ТОР 5 статей: Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы КАТЕГОРИИ:
|
КОММУНИКАЦИЯ И РЕЧЕВАЯ АКТИВНОСТЬ 15 страницаСущественно, что СОВМЕЩЕНИЕ — как это вообще характерно для метапроцедур — может применяться также и по отношению к онтологическим категориям, потенциальные последствия чего оказываются тем значительнее, чем дальше находятся друг от друга соответствующие области (Chi & Roscoe, 2002). Примером может служить недавнее предположение, согласно которому язва желудка и некоторые сердечно-сосудистые заболевания связаны в первую очередь не с повышенной кислотностью, отложением солей или липидов, а с бактериальной инфекцией. В этом последнем варианте объяснения реализуется СОВМЕЩЕНИЕ категорий неживого и живого, что означает более радикальное изменение знания о природе, в также о диагностике и лечении заболеваний. Британская исследовательница творчества Маргарет Воден (Boden, 2004) подчеркивает значения манипулятивных ТРАНСФОРМАЦИИ концептуальных структур, называемых ею «концептуальными пространствами»37. Так, ОТРИЦАНИЕ принципа тональной гармонии (Артуром Шёнбергом) стало важным этапом в новейшей истории европейской музыкальной культуры, а ОТРИЦАНИЕ одного из центральных постулатов классической математики (постулата о параллельных прямых) позволило Н.И. Лобачевскому создать новую область, неевклидову геометрию (см. 6.1.1). 37 Под последними она понимает установившиеся стили и формы мышления в раз В основе нашей наивной модели мира лежит (не всегда обоснованное) убеждение в согласованности ее компонентов, поэтому всякое ментальное пространство, содержащие явно противоречивые элементы, имеет контрфактический оттенок. Поскольку творческое мышление в известном смысле отрицает общепринятое, то, как мы неоднократно отмечали, огромную роль в нем играет психологическая готовность к работе с гипотетическими и контрфактическими ситуациями. Характерным приемом научного доказательства, возникновение которого знаменует, по мнению некоторых историков науки, появление самого научного мышления, является reductio ad absurdum. Этот прием рассуждения предполагает последовательное движение мысли в контрфактическом ментальном пространстве. Точно так же эксперимент, или гипотетико-де-дуктивный метод — главный в арсенале методов научного поиска, основан не на простой констатации относящихся к реальности фактов, а на выводе следствий из моделей гипотетических ситуаций и критической проверке этих следствий38. В разных языках этимология слов, связанных с открытием, обнаруживает прямую связь с непосредственным действием и восприятием. Но эффективность научной деятельности определяется, помимо наличных знаний и когнитивных стратегий, рядом других, менее специфичных личностных особенностей, традиционно относимых к эмоционально-волевой сфере. По замечанию Эйнштейна, сделанному им в одном из писем, хороший характер может быть важнее для научной работы, чем ум или интеллект. Это замечание, конечно, не следует понимать слишком буквально, но оно отражает значимость социально-информационных и социально-воспитательных аспектов занятия наукой. Каждый преподаватель, имеющий опыт подготовки будущих исследователей, знает, насколько важна при этом доверительная поддержка любых проявлений бескорыстной любознательности самих студентов. Регулирующая роль мотивов проявляется в том, что общая познавательная активность, с которой коррелируют некоторые тесты креативности (см. 8.4.1), принимает форму именно интеллектуальной любознательности, а не бытового любопытства. Многочисленные указания на значение нравственного начала, выдержки, характера, независимости, сильной воли содержит, в частности, литература о Н.И. Лобачевском, Д.И. Менделееве, Ч. Дарвине, А. Пуанкаре, В.И. Вернадском, A.A. Ухтомском, А. Эйнштейне, Н. Боре, 38 Эксперимент потому является особенно мощным инструментом познания, что часто он ведет нас дальше, чем мы могли себе представить до его проведения. По признанию видного исследователя внимания и памяти Невилла Морея (личное сообщение, октябрь 2003), ни один из проведенных им экспериментов не подтвердил полностью первоначальных предположений. Научные публикации, как правило, тщательно маскируют степень несоответствия результатов и гипотез в реальной исследовательской практике (о 242 нашей склонности пересматривать прогнозы «задним числом» — см. 8.4.1). П.Л. Капице, а также их переписка. В некоторых психологических работах (например, Теплов, 1997) показано значение волевых черт личности при решении проблем полководцем, администратором, политическим деятелем. Без этих качеств трудно представить себе продолжительную напряженную работу в условиях неопределенности перспектив предпринимаемых усилий. Вертхаймер описывает состояние научного поиска следующим образом: «Я обнаружил подобный ход развития во многих действительно великих интеллектуальных свершениях — то же чувство направленного напряжения при туманности, неопределенности реальной ситуации. В каком-то смысле форма, которую примет решение, "вертится на кончике языка", но ее невозможно ухватить. Это состояние может продолжаться в течение многих месяцев, сопровождаясь многодневной депрессией, и, хотя очевидно, что успех незначителен, человек не может оставить проблему» (Вертгеймер, 1987, с. 226)39. В последние годы начинают разворачиваться исследования мудрости. В отличие от процессов мышления Как решения задач, житейская мудрость обнаруживает другую возрастную динамику (см. 9.4.2). Обычно она проявляется лишь тогда, когда возрастная инволюция префрон-тальных функций уже сказывается на успешности выполнения традиционных тестов интеллекта. Хотя существуют попытки психометрического анализа мудрости (Staudinger & Pasupathi, 2003), на наш взгляд, наиболее интересный подход связан с ее анализом в контексте изменения содержания метакогнитивных координации. В фокусе осознания оказывается при этом не столько знание и даже не знание о знании, сколько знание о незнании. Свидетельством совершенно особого мироощущения служит признание Исаака Ньютона, сравнившего себя с мальчиком, играющим в камушки на берегу океана Непознанного, или, например, ретроспективное замечание Эйнштейна: «Нормальный взрослый человек едва ли станет размышлять о проблемах пространства и времени. Он полагает, что разобрался в этом еще в детстве. Я же, напротив, развивался интеллектуально так медленно, что, только став взрослым, начал раздумывать о природе пространства и времени»40. 39 В поэтческой форме это выражено в творческом кредо Б.Л. Пастернака: «И оку 40 Важную роль в развитии мудрости играет накопление и осмысление негативного 8.3.3 Решение задач экспертами С 80-х годов прошлого века одним из важных направлений когнитивных исследований стало сравнение особенностей знаний и познавательных процессов экспертов и новичков. В это время, как мы видели (см. 2.3.1), была установлена несостоятельность первых попыток создания глобальных моделей мышления и систем искусственного интеллекта. Поэтому внимание когнитивного сообщества переключилось на анализ знаний и умений в специальных, относительно узких областях. Конечной целью этих усилий является создание экспертных систем — компьютерных программ, которые могут оперировать со знаниями в определенной проблемной области, обеспечивая выработку рекомендаций и решение задач (см. 9.2.1). За последние четверть века было создано значительное число прототипов экспертных систем особенно в области медицины (Джексон, 2001). Их практическое использование наталкивается на ряд проблем, в частности, юридического характера. Серьезной проблемой продолжает оставаться также психологический этап выявления знаний экспертов — для решения возникающих при этом задач на границе с когнитивной психологией была создана специальная прикладная дисциплина, инженерия знаний (Ларичев и др., 1989). Изучение природы экспертных знаний и оценок в когнитивной психологии отличается от технически ориентированных работ по инженерии знаний своей академической направленностью. По предложению Герберта Саймона, в качестве общего определения обычно принимается, что «эксперт» — это человек, успешно работающий в некоторой области не менее 10 лет. Конечно такое определение очень условно. За это время в профессиях с выраженной социальной составляющей, таких как медицина и педагогика, может — вследствие монотонии и стресса — произойти эмоционально-мотивационное «выгорание» {burn-out syndrom), снижающее качество решений и даже ведущее к личностным изменениям. Теоретически эти различия иногда пытаются описать в терминах «рутинной» versus «гибкой» (то есть «настоящей») экспертизы (Robertson, 2001). Что касается эмпирических работ, то в них предпочтение отдается областям, в которых существует возможность для относительно объективных оценок уровня экспертизы. Своеобразной дрозофилой исследования решения задач экспертами стали шахматы, с их общепризнанной системой международного рейтинга. Самые первые работы по анализу особенностей мышления и памяти шахматистов мастерского класса были проведены еще в конце 19-го века Рибо. Согласно его мнению, эффективность мышления хороших шахматистов связана с формированием более абстрактных, схематических представлений, отличающихся от конкретных зрительных образов начинающих игроков. В этом же направлении можно интерпретировать результаты работ известного голландского шахматиста (и психолога — ученика Зельца) Адриана Де-Гроота, которые были выполнены уже после Второй мировой войны. Де-Гроот использовал методику «рассуждения вслух», чтобы сравнить между собой особенности планирования следующего хода шахматистами высшей квалификации — в его исследованиях приняли участие пять гроссмейстеров — и игроками среднего уровня. Хотя, как можно было ожидать, качество предлагаемых ходов явно различалось в случае этих двух групп, гроссмейстеры, похоже, не рассматривали большее количество вариантов и не проводили расчет ходов на большую глубину. Де-Гроот предположил поэтому, что природа экспертизы связана не столько с мышлением, сколько с обширными и лучше организованными знаниями. Действительно, эксперименты показали, что гроссмейстеры лучше запоминают предъявляемые им на короткое время позиции, но только для осмысленного расположения фигур. При случайном расположении фигур разницы в запоминании первоначально установлено не было. Последующие проведенные в 1980-е годы работы показали также, что запоминание позиций шахматистами-экспертами в отличие от памяти новичков не зависит от блокирования процессов проговаривания, то есть, по-видимому, представление знаний имеет у них невербальный характер. Хорошей иллюстрацией происходящих с ростом экспертизы изменений восприятия могут служить современные экспериментальные исследования. Канадский психолог Йел Рейнголд и его коллеги (Reingold et al., 2001) подробно проанализировали особенности движений глаз шахматистов высшей квалификации при показе различных позиций в миттельшпиле. Вводя маскировку периферических фигур в зависимости от положения точки фиксации, а также подменяя фигуры во время сакка-дических скачков глаз (этот методический прием используется при изучении упоминавшейся нами выше «слепоты к изменениям» — см. 4.4.1), они установили, что развитие экспертизы в этой специфической области связано с расширением полезного поля зрения, внутри которого может симультанно проводиться анализ ситуации. Они также обнаружили, что эксперты в отличие от новичков чаще смотрят не на сами" фигуры, а на интервалы между ними, очевидно, работая с отношениями фигур и с целыми конфигурациями41. Кроме того, в этой работе авторы вводили изменения типичного зрительного формата предъявления позиций, показывая вместо привычно узнаваемых фигур соответствующие заглавные буквы. Эти сугубо поверхностные изменения вида объектов вели к снижению эффективности решений. Более того, это снижение было сильно выражено у экспертов, что вновь свидетельствует о 41 Надо сказать, что эти особенности обследования осмысленных конфигураций шах зрительном характере лежащих в основе экспертных знаний шахматистов репрезентаций. Наиболее известное теоретическое обобщение подобных данных было дано Саймоном и его учениками. В ряде исследований, выполненных, в частности, с помощью регистрации движений глаз, они выдвинули предположение, что основу компетентности шахматистов составляет знание тысяч, возможно десятков тысяч типичных конфигураций типа миллеровских «кусков» (см. 2.1.2), объединенных в более крупные схемы. В уточнение этих идей Ф. Гобе и Г. Саймон (Gobet & Simon, 1996) предложили теорию шаблонов, согласно которой экспертное знание хранится в памяти в более абстрактной форме, чем актуальное расположение фигур на доске. Каждый такой шаблон состоит из постоянного ядра (объемом до 12 фигур) и некоторого набора свободных «посадочных мест», которые могут заполняться почти случайным образом. Преимущество выдающихся шахматистов связано с более широким ассортиментом шаблонов, так как в случае их извлечения из памяти они непосредственно подсказывают следующий ход. Этот подход, однако, вызывает ряд критических замечаний. Так, К. Эриксон и У. Кинч (Ericsson & Kintsch, 1995) усомнились в том, что схематические единицы организации экспертных знаний могут «монтироваться» из «кусков» (chunks) информации, фиксированных в кратковременной памяти. Они приводят множество фактов, свидетельствующих о том, что развитие экспертизы в определенной предметной области прежде всего ведет к ослаблению и даже исчезновению влияния ограниченной по своему объему кратковременной памяти на процессы переработки информации. Поэтому они считают процессы кодирования и извлечения экспертных знаний непосредственно связанными с долговременной памятью. Соответствующий формирующийся в ходе накопления опыта «интерфейс» восприятия и долговременной памяти называется ими долговременной рабочей памятью (см. 5.2.2). Значительная часть возражений других авторов направлена на критику сведения природы экспертизы к функциям и содержанию памяти. Американский психолог Дэнис Холдинг первым установил факты, противоречащие одностороннему акценту на знания (память) в исследованиях экспертизы. В задаче на запоминание шахматных позиций он показал, что и случайные конфигурации могут воспроизводиться экспертами лучше, если дать на их решение несколько больше времени, чем это делалось обычно. По мнению этого автора, умение экспертов находить лучшие решения связано не столько с готовыми шаблонами, используемыми для быстрого опознания конфигураций, сколько с процессами активного поиска, изменения и более успешной интерпретации материала. Тестом для проверки различных подходов может быть анализ воз-246 можной зависимости успешности принимаемых решений от имеюще- гося для этого времени. С этой точки зрения можно, например, проанализировать игру одного из выдающихся современных шахматистов Гарри Каспарова с несколькими противниками или с же компьютером при варьировании времени, отводимого на игру. Если основу компетентности образуют перцептивные шаблоны, то можно ожидать отсутствия влияния фактора времени на уровень игры многолетнего чемпиона мира. Имеющиеся данные не подтверждают это ожидание — рейтинг его ходов оказывается примерно на 100 пунктов ниже при симультанной игре, чем при игре с единственным противником. Кроме того, анализ игр Каспарова с компьютером Deep Blue фирмы IBM, равно как и последующих игр Крамника и вновь Каспарова с немецкой программой Deep Fritz, показывает, что с уменьшением времени на отдельные ходы эксперт-человек явно начинает играть хуже, так что относительный рейтинг ходов компьютера возрастает. Иными словами, эмпирические данные содержат указание на определенную развернутость обработки информации человеком во времени. Следовательно, природа экспертизы в этой специфической области не может быть сведена к «симультанному узнаванию». В какой степени полученные при изучении шахмат представления о природе экспертизы переносимы на другие области? В ряде исследований анализировались различия экспертов и новичков в таких областях, как чтение, жонглирование, медицинская диагностика, педагогика, программирование, физика и инженерные профессии (Glaser & Chi, 1988). «Ключевые характеристики», отличающие экспертов, состоят в следующем: 1) эксперты выделяются знаниями и умениями, главным образом, в 2) эксперты способны воспринимать обширные осмысленные кон 3) эксперты обладают более быстрыми навыками и в целом быстрее 4) по отношению к релевантному материалу эксперты демонстрируют 5) эксперты рассматривают задачи с точки зрения глубоких семанти 6) эксперты уделяют относительно много времени качественному 7) эксперты демонстрируют лучшее знание собственных знаний и бо смысле слова более чувствительны к релевантным характеристикам ситуации. По-видимому, это отражает приобретение соответствующими процессами статуса автоматизмов и их перевод с уровня концептуальных структур Ε на уровень перцептивного узнавания D. В результате 247 опытный шахматист сразу видит при мимолетном показе, что позиция белых предпочтительнее, врач отмечает, что у входящего в кабинет пациента больна печень, инженер-строитель чувствует скрытое от других напряжение металлоконструкций и т.д. Вместе с тем, речь явно идет не только об автоматизации, поскольку решение задач экспертами, как правило, обнаруживает значительную гибкость, умение рассматривать несколько альтернативных интерпретаций42. Хотя эту гибкость можно объяснить происходящим при автоматизации освобождением внимания, важно, что освобождающиеся ресурсы позволяют иметь дело с новыми задачами, решение которых невозможно в автоматическом режиме, путем извлечения готовых схем из памяти. Таким образом, развитие экспертизы происходит сразу на нескольких уровнях организации: от перцептивных автоматизмов до метакогнитивных стратегий уровня F. В литературе по психологии экспертизы (Zeitz, 1997) интенсивно обсуждается роль изменений концептуальных структур, которые ведут к появлению так называемых умеренно абстрактных концептуальных репрезентаций (MACRs, moderately abstract conceptual representations). По сути дела, подобные схемы увязывают между собой слой чрезвычайно абстрактных, в частности научных, понятий со специализированными, зависящими от контекста применения житейскими понятиями (см. 6.2.3). Результатом этой интеграции является, с одной стороны, «декон-текстуализация» практического знания и, с другой, «заземление» теоретического. Таким схематическим знанием оказывается проще манипулировать — концептуальные схемы средней абстрактности облегчают вывод по аналогии и перенос решения из одной предметной области в другую. Роль репрезентаций среднего уровня абстрактности, как мы видели, выявляется также в исследованиях категоризации (см. 6.2.2) и управления большими системами (см. 8.3.2). Для выдающихся индивидуальных достижений в области практического интеллекта характерно гибкое сочетание глобальной и локальной перспектив. Так, Наполеон, по замечанию Тарле, был способен «одновременно видеть и деревья, и лес, и чуть ли не каждый сук на каждом дереве». Важным направлением междисциплинарной работы в когнитивной науке является создание формальных моделей обучения экспертным знаниям и основанных на них экспертных обучающих систем. Наиболее известная современная психологическая модель такого рода, ACT-R 42 Иногда, впрочем, эксперты оказаваются склонны к ошибкам, которые могут избежать новички. Так, в медицинской радиологии эксперты демонстрируют более консервативные стратегии принятия решений, чем начинающие врачи, что обуславливает относительно большее количество ошибок типа «пропуск сигнала» у первых и типа «ложная тревога» у вторых. В терминах теории обнаружения сигнала (см. 2.1.2) эксперты в этой области демонстрируют более высокую чувствительностью (d') и одновременно высокое положение критерия (β). Неизвестно, какую роль в этом случае может играть характерный для медицинских профессий и развивающийся с задержкой порядка 10 лет синдром 248 выгорания. Дж.Р. Андерсона, трактует обучение односторонне, как преобразование (компиляцию) декларативных (утвердительных) констатации в эксплицитные правила с их последующей процедурализацией и автоматизацией (см. 6.4.1 и 8.1.1). Как мы видели, обучение и формирование экспертизы одновременно происходят на нескольких уровнях, причем частично с самого начала вне сферы сознательного контроля (см. 5.4.1). Кроме того, данная модель применима только по отношению к четко описываемым областям, таким как математика и навыки программирования. Примером успешного симбиоза психологии и искусственного интеллекта служат работы О.И. Ларичева и его коллег (Ларичев, Нарыжный, 1999).Так, им удалось значительно ускорить обучение студентов-медиков дифференциальной диагностике двух похожих по проявлениям заболеваний: тромбоэмболии легочной артерии и острого инфаркта миа-карда. Практикующий врач обычно сталкивается лишь с несколькими такими случаями в год. Их дифференциация основана на учете примерно десяти сложных признаков (таких как параметры ЭКГ и клинический состав крови), причем диагностические навыки вырабатываются годами и не имеют четких правил. Проранжировав признаки по характерности, авторы прежде всего аппроксимировали систему решающих правил, остающихся в явном виде неизвестными даже экспертам. Затем они в течение двух дней (по четыре часа ежедневно) тренировали студентов-медиков в различении обоих заболеваний на материале 500 инсценированных ситуаций. Эта тренировка привела к 95% уровню правильных диагностических решений. Хотя через неделю эффективность решений снизилась до 85%, ее удалось вновь поднять до прежнего уровня всего лишь после часового тренинга. Система решающих правил при этом в целом осталась для испытуемых неявной, что, по мнению авторов, имеет и положительную сторону, связанную с особой прочностью имплицитной памяти (см. 5.1.3). Традиционно высшие достижения в определенной области интерпретируются как проявление особой личностной диспозиции в форме одаренности, таланта или гениальности. Хотя когнитологи пока не осмеливаются объяснять творчество Моцарта, военные успехи Наполеона или открытия Эйнштейна в терминах приобретения и применения экспертных знаний, открытая дискуссия развернулась в последнее десятилетие вокруг понятия «талант». Несмотря на расшифровку генома человека и быстрое развитие психогенетики, имеющиеся данные о врожденных способностях чрезвычайно противоречивы (см. 9.4.2). Вполне возможно, что в случае таланта речь идет о псевдопонятии, за которым кроется длительное, продолжающееся десятилетиями обучение (Howe, Davidson & Sloboda, 1998). Ряд исследований формирования экспертизы показывает, что оно может вести к выдающимся результатам, при отсутствии каких-либо особых общих предпосылок столь высоких достижений. Лица, являющиеся экспертами в очень специфических областях, таких как футбол, рыбная ловля или лошадиные скачки, могут обладать сложными когнитивными репрезентациями в этих областях знания при среднем или даже низком уровне общего интеллекта. 8.4. Принятие решений и структура интеллекта 8.4.1 Эвристики и принятие решений При всей увлекательности изучения собственно познания в практическом плане существенно, какие решения мы принимаем и что делаем, основываясь на нашем понимании ситуации. Область принятия решений настолько важна, что в последние годы ее иногда выделяют как особую науку о решениях {decision science). В течение большей части 20-го века человек трактовался в экономических и производных от них концепциях как рациональное, максимизирующее выигрыш (или полезность тех или иных действий) существо. Соответственно, в этой области доминировали логико-математические исследования операций, на которые ориентировались частные экономические и психологические работы. На этом предположении основаны, в частности, взгляды влиятельной сегодня чикагской школы позитивной экономики, созданной лауреатом Нобелевской премии по экономике Милтоном Фридманом. Методология позитивной экономики связана, во-первых, с игнорированием эмпирических исследований поведения субъектов экономических процессов и, во-вторых, с допущением полной прозрачности самой экономики. Хотя в русскоязычной аудитории особые сомнения вызывает, наверное, последнее предположение, нас будет интересовать только тезис о возможности игнорирования субъекта. Направлением экономики, рассматривавшим специфику индивидуальных решений, была субъективистская школа Кейнса. Дж.М. Кейне (1883—1946) пояснял свою мысль о субъективизме рыночной экономики аналогией с «конкурсами красоты», проводившимися в 1930-е годы американскими газетами. Читатель должен угадать 6 самых красивых девушек из примерно 100, участвующих в конкурсе. «Красота» не имеет объективного определения и поэтому задается общим количеством выборов некоторой претендентки в письмах читателей. Зная об этом, здравомыслящий человек не станет называть тех девушек, которых он сам считает самыми красивыми, а попытается угадать, кого может считать красивыми большинство. На этом начинает раскручиваться спираль взаимных рефлексивных ходов. Аналогичные проблемы возникают, по Кейнсу, в случае рынка акций и других ценных бумаг. Ценность определяется при этом не объективными факторами, а совокупными ожиданиями покупателей. Эти стандартные ожидания, казалось бы, и нужно угадать. Но эту задачу могут ставить себе и другие участники рынка. Поэтому покупатель должен попытаться сформировать ожидания об ожиданиях ожиданий движения курса ценных бумаг. Предсказуемая реакция будет состоять в увеличении глубины рефлексии — и далее, до бесконечности. Кейнс подчеркивал поэтому, что «человеческие решения, влияющие на будущее..., не могут зависеть от строго математических ожиданий, поскольку для таких ожиданий нет оснований» (Keynes, 1936, р. 162). 250 Чтобы найти конструктивный выход из этой ситуации, нужно было бы провести уточняющие психологические эксперименты. Целью таких экспериментов могло бы стать установление реальной глубины типичных для человека рефлексивных ходов (в действительности, эта глубина довольно ограничена — см. 8.4.3). Вместо этого возобладало мнение, что «невидимая рука рынка» (знаменитое выражение Адама Смита, 1723— 1790) как-нибудь обратит на благо общества эгоистические устремления остающихся принципиально рациональными субъектов экономических решений. Абстрактная модель homo economicus, при всех обстоятельствах максимизирующего свой выигрыш, надолго стала стандартной моделью человека в экономических, психологических и социологических исследованиях. Проведенные американскими психологами Даниелом Канеманом и Амосом Тверски43 в 1970 и 1980-е годы классические исследования особенностей принятия решений человеком серьезно поколебали данную точку зрения. В результате этого в когнитивной науке стало весьма популярным мнение, что представители биологического вида Homo sapiens sapiens обнаруживают в процессах принятия решений не просто ограниченную рациональность (так полагал в последние годы жизни Герберт Саймон), но, возможно, нечто большее — систематическую подверженность нашего мышления «когнитивным иллюзиям». Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:
|