И что же ты увидел в глазах Иисуса, Сила? — тихо проговорила Диана. 9 страница

Сложив руки на коленях, Сила подался вперед, сцепил перед собой пальцы. Сквозь слезы он не мог разглядеть лиц.

— Оглядываясь назад, я вижу, как много Господь давал мне возможностей, как часто я сознавал, что Он говорит о поработивших меня грехах, как долго не давал Ему избавить меня от сетей, в которые я сам себя загнал... — Он закрыл лицо руками. — О, как глупы мы, цепляясь за то, что имеем в этом мире, и полагая, что в этом наше спасение.

— Но ты же не цеплялся, Сила. Ты посвятил свою жизнь Христу. Иначе бы ты не был сейчас здесь с нами.

Куриат со своим сострадательным сердцем. Опять совсем как Тимофей. Сила опустил руки.

— Не могу сказать, что мне далось это без борьбы. Что я никогда не думал, о том, как могла бы сложиться моя жизнь. — Он посмотрел на Диану. — Или о том, от чего я отказался.

Лицо ее смягчилось.

Мы все с чем-то боремся, Сила. — У нее был такой нежный изгиб губ. — Каждый день несет с собой свои испытания.

— Да, — вздохнул он. — Каждый день — это борьба за веру. — Особенно, когда видишь, как убивают людей только за то, что они следуют учению Христову: любить Бога, любить друг друга, проявлять милость и сострадание ко всем, никого не обманывать, даже если знаешь, что тебе не ответят тем же. — Иисус велел нам не заботиться о завтрашнем дне, ибо завтрашний день принесет свои заботы. Как нам всем хорошо известно, для нынешнего дня довольно сегодняшних забот. Иисус учит нас искать прежде всего Царствия Божьего и жить праведно, а Он Сам позаботится о нас. Я видел Иисуса. Слышал его слова. Но вы, те, кто сейчас здесь, со мною... Вам всегда нужно будет иметь веру в то, чего вы не видели собственными глазами, доверяя свидетельству таких людей, как Петр, Павел, Иоанн Марк...

— И ты, — сказала Диана. — Мы верим твоим словам, Сила.

У него перехватило горло. Ему тяжело было смотреть ей в глаза.

— Этот мир — поле битвы с дьяволом, но если мы живем во Христе, то мы — победители — через смерть Его и воскресение. Верить — вот что самое трудное, когда весь мир ополчается против тебя.

— Я слышал христиан, которые говорили, что воскресения не было.

Сила резко поднял взгляд и увидел, как отступил назад Урбан.

— Уверяю тебя, Иисус жив.

— А эти толки про то, что тело Иисуса спрятали, чтобы ученики могли лгать, что он воскрес?

— Это не новость, Урбан, — покачал головой Сила. — Такие слухи ходят уже много лет. Вожди иудеев заплатили сторожившим гробницу за их распространение. Может, я и поверил бы им, если бы сам не встретил Иисуса. Но мы с учениками — лишь немногие из видевших его. Он беседовал с сотнями своих последователей. Он провел с нами сорок дней после воскресения, уча нас и приготовляя идти и нести истину: чтобы все могли примириться с Богом через Него. А позже он явился Павлу. — Он развел руками, пожал плечами. — Мир всегда будет говорить неправду об Иисусе.

— И ненавидеть тех, кто идет за ним, — добавил Епенет.

— Если бы Он остался с нами, весь мир узнал бы...

Сила улыбнулся:

— Настанет день, и перед именем Иисуса преклонится всякое колено, и всякий язык исповедует, что Иисус Христос — Господь.

Куриат оглянулся на остальных.

— Это доказывают чудеса.

Диана положила руку на колено сыну.

— Чудеса не меняют людей. Помнишь, Сила рассказывал про десять прокаженных, которых исцелил Иисус? Только один вернулся с благодарностью.

— Пусть даже пятьсот человек засвидетельствовали бы о воскресении Христа в суде по закону — что с того? Такова жизнь, друзья мои, что некоторые не хотят верить, и никакими доказательствами их не убедить, — поддержал ее Епенет.

Сила ощутил их уныние. Когда он пришел сюда, у него почти не осталось надежды. Но эти недели, пока он трудился над воспоминаниями, вдохнули в него новые силы, достаточные, чтобы их ободрить.

— Доказательство — в этой комнате. — Он медленно оглядел каждого. — Мы меняемся, когда приходит Христос. — Он улыбнулся, воспрянув сердцем при мысли о других известных ему людях. — Я видел, как воры становятся честными и щедрыми. Встречал храмовых блудниц, которые вышли замуж и верны своим супругам. Знал мужеложников, ныне ведущих непорочную жизнь Божьих служителей.

— Пусть даже так, Сила, — голос Патробаса звучал без особой радости, — но разве тебе не хочется на небо? Разве не ждешь ты конца всем страданиям? Конца страхам?

Сила осторожно выдохнул. Уперся взглядом в свои стиснутые руки. Потом заговорил.

— Последние месяцы я каждый день задавал Господу один вопрос: почему я все еще здесь, когда почти все мои друзья уже с Ним — осталась только горстка. — Он задержал взгляд на лицах слушателей. — Я не одинок в своих переживаниях. Жизнь — это борьба. Даже в лучшие времена приходится сражаться, если хочешь жить ради Христа в этом падшем мире. — Разве сам он не ощущал пустоту и тщетность жизни, обладая всем, чего мог желать человек? — Как легко было бы сегодня обратиться к Христу, а завтра уже оказаться с Ним на небесах!

По комнате прокатилась волна негромкого смеха.

О, Господи, я так долго жил бессильной жизнью. Помоги мне говорить истину, которую я твердо знаю, и исцели мое сердце от гнева и сомнений.

Сила посмотрел на внимательно слушавших его людей.

— Но что тогда будет с погибающими? — Он невесело улыбнулся. — Помните, Иисус назвал нас солью земли. Наше присутствие в этом мире хранит жизнь и дает другим время познать истину. Господь придет, когда Богу будет угодно. А пока будем крепко держаться веры. И среди скорбей уповать на обетования Христа.

Иногда скорби приносит даже Церковь, тело Христово. Вместе с Петром и Павлом ему приходилось писать церквям бесчисленные письма, предостерегающие от лжеучений, увещевающие верующих обратиться и последовать примеру Иисуса. Любите друг друга! Стойте в истине! Живите чисто и беспорочно! Будьте верны!

Скорби одолевают, когда теряешь из виду Христа и начинаешь смотреть на этот неспокойный падший мир. Петр шел по воде, пока не отвел взгляд от Иисуса.

Все сидели безмолвно, не было слышно ни звука. Только плескалась вода в фонтане.

— Я пришел к вам, сломленный духом, почти утратив веру. Мир — это море отчаяния, и я тонул в нем. А сейчас я говорю вам то, что сам тогда позабыл. — Он поднял глаза на Епенета, стоявшего в углу. — Спасибо, что вы помогли мне вспомнить.

* * *

Вернувшись в Иерусалим, я получил от Совета письмо, оставленное Петром, который ушел на север в Антиохию послужить тамошней церкви. Я с трудом разбирал его почерк. Его сопровождали жена и несколько братьев. Теперь, как стало известно из письма, он послал четверых своих спутников дальше на север: двоих — проповедовать в Каппадокию, двоих — еще дальше, в Парнас Галатийский. Сам Петр намеревался посетить церкви и Памфилии и Фригии, добраться до Ефеса и отплыть оттуда в Рим. Несколько человек из Антиохии предлагали себя ему и попутчики, но Петр заверил их, что они нужны в Сирии. В этих словах мне почудился намек.

«Я отправляюсь в путь в Новомесячие и молюсь чтобы Господь дал мне помощника, умеющего писать по-еврейски, по-гречески и по-латыни. Господь призвал меня быть ловцом человеков, но не призывал быть писцом писем».

Я представил, как Петр улыбается, посмеиваясь над собой, и не сдержал ухмылки.

— Ему нужен книжник.

— Да. Верно.

Иаков произнес это с такой интонацией, что я поднял глаза. Он улыбнулся мне.

— Павел и Петр — в Риме. Только подумай, Сила.

Я уловил его волнение.

— Господь нацелился в самое сердце империи.

— Кого же мы пошлем? — спросил кто-то.

— Кто-то должен отправиться на помощь Петру.

Прочитав первые строки, в тот же миг я уже знал, чего Бог хочет от меня. С улыбкой я скрутил свиток и поднял его наподобие эстафеты.

— Пошлите меня.

Так они и сделали.

Я взял с собой Иоанна Марка.

* * *

Я распродал последнее имущество, принял воспомоществование от братьев и сестер и направился на север. Порывистый характер Петра был хорошо известен. Он мог и не дождаться. Когда я достиг места назначения и меня привели к нему, я увидел, что на сей раз чуть не опоздал в Антиохию.

— Ох уж вы, малотерпеливые, — ухмыльнулся я.

Петр уже закончил сборы. Он со смехом повернулся ко мне.

— Сила! Я не смел даже надеяться!

Мы обнялись. Хоть он и был гораздо старше меня, я по-прежнему не мог сравняться с ним силой. На лице его жены отразилось облегчение.

— Бог благ — он послал моему мужу тебя!

Я поцеловал ее в щеку.

— Мне посчастливилось больше.

Петр изо всей силы хлопнул меня по спине.

Я расхохотался. Мне приятно было видеть его. Из всех учеников Петр оставался моим любимцем. С того раза, когда он впервые рассказал мне, как трижды отрекся от Иисуса перед распятием, я знал, что у нас много общего.

— Утром мы отправляемся в Тарс, — объявил мне Петр.

— Ты даже не дашь Силе как следует отдохнуть? — забеспокоилась его жена.

— У нас мало времени, дорогая. К тому же старею с каждым днем!

Может, он и старел, но крепости ему было не занимать. Он был старше меня на четверть века, но я с трудом поспевал за ним. Были дни, когда я не мог дождаться заката солнца, зная, что тогда он остановится, и я смогу перевести дух!

Жена же его, по-видимому, справлялась без особого труда.

— Господь пятьдесят лет учит меня идти с ним в ногу, Сила. — Она даже успевала готовить нам еду на привалах!

Мне никогда не надоедало слушать, как Петр рассказывает об Иисусе. Чье слово более весомо, как не того, кто был призван одним из первых? В Капернауме Иисус жил в доме Петра. Петр был очевидцем того, как его теща исцелилась от болезненной лихорадки. На его глазах на свадьбе в Канне Иисус превратил воду в вино. Петр был на горе, когда явились Моисей и Илия и беседовали с Иисусом. Петр видел Иисуса поистине таким, какой Он есть: Сын Божий, Свет миру. Этому простому рыбаку с упрямым и вспыльчивым характером Бог открыл, что Иисус — Мессия. Петр находился в Гефсиманском саду, когда Иисус молился в преддверии распятия. И когда остальные растворились в ночи, Петр последовал за Иисусом и уводившей его толпой и подобрался так близко, что был свидетелем допроса. Петр слышал Марию Магдалину и вошел в пустую гробницу. И был в горнице с учениками, когда Иисус своим приходом к ним доказал, что смерть не имеет над ним власти.

Перед вознесением Господь поручил Петру: «Паси овец моих». Исполняя это повеление, Петр никогда не забывал о собственной слабости. Он не скрывал своих падений.

— Иисус просил меня молиться, а я заснул — в час, когда Он нуждался во мне больше всего. Когда Иисуса схватили, я пытался убить Малха, — который теперь был братом, одним из тех, кто отправился с Петром на север. Мне доводилось слышать их шуточки по поводу того, что Петр тогда промахнулся.

— Я отрекся от Иисуса, сказал, что вообще не знаю Его — и не один раз, а целых три. — Часто, когда он говорил, по щекам его текли слезы. — Иисус дал мне имя Петр, «камень», но вера моя рассыпалась, как песок. А Он все равно любил меня, как вас любит. Простил меня, как вас прощает. Восстановил меня — и вас восстановит. Иисус три раза спрашивал меня, люблю ли я Его — по разу на каждый, что я от него отрекся. Иисус нас знает лучше, чем мы сами себя знаем...

Временами я задавался вопросом: почему это в городах, которые мы проходили, не было волнений. Почти не случалось покушений на Петра. Он говорил то же, что Павел, — и в силе Святого Духа. И все же иудеи не обращали на него особого внимания. Могу лишь предположить, что их вожди почитали ниже своего достоинства связываться с каким-то рыбаком. Павел славился ученостью, Петр — нет. Павел был одним из них — и притом на голову выше многих, благодаря своему уму и воспитанию, полученному у ног Гамалиила, внука самого Гиллеля, учениками которого могли сделаться только лучшие из лучших. Петр же учился у Иисуса, распахнувшего дверь всякому желающему примкнуть к Его пастве.

Тысячи людей познакомились с Иисусом благодаря свидетельству Петра. Сколько глаз, загоревшихся светом, видел я!

Мы шли потому же пути, как некогда с Павлом, и я снова встречал дорогих моих друзей — и знакомил их с Петром. В Ефесе нас приняли у себя Акила и Прискилла. Мы с Тимофеем провели вместе чудесные часы. Ему не хватало Павла, но он сам стал умелым пастырем. Тимофей любил Павла, как отца, и сильно горевал по поводу его заточения.

— Боюсь, он погибнет в Риме.

Так и будет. Я все время знал это, но не сказал Тимофею, чтобы не подорвать его уверенность. Его до сих пор волновало, справляется ли он с задачей, порученной ему Павлом.

— Павел не вернул бы тебя в Ефес разбираться со сложностями здешней церкви, не будь он уверен в твоей крепости веры и способности учить. Крепко держись того, что знаешь, Тимофей. Помнишь, чему учил тебя Павел?

— Он учил меня многому.

— А что говорил он о Писании?

— Оно богодухновенно и полезно: учит нас различать истину и обличает в том, что неверно в нашей жизни. Исправляет нас, когда мы допускаем ошибку, и наставляет, как поступать правильно.

— И посредством Писания Бог снаряжает Своих людей и приготовляет ко всякому доброму делу.

— Да, — добавил Петр, — но помните еще, друзья: спасаете не вы. Это Господь завоевывает сердца. Если Господь не призовет, никто не придет.

— Я учусь этому каждый день, — печально произнес Тимофей. — Мои слова часто неубедительны...

— Твое дело — веровать, сынок, — твердо продолжал Петр. — И свидетельствовать об истине Христовой. Иисус есть единородный Сын Божий, распятый за грехи наши, умерший и погребенный, и на третий день воскресший. Так учи, и дай Духу Святому довершить остальное.

Петр говорил простые слова, и Бог брал их и открывал самые затверделые сердца.

И все же я убедился, что не в природе некоторых просто дать Богу делать Свое дело. Люди — хотя бы и с самыми благими намерениями — пытаются спасти других своими собственными усилиями, полагая, что слова их сами по себе способны кого-то убедить и изменить сердца. Таковые нередко подвергаются Божьему вразумлению. Молюсь, чтобы Тимофею никогда не свернуть на этот путь.

Мы отплыли из Ефеса. Петр стоял у руля, наслаждаясь морским путешествием, а я тем временем вздыхал по ощущению твердой земли под ногами. Благополучно достигнув берегов Греции, мы встретились с Аполлосом.

Люди нередко трепетали перед Петром, и он умел быстро разрядить обстановку. Он не скрывал своих недостатков и неудач:

— Все мы обыкновенные люди, служащие необыкновенному Богу.

Прискилла и Акилла передали Аполлосу приветствия.

— Я перед ними в долгу, — признался Аполлос. — У них хватило смелости поговорить со мной наедине и исправить мое учение. Я понятия не имел о Духе Святом.

Я рассмеялся.

— Прискилла похожа на маму-наседку.

Аполлос ухмыльнулся.

— Точно. Она взяла меня под крылышко — и весьма твердо.

В Коринфе было предостаточно проблем.

— Многие вернулись к старым привычкам. — Аполлос хотел услышать совет Петра. — Похоже, люди не в состоянии порвать с грехом.

— Без Бога это невозможно. Даже тем, кто уверовал во Христа и принял Святого Духа, приходится сражаться со старой природой. Я каждый день бьюсь с плотскими помышлениями. — Петр похлопал Аполлоса по плечу. — Вопрос не в том, мой юный друг, как разорвать эти цепи: это уже сделал Бог. Вопрос вот в чем: готовы ли мы стать рабами Христа, который нас освобождает?

— Великий парадокс.

— Наша вера — сплошные парадоксы. Уразуметь их можно только умом Христовым. — Петр засмеялся. — Затем Бог и дал нам Духа Святого. Чтобы понимали.

Господь обещает мир сердцам и умам верующих, и в то же время христианская жизнь — это поле неутихающей битвы, ибо мир всегда враждует с Богом. Мы сражаемся против силы греха. Боремся с греховными желаниями. Воюем с собственным эгоизмом. И даже когда все делаем правильно, гордыня человеческая стремится приписать славу Божью на свой счет. Парадокс за парадоксом. Победить можно, только сложив оружие. Чтобы жить, надо умереть — отказаться жить собственной жизнью, принести ее к ногам Христа. Иисус — единственный победитель, и лишь полностью отдаваясь Ему, мы получаем завоеванную Им победу.

Петр говорил просто:

— Уповайте на Господа и Его силу и могущество...

Старейшины церкви каждый день забрасывали его вопросами, и этот, когда-то вспыльчивый, порывистый рыбак, горячая голова, отвечал на них с долготерпением, присущим его Учителю.

Часто мы слышали вопрос:

— Как нам избежать преследований?

— Иисус не бежал от креста, — говорил Петр. — Он положил жизнь за нас и призывает нас полагать свои жизни за других. — Он никогда не бросался словами. — Испытания покажут, что ваша вера — настоящая. Радуйтесь, когда вас гонят. Не просите от этого избавить, просите силы перенести.

Братья и сестры проводили нас через Коринфский перешеек. Петр не терял ни минуты, учил:

— Вместе, во Христе, мы одно тело. Ничто не может разделить нас. В испытаниях не теряйте трезвости ума. Следите за собой. Господь дал нам все потребное, чтобы себя блюсти. Не ропщите. Живите, как послушные чада Божьи. Не возвращайтесь на старые пути. Помните, Отец небесный, которому вы молитесь, нелицеприятен. У него нет любимчиков. Каждого из вас он будет судить или вознаградит по его делам. Веруйте в Него и живите достойно Господа.

Прежде чем подняться на корабль, он подозвал их ближе:

— Твердо держитесь упования своего, дети. Живите в страхе Господнем, почитайте Господа, возлюбившего вас и пославшего Сына Своего умереть за грехи ваши. Уклоняйтесь от зла и любите друг друга всей душой. Молитесь...

Как же хотелось мне развернуть свиток и записать его слова! Но в тот момент это было невозможно. Однако я помню их до сих пор. Он диктовал прекрасные короткие письма. Списки у меня с собой. Написанное в них — мой щит веры, который отражает все стрелы сомнения. Воистину, всякий раз из уст Петра исходили слова, которые можно уподобить перлам из сокровищницы Божьей.

— Если мы с Ним умерли... — говорил он.

И они отвечали, как учили их мы:

—...с Ним и оживем.

— Если терпим...

—...с Ним и царствовать будем.

— Если мы неверны...

—...Он пребывает верен, ибо себя отречься не может.

Петр по очереди обнял и расцеловал каждого из них, как целовал на прощание собственных детей, с верой, что Бог будет вести и хранить их в тяжелые дни, предстоявшие нам. Я часто думаю об Аполлосе, Акиле и Прискилле, и многих, многих других, кого встретил по дороге.

И молюсь о них, зная, что они, если живы, тоже молятся за меня.

* * *

Мы надеялись сесть на корабль, направляющийся в Рим, но, в конце концов, отплыли в Тарент. Пожалуй, я привык к плаванию... Я пересекал залив Сароникос уже не бесформенным кулем, валявшимся подле вонючего ведра в трюме или свесившимся за корму. Я даже вышел на нос судна постоять рядом с Петром, хотя позже у меня была причина пожалеть об этом. Когда корабль вдруг ухнул вниз с вершины водяного вала, меня окатило волной с головы до ног, и, не ухвати Петр меня за пояс, я соскользнул бы по палубе прямо под ноги занятых делом корабельщиков. Петр раскатисто хохотал. Как я любил этого человека! Он нимало не напоминал моих знакомых ученых мужей и все же был мне как отец.

С тех пор я не был в море, но стоя у окна здесь, в Путеолах, и вдыхая соленый морской воздух, я думаю о Петре и его жене. Не о том, как они умерли, а о том, как жили и живут сейчас в присутствии Господнем. Нет больше страданий и боли.

Для них.

Пока мы были в пути, Петр перезнакомился со всеми моряками. Он разбирался в ветрах и парусах, и для них он был свой человек, морская душа. Когда иным слишком сильно мешало его галилейское произношение, я приходил на помощь и переводил. Он рассказывал им морские истории. Про потоп и Ноев ковчег! Про то, как Моисей перешел море посуху! Про Иону, которого проглотила огромная рыба! Про бурю на море Тивериадском и про то, как Иисус, Бог-Сын, ходил по воде! Иисус, распятый, погребенный, воскресший — обещающий вечную жизнь всякому верующему в Него.

Когда корабль приближался к Таренту, к Петру подошел Юнон, помощник капитана.

— Я решил сойти на берег и следовать за Господом. Как только будем в порту, попрошу Асинкрита отпустить меня и пойду с вами в Рим.

Петр обхватил его за плечи рукой, развернул лицом к морю.

— Я рассказывал тебе, как на море Галилейском мы попали в страшный шторм — а Иисус спал? Как мы разбудили Его, и Он велел ветру и морю успокоиться?

— Да.

Петр взялся за поручни.

— Мы поплыли в землю герасинцев. Не успели выбраться из лодки, как откуда-то из могильных склепов выскочил буйный сумасшедший. Он побежал к нам. Тамошние жители его много раз ловили и сковывали цепями, но ничто не могло его удержать. Я тогда был много моложе и гораздо сильнее, чем теперь, но боялся, что он повредит Иисусу. Он бранил нас с пеной у рта. Стал хватать камни. Я думал, он будет бросать их в нас. Но он принялся бить ими себя по рукам и ногам, до крови. Иисус велел: «Дух нечистый, выйди из этого человека». Всего несколько слов, негромким голосом — бесноватому, несущемуся прямо на нас. Я думал, тот бросится на Иисуса, и стал у него на пути. — Он ухмыльнулся, подсмеиваясь над собой. — Я часто пытался заслонить Его собой. Видишь ли, я тогда еще не до конца понимал, с Кем имею дело.

Петр схватил Юнона за руку.

— Иисус отстранил меня и шагнул вперед. И пошел навстречу одержимому. — Голос Петра сделался хриплым. — А тот упал на колени и принялся кланяться и кричать: «Умоляю, не мучь меня!» Имя было «Легион». Вот сколько в нем жило бесов! — Петр отпустил Юнона. — Они начали говорить. Мы все ужаснулись. Они на разные голоса устами этого несчастного упрашивали Иисуса не отсылать их далеко. Бесы знали, кто такой Иисус и откуда Он пришел. Иисус изгнал их, когда они попросились войти в стадо свиней, которые паслись на горной круче.

Он боком облокотился на поручни и посмотрел на Юнона.

— Пастухи все видели не хуже нас и убежали. Привели с собой людей из города. К этому времени мы того человека уже отмыли и окрестили. Нафанаил дал ему рубаху с поясом, Иоанн — верхнюю одежду. Когда все горожане увидели, что он в здравом уме, они еще сильнее испугались. Стали умолять Иисуса убраться из Десятиградия подальше.

— Что за глупцы!

— Не суди так поспешно, Юнон. Есть люди, не готовые принять Иисуса сразу после первой встречи.

Эта истина была известна мне слишком хорошо.

— И что, Иисус сказал или сделал что-нибудь такое, чтобы они передумали?

Петр улыбнулся.

— Нет. Он сел в лодку.

— И отплыл?

— Да.

Внезапный хлопок паруса заставил Юнона резко вскинуть голову. Он рявкнул на корабельщиков, несколько человек рванулись исполнять его приказание. Юнон снова переключился на Петра.

— Так Иисус взял этого человека с собой.

— Нет. Не взял. Тот очень просился с нами. Иисус велел ему идти домой и рассказать всем, что для него сделал Господь. «Расскажи им, какую милость явил тебе Бог».

Юнон нахмурил брови.

— Ты же говорил, что Иисус звал людей следовать за Ним.

— Да, Юнон, но иногда следовать — значит оставаться, где ты есть. — Петр накрыл руку Юнона своей и улыбнулся. — Оставайся помощником капитана на этом прекрасном судне. Служи ему, как Господу. Куда бы ты ни отправился, Бог будет с тобой везде. Тебе теперь доверен драгоценный груз, дороже всего золота империи: Благая весть — Евангелие Иисуса Христа. Вези его к далеким берегам. Неси Слово каждому, кто встретится на твоем пути. Помни, что сказал Иисус бесноватому: «Расскажи им все, что сделал для тебя Господь и какую милость явил тебе».

— Понимаю, — мрачно сказал Юнон, — но я бы лучше пошел с тобой и с Силой.

— Ну да, а я бы лучше — сразу к Господу. — Он развел руками. — Но вот они мы: ты, я, жена моя, Сила — все служим Господу, который спас нас и призвал к Себе. Наше дело — исполнять Его волю, а не свою.

Мы пробыли в Таренте несколько недель. Петр часто виделся с Юноном. С ним приходили еще двое моряков.

— Господь — твой кормчий, — благословил Петр Юнона на прощание.

Мы двинулись по горной дороге. Сделали передышку в Помпеях, поговорили с людьми на площади. И продолжали путь на север — в Рим.

Разнеслась молва о прибытии Петра, и его пришли повидать верующие из иудеев. Были среди них и те, кто находился в Иерусалиме на Пятидесятницу, когда сошел Дух Святой.

О Павле ничего не было слышно.

Рим — город одновременно и величественный, и до крайности развращенный, высший предел того, чего способны достичь человеческие усилия и безграничное тщеславие. Мы без затруднений передвигались по городу и узнали много от евреев, возвратившихся из изгнания после смерти кесаря Клавдия. Иные говорили, что Агриппина отравила супруга вскоре после того, как он усыновил ее сына Нерона. Британник, родной сын и наследник Клавдия, скончался на пиру при загадочных обстоятельствах, оставив бразды правления Агриппине. Она воспользовалась этим и позже провозгласила императором Рима Нерона. Многим было известно, что она не выпускает власть из рук. На римских монетах ее изображали наряду с Нероном, лицом к лицу, что должно было означать их равенство.

Пришли письма из Путеол. В Италию прибыл Павел — под охраной римлян, после трех месяцев, проведенных вместе с Лукой, на острове Мелит, куда их забросило кораблекрушение. «По дороге он остановится на Аппиевом Форуме, следом — в Трех Гостиницах...

Мы с Иоанном Марком поспешили навстречу, и при виде старых друзей меня переполнила радость. Павел со смехом обнял меня.

— Даже не думал, что доведется еще раз увидеться с тобой! И вот ты очутился в Риме впереди нас! А Иоанн Марк! — Он заключил в объятия молодого человека: прошлое недоразумение было давно забыто.

— Я так понял, вы натерпелись в дороге, — покачал головой Иоанн Марк.

— Это была долгая, темная и мокрая дорога, однако полная благоприятных возможностей!

Он познакомил нас с Юлием, римским сотником, которому было поручено его охранять, потом стал приветствовать остальных, пришедших со мной. Я тем временем разговаривал с Лукой. Его больше всего заботило здоровье Павла.

— Юлий сказал, что в ожидании суда Павлу можно жить отдельно. Ты можешь это устроить, Сила?

— Да. Петр знает нескольких людей, которые предоставят жилье вам обоим. — Я улыбнулся. — Так Павел сделал христианином собственного стражника!

— Юлий этого прямо не говорит, но относится к Павлу с великим уважением, и Бог с его помощью защитил нашего друга от большой опасности. Когда корабль сел на мель недалеко от берега, воины хотели перебить всех узников, чтобы не пришлось отвечать головой, если те разбегутся. Но Юлий приказал их пощадить — ради Павла.

Лука рассказал, как Павел с самого начала предостерегал, что судно потерпит крушение, и весь груз будет потерян.

— Никто и слушать не хотел. Много дней мы шли под ураганным северо-восточным ветром. Звезд не было видно, и нельзя было понять, куда нас несет.

Чтобы облегчить судно, они сбросили за борт груз, потом частью — корабельные снасти.

— Некоторые боялись, что мы разобьемся у берегов Африки. По правде говоря, Сила, я думал, нам конец. Лишь Павел надеялся. Бог сказал ему, что он будет стоять перед кесарем, только на корабле ему ни один человек не верил. Корабль застрял между двух скал. Мы видели отмель. Кто умел плавать, поплыли на берег. Остальные цеплялись за все, что может держаться на плаву. Я наглотался соленой воды на всю оставшуюся жизнь. Павел тоже.

— Как вас приняли на Мелите?

— Весьма хорошо. Было холодно, и шел дождь. На берегу развели костер. Павла укусила ядовитая змея, и он стряхнул ее в огонь. — Лука издал сдавленный смешок. — Все думали, что он, должно быть, убийца, и получил судьбу по справедливости. Сидят вокруг и смотрят, ждут, когда умирать начнет. А он не умирает. Тогда они передумали, решили, что он бог, и отвели нас к Публию, а тот нас еще больше стал почитать, когда Павел исцелил его отца — старик был при смерти от дизентерии. Весь Метит понес к Павлу своих больных, и он их исцелял. — Он покачал головой. — Я часто задаюсь вопросом: почему же он себя самого не может исцелить: от плохого зрения и этой болезни, которая его преследует.

— Как-то он сказал мне, что это ему дано, чтобы он во всем полагался только на Божью силу.

Я отправил известие в Рим. Павел хотел повидать Петра и всех старейшин иудейской общины, кто сможет прийти.

Через несколько дней по прибытии Павла в Рим, знатные иудеи собрались в снятом им доме, послушать, что он имеет им сказать.

— Я нахожусь в узах за то, что верю, что надежда Израиля — Мессия — уже пришел.

Они покачали головами.

— Мы не получали о тебе никаких писем из Иудеи, и никто из приезжавших сюда ничего не говорил о тебе. Знаем об этом учении одно — что его повсюду осуждают.

Это была правда. Нас осуждали многие, чьи сердца так затвердели, что в них невозможно было заронить семя истины. И иудеи, и язычники. Мы беспрерывно молились, чтобы нам было дано время проповедовать Благую Весть в Риме, ибо все дороги ведут в этот великий город. Эти же дороги поведут христиан во все станы мира.

Назначили еще встречу. Явилось много больше слушателей. Павел проповедовал целый день, с утра до вечера, приводя доказательства из Пятикнижия Моисеева и Пророков.

Когда он закончил, старейшины иудеев встали.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: