Глава Тридцать Девятая 1 страница

Фудзико была ранена. Нигатсу, ее служанка, погибла. Первый же удар обрушил центральные столбы дома, углы кухонной печи осыпались. Фудзико и Нигатсу придавило одним из упавших брусьев, пламя превратило служанку в живой факел. Фудзико удалось выбраться из-под бруса. Убило также одного из детей повара, остальные слуги отделались только ушибами и вывихнутыми конечностями. Все были вне себя от радости, когда увидели живого и невредимого Блэксорна.

Фудзико лежала на футоне около оставшейся неповрежденной садовой ограды, в полубессознательном состоянии. Когда она увидела, что Блэксорн жив-здоров, она чуть не расплакалась:

– Я благодарю Будду, что вы не пострадали, Анджин-сан, – едва смогла она произнести.

Все еще находясь в полушоке, она пыталась встать, но он приказал ей не двигаться. Ее ноги и низ спины были очень сильно обожжены. Около нее уже хлопотал доктор, накладывая ей повязки, смоченные в чае и настоях целебных трав, чтобы унять боль. Блэксорн заметил, как он сосредоточен, и подождал, пока доктор не кончит, потом спросил у него наедине:

– Фудзико-сан, ен ка? – Госпожа Фудзико поправится?

Доктор пожал плечами:

– Хай. – Его губы снова раздвинулись, обнажая выступающие зубы. – Карма, понимаете?

– Хай, – Блэксорн видел достаточно много обгоревших матросов, чтобы знать, как опасны всякие сильные ожоги. Открытые раны почти всегда воспалялись, так как нечем было остановить инфекцию.

– Я не хочу, чтобы она умерла.

– Досо?

Он сказал это по-японски, и доктор уверил его, что госпожа наверняка поправится. Она молодая и сильная.

– Сигата га наи, – сказал доктор и приказал служанкам поддерживать бинты Фудзико влажными, дал настой трав Блэксорну от его царапин, сказал ему, что скоро вернется, потом поспешно отправился вверх по склону холма в сторону поврежденного дома Оми.

Блэксорн стоял у своих главных ворот, которые оказались целыми. Стрелы Бунтаро все еще торчали в левом столбе. Он рассеянно потрогал их:

– Карма, что она обгорела, – печально подумал он. Он повернулся к Фудзико и распорядился, чтобы принесли чай. Блэксорн напоил ее и держал ее за руку, пока она не заснула или не сделала вид, что спит. Вокруг кипела работа, его слуги собирали все, что можно было спасти, работали быстро, им помогали жители деревни. Все знали, что скоро должны пойти дожди. Четверо мужчин пытались поставить временный навес.

– Досо, Анджин-сан, – повар предложил ему свежий чай, пытаясь придать своему лицу менее грустное выражение – погибшая девочка была его любимицей.

– Домо, – ответил Блэксорн. – Сумимасен. Я очень сожалею.

– Аригато, Анджин-сан. Карма, да?

Блэксорн кивнул, взял чай и притворился, что не замечает горя повара, чтобы тот не стыдился его. Потом к ним на холм поднялся самурай, передал приглашение Торанаги Блэксорну и Фудзико ночевать в крепости, пока не будет отстроен заново их дом. Прибыло два паланкина. Блэксорн заботливо устроил ее в один из них и отправил со служанками. Свой паланкин он отпустил, сказав, что скоро придет.

Начался дождь, но он не обратил на него внимания, он смотрел на сад, которым уже привык любоваться. Теперь все это имело вид места побоища. Маленький мостик был сломан, пруд вытек, ручеек исчез.

– Неважно, – сказал он, ни к кому не обращаясь, – горы живы.

Ёки-я говорил ему, что сад должен устраиваться вокруг камней, что без них сад пустой – просто место для выращивания растений.

Один из камней был угловатый и самый обычный на вид, но Ёки-я с таким искусством расположил вокруг него цветы и травы, что если на него долго и внимательно смотреть перед заходом солнца, то из скрытых в его глубине прожилок и кристаллов начинал литься красноватый свет и можно было увидеть целый горный хребет с манящими долинами и глубокими озерами и, далеко вдали, зеленеющий горизонт с надвигающейся там ночью.

Блэксорн дотронулся до камня:

– Я назову тебя Ёки-я-сама, – сказал он.

Это обрадовало его, и он понял, что Ёки-я жив, старик тоже был бы очень рад. Даже если он мертв, может быть, он все равно знает. Блэксорн сказал себе, наверное, его ками теперь здесь. Синтоисты верили, что, когда они умирали, они становились ками…

– Что такое ками, Марико-сан?

– Ками необъяснимо, Анджин-сан. Это похоже на дух, но это не дух, как душа, но не душа. Может быть, это бесплотная сущность вещи или человека… вы знаете, человек становится ками после смерти, но дерево, камень или растение, картина – тоже ками. Они существуют между небом и землей и навещают землю богов или покидают ее в одно и то же время.

– А Синто? Что такое Синто?

– Ах, это тоже невозможно объяснить. Это похоже на религию, но это не так. Сначала это не имело даже имени – мы только называли это Синто, Путь Ками, тысячу лет назад, чтобы отличать от Батсудо, Пути Будды. Но хотя это и неопределимо, Синто – это сущность Японии и японцев, и хотя оно не является ни теологией, ни божеством, ни верой, ни системой этики, оно служит нашим оправданием существования. Синто – это культ природы мифов и легенд, в которые никто не верит всем сердцем, но все-таки каждый в целом их почитает. Человек есть Синто в то же самое время, если он рожден японцем.

– Вы тоже Синто, несмотря на то что стали христианкой?

– О да, конечно…

Блэксорн снова тронул камень:

– Пожалуйста, ками Ёки-я, оставайся в моем саду. Забыв о дожде, он стал всматриваться в камень и видел цветущие долины и спокойное озеро, зеленеющий горизонт, где собиралась темнота.

* * *

Какой-то шорох заставил его обернуться. Он поднял глаза. За ним наблюдал Оми, спокойно сидящий на корточках. Все еще шел дождь, и новое глаженое кимоно Оми было прикрыто дождевиком из рисовой соломки, а вымытые волосы – широкой конической шляпой из бамбука.

– Карма, Анджин-сан, – сказал он, указывая на тлеющие обломки.

– Хай, Икага дес ка? – Блэксорн вытер дождь с лица.

– Йой, – Оми показал на свой дом. – Ватакаси ноуйуе ва ха-кайсарете имасен остукай ни наримасен-ка? – Моя баня не пострадала. Не хотите воспользоваться?

– Ах, со дес! Домо, Оми-сан, хай, домо. – Блэксорн с благодарностью пошел за Оми по извилистой тропинке в его садик. Слуги и деревенские мастера под надзором Муры уже что-то приколачивали, пилили, ремонт шел вовсю. Центральные столбы снова были на местах, крыша почти восстановлена.

Знаками, простейшими словами с большим терпением Оми объяснил, что его слуги вовремя успели погасить пожар. Через день или два, сказал он Блэксорну, дом будет снова как новый, не стоит беспокоиться. Ремонт вашего займет больше времени, неделю, Анджин-сан. Не беспокойтесь, Фудзико-сан прекрасная хозяйка. Она своевременно оговорит с Мурой все расходы, и ваш дом будет даже лучше, чем раньше. Я слышал, она обгорела? Ну, это иногда бывает, но не тревожьтесь, наши доктора имеют большой опыт лечения ожогов.

Да, Анджин-сан, это было большое землетрясение, но все закончилось не очень плохо. Рисовые поля почти не затронуты и главные ирригационные системы не были повреждены. И лодки не пострадали, а это тоже очень важно. Осыпь погребла сто пятьдесят самураев. Что касается деревни, неделя – и вы не заметите, что здесь было землетрясение. Погибло пять крестьян и несколько детей – всего ничего! Анджиро очень повезло, да? Я слышал, вы спасли Торанагу-саму от смертельной опасности. Мы все благодарны вам, Анджин-сан. Очень. Если бы мы потеряли его… Господин Торанага сказал, что он принял ваш меч – вы счастливчик, это большая честь. Да. Ваша карма сильная, могучая.

Мы вам очень благодарны. Слушайте, мы поговорим еще после того, как вы примете ванну. Я рад, что вы мой друг. Оми позвал своих банщиков:

– Исоги! Поторопитесь!

Слуги проводили Блэксорна в банный домик, который был поставлен в маленькой кленовой рощице и соединялся с главным домом красивой извилистой дорожкой, до пожара крытой. Баня была намного роскошней, чем его собственная. В одной стене образовалась сильная трещина, но крестьяне уже заделали ее. Крыша была цела, хотя и не хватало нескольких черепиц и в прохудившиеся места попадал дождь, но это не имело значения.

Блэксорн разделся и сел на уютное сидение. Слуги намылили его и вымыли под дождем. Уже чистым он прошел внутрь и немедленно погрузился в исходящую паром ванну. Все его беды тут же исчезли.

«С Фудзико все будет в порядке. Я удачливый человек – мне посчастливилось спасти Торанагу и Марико. Повезло, что Торанаге в свою очередь удалось вызволить нас».

Волшебник Суво, как всегда, ублажил его. Потом, когда Суво перевязал его ушибы и порезы, он надел чистую набедренную повязку, кимоно и таби, которые были оставлены для него, и вышел. Дождь прекратился.

В саду была возведена временная крытая постройка, пол которой был аккуратно устлан чистыми футонами, возле стояла ваза с букетом цветов. Оми ждал его вместе с беззубой старухой с жестким лицом.

– Пожалуйста, садитесь, Анджин-сан, – сказал Оми.

– Спасибо и благодарю за одежду, – ответил он на своем запинающемся японском.

– Пожалуйста, даже и не упоминайте об этом. Чего бы вам хотелось, чаю или саке?

– Чаю, – решил Блэксорн, думая, что ему лучше иметь ясную голову для разговора с Торанагой. – Большое спасибо.

– Это моя мать, – церемонно сказал Оми, явно преклоняясь перед ней.

Блэксорн поклонился. Старуха жеманно улыбнулась.

– Это честь для нас, Анджин-сан, – сказала она.

– Это еще большая честь для меня, – сказал Блэксорн, соблюдая формальный ритуал вежливости, которому его научила Марико.

– Анджин-сан, мы так переживали, когда увидели, что горит ваш дом.

– Что можно было сделать? Это карма.

– Да, карма, – старуха оглянулась и нахмурилась: – Поторопитесь! Анджин-сан хочет получить свой чай теплым!

При виде девушки, стоящей около служанки с подносом, у Блэксорна перехватило дыхание. Потом он вспомнил ее. Не ее ли он видел с Оми в тот первый раз, когда проходил по деревенской площади по пути на галеру?

– Это моя жена, – представил ее Оми.

– Я польщен – сказал Блэксорн, когда она села рядом с ними на колени и поклонилась.

– Простите ее медлительность, – сказала мать Оми. – Чай достаточно теплый для вас?

– Спасибо, очень хорош, – Блэксорн заметил, что старуха избегала называть жену Оми по имени, как ей бы следовало. Но потом он вспомнил, что Марико говорила ему о главенствующем положении свекрови в японском обществе, и уже не удивлялся.

– Слава Богу, что в Европе не так, – сказал он ей.

– Свекровь может быть несправедлива. В конце концов, Анджин-сан, прежде всего родители выбирают жену своему сыну и что отец может выбрать, посоветовавшись в первую очередь со своей женой? Конечно, невестка должна повиноваться, и сын всегда делает то, что хотят его мать и отец.

– Всегда?

– Всегда.

– А что, если сын откажется?

– Это невозможно, все должны повиноваться главе дома. Первая обязанность сына – исполнять волю его родителей. Конечно, сыновьям матери дают все: жизнь, пищу, нежность, защиту. Они помогают им всю жизнь. Так что, конечно, это правильно, что сын должен заботиться о желаниях матери. Невестка должна повиноваться. Это ее обязанность.

– У нас не так.

– Трудно быть хорошей невесткой, очень трудно. Вас поддерживает мысль, что проживете достаточно долго, чтобы иметь много сыновей и самой стать свекровью.

– А ваша свекровь?

– Она умерла, Анджин-сан. Она умерла много лет назад. Я никогда не знала ее. Господин Хиро-Мацу, будучи мудрым человеком, никогда больше не женился.

– Бунтаро-сан его единственный сын?

– Да. У него пять сестер, но ни одного брата. Кстати, – пошутила она, – мы теперь родственники, Анджин-сан. Фудзико – племянница моего мужа. В чем дело, что вас так удивило?

– Я поражен, что вы никогда этого не упоминали, вот и все.

– Это все очень запутано, Анджин-сан, – Марико объяснила, что Фудзико фактически приемная дочь Нуматы Акинори, который женился на младшей сестре Бунтаро, и что настоящий отец Фудзико был внуком диктатора Городы от его восьмой наложницы, что Фудзико была удочерена Нуматой в детском возрасте по приказу Тайко, потому что Тайко хотел ближе связать потомков Хиро-Мацу и Городы…

– Что?

Марико засмеялась и сказала ему, что, действительно, японские семейные взаимоотношения очень запутаны, так как усыновление было нормальным явлением, семьи часто обменивались детьми, разводились, снова женились. При таком большом количестве официальных наложниц и легкости развода – особенно, если это приказ сюзерена, – все семьи скоро становились невероятно взаимосвязанными.

– Чтобы распутать семейные связи семьи господина Торанаги, потребуется несколько дней, Анджин-сан. Только подумайте, какие сложности: в настоящее время он имеет семь официальных наложниц, которые родили ему пять сыновей и трех дочерей. Некоторые из наложниц были вдовами или замужем до того и имели своих детей – некоторых из них Торанага усыновил, некоторых нет. В Японии вы не спрашиваете, приемный он или нет. Действительно, какое это имеет значение? Наследование всегда происходит по воле главы дома, так что приемный сын или нет, какая разница? Даже мать Торанаги была разведенной. Позже она снова вышла замуж и имела еще трех сыновей и двух дочерей от второго мужа, все они теперь тоже женаты! Ее старший сын от второго брака – Затаки, господин Синано.

Блэксорн задумался над этим. Потом он сказал:

– Развод для нас невозможен. Невозможен.

– Святые отцы говорят нам то же самое. Извините, но это неразумно, Анджин-сан. Случаются ошибки, люди меняются, это карма, да? Почему мужчина должен терпеть мерзкую жену или жена неприятного мужа? Глупо быть связанными навеки мужчине и женщине, правда?

– Да.

– В этом мы мудры, а святые отцы нет. Это одна из двух главных причин, почему Тайко не принял христианства, эта глупость с разводами и шестая заповедь – «Не убий». Отец-инспектор ездил в Рим, прося отменить для Японии правило о разводах. Но Его Святейшество папа ответил отказом. Если бы Его Святейшество согласился, я считаю, что Тайко бы крестился, дайме бы приняли теперь истинную веру и земля была бы христианской. Вопрос о «не убий» был бы неважен, потому что на самом деле на него никто не обращает внимания, по крайней мере христиане. Такая маленькая уступка, всего-то, так ведь?

– Да, – сказал Блэксорн. Здесь развод казался очень разумным. Почему же дома это был смертельный грех, который осуждали все христианские священники, католические и протестантские, от имени Бога?

– А какая была жена у Торанаги? – спросил он, желая просто слушать, как она говорит. В большинстве случаев она избегала темы Торанаги и его семейных историй, а Блэксорну было важно знать все.

По лицу Марико пробежала тень:

– Она умерла. Она была его второй женой и умерла десять или одиннадцать лет тому назад. Она была сводной сестрой Тайко. Господину Торанаге никогда не везло с его женами, Анджин-сан.

– Почему?

– О, вторая жена была старая, жадная, безумно любящая золото, но делающая вид, что оно ее не интересует, как и ее брата, самого Тайко. Бесплодная и с плохим характером. Это был политический брак, конечно. Ничто не радовало ее, и никто из юношей или мужчин не мог развязать узел в ее Золотом Павильоне.

– Что?

– Ее Нефритовые Ворота, Анджин-сан. Своими Черепаховыми Головками – своими Кипящими Стеблями. Не понимаете? Ее… эту штуку.

– Ах, понимаю. Да.

– Никто не мог развязать ее узел… не мог удовлетворить ее.

– И даже Торанага?

– Он никогда не спал с ней, Анджин-сан, – сказала она, крайне шокированная. – Конечно, после женитьбы ему ничего не оставалось, как отдать ей замок и слуг, ключи к его сокровищнице – а как иначе? Она была очень стара, она была до этого дважды замужем, но ее брат Тайко расстроил эти браки. Крайне неприятная женщина-все были очень довольны, когда она ушла в Великую Пустоту, даже Тайко, и все ее невестки и все наложницы Торанаги тайком жгли ладан с большим удовольствием.

– А первая жена Торанаги?

– Ах, госпожа Тасибана. Это тоже был политический брак. Когда они поженились, господину Торанаге было восемнадцать лет, ей пятнадцать. Она превратилась в ужасную женщину. Двадцать лет назад Торанага должен был отправить ее на смерть, потому что он обнаружил, что она была тайно связана с убийцей их сюзерена диктатора Городы, которого она ненавидела. Мой отец часто говорил мне, что им всем повезло остаться в живых – ему, Торанаге, Накамуре и всем генералам, потому что Города был безжалостен, неумолим и особенно подозрителен к своим ближайшим друзьям. Эта женщина могла погубить их всех, как бы они ни были непричастны к этому делу. Из-за ее участия в заговоре против господина Городы ее единственный сын, Нобунага, также должен был умереть, Анджин-сан. Она погубила собственного сына. Подумайте об этом, это так печально, так ужасно. Бедный Нобунага – он был любимым сыном Торанаги и его официальным наследником – смелый генерал, абсолютно преданный. Он был невиновен, но она все-таки втянула его в свой заговор. Ему было только девятнадцать лет, когда Торанага приказал ему совершить сеппуку.

– Торанага убил своего собственного сына? И свою жену?

– Да, он приказал им сделать это, но у них не было выбора, Анджин-сан. Если бы он этого не сделал, господин Города справедливо решил бы, что Торанага тоже участвует в заговоре, и тут же приказал бы ему вспороть живот. О, да, Торанага избежал гнева Городы. Ему хватило мудрости приказать ей совершить сеппуку. Когда она умерла, ее невестки и все наложницы Торанаги испытали облегчение. Ее сын вынужден был отослать свою первую жену домой по ее приказу за ее воображаемую слабость – после того, как она родила ему двух детей. Она совершила сеппуку – я говорила вам, что дамы совершают сеппуку перерезанием горла, а не вскрытием живота, как мужчины? – но она пошла на смерть с радостью, довольная, что освобождается от жизни в слезах и горе, а следующая жена молила о смерти, ее жизнь сделалась также несчастной из-за свекрови…

Сейчас, глядя не свекровь Мидори, пролившую чай себе на подбородок, Блэксорн знал уже, что эта старая ведьма имеет власть над жизнью или смертью, разводом или изгнанием Мидори и поддерживается ее мужем, главой дома. И что бы они не решили, Оми их послушается.

«Как ужасно», – подумал он.

Насколько отвратительна была старуха, настолько грациозна и полна молодости и очарования была Мидори, у нее было овальное лицо и густые волосы. Она была красивее Марико, но без ее огня и силы, гибкая как папоротник и тонкая как паутина.

– А где закуски? Конечно, Анджин-сан, должно быть, голоден, да? – спросила старуха.

– О, извините, – сразу же ответила Мидори, – сходи за ними сейчас же, – сказала она служанке. – Поторопись! Простите, Анджин-сан!

– Простите, Анджин-сан, – повторила старуха.

– Пожалуйста, не извиняйтесь, – сказал Блэксорн Мидори и сразу же понял свою оплошность. Правила хорошего тона требовали, что это следовало говорить только свекрови, особенно если она имеет такую дьявольскую репутацию. – Извините, – сказал он, – я не голоден. Сегодня вечером я приглашен ужинать к господину Торанаге.

– Ах, со дес! Мы слышали, вы спасли ему жизнь. Вы должны знать, как мы вам благодарны – мы, все его вассалы! – сказала старуха.

– Это был мой долг. Я ничего не сделал особенного.

– Вы совершили все возможное, Анджин-сан. Оми-сан и господин Ябу очень высоко ценят ваш поступок, и мы все тоже.

Блэксорн заметил, что старуха смотрит на своего сына.

«Хотел бы я засунуть тебя на сажень в воду, старая сука, – подумал он. – Ты такой же дьявол, как и та, другая, Тасибана!»

Оми сказал:

– Мама, я счастлив иметь Анджин-сана своим другом.

– Мы все испытываем счастье, – сказала она.

– Нет, это я счастлив, – ответил Блэксорн, – я счастлив найти таких друзей, как семейство Касиги Оми-сан.

«Мы все врем, – подумал Блэксорн, – но я не знаю, почему это делают они. Я лгу с целью самозащиты и потому, что так принято. Но я никогда не забуду… Подожди-ка. Если честно, разве это не карма? Ты бы не сделал того, что сделал Оми? Это было очень давно – в предыдущей жизни, не так ли? Сейчас это ничего не значит».

Вверх на гору, цокая копытами, поднималась группа всадников во главе с Нагой. Он спешился и широкими шагами прошел в сад. Все деревенские сразу прекратили работы и встали на колени. Он велел им продолжать работу.

– Мне так неловко беспокоить вас, Оми-сан, но меня прислал господин Торанага.

– Пожалуйста, вы не обеспокоили меня вовсе, присоединяйтесь к нам, – сказал Оми. Мидори сразу же подала свою подушку, низко поклонившись. – Не хотите ли чаю или саке, Нага-сама?

Нага сел.

– Ничего не надо. Спасибо, я не хочу пить. Оми вежливо его уговаривал, подчиняясь ритуалу, хотя было видно, что Нага торопится.

– Как господин Торанага?

– Превосходно. Анджин-сан, вы оказали нам большую услугу. Я лично благодарю вас.

– Это был только мой долг, Нага-сан. Но я мало что сделал. Это господин Торанага спас меня – также вытащил меня из трещины.

– Да. Но это было после. Я очень вам благодарен.

– Нага-сан, могу ли я что-нибудь сделать для господина Торанага? – спросил Оми, правила этикета наконец позволили ему перейти к делу.

– Он хотел бы встретиться с вами сегодня после ужина. Будет совещание всех офицеров.

– Я почту за честь.

– Анджин-сан, вы должны поехать со мной сейчас же, если вам это удобно.

– Конечно, для меня это большая честь.

Снова поклоны и приветствия, и вот Блэксорн на лошади, они легким галопом спускаются с холма. Когда группа самураев выехала на площадь. Нага придержал коня.

– Анджин-сан!

– Хай?

– Я от всего сердца благодарю вас за спасение господина Торанаги. Позвольте мне быть вашим другом… – и последовал поток слов, непонятных Блэксорну.

– Извините, я не понял. «Карите иру?»

– Ах, извините. «Карите иру» – один человек карите иру другому человеку – как долг. Вы понимаете «долг»…

«Обязан», – промелькнуло в голове Блэксорна. – Ах, со дес! Вакаримас.

– Хорошо. Я только сказал, что я вам обязан.

– Это был мой долг, не так ли?

– Да. Но все равно, я обязан вам жизнью.

* * *

– Торанага-сама говорит, что весь порох для пушек и заряды были погружены обратно на ваш корабль, Анджин-сан, здесь в Анджиро перед его отправкой в Эдо. Он спрашивает вас, сколько времени потребуется, чтобы приготовить его к выходу в море?

– Это зависит от его состояния, если за ним ухаживали, заменили мачту и провели все остальные работы. Господин Торанага представляет, в каком он состоянии?

– Ему показалось, что корабль в порядке, говорит он, но он не моряк, так что не может быть в этом уверен. Он не был на судне с тех пор, как оно было отбуксировано в Эдо. Тогда он дал указания ухаживать за ним. Если считать, что корабль готов к плаванию, он спрашивает, сколько займет времени подготовить его к бою?

Сердце Блэксорна дрогнуло.

– С кем я должен воевать, Марико-сан?

– Он спрашивает, с кем бы вы хотели воевать?

– Я хотел бы захватить Черный Корабль этого года, – сразу ответил Блэксорн, приняв внезапное решение, отчаянно надеясь, что настал самый подходящий момент перед тем, как Торанага выложит свой план, который он тайно разрабатывал много дней. Он рискнул, надеясь, что спасение жизни Торанаги в это утро дает ему особые привилегии, они выручат его при слишком грубых ошибках.

Марико была сильно удивлена:

– Что?

– Черный Корабль. Скажите господину Торанаге, что все, что он должен сделать – дать мне разрешение на это. Я сделаю остальное. С моим кораблем и совсем небольшой помощью… мы поделим груз, все шелка и слитки. Она засмеялась. Торанага нет.

– Мой господин говорит, что это был бы непростительный военный акт против дружественной нации. Португальцы очень важны для Японии.

– Да, важны – но в данный момент. Я считаю, что они ее враги, так же, как и мои, и какие бы услуги они ни предоставляли, мы можем сделать лучше. За меньшую стоимость.

– Он говорит, может быть. Но он не верит, что Китай будет торговать с вами. Ни с англичанами, ни с нидерландцами, у них нет пока никаких сил в Азии, а мы нуждаемся в шелках сейчас, и нам нужно постоянное их поступление.

– Он прав, конечно. Но через год или два это изменится, и он тогда выгадает. В таком случае есть другое предложение. Я уже нахожусь в состоянии войны с португальцами. За пределами трехмильной границы международных вод. Законно, на основании своего каперского свидетельства, я могу захватить его как приз к могу отогнать его в любой порт и продать вместе с грузом. С моим кораблем и командой это будет легко выполнить. Через несколько недель или месяцев я могу передать Черный Корабль и все его содержимое в Эдо. Половина стоимости – таможенный сбор.

– Он говорит, то, что произойдет между вами и вашими врагами в море, его мало касается. Море принадлежит всем. Но это наша земля, здесь наши законы, и они не могут быть нарушены.

– Да, – Блэксорн знал, что он играет с огнем, но его интуиция подсказывала, что время выбрано удачно и что Торанага сведет все к шутке. – Это было только предположение. Он спросил меня, с кем бы я хотел воевать. Пожалуйста, простите меня, но иногда это хороший план против любой случайности. В этом, я считаю, господин Торанага заинтересован так же, как и я.

Марико перевела. Торанага буркнул и что-то коротко сказал.

– Господин Торанага ценит здравые предположения, Анджин-сан, типа ваших взглядов на военно-морское дело, но это смешно. Даже если интересы вас обоих и совпали бы, чего на самом деле нет, как могли бы вы и ваши девять человек команды атаковать такой огромный корабль с почти тысячью человек на борту?

– Я и не думал так поступать. Я наберу новую команду, Марико-сан. Восемьдесят или девяносто человек, опытных моряков и артиллеристов. Я найду их в Нагасаки на португальских кораблях, – Блэксорн сделал вид, что не заметил ее вздоха и того, что она перестала обмахиваться веером, – там можно найти несколько человек французов, двух англичан, если мне повезет, немцев и голландцев. Мне необходимо попасть в Нагасаки, некоторая протекция и немного серебра или золота. Во флоте противника всегда найдутся люди, готовые наняться к вам за большой куш или долю в добыче.

– Мой господин говорит, что командир, который собирается довериться в бою таким отбросам, – сумасшедший.

Блэксорн сказал:

– Согласен. Но я должен иметь команду, чтобы выйти в море.

– Он спрашивает, нельзя ли подготовить самураев и наших моряков, чтобы использовать их в качестве артиллеристов и других морских специалистов?

– Можно. Через какое-то время. Но это может занять месяцы. Конечно, они будут готовы к следующему году. А в этом году выступить против Черного Корабля нет шансов.

– Господин Торанага говорит, что он не планирует нападать на португальский Черный Корабль ни в этом, ни в следующем году. Они ему не враги, и он с ними не воюет.

– Я знаю. Но с ними воюю я. Конечно, это только обсуждение, но я должен увеличить свою команду еще на несколько человек, чтобы выйти в море по приказу господина Торанага, если он пожелает.

Они сидели в личных апартаментах Торанага, которые выходили окнами в сад. Крепость была почти не затронута землетрясением. Ночь была влажная, душная, дым от курильницы лениво поднимался вверх, отпугивая москитов.

– Мой господин хочет знать, – говорила Марико, – если бы у вас сейчас был корабль и несколько членов команды, которые приплыли с вами, могли бы вы пойти в Нагасаки, чтобы набрать еще людей, которые вам требуются?

– Нет, это было бы слишком опасно. Намного лучше было бы сначала набрать людей, привести их сюда, в ваши воды, в Эдо. Как только я наберу команду и вооружусь, враг не сможет ничего сделать со мной.

– Он и не подозревает, что вы с командой в девяносто человек можете захватить Черный Корабль.

– На «Эразмусе» я смогу догнать и потопить его. Конечно, Марико-сан, я понимаю, что все это гадание на кофейной гуще, но я, если бы мне было позволено, сразу же как собрал команду, отплыл бы с приливом в Нагасаки. Если Черный Корабль был уже в порту, я бы вывесил боевые флаги и стал в море, чтобы блокировать его в гавани. Я бы дал ему закончить торговать, а потом, когда он при попутном ветре отправился бы домой, притворился бы, что мне нужны запасы, и выпустил бы корабль из порта. Я бы догнал его через несколько лиг, так как мой корабль быстроходнее, а мои пушки сделали бы все остальное. Как только они спустили бы флаг, я бы высадил на их борт свою команду и привел их обратно в Эдо. На этом судне должно быть больше трех сотен золотых слитков.

– Но капитан успеет потопить свое судно, если вы одержите победу, прежде чем вы подниметесь на борт.

– Обычно… – Блэксорн собирался сказать: «Обычно команда не подчиняется такому капитану-фанатику, но я никогда не видел сумасшедшего капитана. В большинстве случаев вы даете им небольшую долю, гарантируете им жизнь и безопасное плавание до ближайшего порта. Но к этому времени я договорюсь с Родригесом, я знаю его и могу предугадать его действия». Он подумал, что не стоит выдавать весь план.

– Обычно побежденный корабль сдается, Марико-сан, – сказал он вместо этого, – таков обычай – избегать ненужных смертей.

– Господин Торанага говорит, извините, Анджин-сан, это отвратительный порядок. Если бы он располагал кораблями, они бы не сдавались в плен, – Марико отпила немного чая, потом продолжала, – а если судно уже вышло из порта?

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: