Мексика, январь 1995 года.

P.S. Он вспоминает утро вчерашнего дня и холод, царящий внутри.

Однажды ночью, заполненной ревом танков, самолетов и верто­летов, я очутился в библиотеке Агуаскальентес. Я пребывал в гордом одиночестве, окруженный книгами и стеной холодного дождя, из-за которого пришлось натянуть лыжную шапочку.. Мне не надо было ни от кого скрываться, разве что от холода. Я устроился на одном из немногих стульев, на которых ещё никто не сидел, и созерцал забро­шенность этого места.

В этот рассвет, как и во все прочие, люди не заглядывали. А Биб­лиотека начала свою сложную церемонию демонстрации своих бо­гатств. Пришли в движение тяжелые книжные шкафы, и казалось, что они кружатся в непонятном хаотичном танце. Книги менялись местами, обменивались страницами, и по ходу дела одна из них упа­ла на пол и явила утреннему сумраку неповрежденный лист. Я не стал поднимать эту книгу, передвигая танцующие полки таким об­разом, что она оказалась рядом со мной, и я смог бы ее прочитать...

«Библиотека существует вечно. В этой истине, из которой неза­медлительно следует логический вывод об уходящем в вечность бу­дущем мира, не может сомневаться ни один человек, не имея на то веских оснований. Человечество, этот несовершенный библиоте­карь, может быть творением Судьбы или злобного демиурга; Вселен­ная, обладающая чудесным количеством шкафов с волшебными то­мами, непрерывно движущимися лестницами для путешественника и отхожими местами для тех, кто любит протирать штаны, может быть лишь творением бога...

Чертенята утверждают, что для Библиотеки неразборчивое бор­мотание - дело вполне привычное, и если слова чисто случайно цеп­ляются друг за друга и раздается нечто осмысленное, значит вы ста­ли свидетелями сверхъестественного исключения из правил.

Библиотека безгранична и временна. Если бы вечный странник пересек ее в каком угодно направлении, он мог бы доказать, что в конце столетий одни и те же тома беспорядочно повторяются (но этот беспорядок при повторении становится неким порядком: По­рядком с большой буквы)».

«Мое одиночество сразу веселеет, получив в свое распоряжение столь славную надежду.

Летипия Альварес де Толедо как-то заметила, что пустая Библио­тека не приносит никакой пользы; строго говоря, кому-то одному может понадобиться всего лишь один том обычного формата, выдер­жавший девять или десять изданий; этот том может состоять из бес­конечного числа бесконечно тонких страниц (...). Работать с этим шелковистым на ощупь талмудом будет неудобно: каждая страница старается показаться совсем не тем, чем она является на самом деле, у недоступной страницы в середине книги может не оказаться обо­ротной стороны».

«Мое одиночество сразу веселеет, получив в свое распоряжение столь славную надежду», - повторяю я, выскальзывая из объятий библиотеки. Агуаскальентес подобен пустыне. Я делаю попытку произнести слово «заброшен», и в этот момент мимо, в сторону кух­ни, пробегает лисица. Направляюсь к бетонному постаменту и са­жусь у пальмового дерева, воплощающего «надежду на то, что цве­ты, умирающие в других краях, здесь расцветают».

А между тем Библиотека продолжает свои¹ фантастические пре­вращения.

Кажется, что через двери и окна проникают всякие шумы, треск и чьи-то всхлипы. Разве я сказал «через двери»? Здесь есть два отвер­стия, которые едва ли поддаются однозначному определению. Это нечто, через которое человек может войти внутрь, которое один мо­жет назвать «выходом», а кто-то другой будет утверждать, что сие есть легкие Библиотеки, она ими дышит. И лишь некоторые дума­ют, что эти отверстия, или дыры, заглатывают людей, животных и надежды...

Библиотека Агуаскальентес - начало и конец спирали, без како­го-либо конкретного входа или выхода. Я хотел сказать, что для ги­гантской спирали, которую описывал Таго, чтобы объяснить проис­хождение архитектурного ансамбля Агуаскальентес, Библиотека стоит в начале и в конце. Дом-сейф, «хранящий величайшие секре­ты организации», расположен на другом конце и в другом начале этого вихря. Я окидываю взглядом гигантскую спираль, в которую вписывается это сооружение, и представляю, как кто-то, находя­щийся внутри специального космического корабля, может словами описывать эту спираль, «взывающую из джунглей».

Я перевожу взгляд с дома-сейфа на Библиотеку, которая начина­ет излучать фосфоресцирующий голубоватый свет и выть, протяжно и хрипло. Библиотека рассказывает о том, какие мысли могут прид­ти в голову, а когда наступает день, ее пространство заполняют дети. Они приходят сюда вовсе не для того, чтобы читать книги. Они гово­рят (если верить тому, что мне рассказывала Ева), что здесь, в Библи­отеке, полным-полно разноцветных шариков. Похоже, никто эти шарики так и не нашел, потому что детишки больше не рисуют яр­кие картинки. Позже целыми тучами летят вертолеты и самолеты, они заполоняют не только небо над Агуаскальентес, но и скучные, однообразные детские рисунки. На мой взгляд, в этих рисунках многовато пурпурного, красного всех оттенков и зеленого. Желтый цвет ограничился солнцем, которое небо в эти дни затянуло серой паутиной.

Ночью Библиотека дает приют и бурно приветствует нарушите­лей закона и профессионалов насилия (как тот, что сейчас пишет эти строки). Они пристально разглядывают заставленные книгами пол­ки, пытаясь найти там то, чего им так не хватает, что было ими уте­ряно и что - а они твердо верят в это! - когда-то было здесь. Библио­тека была единственным зданием во всем Агуаскальентес, которое считалось собственностью Демократического Национального Со­брания, которое время от времени издавало свои книги. Тот, кто приезжал туда, старался подвести к Библиотеке электричество, при­везти книжные полки, сами книги, столы, стулья и старый компью­тер, который обладал одним весьма интересным свойством - им ни­когда никто не пользовался. Все остальные районы и строения Агу­аскальентес пустовали с 9 августа 1994 года. Когда-нибудь однажды Мистер, Брюс и Сакео попробуют нарезать холст для заплат, кото­рых все меньше и меньше.

Сейчас Библиотека хранит молчание, фосфоресцирующее свече­ние сфокусировано в одной точке, в центре Библиотеки, и становит­ся постепенно изумрудно-зеленым. Я с опаской подхожу к одному из окон. Зеленый свет ослепляет, и мне необходимо какое-то время, чтобы привыкнуть и безболезненно смотреть на него. И вот, в этом свечении я узрел...

За короткий миг голубые паруса Агуаскальентес наполнились по­путным ветром. Я повернулся к капитанскому мостику, но там по-прежнему никого не было. Море ударило своими волнами по днищу, и поскрипывание якорных цепей перекрыло пенье ветра. Я взобрался на правый борт и взялся за штурвал, чтобы вызволить корабль из лабирин­та спирали. Отплывает ли корабль, или же он причаливает к берегу?

Изумрудное свечение Библиотеки иссякло.

P.S. Пусть он повторит, что донеслось до него из краев Сапаты: «Жестокость в Уаймиль-Четумаль...

Десять лет спустя после того, как Алонсо Давила вышвырнули из Вилья Реал-де-Четумаль, потерявший бдительность Франсиско де Монтехо вновь задумал завоевать провинцию Уаймиль-Четумаль (1543-1545). Выполнять задуманное он послал Гаспара Пачеко, его сына Мелкора и 30 солдат. Так началась опустошительная война за Уаймиль-Чемуталь.

«Индейцев майя, - говорилось в сообщении тех лет, - и мужчин, и женщин, забивали ударами прикладов или сбрасывали в воду озер, привязав груз к ногам, чтобы тонули наверняка. Дикие собаки, кото­рых испанцы использовали в этой войне, разрывали на куски тела беззащитных индейцев. Испанцы считали индейцев животными и избивали их, и охотились на них, как на самых отвратительных зве­рей. Рассказывали, что солдаты Гаспара Пачеко отрубали многим индейцам руки, отрезали уши и носы...»

Как вы понимаете, правительство, ведомое Злом, появилось мно­го лет назад, но и сегодня его методы остались теми же...»

Тем временем я обеспокоено скосил глаза на свой «выдающий­ся нос», покрасневший и подозрительно похолодевший из-за того, что было написано относительно «отрезания носов». Привет дымя-шейся трубке вулкана Попокатепетль, и всегда помните, что...

«In Popocatepetl aic ixpolihuiz, in mexicayotl ale ixpolihuiz, Zapata nemi i yihtic tepete, iyihtic macehuiltin».

(Внимание: это язык науатль.)

Еще раз - будьте здоровы,

Хлебнувший-соленой-воды из открытого моря.

ПРИЛОЖЕНИЕ II

Эти вирши, сочиненные девушкой по имени Ольга (она же Sky), при моральной поддержке ее подружки Hide, были размещены на «арийском» сайте и вполне подходят под категорию «Народное твор­чество». Говорят, подобных стихов о любых группах ходит по свету видимо-невидимо. Может быть, кому-нибудь будет интересно про­читать эту поэму, из которой убрано несколько фрагментов, показав­шихся мне не очень интересными. Отмечу, что в данном произведе­нии допущен ряд исторических неточностей.

“Tribute to ARIA”

Часть I

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: