Анна, одетая в кровь 3 страница

— Хочешь перекусить? Я умираю с голоду. Я не преследовал тебя в течение длительного времени. Моя машина прямо за углом. — он поворачивается и уходит, потрепанные края его джинсов трутся об землю. У него походка, как у побитой собаки — голова согнута, руки в карманах. Не знаю, где он достал этот пыльный зеленый пиджак, но, скорее всего, он купил его в армейском магазине, который я прошел два квартала назад.

— Я объясню все потом, — произнес он через плечо. — Пошли уже.

Я не знаю почему, но последовал за ним.

* * *

Он ездит на "Форде Темпо"[20]. Его цвет состоит из шести оттенков серого, а рычит так, если бы им управлял злобный малый, которой возиться с лодкой в ванной. Место, в которое он меня привез, называется "Чаша суши", и оно, на самом деле, выглядит дерьмово снаружи, но внутри там довольно мило. Официантка спрашивает, будем мы традиционную еду или обычную. Я оглядываюсь вокруг и замечаю низкие столики, с лежащими рядом ковриками и подушками.

— Обычную, — говорю я быстро, прежде чем этот психованный парень вставит слово. Я никогда ничего не ел, сидя на коленях, и именно сейчас мне казалось, что я выгляжу не неловко, хотя чувствовал себя абсолютно наоборот. После того, как я сказал парню, что ни разу не ел суши, он заказывает нам еду, чтобы избавить меня от чувства дезориентации. Это походило на все эти сны, в которых ты только и можешь наблюдать за человеком — собой, — который делает непонятно что, ты на него кричишь, но ничего не можешь с этим поделать.

Парень, сидящий напротив, улыбался как идиот.

— Видел тебя сегодня с Кармел Джонс, — произносит он. — Зря времени не теряешь.

— Чего ты хочешь? — спросил я.

— Просто помочь.

— Мне не нужна помощь.

— Да ты уже ее получаешь.

Он садится на корточки, когда приносят еду — два тарелки с чем-то таинственно-круглым, на одной из которых фритюр, а на другой — что-то оранжевое в крапинку.

— Попробуй, — говорит он.

— Что это?

— Филадельфийский ролл.

Я закатываю глаза.

— А это что за оранжевая фигня?

— Шелуха икры.

— Что за шелуха икры?

— Шелуха яиц.

— Нет, спасибо.

Я так рад, что напротив стоит МакДак. Рыбьи яйца. Какого чёрта он о себе возомнил?

— Я — Томас Сабин.

— Прекрати это делать.

— Прости, — он улыбается. — Просто порой ты слишком открыто мыслишь. Знаю, это грубо с моей стороны. И, правда, я не могу делать так постоянно. — он положил круглую шелуху с яйца себе в рот. Я стараюсь не вдыхать, пока он жует. — Но я уже тебе помог. Троянская армия, помнишь? Когда эти парни подошли к тебе днем. Кто, по-твоему, их подослал? Я дал тебе некое предупреждение. И не благодари.

Троянская армия. Именно так я подумал о "Майке и компании", которые подошли ко мне во время ланча. Но теперь, когда я думаю об этом, не понимаю, почему их так назвал. Я взглянул на них лишь раз. Троянская армия. Этот парень засунул мне эту фразу в голову так незаметно, как выпадает записка на видное место.

А теперь он собирается сказать, что это не легко взять и засунуть что-либо в мою голову, как если бы заставить из ничего течь кровь из носу. Парень думал, что отныне он мой маленький ангел-хранитель или что-то типа этого.

— А за что я должен тебя благодарить? За твоё остроумие? Ты засунул свое мнение мне в башку, и теперь я должен думать, были ли эти парни на самом деле дебилами, как я и подумал, или это из-за твоего мнения о них.

— Поверь мне, ты бы согласился. Тебе не стоило разговаривать с Кармел Джонс. Ну, по крайней мере, пока. Она только что рассталась с Майком Тупоголовым Андовером. Он привык сбивать людей своей машиной, которые строили ей глазки, пока она сидела на заднем сидении этой же машины.

Мне не нравился этот малый. Уж слишком он дерзок. Но, в то же время, он серьезен и хорошо мыслит, что немного успокаивает. Если сейчас он подслушивает мои мысли, я просто превращу в лепешку его шины.

— Мне не нужна твоя помощь, — говорю я. Я надеялся, что больше никогда не увижу его нежующим. Но жаренная фигня выглядит неплохо, да в принципе, как и пахнет.

— А я думаю, нужна. Ты, наверное, заметил, что я немного странный. Ты сюда переехал, хм-м, 17 дней назад?

Я тупо киваю. Ровно семнадцать дней назад мы остановились в Тандер-Бэй.

— Я так и думал. С тех пор у меня была ужаснейшая головная боль. Такая, что у меня левый глаз дергался. И все вокруг пахло солью. Только сейчас, когда мы говорим, все проходит. — он вытирает рот и становится серьезным. — Трудно поверить, но уж попытайся. У меня такая головная боль, когда происходит нечто ужасное. И до этого так сильно не болело.

Я откинулся на спинку кресла и вздохнул.

— И с чем же ты собираешься мне помогать? Кто, ты думаешь, я такой? — конечно, я знаю ответы на эти вопросы, но все же проверить еще разок не помешает. К тому же я чувствую себя полным дураком в этой игре. Лучше было бы, если бы я мог прекратить этот внутренне-адский монолог. Может, просто стоит ему все сказать в голос? Или мысленно представить картинки: котенок играется с клубком пряжи, продавец хот-догов на углу улицы, продавец хот-догов держит котенка…

Томас протирает уголок рта салфеткой.

— У тебя в сумке отличное оружие, — произносит он. — Старушка с кладбища была сильно удивлена, увидев его. — он щелкает палочками и поглощает еду с фритюрницы. Когда он начинает говорить, я хочу, чтобы этого не происходило.

— Так ты охотишься на призраков, да? И я знаю, что ты здесь из-за Анны.

Мне, наверное, стоит спросить, что еще он знает. Но я не делаю этого. Не хочу больше с ним разговаривать. Он и так слишком много знает обо мне.

Конченый Дейзи Бристол. Я собираюсь разорвать его на новые кусочки. Послал меня к телепатическому психу, который меня уже ждал, и даже не предупредил об этом!

Глядя на Томаса Сабина сейчас, я замечаю дерзкую ухмылку на его бледном лице. Он толкает свои очки к носу, и я понимаю, что он делает так постоянно. В этих бегающих голубых глазах так много уверенности. Он никогда не может быть уверен, что его психоинтуиция подводит его. Кто знает, сколько он мог вытянуть из моих мозгов.

Резко я беру рыбу из фритюрницы и начинаю жевать. На вкус она сладкая, с примесью соленого. Как ни странно, на вкус потрясающе, но я так и не притронулся к рыбьим яйцам. Хватит с меня этого дерьма. Если я не могу его заставить поверить, что я не охотник, то, по крайней мере, я могу сбросить его со своей дерзкой лошадки и отправить домой.

Я поднимаю свои брови в недоумении.

— Что еще за Анна? — спрашиваю я.

Он моргает, а когда начинает брызгать слюной, я наклоняюсь вперед к нему на локтях.

— Слушай меня очень внимательно, Томас, — произношу я. — Я ценю чаевые. Но я работаю один, и свободного места нет. Все понятно?

И затем, перед тем, как он начнет протестовать, я очень много думаю, о всех тех ужасных вещах, которые я делал; о кровоточащих и горящих вещах. Я посылаю ему взрывающиеся глаза Питера Карвера. Я посылаю ему Попутчика из 12 округа, истекающего черной жижей, кожа которого становиться сухой и всасывается в кости.

Это как если бы я ударил его в лицо. Его голова откидываться назад, на лбу проступает испарина, а верхняя губа начинает дрожать. Когда он глотает, его кадык резко двигается вверх-вниз. Похоже, бедный малый подавился своими суши.

Он не стал протестовать, когда я попросил счет.

Глава 6

Я позволил Томасу отвезти меня домой. После этого я стал менее настороженным, так как он не действовал мне больше на нервы как раньше. Направляясь по дороге к крыльцу, я услышал, как он опустил окно и неуклюже поинтересовался, планирую ли я пойти на вечеринку Края Света. Я ничего не ответил. Виденье тех смертей встряхнуло его довольно хорошо. Все больше и больше мне кажется, что он просто одинокий парень, и я не хочу говорить ему опять о том, чтобы он держался от меня подальше. Кроме того, если он такой крутой медиум, то не должен был спрашивать.

Когда я вошел, то положил свою сумку на кухонный стол. Моя мама здесь, измельчает травы, из которых может получиться ужин или может оказаться одно из ее самых разнообразных магических заклинаний. Я вижу листья земляники и корицы. Это или любовное заклинание, или начало пирога. Мой желудок скручивается и отдается болью в плече, поэтому я иду к холодильнику сделать себе сэндвич.

— Эй. Ужин будет готов через час.

— Знаю, но я сейчас голоден. У меня растущий организм.

Я выложил майонез, Колби Джек[21] и «магазинную» болонскую колбасу[22]. Когда мои руки тянутся за хлебом, я думаю обо всем, что мне нужно будет сделать сегодня вечером. Атаме чист, но это действительно не имеет значения. Я не ожидаю увидеть что-либо мертвое, не зависимо оттого, что распускают школьные слухи. Я никогда не слышал ни о каких-либо призраках, атакующих группу больше, чем из десяти человек. Это происходит только в фильмах ужасов.

Сегодня ночью ожидается вливание в коллектив. Я хочу услышать историю Анны. Я хочу узнать людей, которые смогут привести меня к ней. Ибо все, что Дейзи cмог сказать мне — ее фамилию, возраст. Он не мог сказать мне, где она появлялась. Все что он знал, это был ее дом. Я мог, конечно, пойти в местную библиотеку и найти резиденцию Корлов. Что-то вроде убийства Анны должно было быть в газетах. Но что это будет за веселье? Это моя любимая часть охоты. Узнать о них. Услышать легенды. Я хочу, чтобы они были настолько мощными в моем понимании, насколько это возможно, и когда я услышу их, не желаю быть разочарованным.

— Как прошел у тебя день, мам?

— Хорошо, — ответила она, склонившись над колодой для рубки мяса.

— Я должна позвонить крысолову. Я укладывала коробку Тапперваре[23] на чердаке, когда увидела крысиный хвостик, успевший исчезнуть позади одной из обшивочных досок.

Она вздрагивает и издает отвратительный звук.

— Почему бы тебе просто не позволить Тибальту взобраться туда? Знаешь ли, это то, для чего нужны коты. Ловить мышей и крыс.

Ее лицо перекашивается.

— Ага. Я не хочу, чтобы он подцепил личинок от некоторых неприятных крыс. Я просто вызову крысолова. Или ты можешь сам пойти и установить ловушки.

— Хорошо, — говорю я. — Но не сегодня. Сегодня вечером у меня свидание.

— Свидание? С кем?

— С Кармел Джонс. Я улыбаюсь и качаю головой. — Это для работы. Сегодня вечером планируется вечеринка у водопада, и я должен получить точную информацию.

Моя мама вздыхает и возвращается к прежнему измельчению трав.

— Как она тебе?

Обычно она зацикливается на плохих новостях.

— Мне не нравится сама мысль, что ты будешь постоянно ее использовать.

Я смеюсь и сажусь на столешницу возле нее. Я краду клубнику.

— Звучит так грубо.

— Только в благородных целях.

— Я никогда не разбивал чьи-либо сердца, мам.

Она щелкает языком.

— Ты никогда не был влюблен, Кас.

Разговор о любви с моей мамой это хуже, чем рассуждения о птицах и пчелах, так что я с трудом пережевываю сэндвич и дезертирую из кухни. Мне не нравится даже намек на то, что я могу кому-либо навредить. Разве она не думает, что я осторожен? Знает ли она, что я лучше вляпаюсь в беду, только чтобы держать людей на расстоянии вытянутой руки? Я усердно размышляю и стараюсь не горячиться. В конце-то концов, она просто моя мама. Тем не менее, все эти годы, когда я не приводил домой друзей, должны были дать ей ключ к разгадке. Но теперь нет времени думать об этом. Я не нуждаюсь в этих сложностях. Это произойдет когда-нибудь — я уверен. Или нет. Потому что никто не должен увязнуть в этом, и я даже не могу предположить, когда это все закончится. Мёртвых всегда будет становиться только больше, и они всегда будут убивать.

* * *

Кармел подбирает меня чуть позже девяти. Она чудесно выглядит в розовом топе с бретельками и короткой юбке цвета хаки. Ее светлые волосы свободно свисают вдоль плеч. Я должен улыбаться. Я должен сказать что-нибудь приятное, но я себя сдерживаю. Слова матери мешают моей работе. Кармел водит серебристый Ауди вот уже пару лет и теперь огибает на ней повороты, когда мы мелькаем по незнакомым улицам, освещая странные уличные знаки, и ведет машину так, как будто бы лось собирается напасть на авто. Наступает закат; влажность в воздухе рассеивается, и ветер веет настолько сильно, что как будто бы кто-то толкает меня ладонью в лицо. Я хочу поддаться порыву, высунуть голову через окно, как поступают собаки. Но как только мы покидаем город, я чувствую острую иголочную боль в задней части ушей, прислушиваясь к ней — Анне — и сгорая от любопытства от того, сможет ли она почувствовать мое передвижение.

Я чувствую ее там, смешавшись с сотней других призраков, безвредных и еле волочащих ноги, других же — полных гнева. Я не могу представить, что значит быть мертвым; странно, что я знаю так много призраков. Для меня это остается до сих пор загадкой. Я не совсем понимаю, почему некоторые люди остаются, а другие — уходят. Мне интересно, куда уходят те, кто оставил этот мир. И тех, кого я убиваю. Попадают ли в одно и то же место?

Кармел расспрашивает меня о занятиях и о старой школе. Я же терпеливо бросаю расплывчатые ответы. Пейзаж внезапно стал напоминать сельское селение, и мы проезжаем через город, где половина домов зацвела и разрушается. Здесь находятся припаркованные во дворах автомобили, облепленные многолетней ржавчиной. Это мне напоминает о местах, в которых я был до этого, и, соответственно, это происходит со мной там же; что там, скорее всего, не может быть ничего нового.

— Ты ведь пьешь, так? — интересуется Кармел.

— Да, конечно.

На самом деле, нет. У меня никогда не входило это в привычку.

— Классно. Есть бутылки, но кому-то обычно удается достать бочонок, припрятанный в задней части грузовика.

Она сигналит и съезжает с дороги в парк. Я слышу зловещий шум падения откуда-то из-за деревьев. Водитель едет быстро; на многое из этого рода я не обращаю внимание. Я был слишком занят, рассуждая о мертвых, в особенности об одной мертвой девушке, носящей прекрасное платье, окрашенное ее собственной кровью.

* * *

Вечеринка начинается, как только все в сборе. Я познакомился с массой лиц, чьи прозвища я постараюсь узнать обязательно чуть попозже. Девушки все смешливые и стремятся произвести на других впечатление. Парни же сгруппированы вместе и оставили большую часть своих мозгов в авто. Я последовал их примеру, только когда опустошил две бутылки пива; третью я уже держал чуть больше часа. Довольно скучно.

Край Света не выглядел как конец всего, если рассматривать в буквальном значении. Мы все собрались вдоль стен водопада: толпы людей становятся очевидцами, как протекают прибрежные воды по черным скалам. Здесь не так уж много воды, чтобы упоминать о ней. Я услышал, как кто-то сказал, что это было сухое лето. Тем не менее, ущелье, высеченное водой в течение долгого времени, само по себе уже удивительно; обрыв с обеих сторон, а в центре водопада — башнеобразное скальное образование, на которое я бы хотел взобраться, если бы у меня обувь была чуть лучше.

Я хочу, чтобы мы с Кармел остались одни, но с тех пор как мы здесь, Майк Андовер прерывает ее при любой возможности и пытается смутить меня пристальным взглядом с такой силой, будто бы он загипнотизирован. И каждый раз, когда мы принуждаем его уйти, появляются подруги Кармел, Натали и Кэти, выжидающе наблюдая за мной. Я даже не уверен кто есть кто — они обе брюнетки, и у них очень похожи черты лиц, вплоть до соответствия зажима для волос. Я чувствую, что много улыбаюсь и испытываю в себе странное желание быть остроумным и смышленым. Давление пульсирует в моих висках. Каждый раз, как только я что-нибудь рассказываю, они хихикают, переглядываясь друг с дружкой, и посмеются. Боже, живые люди так раздражают.

Наконец, одна девушка по имени Вэнди начинает блевать через перила, и это становится для меня решающим фактором, чтобы взять Кармел за руку и уйти с ней наедине по деревянной дорожке. Я хотел достичь противоположной стороны, но когда мы добираемся до центра, глядя вниз через брызги водопада, она останавливается.

— Тебе весело? — спрашивает она, и я киваю. — Ты всем нравишься.

Я не могу представить, почему. Я не сказал ничего интересного. Я не думаю, что есть что-нибудь интересное во мне, за исключением того, что я не говорю об этом кому-либо.

— Может быть, я всем нравлюсь по той простой причине, что это ты всем нравишься? — многозначительно заявляю я и ожидаю от нее в ответ колкость или замечание о лести, но она молчит. Вместо этого она тихо кивает, будто бы я действительно прав. Она умна и осознает это. Интересно, что она делала, встречаясь с таким парнем как Майк. С таким, кто принадлежит Троянской Армии.

Мысли об Армии заставляют меня вспомнить Томаса Сабина. Я думал, что он будет здесь прятаться в деревьях, следить за каждым моим шагом, будто влюбленный…ну, как томящийся от любви школьник, но я его не видел. После вереницы пустых разговоров, которые состоялись у меня сегодня вечером, я отчасти сожалею об этом.

— Ты собиралась рассказать мне о призраках, — напоминаю я. Она подмигивает и начинает улыбаться.

— Собиралась. — она прочищает горло и начинает говорить, уделяя внимание техническим характеристикам прошлогодней вечеринки: кто был, что делал, почему пришел с тем или иным человеком. Думаю, она хотела, чтобы у меня сложилась полная и реальная картина. Полагаю, некоторые люди нуждаются в этом. Лично я из тех, кто любит заполнять недостающие пробелы по-своему. Все же это лучше, чем есть на самом деле.

Наконец, она доходит до тёмной, тёмной, наполненной опьяненными и не заслуживающими доверия детьми, истории, и я слушаю её, пересказанную по третьему кругу о призраках, о которых рассказывали той ночью. О пловцах и туристах, умерших в Троубридж Фоллс, где проводилась вечеринка в прошлом году. О том, как они пытались подстроить случай убийства по своему подобию, и больше чем один человек стали жертвами невидимого толчка к краю обрыва, или же как невидимая рука затягивала их в поток воды. Последняя часть рассказа вынуждает меня навострить уши. Из того, что я знаю о призраках, звучит довольно правдоподобно. В общем, им нравится обходить стороной ошибочность ситуаций, приключившихся с ними в прошлом. Вот, к примеру, автостопщик.

— Тогда Тони Гибней и Сюзанна Норман спускались вниз по одной из тропинок, громко крича о том, что на них кто-то набросился, пока они целовались. — Кармел качает головой. — Было уже довольно поздно, и многие из нас действительно волновались, поэтому мы забрались в машины и тронулись с места. Я ехала с Майком и Чейзом, Уилл был за рулем, и, как только мы покинули парк, что-то выпрыгнуло перед нами. Я до сих пор не знаю, откуда оно взялось, может, сбежало вниз по холму или же пряталось на дереве. Оно выглядело как большая лохматая пума. В общем, Уилл нажал на тормоза, а существо находилось возле нас около секунды. Я думала, оно собиралось прыгнуть на капот, и я клянусь, я бы закричала, если бы это случилось. Но вместо этого оно обнажило зубы и зашипело, а затем…

— А затем? — Я подстегиваю к продолжению истории, потому что знаю, что должен сделать это.

— А потом оно скрылось от наших фар, встав на обе ноги, и вернулось в лес.

Я начинаю смеяться, и она бьет меня по руке.

— Я не очень хороший рассказчик, — заявляет она, сдерживая смех. — У Майка получается лучше.

— Да, он, вероятно, использует больше бранных слов и сумасшедших жестов.

— Кармел.

Я поворачиваюсь и вижу Майка, выплевывающего ее имя, словно выстрел липкой паутины, а по обе стороны от него находятся Чейз и Уилл. Странно, как просто звук чего-либо имени может возыметь такой эффект.

— Что смешного? — спрашивает Чейз. Он кладет сигарету на перила и возвращает окурок назад в пачку. Я шокирован, но впечатлен его эко-сознанием.

— Ничего, — отвечаю я. — Кармен вот уже двадцать минут рассказывает, как вы, ребята, в прошлом году встретили йети[24].

Майк улыбается. Существует что-то иное. Что-то из ряда вон выходящее, и я не думаю, что во всем был виноват алкоголь.

— История чертовски правдива, — отвечает он, и я замечаю отличительную его особенность в том, что он не относится ко мне дружелюбно. Вместо Кармел он смотрит на меня. Ни на одну секунду я не сомневаюсь в этом. Он ищет что-нибудь новенькое. Он желает это или еще хуже, старается покончить со мной. Я слушаю, как Майк рассказывает мне ту же историю, что и Кармел, приправляя ее многими бранными словами и жестами. Версии удивительно схожи, но я не уверен, подлинны ли они, или просто историю рассказывали энное количество раз. Когда закончился рассказ, Майк колеблется, выглядя потерянным.

— Так ты увлекаешься историями о призраках? — интересуется Уилл Розенберг, появляясь неожиданно передо мной.

— Обожаю, — отвечаю я, выпрямляясь. Влажный ветерок от воды дышит во всех направлениях, и моя черная футболка прилипает к телу, обдавая меня холодом. — По крайней мере, они не убивают кошкоподобных йети, переходя дорогу, и не беспокоятся о нападениях.

Уилл улыбается.

— Знаю. У такой истории есть кульминационный момент, «маленькая киска никогда никому не повредит». Я говорю им добавить ее в рассказ, но никто не слушает.

Я тоже улыбаюсь, хотя и слышу бормотание Кармел у моего плеча о том, как отвратительно все это. Ну, хорошо. Мне нравится Уилл Розенберг. Он на самом деле с мозгами. Конечно, он становится наиболее опасным парнем из трех остальных. Судя по тому, что Майк находится до сих пор здесь, я знаю, что он ждет Уилла, чтобы приступить к какому-то важному делу. Из чистого любопытства я решаю помочь ему.

— Кто-нибудь знает получше этих? — спрашиваю я.

— Несколько, — отзывается он. — Я слышал от Натали, что твоя мать в некотором роде ведьма, — Чейз перебивает, — Правда?

— Абсолютная. — я пожимаю плечами. — Она гадает, — сообщаю я Кармел.

— Она продает свечи и всякий хлам через интернет. Вы не поверите ребята, сколько денег она за это выручает.

— Круто, — говорит Кармел и улыбается. — Может, когда-нибудь она сможет погадать и мне.

— Боже, — восклицает Майк. — Так вот, что нужно нашему городку: другой треклятый чудила. Если твоя мать — ведьма, то кто тогда ты? Гарри Поттер?

— Майк, — вмешивается Кармел. — Не будь мудаком.

— Думаю, слишком много вопросов. — я говорю тихо, но Майк игнорирует меня и выпытывает у Кармел, почему она бродит вокруг такого урода как я. Очень лестно. Она начинает беспокоиться, как бы Майк не потерял контроль над собой, не попытался проломать деревянные перила и не скинуть меня в мелкую водичку. Я смотрю на край. В темноте я не могу точно определить его глубину, но не думаю, что там достаточно глубоко, чтобы смягчить падение, и я, вероятней всего, сломаю себе шею о скалу. Я пытаюсь собраться с мыслями и сохранять спокойствие, запустив руки в карманы. Точно также я надеюсь, что мой равнодушный вид сводит его с ума, потому что замечания, брошенные о моей матери и обо мне какой-то дрянью мальчика-всезнайки, взбесили меня. Если он скинет меня сейчас, я, наверное, прыгну, расползаясь на мокрых скалах, умру и буду наблюдать за ним без покоя, пока не съем его сердце.

— Майк, остынь, — говорит Уилл. — Если он хочет историю о призраках, он ее получит. Давайте расскажем ему о той, которая заставляет детей прятаться и дрожать на протяжении всей ночи.

— Это о ком? — спрашиваю я. Волосы покалывают на моем затылке.

— Об Анне Корлов. Об Анне, одетой в кровь.

Ее имя проступает сквозь темноту, как танцор. Услышать ее имя, произносимое другим голосом, за пределами своей собственной головы, заставляет меня вздрогнуть.

— Анна, одетая в кровь? Как Золушка, одетая в желтое?

Меня озаряет, и это их расстраивает. Они постараются изобразить ее страшной и ужасной, а это именно то, чего я хочу. Уилл смотрит на меня насмешливо, будто бы заинтересовавшись в том, почему я знаю те детские стишки.

— Анна Корлов умерла в возрасте шестнадцати лет, — через мгновение произносит он. — Ее горло было перерезано от уха до уха. Она шла на школьные танцы, когда это случилось. Ее тело нашли на следующий день, покрытое мухами, а белое платье заляпано кровью.

— Говорили, что причастен к этому был ее бойфренд, не так ли? — вносит свою лепту Чейз как идеальный слушатель-юнец.

— Возможно. — Уилл пожимает плечами. — После случившегося он покинул город через несколько месяцев спустя. Но все видели его на танцах той ночью. Он расспрашивал об Анне, полагая, что она только что стояла возле него.

— Но не имеет значения, каким образом она умерла. Или кто ее убил. Важно то, что она не осталась мертвой. Примерно через год после того, как ее нашли, она была замечена в собственном доме. Видите ли, дом продали после того, как мать Анны умерла от сердечного приступа шестью месяцами ранее. После этого, один рыбак с семьей купили его и переехали. Анна убила их всех. Разорвала в клочья. Она скинула их головы и руки в кучу у подножия лестницы, а тела повесила в подвале.

Я обвожу взглядом небольшую собравшуюся толпу и их бледные лица. Некоторые из них чувствуют неловкость, в том числе и Кармел. Но большинству из них просто любопытно посмотреть на мою реакцию. Я учащенно дышу, но уверен, что вопрос звучит скептически:

— Может, это был какой-то бродяга? Возможно, какому-то психопату посчастливилось пробраться в дом, пока рыбака не было дома?

— Все из-за того, что копы что-то скрывали. У них никогда не было арестов. Они едва справлялись с расследованиями. Они просто запечатали дом и сделали вид, что ничего не произошло. Так было легче всего. Люди, на самом деле, поскорее хотят забыть о таких происшествиях.

Я киваю. Это правда.

— Это и были слова, написанные кровью вдоль всей стены. Анна Талони. Дом Анны.

Майк усмехается.

— Кроме того, было не понятно, каким способом были разорваны трупы. Рыбак весил двести пятьдесят фунтов, чувак. Она вырвала ему руки и голову. Нужно быть атлетически сложенным как Скала[25], в меру высоким, находиться под воздействием адреналина, чтобы с легкостью скрутить двести-пятидесяти-фунтовую голову, мужик.

Я фыркаю, а троянец улыбается.

— Он не верит нам, — жалуется Чейз.

— Он просто испугался, — отвечает Майк.

— Заткнись, — рявкает Кармел и берет меня за руку. — Не обращай на них внимание. Они хотели наехать на тебя, как только уяснили, что мы можем подружиться. Смешно. Это полная фигня начальной школы, скажем, как «Кровавая Мэри», появляющаяся перед зеркалом на пижамных вечеринках.

Я хотел сказать, что ничего подобного, но не сделал этого. Вместо этого я успокаивающе пожимаю ей руку и возвращаюсь к ним с вопросом.

— Так где же находится этот дом?

И, конечно, они глазеют друг на друга, будто бы ожидали услышать подобный вопрос.

Глава 7

Мы покидаем водопад и возвращаемся назад в Тандер-Бей, двигаясь вдоль побережья под янтарными уличными фонарями и проносясь слишком быстро мимо размытых указателей дорожного движения. Чейз и Майк смеются через опущенные окна авто, рассказывая об Анне и окутывая ее легендой еще больше. Кровь в моих ушах шумит так сильно, что я забываю смотреть на уличные знаки и отслеживать дорогу. Я ловко обошел их с целью побыстрее покинуть вечеринку, а других убедил продолжать пить и наслаждаться Краем Света. На самом деле, Кармел замялась и по сути дела спросила «Эй, а что это там?» у Кэтти и Натали, прежде чем сесть в джип Уилла. Но теперь мы просто несемся навстречу летнему воздуху.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: