неординарных результатов (А.Эйнштейн — в физике, А.Линкольн — в государственной деятельности, Т.Джефферсон — в государственной деятельности, законотворчестве и просветительстве и другие), высказал целый ряд мыслей, которые должны быть взяты на вооружение и развиты современной акмеологией, потому что это несомненно расширит и углубит ее понятийный аппарат.

Как известно, одним из основных принципов, опираясь на который А.Маслоу строил свою гуманистическую психологию, был тезис: «индивид— это единое целое» и как таковое его только и надо изучать. (В отличие от Б.Г.Ананьева, обозначавшего словом «индивид» человека, только когда он рассматривал его как сложный живой организм, А.Маслоу слово «индивид» употреблял для обозначения отдельного человека.) Естественно, что этот подход очень актуален в настоящее время, потому что и в сегодняшней акмеологии он не всегда выдерживается, и это закономерно приводит к искаженному видению человека на ступени взрослости и к усеченному представлению о закономерностях и механизмах, которые обеспечили именно такую, а не другую взрослость человека как сложного природного существа (индивида), ансамбля отношений (личности) и субъекта деятельности (профессионала).

Как явствует также из трудов А.Маслоу, он категорически не согласен с утверждением, что иррациональные процессы доминируют в жизни большинства людей. Основной акцент в своей гуманистической теории А.Маслоу сделал на описании человека, рационально принимающего решения и осознанно стремящегося (хорошо или плохо — это другой вопрос) актуализировать свой потенциал.

Представляется, что и для акмеологии это положение сейчас тоже не лишне, когда в науке снова имеет место явный перебор в подчеркивании роли при прописывании и осуществлении взрослым человеком своего жизненного сценария его подсознания и эмоциональной сферы.

С точки зрения А.Маслоу, как это хорошо видно из его произведений, человек, как правило, сосредоточен на том, чтобы стать тем, чем позволяет стать его потенциал. Основная мысль его размышлений в этом случае состоит в том, что человек поднимается над теми мотивами, которые общи у него с животным миром. Такая концепция личности, конечно, не может существовать без прочной основы в виде полного гетеростаза.

Думается, что и эта мысль особенно актуальна для сегодняшней акмеологии, когда всплеск насилия, грубого секса, равнодушие к чужой жизни списывают на якобы неистребимую силу животного начала в человеке.

Очень значимо для современной акмеологии предельно взвешенное отношение А.Маслоу к значению среды и, конкретнее, окружения человека, к тому, на какую высоту сумеет подняться человек как личность. Он полностью солидарен с sartre.hpsy.ru">Сартром, который говорил: «Человек не что иное как то, чем он делает себя сам» и добавлял: «Я есть мой выбор».

Для акмеологии, не отрицающей макро- и микрообстоятельств, в которые попадает формирующаяся личность, важно не упустить из вида эту точку зрения sartre.hpsy.ru">Сартра, с которой был солидарен А.Маслоу, который был твердо убежден, что чем взрослее человек и чем выше он поднялся в иерархии духовно-нравственных потребностей, тем он свободнее и, следовательно, более самостоятелен в создании своей судьбы.

Вместе с тем, он с большим сожалением подчеркивал, что на уровень своего повседневного бытия, строящегося в соответствии с усвоенными высшими потребностями, поднимается сравнительно небольшое число людей (приблизительно 1% от всей массы).

Объясняя причины этого, А.Маслоу прежде всего указывал на значение мотивации, которая является наиболее существенной в системе побуждений того или иного человека. Согласно его представлениям, в мотивационной сфере человека имеют место два вида мотивов. Первая группа — это мотивы дефицитарные (за ними стоят потребности в пище, сексуальная потребность, потребность в безопасности и другие подобные потребности), которые, если они удовлетворены, снимают у человека напряжение, которое он испытывает.

Вторая группа мотивов, в терминологии А.Маслоу, — бытийные, побуждающие человека подниматься над рутинным течением жизни, например, отстаивать справедливость, защищать честность, бороться за истину и т.п. Следование их голосу вызывает у человека сплошь да рядом дискомфорт в его взаимоотношениях с окружением, заставляет забыть о спокойной жизни, рождая возникновение состояния напряжения. И большинство людей программирует свои поступки и деяния, привыкая постоянно прислушиваться к своим дефицитарным мотивам, обеспечивая движение своей жизни как по накатанной колее. А.Маслоу писал, что жизнь в соответствии с дефицитарными мотивами превращает человека в обыкновенного респондента, «просто реагирующего на стимулы, на поощрения и наказания, на чрезвычайные обстоятельства, на боль и страх, на требования других людей, на рутинные каждодневные события» [Maslow, 1968, р.61].

И, наоборот, люди, руководимые в своих поступках и деяниях бытийными мотивами, вырываются из повседневной рутины и все больше прибавляют как личности в качестве самостоятельности. Их жизнь, пишет А.Маслоу, можно определить как усилие или рывок, когда человек использует все свои способности в полную силу. Бытийный образ жизни (это выражение самого А.Маслоу) включает в себя наиболее значимые и волнующие моменты человеческого существования, а также моменты величайшей зрелости, проявления подлинной индивидуальности и наполненности высоким содержанием жизни.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: