Главная

Популярная публикация

Научная публикация

Случайная публикация

Обратная связь

ТОР 5 статей:

Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия

Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века

Ценовые и неценовые факторы

Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка

Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы

КАТЕГОРИИ:






Соучастники проституции в Риме




 

Наряду с официальными сводниками лекарки также были помощницами куртизанок высшего полета и матрон, которым они, в их любовных связях, подавали советы и помощь. Все эти женщины, подававшие медицинскую помощь в любовных делах, известны были под различными именами, medicae, obstetrices, sagae. Самыми корыстолюбивыми соучастниками проституции были главным образом sagae. Всем известно, что оттуда и ведет свое происхождение французское sage femme, название, которое Стерн совершенно основательно рекомендует не смешивать с femme sage (умная женщина).

В одной из эпиграмм, упоминаемых в «La Medicine et les Moeurs de la Rome antique d'apres les poets latins», Марциал говорит об этих medicae, которые лечили истеричку, прекрасную Леду, выданную замуж за немощного старика. При появлении врача, эти женщины немедленно удаляются, говорит поэт. Protinus accedunt medici medicaeque recedunt.

Obstetrices были, собственно говоря, акушерками; в качестве помощниц при них состояли adstetrices. Sagae наравне с medicae и obstetrices присутствовали при родах и лечили от женских болезней. Впрочем, все это были в общем женщины невысокой нравственности, занимались они главным образом контрабандной торговлей, устройством абортов и сводничеством. Из их среды выходили чародейки, волшебницы, колдуньи, парфюмерши, парикмахерши и т. п. На всех этих занятиях лежала печать суеверия, сказывался расчет на кокетливость женщин, их развращенность и легковерие. В них каким-то образом совмещалась сводница, акушерка и продавщица нарядов. При их содействии бесследно исчезали незаконорожденные дети, они с помощью жертвоприношений подготовляли благополучную беременность и удачные роды.

Во время работы они по мере надобности призывали Диану три раза или больше.

На них лежала обязанность купать новорожденного младенца и ходить за роженицей в течение 5 дней. Их призывали, когда новорожденный заболевал, и все лечение в этом случае заключалось в том, что туловище ребенка покрывалось амулетами и на помощь призывалась Юнона, Люцина, Диана и даже Кастор и Поллукс.

У Плиния мы находим описание способов лечения некоторых болезней при помощи свежей или высушенной менструальной крови. При лечении перемежающейся лихорадки и бешенства применялось virus lunare в виде втирания или просто прикладывания к коже, причем для этой цели служило sachet или серебряный медальон. Эта кровь, по мнению римских акушерок, обладала еще одним свойством: женщина в период менструации уничтожала всех гусениц и насекомых в полях, если обходила вокруг них один или несколько раз. С другой стороны растения под влиянием этой крови делались бесплодными, плоды опадали с деревьев, изгонялись пчелы, притуплялось лезвие бритвы и т. д. Частная жизнь этих женщин проходила соответственно их невежеству, они питали слабость к вину, как мы это видим, например в Андриенне, прелестной комедии Теренция, где saga Лесбия, призванная помочь молодому Глицерию, изображается собутыльницей старух рабынь. Эта же Лесбия, но сообщению того же автора, предписала своей пациентке ванну немедленно после родов и велела ей съесть четыре яичных желтка.

В Риме, как и в Афинах, акушерки не только монополизировали производство выкидышей и детоубийство — преступления эти почти допускались законом и общественной моралью, — но и укрывательство и подбрасывание новорожденных.

Они уносили новорожденного, от которого родильницы хотела избавиться, на берег Велабра, к подошве Авентинского холма.

К этому же ужасному месту приходили другие, которым эти дети, обреченные на гибель, нужны были для получения какого-нибудь наследства.

Ювенал в своей превосходной сатире на женщин справедливо замечает: «Я говорю об убийстве детей и о коварстве тех женщин, которые, насмехаясь над обетами и радостью своих мужей, приносят им с берегов гнусного Велабра наследников, отцами которых те себя почитают».

Эти зловредные твари не останавливались ни перед каким преступлением для удовлетворения своего корыстолюбия; они продавали жидкости для возбуждения полового чувства и для подавления его, причем в состав жидкостей, по словам Горация, входила иногда кровь убитого ими младенца. Лекарства Канидия, рецепты Сальпе[77], гиппомин[78], Eryngion[79]Сафо — вот какими средствами исчерпывалась их терапия и фармакология.

Было бы бесполезно искать новые материалы у других авторов и заниматься более подробно с этим предметом; для нас теперь ясны функции лекарок в Риме.

Они главным образом занимались производством выкидышей и были соучастницами проституции.

По духу римского закона, изгнание плода каралось очень строго, но закон этот фактически не применялся и власти не препятствовали лекаркам заниматься их прибыльным ремеслом. Текст закона гласил буквально следующее:

«Кто примет плодогонное средство, даже без преступного намерения, ссылается в рудники, если он беден. Богатые ссылаются на остров и часть их имущества конфискуется. Если же результатом выпитого лекарства явится смерть матери или ребенка, то виновный наказуется смертной казнью».

Qui abortitionis poculum dant, et si dolo non faciant, humiliores ad metallum, honestiores iu insurlam, amissa parte honorum, relegantur. Quod si poculo mulier aut homo perierit, summo supplicio afficiuntur.

Тем не менее вытравление плода сделалось обычным для римских нравов и производилось открыто.

Авторы говорят о нем, как об обычае, который терпели законом и к которому высшая знать и патрицианки прибегали из различных соображений.

Ювенал в сатире, направленной против лицемеров, выводит Домициана, который пишет законы против прелюбодеяния, тогда как его племянница Юлия славится своими абортами. Quum tot abortivis foecundam Iulia vulvani. Она извлекала из своего плодоносного чрева еще трепещущие остатки, которые своим сходством с дядей свидетельствовали против него. Solveret, et patruo similes effunderet offas.

Итак, мы видим, что Юлия прибегала к абортам с целью уничтожить доказательство своей связи с дядей Домицианом. И чаще всего женщины прибегали к выкидышам именно по аналогичным соображениям.

Коринна, возлюбленная Овидия, сделала то же с целью уничтожить доказательства своей связи с поэтом. «Коринна, как и многие друга с женщины, увидела, что спокойствие ее жизни будет нарушено появлением на свет свидетеля ее проступка и, подобно многим другим, старалась уничтожить этого ребенка, угрожавшего ее покою и красоте». (Овидий, Amores). Dum ladefacat onus gravidi temeraria ventris, in dubio vita lassa Corinna jacet.

Овидий, который не был соучастником этого преступления, был возмущен поступком своей любовницы, но потом просил все же богов даровать ей прощение; при этом он посылал проклятия женщине, которая впервые подала пример такого злодеяния. «За эту борьбу против природы она заслуживает смерти, говорит он: ей хотелось избежать появления нескольких складок на животе».

Ut careat rugarum crimine venter: «И она рисковала сойти в могилу».

«Женщине зачем вводить в свое чрево смертоносное орудие, зачем давать яд ребенку, который еще не жил?».

Vestra quid effoditis subiectis viscera telis et nondum natis dira venena datis. Заканчивает он свою красноречивую элегию следующими словами:

«Она умирает, погубив свое дитя, и когда ее с разметавшимися волосами укладывают на ложе смерти, все окружающие говорят: «Это справедливо, это разумно, она этого вполне заслужила!».

Saere, suos utero quae negat, ipsa perit. Ipsa perit, ferturque toro resoluta capillos: et clamant, merito! qui nodumque vident.

В «Heroides» Овидия мы находим письмо Канацеи к ее брату Макарею, от которого она забеременела: «Первое предчувствие моей беременности появилось у моей кормилицы; она мне сказала: дочь Эола, ты любишь! Я покраснела и от стыда опустила долу глаза.»

Этот немой язык, это признание были в достаточной мере выразительны.

«Тяжелое бремя уже округляло мое кровосмесительное чрево и все члены моего больного тела изнемогали под тяжестью тайной ноши.

Jamque tumescebant vitiati pondera ventris, aegraque furtivum membra gravabat onus.

Сколько трав и лекарств приносила мне моя кормилица, заставляла принимать их смелой рукой.

Quas mihi non herbas, quae medicamina nutrix aitulit, audei supposuitque manu.

Чтобы избавить мое чрево — это мы скрыли от тебя — от все растущей тяжести! Но ребенок живуч, он устоял против всех ухищрений искусства и был уже вне власти своего тайного врага».

Итак мы видим, что чаще всего изгнание плода вызывалось путем плодогонных средств, по средства эти не всегда оказывались действительными, и ребенок оставался невредимым в чреве матери. Тогда приходилось прибегать к прокалыванию яйца с помощью смертоносного железного стержня, как это сделали с той молодой девушкой, которая «умерла, погубив своего ребенка».

Впрочем, римские женщины прибегали к выкидышам не только с целью уничтожить плод незаконной связи. Иногда, а по словам Овидия — даже большей частью, это делалось с целью избегнуть обезображивания фигуры, рубцов на животе, которые лишали любовника некоторой иллюзии… тех самых рубцов, которые честная женщина должна чтить, как благородные рубцы материнства.

Итак, желание ускользнуть от всех неприятностей беременности, от родовых мук, материнских забот, сохранить все свое очарование, чтобы нравиться любовникам — такова была мораль римской матроны в эпоху упадка. Aulu-Gelle, полный справедливого негодования, обращается к ней со следующими словами:

«Неужели ты думаешь, что природа даровала женщине груди как красивые возвышения, украшающие женщину, а не для того, чтобы она могла кормить своих детей? Так, очевидно, полагает большинство наших прелестниц, prodigiosae mulieres; они стараются осушить и истощить эти священные источники, из которых род людской черпает жизнь, и рискуют испортить молоко или совсем лишиться его, как будто оно портит эти атрибуты красоты. То же безумие гонит их к удалению плода путем различных вредных снадобий, и все это делается для того, чтобы гладкая поверхность их живота не покрылась складками и не опустилась под тяжестью ноши и родовых мук».

Мы уже упомянули о том, что sagae, кроме сводничества и вытравления плода, занимались еще поставкой косметических и парфюмерных средств и медикаментов, вызывающих половое возбуждение. Для приготовления их они употребляли всякие ароматические вещества из Азии и Африки, которые оказывали возбуждающее действие на половые органы. В этом-то чрезмерном употреблении снадобий и следует усмотреть причину непомерной похотливости и половых эксцессов, которые присущи были римлянам. Очевидно, что все разряды проституции так или иначе составляли клиентуру sagae, которые, будь они парфюмерши или волшебницы, акушерки или сводницы, все же в общем были старые куртизанки, состарившиеся на поприще проституции.

В Риме употребление духов было очень распространено: душились все — мужчины, женщины, дети, публичные женщины и педерасты; поэтому ремесло sagae, равно и цирюльников, ревностных пособников педерастии, было очень прибыльным. На восходе и при закате солнца, перед началом пира, после купания римляне натирали все тело благоухающими маслами; одежда и волосы пропитывались благовонными эссенциями, в комнатах сжигался ароматический порошок, его же употребляли в пище, в напитках, в воде, предназначенной для обмывания и для мебели, им посыпали одеяла на постелях. Вследствие резкого запаха благовоний вся нервная система находилась в состоянии непрерывного возбуждения и раздражения. Само собой разумеется, главными потребителями являлись кутилы и куртизанки, которые пользовались ими в большом количестве. «Все эти благовония, говорит Дюфур, приходили на помощь сладострастию, особенно перед началом палестры Венеры, paloestra Venerea, как говорили древние. Все тело обоих любовников натиралось спиртными благовониями, причем предварительно оно омывалось ароматной водой; фимиам курился в комнате, как перед жертвоприношением; постель была украшена гирляндами цветов и усеяна лепестками роз, вся мебель осыпалась дождем народа и кинамона. Ароматические воды часто сменялись в течение долгих часов любви, в атмосфере более благоуханной, чем на самом Олимпе».

Всякие приспособления для разврата, все предметы, которые давали проституции средства для искусственного возбуждения чувственности — все это служило предметом тайной торговли sagae. Мы не станем описывать всех этих орудий разврата и растления, к помощи которых прибегал культ противоестественной любви.

Все эти чудовищные утонченности вырождающегося потомства первых римлян заклеймены словами апостола Павла[80]: «Сам Бог, говорит он, отдал их в жертву позорным страстям, потому что женщины заменили природный способ сношений с мужчиной другим, который противен природе; равным образом и мужчины, отказавшись от естественного способа сношений с женщиной, воспылали порочной страстью друг к другу; теперь же они получают воздеяние за свои прегрешения».

Это воздаяние, как мы увидим дальше, выражалось в различных болезнях половых органов: истечение жидкости, язвы и кондиломы заднего прохода. Да и могло ли быть иначе при наличности гнусных способов онанизма и мужеложества, когда женщинам нужны были искусственные Phallus'ы, так как естественные половые отношения уже не удовлетворяли их пресыщенную чувственность? Мужчины для возбуждения полового чувства прибегали к раздражающим суппозиториям, к противоестественным средствам; особенно злоупотребляли ими развратники, расслабленные всевозможными утонченными приемами проституции. Они называли все эти приспособления общим именем «Fascina». Это выражение мы находим у Петрония в описании таинств, «которые возвращают нервам их мощь». Таинства эти заключаются в следующем: «Simulque profert Aenothea scorteum fascinum, quod ut oleo et minuto pipere atque urticae trito circumdedit semine, paulatim coepit inserere ano meo… Viridis urticae fascem comprehendit, omniaque infra urabilicum coepit lenta manu coedere»[81]. В переводе это означает: «При этих словах, Энофея приносит кожаный фаллус, посыпает его перцем и истолченным семенем крапивы, растворенным в масле, и вводит его мне постепенно в задний проход. Потом, взяв в руку пучок свежей крапивы, хлещет им по низу живота». Энофея, как понимает читатель, была старая чародейка, жрица, которая как все sagae в Риме занималась терапией полового бессилия.

В числе соучастников проституции следует еще упомянуть о прислужниках в общественных банях, так как, само собой разумеется, лупанарии и другие места легальной проституции не исчерпывали собой всего разврата Рима. К числу их принадлежали термы, о которых Петроний совершенно справедливо замечает:

Balnea, vina, Venus, corrumpunt corpora sana; et vitam faciunt balnea, vina, Venus. Ванны, вино, любовь, разрушают телесное здоровье и в то же время вся прелесть жизни в ваннах, вине и любви.

Около грех часов пополудни звон колокола оповещал об открытии этих учреждений. Одни из них предназначались для аристократии, другие — для черни. Плата за вход в эти последние была очень невысокая, в некоторых же вход был даже даровой, так как они устроены были и содержались за счет богатых людей, как средство для избирательной агитации. В общих чертах, термы были устроены так, что в залах царил полумрак, и для каждого пола было свое отделение. Но впоследствии освещение было усилено, а бани сделаны общими. Это смешение и привело, конечно, к величайшей порче нравов. В банях были бассейны, в которых могло поместиться до 1000 человек. Мужчины, женщины и дети плескались совершенно нагие в воде. Эти обширные водяные лупанарии представляли обширное же поле действия для развития проституции. И она процветала с самым откровенным цинизмом на глазах эдилов. В них не только назначали свидание друг другу, не только разыгрывали совершенно публично сцены разврата, но здесь совершали самые чудовищные гнусности.

Римские Лесбианки предлагали свои порочные ласки и обучали своему искусству рабов и детей. Эти последние известны были под именем fellatores, женщины назывались fellatrices. И все эти отвратительные страсти разыгрывались среди белого дня. Прочитайте Ювенала, сатирические стихи Марциала, комедии Плавта и Теренция. Матроны отдавались профессиональным массажистам: Unctor sciebat dominam suam hujus modi titillatione et contretatione gaudere. Ювенал говорит о том же в одном из своих знаменитых стихотворений. Таким образом, термы были местом публичной проституции, разврата и всякого рода излишеств, так как в них часто ели, пили, играли, предавались позорному сладострастию, несмотря на указы некоторых императоров, например, Марка Аврелия, Александра Севера, невзирая на протесты честных граждан, предвидевших угрожавшие стране несчастья.

Далее, проституция находила себе приют в тавернах, гостиницах и кабачках. В таверне или popina, в темной сводчатой комнате нижнего этажа, среди бочек и аморф можно было видеть мужчин и девушек, сидевших у столиков. Здесь они пили, ели, играли и предавались всяческому разврату. В гостиницах, cauponae, имелись комнаты, которые сдавались в наймы посетителям. Что же касается diversoria, то это были ничто иное как меблированные гостиницы, где проводили ночи.

Эдилы обязаны были наблюдать за этими учреждениями и притонами, где скрывались большей частью преступники, и не зарегистрированные проститутки, которые хотели избавиться от уплаты налога на занятие проституцией. Владельцы гостиниц отвечали за все преступления, которые у них совершались; эдил налагал многочисленные штрафы, которые уплачивались на месте; в противном случае виновник coram populo наказывался определенным числом ударов розог.

Подвальные этажи булочных, где помещались мельницы для помола зерна, также служили приютом для бродячих проституток и их спутников. Эдилы собирали здесь хорошую жатву и не препятствовали гнусному торгу, который шел здесь день и ночь.

Наконец, говоря о местах, где процветала проституция, следует упоминать о темных уголках, которые находились под лестницами цирка, между колоннами и cavae, где заключены были гладиаторы и звери. В дни общественных игр все куртизанки низшего ранга предавались разврату в сырых подземельях арены. Находясь внутри здания, они делали знаки зрителям и уходили с ними через vomitaria.

Это длилось в течение всего представления; они сновали взад и вперед в сопровождении глашатаев, которые были их сутенерами, по лестницам cunei, в proecinctiones, круглых коридорах, расположенных между podium, где заседал император, весталки, сенаторы и всадники, и каменными лестницами, popularia, предназначенными для народа. Эдилы допускали эти постыдные оргии, которые в сущности очень мало оскорбляли общественную нравственность; от владельцев же гостиниц, содержателей меблированных комнат, булочников, глашатаев и сутенеров они требовали только точной уплаты таксы, meretricium.

 






Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:

vikidalka.ru - 2015-2024 год. Все права принадлежат их авторам! Нарушение авторских прав | Нарушение персональных данных