ТОР 5 статей: Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы КАТЕГОРИИ:
|
КОММУНИКАЦИЯ И РЕЧЕВАЯ АКТИВНОСТЬ 11 страницаВ качестве психологических глаголов эти фреймы служат также операторами создания ментальных пространств. Обрамление проблемной ситуации интенционально-волевыми контекстами ХОЧУ или ДОЛЖЕН означает принятие задачи, за которым следует вопрос МОГУ ЛИ, в свою очередь образующий ментальный контекст для усилий, направленных на непосредственное достижение цели. Рассмотрение этих же контекстов часто является центральным в моральной философии и этике. Так, признавая общезначимость нравственных обязательств, мы, согласно Канту, должны верить, что наша воля свободна, что мы сами способны предписывать себе те или иные правила поведения (см. 1.1.3 и 9.4.1). Вместо обоснования «я должен» посредством «я могу», Кант выдвигает в «Критике практического разума» правило «ты можешь, потому что ты должен». Надо сказать, что при принятии решений в повседневных ситуациях последовательность контекстов действительно может быть и другой, например, МОГУ [ХОЧУ ЛИ[... ]]. Не приходится удивляться, что именно эти аспекты планирования и организации деятельности оказываются нарушены при поражениях префронтальных структур коры. В случае дезэкзекутивного (в прошлом называвшегося лобным) синдрома обычный для здорового взрослого человека внутренний, или эндогенный, контроль деятельности сменяется экзогенным, навязанным извне. Поражения часто ведут к тому, что не только имеющиеся знания (уровень Е), но и актуальная предметная ситуация (D и С) начинают доминировать, диктуя особенности поведения — соответствующую картину гештальтпсихологи называли «полевым поведением». Так, видя предмет, пациент не может удержаться от того, чтобы не взять его и не начать с ним манипулировать (см. 4.4.2). В зависимости от локализации поражения возможно возникновение проблем с согласованием компонентов действия во времени, в особенности затруднения с его остановкой. В последнем случае возникают персеверации — бессмысленные повторы разнообразных фрагментов действия или действия в целом (Гольдберг, 2004). Нарушения в стабильности деятельности сопровождаются отклонениями в социальном поведении и искажениями структуры личности. Особенно явно при этом страдают интегративные, связанные с рефлексивным сознанием процессы. Пациент может много знать и в целом даже адекватно оценивать ситуацию, однако он испытывает большие трудности на пути к принятию, казалось бы, очевидного решения. Если же когнитивно решение принято, то за ним совсем не обязательно следуют соответствующие действия. При поражениях префронтальных отделов коры также может меняться характер субъективной «окраски» ситуации, прежде всего исчезать впечатление новизны — все кажется давно знакомым, таким же, каким было всегда (см. 5.1.1). Поскольку уровень метакогнитивных координации F реагирует именно на новизну и необычность, этот факт дополняет картину селективного нарушения высших нейрофизиологических механизмов познания. В чем состоят признаки ситуаций, выходящих за рамки компетенции концептуальных структур и с необходимостью вовлекающих мета-когнитивные координации? Общее разделение могло бы противопоставлять, с одной стороны, ожидаемое, обыденное, типичное, заурядное, а с другой — неожиданное, важное, гипотетическое, фантастическое, абсурдное, заведомо невозможное положение дел в мире. Похожее различение, кстати, является центральным при анализе выделенных в лингвистике «когнитивных универсалий» (см. 8.1.2). Оно маркируется в языке с помощью специальных семантико-синтаксических средств, таких как сослагательное наклонение. Особой нагрузки префронтальных механизмов требует работа с ментальными моделями контрфактических и фантастических ситуаций. Характерно, что аутисты, у которых не сформирована или ослаблена индивидуальная теория психики (см. 8.1.1), могут представить себе довольно сложные ситуации, но только в том случае, если они остаются правдоподобными (Scott & Baron-Cohen, 1996). Что касается средств метакогнитивных координации, то, насколько нам позволяют судить наши ограниченные знания, до сих пор они в явном виде рассматривались лишь в философии (Аристотель, Кант и относительно малоизвестный немецкий философ начала 20-го века Вайхингер — Vaihinger, 1911), поэтике (как средства повышения поэтической выразительности — Жолковский, Щеглов, 1996) и, отчасти, в работах по теории изобретательского творчества (Альтшулер, 1973). Очень условно их можно было бы разделить на как минимум пять групп механизмов. Первая группа включает наиболее общие метапроцедуры понимания, такие как КОНТРОЛЬ, РЕКУРСИЯ, АНАЛОГИЯ, СОВМЕЩЕНИЕ/СРАВНЕНИЕ, ВАРЬИРОВАНИЕ (включая ОТРИЦАНИЕ). Они имеют универсальный характер и могут применяться по отношению к самым различным компонентам концептуальной «базы знаний», чем и объясняет их особое значение для разнообразных мыслительных процессов. Вторая группа — это метапроцедуры воображения. К ним относятся ПРЕДСТАВЛИВАНИЕ, ВРАЩЕНИЕ, УВЕЛИЧЕНИЕ/ УМЕНЬШЕНИЕ (ZOOMING), ИНВЕРСИЯ, а также ТРАНСФОРМАЦИЯ в различных вариантах. Они позволяют строить пространственно-временные ментальные модели ситуаций и подвергать их изменениям, напоминающим изменения, которые возникают в ходе предметной деятельности. Третья группа могла бы быть названа метапроцедурами вербализации и коммуникации. В эту группу входят стратегии ОПИСАНИЕ/НАЗЫВАНИЕ, МАРКИРОВАНИЕ, МЕТАФОРИЗАЦИЯ, ВОСПРОИЗВЕДЕНИЕ, а также знание принципов кооперативного (и, безусловно, конфликтного) общения, основных комму-200 никативных жанров и некоторых более специальных правил построения/интерпретации речевых высказываний16. Четвертая группа содержит эвристики мышления и принятия решений (такие как АНАЛИЗ СРЕДСТВ/ЦЕЛЕЙ и ДОСТУПНОСТЬ — см. 8.1.1 и 8.4.1), а также относительно эксплицитные правила, позволяющие решать задачи в различных областях деятельности. Диапазон последних чрезвычайно широк: от профессиональных правил и принципов до житейских, иногда довольно противоречивых истин — ср. «Куй железо, пока горячо», но одновременно «Семь раз отмерь, один раз отрежь». Пятая группа связана с наименее изученными процессами порождения интенционалъно-личностных и волевых контекстов, определяющих выбор целей и ту или иную общую направленность активности. Мы упоминали их выше как модальностные фреймы МОГУ, ДОЛЖЕН, ХОЧУ. Рассмотрение ценностных и моти-вационных факторов не входит в число основных задач этой книги, но без их упоминания любое обсуждение метакогнитивных координации оказывается в принципе неполным (см. 9.4.3). Начнем анализ метапроцедур с подчеркивания того обстоятельства, что общая установка на ПОНИМАНИЕ (а, скажем, не на НАПАДЕНИЕ или БЕГСТВО) является предпосылкой и основой развернутой познавательной деятельности. Эта деятельность может происходить в режиме ОПИСАНИЯ, предпочтительном в любом потенциально коммуникативном контексте, и/или ПРЕДСТАВЛИВАНИЯ, то есть обычно визуализации, ведущей к построению пространственных ментальных моделей. КОНТРОЛЬ подавляет иррелевантные ассоциации и, тем самым, служит важнейшим условием достижения поставленной цели и даже критерием интеллекта (см. 4.3.1 и 8.1.1). Так, решение самых сложных задач не оставляет впечатления интеллектуальных достижений, если оно осуществляется под гипнозом или по детальным указаниям извне. Метапроцедура АНАЛОГИЯ (так же как и ее речевой вариант МЕТАФОРИЗАЦИЯ — см. 7.4.2) часто играет критическую роль в процессах решения задач, поскольку она делает возможным выявление полезного, но замаскированного включенностью в другие концептуальные контексты знания. РЕКУРСИЯ — это вложение ментальных репрезентаций друг в друга. Она важна для самосознания, рефлексивного мышления и социально- 16 К числу этих «семантико-синтаксических эвристик» относится, например, правило го интеллекта — способности к анализу ситуации из перспективы другого человека. Вместе с тем, по мнению М. Хаузера, Н. Хомского и Т. Фитча (Hauser, Chomsky & Fitch, 2002), возможность РЕКУРСИИ является главной чертой человеческой речи, отличающей ее от систем коммуникации у животных (см. 1.3.3). Выразительное описание этой метапроцедуры оставил в «Разговоре о Данте» О.Э. Мандельштам: «Образное мышление у Данта...: представьте себе самолет... который на полном ходу конструирует и спускает другую машину. Эта летательная машина так же точно, будучи поглощена собственным ходом, все же успевает собрать и выпустить еще третью. Для точности моего наводящего и вспомогательного сравнения прибавлю, что сборка и спуск этих выбрасываемых во время полета технически немыслимых новых машин является не добавочной и посторонней функцией летящего аэроплана, но составляет необходимейшую принадлежность и часть самого полета и обуславливает его возможность и безопасность в не меньшей степени, чем исправность руля и бесперебойность мотора». Еще одна метапроцедура — ВАРЬИРОВАНИЕ — препятствует персевераторному повторению и заставляет нас вносить хотя бы поверхностные изменения в последовательные действия и мысли17. ВАРЬИРОВАНИЕ играет значительную роль в процессах решения задач и в художественном творчестве. Так, как уже отмечалось, для поэтического мира Б.Л. Пастернака характерно соединение в одном эпизоде обыденного и необычайного. Местом такого СОВМЕЩЕНИЯ обычно является окно — в его произведениях имеется множество упоминаний окон и их мельчайших деталей, ни одно из которых, как правило, не повторяется (Жолковский, 1978). ВАРЬИРОВАНИЕ, в комбинации с метапроцедурой КОНТРОЛЬ, останавливает активность, если последняя начинает приобретать монотонный, повторяющийся характер. Примером может быть «зацикливание» мысли в случае попыток понять логические парадоксы, скажем, оценить истинность утверждения «Каждое предложение этой книги ошибочно» с учетом того, что данное утверждение само является одним из предложений этой книги. Некоторые из числа глобальных метапроцедур имеют аристотелевские корни. К ним прежде всего относится СОВМЕЩЕНИЕ — прием контрастирования, описанный в «Риторике» Аристотеля. СОВМЕЩЕНИЕ столь эффективно благодаря мобилизации внимания (alerting + orienting), провоцируемого необычным сочетанием сопоставляемых содержаний (см. 4.3.3 и 4.4.1). Как особый художественный прием повышения выразительности, эта метапроцедура очень широко 17 Исходный феномен был обнаружен в исследованиях психологического пресыщения, проведенных в 1920-е годы Анитой Карстен под руководством Курта Левина. В этих экспериментах было установлено, что при необходимости сотни раз повторять некоторое простое действие, например написание буквы «А», испытуемые постепенно начинают 202 вносить в,него множество все более причудливых изменений. использовалась поэтами-романтиками и неоромантиками, например, в виде контрастирования покоя и интенсивного движения у A.C. Пушкина («Друг милый, предадимся бегу нетерпеливого коня»), или же соединения в одном эпизоде обыденного и чрезвычайного, содержащего тайну у Б.Л. Пастернака («На окна и балкон, где жарились оладьи, смотрел весь южный склон в серебряном окладе»)18. К Аристотелю («О душе») восходит и само различение понятий phantasia и dianoia, которые соответствуют современным понятиям творческое воображение и дискурсивное, или рассудочное, мышление. В течение большей части истории христианской цивилизации воображение резко противопоставлялось рассудку и рассматривалось как низшая способность, вводящая человека в грех и заблуждение. Это отношение выразил математик и убежденный христианин Блез Паскаль, называвший воображение «подругой ошибок и заблуждений» и даже «мерзкой способностью, враждебной разуму». Хотя со временем разум стал ассоциироваться с наукой, а не религией, критическое отношение к воображению сохранялось вплоть до конца 18-го века. Именно поэты-романтики изменили эту традицию, подчеркнув связь воображения с художественным вдохновением (Блэйк и Пушкин) и с мышлением неаналитического, синтетического типа (Шейли). К началу 20-го века воображение было реабилитировано и в математике, о чем свидетельствует известное замечание Гильберта об одном из учеников: «Он стал поэтом — для математики ему не хватило воображения». В современной логике и философии понимание воображения как фундаментального механизма научного мышления связано с работами основателя логико-математического интуитивизма, голландца Л.Э.Я. Брауэра и американского логика Сола Кринке, создавшего концепцию семантики возможных миров (Kripke, 1982). В этой концепции в качестве обязательных рассматриваются и контрфактические утверждения о референтах имен и терминов, вне зависимости от того, существуют они или нет. Творческое воображение как особое субъективное состояние, очевидно, отличается от обыденного сознания, например, описанного экзистенциализмом состояния бытия-в-мире (ср. пушкинское «И забываю мир — и в сладкой тишине я сладко усыплен моим воображеньем, и пробуждается поэзия во мне»). С точки зрения развиваемой нами уровневой концепции, ведущим уровнем построения «поэтической модели мира» 18 На материале поэтического творчества СОВМЕЩЕНИЕ было подробно рассмот (Апресян, 1995) является уровень F, тогда как «просто мир» (обыденное, ноэтическое сознание) дан нам в координациях других уровней, прежде всего Ε и D. Вместе с тем, воображение есть процесс, который включает множество фоновых координации из этих нижележащих по отношению к метапознанию уровней. Обычно результаты попыток вообразить самую невероятную ситуацию сразу же обнаруживают ограничения со стороны существующего знания. В когнитивной психологии отмечалось, что, пытаясь представить себе «автомобиль с глазами» или «кита с сигарой», мы всегда строим далеко не случайные образы. Так, сигара наверняка будет торчать у кита во рту, а, скажем, не на спине, наподобие трубы. В этом случае явно выступает включенность понятия «сигара» в схему лица (уровень концептуальных структур Е). Иногда процессы воображения обнаруживают влияние еще более специализированного, лексико-грамматического знания. В начале 20-го века в Институте психологии Московского университета были проведены эксперименты, в которых испытуемые должны были персонифицировать дни недсли. Неожиданно для участников этих экспериментов пятница, среда и суббота оказались чаще представленными женскими персонажами, тогда как понедельник, вторник и четверг — мужскими. Данный эффект, специфичный, по понятным причинам, только для русского языка, демонстрирует зависимость, казалось бы, совершенно произвольных процессов творческого воображения от относительно технических параметров единиц внутреннего лексикона, а именно от грамматической категории рода. Эта же категория может имплицитно влиять в качестве фоновой переменной и на интерпретацию сложного невербального материала. Например, в немецком языке слово «смерть» мужского {der Tod), а не женского'рода, как в русском, поэтому русский зритель может совершенно неправильно понять замысел автора банальной немецкой картины второй половины 19-го века, изображающей безобразного старика, подкрадывающегося к юной девушке. Творческое воображение вовлекает разные группы метапроцедур, а не только те, которые обеспечивают визуализацию объектов и их трансформации. В самом деле, с точки зрения возможных областей применения, между группами метапроцедур нет жестких границ. Процессы вербального ОПИСАНИЯ могут рассматриваться как средства управления «конвенциональным воображением» (см. 7.3.2). Кроме того, воображение опирается на семантические связи ОПИСАНИЯ, освобождающие познавательные процессы от связи с актуальными стимулами и реакциями (см. 4.4.2). С другой стороны, типичные метапроцедуры пространственно-предметного воображения включены в процессы речевого общения и понимания, а их сочетание во многом определяет индивидуальные особенности литературного творчества — «поэтическую модель мира». Так, в произведениях одного из наиболее сложных для понимания русских поэтов-авангардистов В. Хлебникова основными приемами создания фантастических ситуаций служат СОВМЕЩЕНИЕ, ТРАНСФОРМАЦИЯ и ИНВЕРСИЯ объектов, их связей, пространственных, временных и социальных отношений (Жолковский, Щеглов, 1996). Сдвиги и совмещения временных перспектив приводят к тому, что сограждане автора оказываются то в Киевской Руси, то в Древнем Египте. ИНВЕРСИЯ шкалы времени приводит (в пьесе «Мирсконца») к обращению естественного хода жизни героев — сюжетный ход, встречающийся, кстати, и у современных американских фантастов, явно не испытавших влияния русской авангардистской поэзии начала 20-го века. Частыми вариантами используемых в произведениях авторов разных исторических эпох метапроцедур являются ТРАНСФОРМАЦИЯ идентичности действующих лиц и предметов, УВЕЛИЧЕНИЕ и УМЕНЬШЕНИЕ их физических размеров или социального «веса» (ср. аналогичные приемы гиперболы и литоты, хорошо известные в риторике и коммуникативной прагматике), а также ИНВЕРСИЯ социальных ролей, ведущая, скажем, к обращению статуса людей и животных19. Художественное творчество не является, конечно, продуктом одного лишь свободного воображения, так как оно неизбежно имеет дело с фоновыми координациями из уровней Ε и D. В результате возникают гибридные ментальные пространства, сочетающие свойства реальности, вымысла и определенного эмоционально-личностного отношения. Некоторым из таких ментальных пространств суждено было стать «идеализированными ментальными моделями» общекультурного значения (Петербург Достоевского, Дублин Джойса, Тоскана Пруста, Киев и Москва Булгакова). Феноменологию возникновения подобных «как если бы» объектов выразительно описал Иван Бунин: «Да вот Полоцк, что меня тянуло туда? С этим словом... у меня давно соединилось предание о князе Всеславе, которое я когда-то прочитал еще в отрочестве... С тех пор Полоцк всегда представлялся мне совершенно чудесным в своей древности и грубости: какой-то темный, дикий зимний день, какой-то бревенчатый Кремль с деревянными церквами и черными избами... Когда я наконец попал в действительный Полоцк, я, разумеется, не нашел в нем ни малейшего подобия выдуманному. И все-таки во мне и до сих пор два Полоцка — тот, выдуманный, и действительный»20. 19 Играющее центральную роль в теории Пиаже понятие «обратимость», по-видимо 20 Близкое описание можно найти у Марселя Пруста («По направлению к Свану»): СОВМЕЩЕНИЕ вымышленного или фантастического (ВООБРАЖЕНИЕ) содержания с реалистическим, детально воспроизведенным (ВОСПРОИЗВЕДЕНИЕ) контекстом является еще одним приемом повышения художественной выразительности. Этот прием получил особое развитие в творчестве М.А. Булгакова, прежде всего в романе «Мастер и Маргарита», где параллельно протекают два разделенных в пространстве и времени ряда событий: в реалистический контекст первого ряда при этом вписано подчеркнуто гротескное содержание (история Мастера и Москва 1930-х годов), а в призрачно-фантастический контекст второго — содержание в психологическом отношении вполне реалистическое (Ер-шалаим и история Га-Ноцри). Эта созданная автором конструкция отображаемых друг на друга ментальных пространств в действительности оказывается даже более сложной, так как существует еще одно возможное пространство отображения содержания этого романа, очевидное скорее лишь для историков литературы, — «Фауст» Гёте. Творческое воображение в искусстве, в частности литературе, обычно имеет дело с художественным вымыслом — ПРЕДСТАВЛИВАНИЕМ и ОПИСАНИЕМ фиктивных событий, то есть того, чего нет в действительности. В научной деятельности, которая сама по себе содержит массу рутинных, автоматизированных компонентов и в целом, конечно, имеет значительно менее творческий характер, иногда оказывается существенной способность или, по крайней мере, эпизодическая готовность представить себе то, «чего не может быть никогда» («не может быть» с обыденной, опирающейся на знания и навыки уровней Ε и D точки зрения). Хотя, на первый взгляд, такая мыслительная активность совершенно бессмысленна, именно она оказывается предпосылкой серьезных научно-технических достижений, время от времени меняющих наши представления о границах возможного и невозможного. Мы еще вернемся к рассмотрению вопроса о роли психологической установки на работу с моделями контрфактических ситуации в творческом мышлении и механизмах интеллекта в следующих разделах этой главы. 8.2 Процессы и модели умозаключений 8.2.1 Индукция, аналогия и прогноз Существенным моментом нашей познавательной активности являются индуктивные умозаключения — предсказание неизвестного на основании знания отдельных фактов («посылок»), разворачивающееся в направлении от частного к общему. Индуктивные оценки не являются строго детерминированными и включают элемент угадывания. Чрезвычайно важным случаем, примерно попадающим в эту же категорию умозаключений, являются процессы предсказания будущих событий и генериро- вания гипотез. Дедуктивные умозаключения, напротив, по определению связаны с однозначно заданным выводом частного из общего. Кроме того, в логике (по предложению Пирса) рассматривают так называемые абдуктивные умозаключения, представляющие собой вывод от частного к частному. Примером абдукции часто могут служить умозаключения по аналогии. Надо сказать, что противопоставление этих понятий в современной психологии не является жестким. Изменение трактовки в направлении меньшей четкости границ обусловлено пониманием того, что, во-первых, всякое умозаключение может включать как обобщение, так и конкретизацию имеющихся знаний. Во-вторых, существование определенной логической формы умозаключения совсем не означает, что испытуемый будет следовать ей в выборе психологических средств решения21. Различные формы умозаключений (индукция, аналогия, дедукция и т.д.), а равно процессы решения собственно мыслительных задач объединяют и их общие эволюционно-мозговые механизмы, названные нами выше уровнем метокогнитивных координации (уровень F). Как свидетельствуют нейропсихологические данные (Waltz et al., 1999), с увеличением сложности дедуктивных и, в равной мере, индуктивных умозаключений пациенты с префронтальными поражениями начинают стремительно отставать в выполнении задач от двух контрольных групп — нормальных испытуемых и пациентов с поражениями височных областей коры. Центральная роль префронтальной коры (прежде всего ее дорзо-латеральных отделов) в решении задач на индуктивные и дедуктивные умозаключения подтверждается и данными трехмерного мозгового картирования. Значительная часть экспериментальных исследований индуктивных умозаключений связана с процессами категоризации, поскольку функционирование этих процессов часто можно рассматривать в контексте индуктивного образования понятий. Акт категоризации предмета рассматривается при этом как заключение, а доступные для анализа признаки предмета выполняют функцию посылок (см. 6.2.1). Индуктивный потенциал понятий зависит от их уровня абстрактности внутри некоторой категориальной области. Чем выше уровень абстрактности (например, «Если X живое существо, то у X есть обмен веществ»), тем больше вероятность того, что внутрикатегориалъный вывод окажется верным. Правда, в силу большой общности такого вывода его практическое значение скорее всего будет минимальным. Кроме того, данная схема индуктивного вывода успешно работает лишь в тех, относительно редких % 21 В конце данного подраздела мы рассмотрим теорему Байеса, представляющую со случаях, когда организация понятий внутри категории может быть представлена как строго иерархическая семантическая сеть (см. 6.2.2). Категории могут использоваться для умозаключений о других понятиях и категориях. Эффективность подобной межкатегориальной индукции зависит от ряда факторов. Прежде всего, для быстрого вывода желательна высокая степень сходства категории-посылки и категории-заключения: мы можем быть готовы сразу перенести некоторое свойство мышей на крыс, но вряд ли без дополнительных размышлений предположим наличие этого свойства у лосей или кенгуру. Еще одним фактором является степень типичности категории-посылки: индуктивный вывод облегчается, если его основой (посылкой) служит утверждение о некотором типичном для своей категории объекте. Третьим релевантным фактором является степень абстрактности целевой категории (категории-заключения). Можно было бы ожидать, что умозаключения облегчаются, если абстрактность и, соответственно, степень общности вывода относительно невысока. Парадоксальным образом, субъективная легкость умозаключения увеличивается с увеличением его абстрактности. Нам проще сделать вывод «Если вороны имеют свойство Р, то птицы имеют свойство Р», чем вывод «Если вороны имеют свойство Р, то дятлы имеют свойство Р», хотя все, что утверждается о птицах, справедливо также и по отношению к дятлам! Исключительно важное значение для процессов мышления имеет использование межкатегориального и межситуативного подобия, связанное с умозаключениями по аналогии. В основе использования АНАЛОГИИ как особой метапроцедуры лежит эвристическое допущение, что если две различные семантические рбласти или две ситуации сходны в некотором отношении, то они вполне могут быть похожи и в других, в том числе релевантных для решения задачи отношениях. С точки зрения функциональной организации, вывод по аналогии рассматривается как процесс, включающий несколько основных компонентов: 1) выделение структуры проблемной (целевой) области, 2) обращение к памяти в поиске сходной и более известной семантической области-источника, 3) взаимное отображение структуры отношений в этих двух областях для установления соответствия, 4) собственно вывод. Методом изучения аналогий долгое время (а в направленных на оценку индивидуальных различий психометрических исследованиях интеллекта и до сих пор — см. 8.1.1) были упрощенные задачи дополнения или проверки правдоподобности конструкций типа «Адвокат относится к клиенту, как доктор к...?». По той же общей схеме возможно конструирование невербальных, обычно геометрических задач на поиск и верификацию аналогий. Некоторые тестовые задания и невербальные тесты интеллекта в целом, подобные известным Прогрессивным матрицам Равена (см. рис. 8.1), относятся к категории задач на выделение аналогии и индуктивного обобщения. В последние годы эта проблема-208 тика начинает рассматриваться в более широком контексте индукции
Рис. 8.1. Пример задачи, построенной по типу заданий невербального теста «Прогрессивные матрицы Равена». практического знания и способов решения задач. При этом используется тот факт, что индукция схем решения и даже просто способность заметить подсказку, полезную для решения задачи, предполагают проведение как раз умозаключения по аналогии. Начало бесконечной цепочке экспериментов с изучением эффективности подсказки при решении задач положил в своей (так никогда и не защищенной) диссертации Карл Дункер. В наиболее известной из введенных им в психологический оборот задач испытуемым предлагается найти способ облучения раковой опухоли внутренних органов без разрушения окружающих здоровых тканей. Решение состоит в применении нескольких слабых источников излучения, расположенных под углом друг к другу и конвергирующих на опухоли, либо во вращении такого источника вокруг пациента. В современных исследованиях, так же как и во времена исследований Дункера, лишь около 10% испытуемых способны самостоятельно найти правильное решение (хотя как раз это решение уже свыше 40 лет практически используется в медицинской радиологии!). Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:
|