Анна, одетая в кровь 6 страница

— Тесей Кассио, — говорит он, когда берет трубку. Я ухмыляюсь. Он никогда не называет меня Касом. Его слишком веселит мое полное имя.

— Гидеон Палмер, — отвечаю я и представляю его по другой конец телефонной линии, на другой стороне мира, сидящим в красивом английском доме, с видом на Хэмпстед-Хит, в северной части Лондона.

— Давненько мы не общались. — говорит он, и я так и вижу, как он закидывает одну ногу на ногу. Я почти слышу через телефон шуршание его твидового костюма при этом движении. Гидеон — это классический пример английского 65-летнего джентльмена, с седыми волосами и очками на переносице. Он из того типа мужчин, что носят с собой карманные часы и имеют дома запылившиеся книжные полки от пола до самого потолка. Когда я был ребенком, он часто катал меня по полкам на лестничке на колесиках и постоянно просил достать ему какие-то странные тома про полтергейстов или про сдерживающие заклинания и в таком духе. Мы с моей семьей однажды провели у него целое лето, пока папа охотился на привидение Уайтчепела — какой-то подражатель Джека Потрошителя.

— Скажи мне, Тесей, — говорит он. — Когда ты собираешься вернуться в Лондон? У нас тут тоже полно ночных тварей, которыми ты сможешь заняться. Парочка отличных университетов, по горло забитых приведениями.

— Вы говорили с моей мамой?

Он рассмеялся, но само собой, что да. Они продолжили общение после смерти моего отца. Он был папиным…наставником. Думаю, это слово подойдет больше всего. Более того, когда папу убили, он тут же прилетел к нам. Поддерживал нас.

Теперь он начал читать мне нотации о том, как должны сложиться наши дела в следующем году, как мне повезло, что отец позаботился о моем обучении, и мне не придется иметь дело со студенческими кредитами и всем остальным. Это и вправду здорово, так как обучение мне не по карману, но я решил перебить его. У меня есть более важные и насущные темы для обсуждения.

— Мне нужна помощь. Я столкнулся с очень неприятной ситуацией.

— Касаемо чего?

— Мертвых.

— Ну, конечно.

Он внимательно слушал мой рассказ об Анне. Затем я услышал знакомый звук передвигающейся лестницы на колесиках и его тихие вздохи, пока он забирался по ней, чтобы достать книгу.

— Она необычное привидение, это очевидно. — говорит он. — Я знаю. Что-то сделало ее сильнее. Как она умерла?

— Я точно не знаю. Из того, что мне рассказывали, выходит, что это было обыкновенное убийство. Перерезали горло. Но сейчас она обитает в своем старом доме и убивает каждого, кто посмеет войти, как какой-то чертов паук.

— Следи за языком. — упрекает он.

— Простите.

— Она определенно не просто какой-то заблудившийся дух. — бубнит он, по большей части, самому себе. — И ее действия слишком контролируемы и обдуманны для полтергейста… — он замолчал, и я услышал звук переворачиваемых страниц.

— Говоришь, ты в Онтарио? Дом случайно стоит не на месте захоронения?

— Не думаю.

— Хммм…

Дальше идет еще пару мычаний, и я, в конце концов, предлагаю просто поджечь дом и посмотреть, что из этого выйдет.

— Я бы не советовал, — говорит он строгим голосом. — Дом может быть единственным, что держит ее на одном месте.

— Или он может быть источником ее силы.

— Именно. Потому дело требует детального расследования.

— В смысле?

Я знаю, что он скажет. Чтобы я не бездельничал, а лучше пошел туда и занялся делом. Он скажет мне, что отец никогда не чурался поискать ответы в книгах. А потом поворчит по поводу нынешней молодежи. Если бы он только знал.

— Тебе нужно найти того, кто продает предметы оккультизма.

— А?

— Эту девочку нужно заставить открыть свои тайны. Что-то…случилось с ней, что повлияло на нее, и перед тем, как ты сможешь изгнать ее дух из дома, ты должен узнать что именно.

Не этого я ожидал. Он хочет, чтобы я составил заклинание. Я таким не занимаюсь. Я же не ведьма.

— И зачем мне нужен этот человек? Мама этим занимается.

Я посмотрел на свои руки под водой. Кожу начало покалывать, но мышцы полны сил, и даже через потемневшую воду я вижу, что мои синяки исчезают. Мама отличная травница.

Гидеон хмыкнул:

— Да благословит Господь твою матушку, но она точно не продавец предметов оккультизма. Она талантливая белая ведьма, но не имеет никакого отношения к нашему делу. Тебе не нужна пентаграмма из букетов или масло хризантемы. Тебе понадобится куриная ножка, пентаграмма изгнания, гадание на воде или зеркале и круг из освященных камней.

— Мне также нужна ведьма.

— После стольких лет я верю, что ты сможешь найти хотя бы ее.

Я поморщился, но тут мне пришли в голову двое. Томас и Морфран Старлинги.

— Давай, я покончу со своими изучениями, Тесей, и через день или два отправлю тебе е-мейл с полным описанием ритуала.

— Хорошо, Гидеон. Спасибо.

— Не за что. И еще, Тесей?

— Да?

— Пойди пока в библиотеку и попытайся найти, что сможешь, про смерть этой девочки. Знания — сила, знаешь ли.

Я улыбнулся.

— Заняться делом. Точно, — я повесил трубку.

Он думает, что я тупой инструмент, просто руки, лезвие и ловкость, но правда в том, что я занимался исследованиями еще даже до того, как начал использовать атаме. После папиного убийства у меня появилось много вопросов. Проблема была в том, что ни у кого не было ответов. Или, как я подозревал, никто не хотел мне давать их. Поэтому я начал искать их самостоятельно. Гидеон и мама сложили наши вещи, и мы съехали в коттедж Батон-Руж, где тоже ненадолго задержались, но я все же успел вернуться в то ветхое здание, где пришел конец моему отцу. Это был гребаный уродливый дом. Даже учитывая всю мою ярость, я не хотел входить туда. Если неодушевленный предмет вообще может пялиться и рычать, то именно это и делал дом. Мой семнадцатилетний разум видел, как тянуться его виноградные лозы. Я видел, как он отрывается от мшистой земли и обнажает свои зубы. Воображение — великолепная штука, правда? Мама и Гидеон прибрались в том месте за день до этого, стирая руны и убирая свечи, убеждаясь, что папа обрел покой и призрак исчез. И все же, когда я поднялся на крыльцо, по моему лицу начали катиться слезы. Сердце говорило, что папа там, что он спрятался от них, ожидая моего прихода, и что он в любую минуту откроет дверь и одарит меня своей великолепной, мертвой улыбкой. Его глаза отсутствовали бы, а на руках зияли раны в форме полумесяца. Это глупо звучит, но, кажется, я еще сильнее заплакал, когда сам открыл дверь, и его там не было. Я глубоко вздохнул и почувствовал запах чая и лаванды. Это вернуло меня в настоящее. От воспоминания о дне, когда я осмотрел тот дом, мое сердцебиение начало отдаваться в ушах.

На другой стороне входной двери я нашел следы борьбы и отвернулся. Я хотел найти ответы, но не хотел представлять адские предсмертные муки отца. Я не хотел представлять его испуганным. Я прошел мимо треснутых перил и инстинктивно направился к камину. Комнаты отдавали старым гнилым деревом. Здесь чувствовался свежий запах крови. Сам не понимаю, откуда мне знать, как пахнет кровь, как и почему я сразу направился к камину. Там не было ничего, кроме десятилетних углей и золы. А затем я увидел его. Только уголёк, черный, как уголь, но чем-то отличавшийся. Более гладкий. Он выглядел зловеще и бросался в глаза. Я потянулся и достал его из пепла: тонкий черный крестик, около четырех дюймов. Вокруг него обвилась черная змея, аккуратно сотканая из того, что определенно было человеческими волосами. Уверенность, что я почувствовал, когда взял в руки этот крестик, была сродни той, когда я нашел папин нож семью годами ранее. В этот момент я точно понял. Понял, что чтобы там ни было в крови моего отца, — какая-то магия, что позволяла ему резать сквозь плоть мертвецов и отправлять их в иной мир — оно передалось и мне. Когда я показал крестик Гидеону и маме и рассказал, что я сделал, они были вне себя. Я ожидал, что они будут успокаивать меня, носиться, как с маленьким ребенком, и спрашивать в порядке ли я. Вместо этого Гидеон схватил меня за плечи:

— Никогда, никогда туда не возвращайся! — кричал он и трусил меня так сильно, что зубы стучали. Он забрал черный крестик, и я больше никогда его не видел. Моя мама просто стояла поодаль и плакала. Я был напуган; Гидеон никогда раньше так со мной не обращался. Он всегда вел себя, как мой дедушка, тайно подсовывал мне конфеты и подмигивал и всё в таком духе. И все же моего отца недавно убили, и я был зол. Я спросил Гидеона, что это за крестик. Он холодно посмотрел на меня, отвел назад руки и с силой ударил меня по лицу так, что я упал на пол. Я слышал, как мама всхлипнула, но она не вмешалась. Они оба вышли из комнаты и оставили меня одного. Когда они позвали меня на ужин, то улыбались мне, будто ничего и не произошло. Этого было достаточно, чтобы напугать меня и заставить молчать. Я никогда больше не поднимал эту тему. Но это не значит, что я забыл и за последние десять лет я только и делал, что читал и изучал все, что только мог.

Черный крестик служил талисманом — вуду. Я не понял его значения, как и почему он был украшен змеей из человеческих волос. Согласно преданиям, священные змеи питаются жертвами, съедая их целиком. Моего же отца разделали на кусочки. Главная проблема моих поисков — я не могу обратиться к имеющимся надежным источникам. Мне приходится все делать тайно и общаться шифром, чтобы мама и Гидеон ничего не узнали. Еще затрудняет дело то, что вуду — это какое-то неорганизованное дерьмо. У всех свои способы его использования, что означает невозможность чертового исследования. Я подумываю вновь спросить Гидеона, когда покончу с Анной. Теперь я старше и доказал, что достоин. На этот раз все будет по-другому. Подумав об этом, я погружаюсь глубже в свою травяную ванну. Потому что я все еще помню, как чувствовалась его ладонь на моей щеке, и ту необузданную ярость в его глазах, от этого у меня появляется впечатление, что мне все так же семь лет.

* * *

Я оделся и позвонил Томасу, попросил подобрать меня и подвезти до магазина. Ему стало любопытно, но мне удалось оставить его в неведении. Мне нужно рассказать об этом и Морфрану, а дважды повторять не хочу. Я готовлю себя к лекции со стороны мамы о том, что школу прогуливать нехорошо, и допросу о том, зачем я звонил Гидеону, хоть она наверняка подслушивала, но, спустившись по лестнице, неожиданно слышу чьи-то голоса. Два женских голоса, если точнее. Один — мамин. Второй — Кармел. Я поплелся вниз и увидел их. Они выглядели так, будто я поймал их с поличным. Они сидели в гостиной на соседних стульях, наклонившись друг к другу и болтая о чем-то. Между ними стоял поднос с печеньем. Как только мои ноги появились в поле их зрения, они тут же прекратили разговор и улыбнулись мне.

— Привет, Кас. — говорит Кармел.

— Привет, Кармел. Какими судьбами?

Она потянулась и достала что-то из своей школьной сумки.

— Я принесла твое домашнее задание по биологии. Это парный проект. Я подумала, что мы могли бы сделать его вместе.

— Ну, разве это не мило с ее стороны, Кас? — говорит мама. — Ты же не хочешь отстать от одноклассников на третий день учебы?

— Можем начать прямо сейчас. — предлагает Кармел, доставая лист бумаги.

Я подхожу, беру его и проглядываю. Не могу понять, почему это парный проект. Надо всего-то найти кучку ответов из тестовой книги. Но она права. Я не должен отставать. Не важно, что у меня есть и другие дела, от которых зависят чужие жизни.

— Это действительно мило с твоей стороны, — серьезно говорю я, хоть и понимаю, что у нее были свои причины для этой работы. Кармел плевать на биологию. Я был бы удивлен, если она и вправду сама ходила на урок. Кармел взяла задание только потому, что ей нужен был повод поговорить со мной. Ей нужны ответы. Я посмотрел на маму, и она ответила мне жутким взглядом. Она пытается увидеть, насколько успели зажить синяки. Ее успокоило, что я позвонил Гидеону. Когда я вернулся домой прошлой ночью, то выглядел побитым до полусмерти. На секунду мне показалось, что она запрет меня в комнате и окунет в розмариновое масло. Но она мне доверяет. Она понимает, что мне следует сделать. И я благодарен ей за это. Я взял в руки домашнее задание.

— Может, поработаем в библиотеке? — говорю я Кармел. Та закинула сумку на плечо и улыбнулась.

— Возьми еще одну печеньку в дорогу, дорогая. — говорит мама.

Мы оба берем по одному — Кармел с легким сомнением — и направляемся к двери.

— Не обязательно его есть. — говорю я ей, когда мы выходим на крыльцо. — Мамино анисовое печенье имеет тот еще вкус.

Кармел засмеялась.

— Я попробовала и еле проглотила. Они как пыльные черные мармеладные конфетки.

Я улыбнулся.

— Только маме не говори. Она сама придумала рецепт. И очень им гордится. По идее, они приносят удачу или еще что-то.

— Тогда, возможно, мне стоит съесть еще одно.

Она с минуту рассматривает его, затем поднимает глаза и внимательно смотрит на мою щеку. Я знаю, что у меня по скуле идет длинная полоса черных синяков.

— Ты ходил в этот дом без нас.

— Кармел.

— Ты сумасшедший? Тебя могли убить!

— А если бы мы пошли все вместе, то убили бы всех. Послушай, просто оставайся пока с Томасом и его дедушкой. Они что-нибудь придумают. Присмотрят за тобой.

Ветер определенно холодный, — ранний признак осени — он проводит по моим волосам ледяными пальцами. Я смотрю вдоль улицы и вижу приближающуюся машину Томаса, он поменял дверь и сделал на бампере наклейку Вилли Вонка[29]. У малыша явно есть чувство стиля, и это вызывает у меня ухмылку на лице.

— Мы можем встретиться в библиотеке примерно через час? — спрашиваю я Кармел. Она следит за моим взглядом и видит приближающегося Томаса.

— Определенно нет. Я хочу знать, что происходит. Если ты хоть на минуту подумал, что я поверила в тот бред, что пытались сказать нам Томас и Морфран прошлой ночью…Я не глупая, Кас. Я знаю, когда меня пытаются обвести вокруг пальца.

— Я знаю, что ты не глупая, Кармел. И, если ты настолько умная, насколько я думаю, то будешь держаться подальше от этого и встретишься со мной через час в библиотеке.

Я спускаюсь по ступенькам и выхожу на подъездную дорожку, показывая жестом Томасу, чтобы тот не парковался. Он все понял и замедляется достаточно, чтобы я успел открыть дверь и залезть внутрь.

Затем мы уехали, оставив Кармел смотреть нам вслед.

— Что Кармел делала у тебя дома? — спросил он. В его голосе слышится ревность.

— Я захотел, чтобы она сделала мне массаж, и мы целый час обжимались. — говорю я и хлопаю его по плечу. — Томас. Да ладно тебе. Она занесла мне задание по биологии. Мы встречаемся в библиотеке после того, как поговорим с твоим дедом. А теперь расскажи мне, что случилось вчера с парнями.

— Ты ей и вправду нравишься, знаешь ли.

— Ага, но тебе она нравится больше. — говорю я. — Так что случилось?

Он старается поверить мне, что я не заинтересован в Кармел и что я достаточно хороший друг, чтобы уважать его чувства к ней. Как нестранно, но все это правда. В конце концов, он вздыхает:

— Мы обвели их вокруг пальца, как ты и сказал. То еще было шоу. Мы вправду убедили их, что если они повесят мешочки с серой над кроватью, то она не сможет напасть на них, пока те спят.

— Господи. Только не переусердствуйте. Нам нужно, чтобы они продолжали в это верить.

— Не волнуйся. Морфран проделал отличную работу. Он вызвал синее пламя и якобы вошел в транс и все такое. Сказал им, что сделает заклинание изгнания, но ему нужен лунный свет и надо подождать до следующего полнолуния, чтобы все было готово. Как думаешь, тебе хватит этого времени?

Обычно я бы ответил «да». В конце концов, дело не в том, что мне надо найти Анну. Я знаю, где она.

— Не уверен, — отвечаю я. — Я вернулся прошлой ночью, и она надрала мне зад.

— И что ты будешь делать?

— Я разговаривал с другом отца. Он сказал, что нам нужно выяснить, откуда идет ее сила. Знаешь каких-нибудь ведьм?

Он сощурился.

— А разве твоя мама не одна из них?

— Знаешь каких-нибудь черных ведьм?

Он вновь сощурился и пожал плечами.

— Ну, думаю, себя. Не то чтобы я очень хорош в этом, но я умею создавать барьеры и владею стихиями. Морфран хорош, но он больше не колдует.

Он сворачивает влево и паркуется возле антикварного магазина.

Через окно я вижу черную, но уже седеющую собаку: она уткнулась носом в стекло и стучит хвостом по земле. Мы заходим внутрь и видим Морфрана за прилавком: он оценивает новое кольцо, довольно красивое, старинное, с большим черным камнем.

— Знаешь что-нибудь о создании заклинаний и экзорцизме? — спрашиваю я.

— Конечно, — отвечает он, не отвлекаясь от своей работы.

Его черная собака поприветствовала Томаса и тяжелым шагом подошла к хозяину, чтобы лечь отдыхать у его ноги.

— Здесь приведений было как дерьма, когда я купил это место. Иногда они вновь появляются. Хозяева иногда слишком привязываются к своим вещам, если вы понимаете, о чем я.

Я осмотрелся. Ну, конечно. В антикварном магазине всегда находится парочка призраков, пресмыкающихся вокруг. Мой взгляд остановился на длинном овальном зеркале, стоящим у стенки дубового комода. Сколько же лиц туда вглядывались? Как много мертвых отражений ждут там новых жертв и шепчутся друг с другом в темноте?

— Ты можешь мне кое-что достать? — спрашиваю я.

— Что именно?

— Мне нужна куриная ножка, круг из освященных камней, пентаграмма изгнания и какая-то гадательная фигня.

Он сердито посмотрел на меня.

— Гадательная фигня? Как профессионально и подробно.

— Слушай, я пока не знаю подробностей, ладно? Можешь их достать или нет?

Морфран пожал плечами.

— Я могу послать Томаса к озеру Верхнему с мешком. Достань оттуда тринадцать камней. Они сами по себе освященные. Куриную ножку мне придется заказывать, а гадательная фигня, ну, могу поспорить, что тебе нужно зеркало или что-то такое, возможно, чаша ворожбы.

— Чаша ворожбы показывает будущее. — говорит Томас. — Зачем она ему?

— Чаша ворожбы показывает все, что пожелаешь. — исправляет его Морфран. — Что же до пентаграммы изгнания, я думаю, это может оказаться лишним. Просто подожги защитные благовония или травы. Этого должно быть достаточно.

— Ты же знаешь, с кем мы имеем дело, не так ли? — спрашиваю я. — Она не простое привидение. Настоящий ураган. «Лишнее» будет как раз кстати.

— Послушай, парень. То, о чем ты говоришь, не более чем сфабрикованный спиритический сеанс. Призыв призрака и заключение его в круг из камней. Использование чаши ворожбы, чтобы получить от призрака ответы. Я прав?

Я кивнул. Из его уст все звучит так просто. Но для кого-то, кто не умеет создавать заклинания и кого прошлой ночью кидали во все стороны, как резиновый мячик, это звучит чертовски на грани невозможного.

— Мой друг в Лондоне работает над этим. Он пришлет мне заклинание через пару дней. В зависимости от этого мне может еще что-то понадобиться.

Морфран пожал плечами.

— Время убывающей луны в любом случае самое подходящее для связывающего заклинания. — говорит он. — У тебя есть полторы недели. Куча времени.

Он сощурился и смотрит на меня, точно как его внучек до этого.

— Она побеждает тебя, не так ли?

— Ей недолго осталось.

* * *

Наша общественная библиотека не очень-то внушительна, но, подозреваю, дело в том, что я избалован, взрослея с папой и его друзьями, у которых дома своя коллекция пыльных книг. Тем не менее, здесь можно найти много чего о местной истории, а это самое главное. Учитывая, что мне нужно найти Кармел и решить проблему с заданием по биологии, я сажаю Томаса за компьютер, чтобы он просмотрел все архивы с любыми записями об Анне и ее убийстве.

Я обнаружил Кармел сидящей за столом позади стеллажей.

— Что здесь забыл Томас? — спрашивает она, когда я сажусь рядом.

— Проводит исследование. — пожал я плечами. — Итак, о чем там наше домашнее задание?

Она ухмыльнулась.

— Таксономическая классификация.

— Жуть. И скукота.

— Мы должны сделать диаграмму, которая идет от типа к виду. Нам дали раков-отшельников и осьминога. — она нахмурилась. — Как сказать осьминог во множественном числе? «Осьминожки»?

— Думаю, осьминоги. — говорю я, придвигая к себе открытую книгу.

Мы можем начинать, хоть это последнее, чем я хочу сейчас заниматься. Я хочу проглядывать газеты с Томасом в поисках информации об убитой девочке. Со своего места я вижу его за компьютером, он сгорбился над экраном и лихорадочно щелкает мышкой. Затем он что-то записывает на кусочке бумаги и встает.

— Кас, — зовет Кармел, и по ее голосу я понимаю, что зовет давно. Я быстро улыбаюсь ей своей самой очаровательной улыбкой.

— Мм?

— Я спрашивала, хочешь ли ты заняться крабом или осьминогом.

— Осьминог. — говорю я. — Они хорошо идут с оливковым маслом и лимоном. Слегка поджаренные.

Кармел скривилась.

— Это отвратительно.

— Вовсе нет. Я часто их ел, когда был с папой в Греции.

— Ты был в Греции?

— Ага, — рассеяно отвечаю я, пролистывая страницы. — Мы жили там пару месяцев, когда мне было четыре. Я многого не помню.

— Твой папа много путешествует? По работе или как?

— Да. Вернее, так было раньше.

— Но теперь нет?

— Мой папа мертв. — говорю я.

Ненавижу говорить это людям. Каждый раз теряюсь в догадках, как прозвучит мой голос при этих словах, и я ненавижу то сострадание, что каждый раз появляется на их лице, когда они не знают, что ответить. Я не смотрю на Кармел. Просто продолжаю читать про разные виды. Она говорит, что ей жаль и спрашивает, как это случилось. Я отвечаю, что его убили, и у нее перехватывает дыхание. Это правильная реакция. Я должен быть тронут ее попыткой посочувствовать. Но это не так, хоть это и не ее вина. Просто я слишком часто видел одну и ту же реакцию. Убийство моего отца больше меня не злит. До меня неожиданно доходит, что Анна — последний призрак в моей подготовке к этой профессии. Она невероятно сильна. Она — самое сложное испытание, какое только можно было получить. Если мне удастся победить ее, я буду готов. Готов отомстить за отца. От этой мысли я замираю. Возвращение в Батон-Руж, в тот дом, всегда казалось таким далеким, абстрактным. Просто цель, долгоиграющий план. Думаю, будучи занятым всякими вуду-исследованиями, часть меня откладывала на потом это событие. В конце концов, большой пользы от меня не было. Я все также не знаю, кто убил моего отца. Не знаю, смогу ли я победить их, ведь работать придется в одиночку.

Маму я с собой не возьму. Без вариантов. Не после стольких лет скрывания книжек и закрывания окон с сайтами, когда она заходила в комнату. Она бы посадила меня на пожизненный домашний арест, если бы узнала, что я хотя бы задумываюсь об этом. Тут меня похлопали по плечу, и я вернулся в реальность. Томас кинул мне под нос газету — хрупкую, пожелтевшую; я удивился, что ее вообще разрешено вытаскивать из-под стекла.

— Вот что я нашел. — говорит он. Вот она, на главной страничке, прямо под заголовком, в котором написано «Девушка найдена убитой». Кармел привстает, чтобы лучше рассмотреть.

— Это…?

— Она, — взволнованно говорит Томас. — Статей не очень-то много. Копы были ошарашены. Они едва ли допрашивали кого-то.

Он взял в руки следующую газету и бегло просмотрел ее.

— Это просто ее некролог: Анну Корлов, любимую дочь Мальвины, похоронили в четверг на кладбище Кивикоски.

— А я думала, ты проводил какое-то исследование, Томас. — прокомментировала Кармел, и Томас лихорадочно объясняет ей, брызгая слюной во все стороны. Мне плевать, о чем они говорят. Я уставился на фотографию, на ней живая девушка с бледной кожей и длинными темными волосами. Она не улыбается, но ее глаза яркие, любопытные, возбужденные.

— Как жаль. — вздыхает Кармел. — Она была такой симпатичной.

Она протягивает руку, чтобы коснуться лица Анны, но я отталкиваю ее пальцы. Со мной что-то происходит, но я не знаю что. Девушка, на которую я смотрю, монстр, убийца. Но, по какой-то причине, она сохранила мне жизнь. Я аккуратно провожу пальцами по ее волосам: они собраны лентой. В моей груди зарождается тепло, но в голове все ледяное. Мне кажется, я могу отключиться в любой момент.

— Эй, чувак, — говорит Томас и слегка трясет меня за плечо. — Что с тобой?

— Э-э… — мямлю я, не зная, что еще ответить ему или себе. Чтобы выиграть время, я отворачиваюсь и вижу нечто, что заставило мою челюсть напрячься. Возле библиотечной стойки стоят двое полицейских. Говорить что-либо Кармел и Томасу было бы глупо. Они бы инстинктивно оглянулись через плечо, что выглядело бы чертовски подозрительно. Поэтому я просто жду, осторожно вырывая некролог Анны из газеты. Я игнорирую яростное шипение Кармел:

— Ты не можешь так делать!

Я же просто засунул его в карман. Затем осторожно накрываю газету книгами и школьной сумкой и указываю на картинку каракатицы.

— Кто-нибудь знает, к чему она подходит? — спрашиваю я. Они оба уставились на меня, будто я какой-нибудь слабоумный. И это хорошо, поскольку библиотекарь повернулась и указала на нас. Копы пошли к нашему столу, как я и думал.

— О чем это ты? — спрашивает Кармел.

— Я говорю о каракатице, — мягко отвечаю я. — А также говорю вам сделать удивленный вид, но не слишком.

До того, как она успела спросить, послышались шаги двух мужчин, достаточно громкие, чтобы все могли обернуться на них, и нас бы ни в чем не заподозрили. У них был набор из двух наручников, фонариков и пистолетов. Я не вижу лица Кармел, но надеюсь, что у нее не такой же виноватый вид, как у Томаса. Я наклоняюсь к нему, и он сглатывает, беря себя в руки.

— Здравствуйте, ребята, — говорит первый коп и улыбается. Он полный и доброжелательный парень, где-то на три дюйма ниже меня и Кармел. Тем не менее, его глаза на одном уровне с Томасом.

— Учитесь, да?

— Д-да, — заикается Томас. — Что-то не так, офицер?

Второй коп осматривает наш стол и смотрит на открытые учебники. Он выше и стройнее своего коллеги, с ястребиным носом с широкими порами и маленьким подбородком. Он уродлив, но, надеюсь, не злобен.

— Я офицер Ройбак, — говорит тот, который дружелюбный. — Это офицер Дэвис. Не против, если мы зададим вам пару вопросов?

Мы дружно пожали плечами.

— Вы ведь все знали парня по имени Майк Андовер?

— Да, — отвечает Кармел.

— Да, — соглашается Томас.

— Немного, — говорю я. — Мы познакомились всего пару дней назад.

Черт, это плохо. На моем лбу появилась испарина, и я ничего не могу с этим поделать. Мне никогда раньше не приходилось оказываться в таких ситуациях. Никогда никого не убивали.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: