ИЗ ПИСЕМ ОТЦУ ВИКТОРУ ФЕДОРОВИЧУ МАМОНТОВУ

31.03.79
Батя, здравствуй!

Вот мы уже и прописались на Соловках. Приехали три дня назад. Вселились в квартиру. Жить можно. Денег только нет, но мы заняли. Подъемные будут недели через две. Это письмо весьма короткое, я просто устала и пишу на кухне, сидя на нашей единственной табуретке, а Саша топит печь и тоже хочет посидеть. Стола у нас нет. Вообще, у нас есть две кровати и одна табуретка. И всё. В магазине тоже нет мебели. Все тут сколачивают «мебеля» из досок, которые по ночам воруют на стройке. Нам тоже придется этим заняться.

Целуем вас всех. Тоня.

17.08.79
Батя, здравствуй!

Я вожу экскурсии по Кремлю и к Переговорному, но кроме этого у меня масса другой музейной работы. Я тут на хорошем счету, хвалят и уважают. Обещают осенью услать в экспедицию. Настроение хорошее.

Омрачает его только предстоящий ремонт (мы перебираемся в другую квартиру, более удобную, в том же доме). Там не топится ни одна печь (у нас тоже!), и штукатурка валится килограммами (у нас тоже!). И еще — надо добывать дрова. Нашла одно место — но дрова здесь кошмарно дорогие. На зиму нужно топлива почти на 250 руб. Это еще одна тучка, омрачающая горизонт.

11.10.79
Здравствуй, батя!

Мы сделали ремонт и перебрались в новую квартиру. Она в сто раз удобней и теплей нашей прежней. Так там хорошо, и печки топятся, и второй этаж, и места много (но уютно). Даже унитаз в туалете стоит — единственный в доме! Правда, он только по форме совпадает с обычным городским. А по содержанию это просто сидение над трубой. Но все же видимость комфорта он создает. Наш несчастный дом мы окрестили «Головленковским». Сейчас пошли дожди, и он уже сырой на метр от земли. Изоляции никакой нет, и кирпичи тянут всю воду. После нашей нижней «камеры» мне кажется, что я попала во дворец. В общем, жить тут можно. А то быт до того заел, эти каждодневные работы — ремонт этот бесконечный, сколачивание полок и т.д. — что помаленьку звереть начали.

С питанием тут плоховато, но жить можно. С августа держимся, в основном, на грибах. Сейчас плиту отремонтировали, так стало можно и сушить их. На зиму уже сушеных хватит. Намариновала я прорву, но всё постепенно приели. Последние три литра наша прожорливая компания ликвидировала в мой день рождения. Рыбы нет никакой. Летом постоянно продавали свежую селедочку, но в очереди стоять не было возможности: экскурсии каждый день, дел невпроворот. Так ни разу и не купили. Только у людей пробовали уху из нее и соленую рыбу. Иногда привозят яблоки и груши, иногда яички. Луку нет совсем. Остался у меня пяток луковиц (привезли с сессии довольно много). Кончатся они — не знаю, где будем брать. Картошки тоже нет, еще не завозили ни разу. Ни мяса, ни колбасы, конечно, не видели. Ну, ладно, с голоду все равно не умрем.

Я написала несколько материалов на соловецко-музейные темы для «Правды Севера» и «Северного комсомольца». Один материал взяли для ТАСС.

Вот кажется и всё. Целуем вас, пишите. Тоня.

02.03.84
Здравствуй, батя.

На Соловках я, видимо, буду еще долго. Пока нет никакого просвета с жильем на материке. Если честно — устала от бесконечных бытовых неудобств. Особенно плохо стирать белье осень — зиму — весну. Вечная проблема с дровами и печками, которые то и дело выходят из строя (дом сляпала бригада армян-шабашников, печки соответствуют всей остальной обстановке). Надоело зависеть от погоды, сидеть в аэропортах по 2–7 суток. Не захочешь и ехать куда-то. Плохо без молока, овощей и фруктов. Привез Миша недавно из Архангельска несколько редек, свеклы и моркови. Так нам все завидуют: овощи!

В марте я еду читать лекции экскурсоводам в Архангельск, потом лягу там в больницу (надо операцию на ухе сделать, говорят, череп долбить будут).

Целую и обнимаю. Тоня.

24.04.84
Батя, милый, здравствуй!

Вот уже неделя прошла, как я приехала из Архангельской больницы домой. Лежала месяц. Мне продолбили черепушку и выскоблили гной и рыхлую кость из-за уха. Это четыре года на Соловках у меня болело, но врач говорил, что я симулирую. А долбили около полутора часов, потом полчаса выскребали. И всё это время мне приходилось развлекать разговорами врачиху, прекрасную молодую женщину. Она боялась, что меня перекосит, и комментировала все свои действия, чтобы я была живая и сочувствующая в ее тяжелом труде (долото и молоток). Ухо пришили назад (т.е. не на зад, а на место). Оно приросло. Из уха скребла она изнутри (тоже дыру встречную прорезала) — скребла ежедневно в течение трех недель. Я вынесла и этот кошмар. Я поразмыслила — две послеоперационных «перевязки» по болевым ощущениям равны одному аборту. А я, выходит, выдержала после операции примерно 10 абортов. Только в ухе.

Операция ужасная, как выяснилось. У меня ничего не заживало. Назначили лазер. После 2 сеансов стало хорошо. Меня выпустили, хоть и не в установленные сроки, а много позже. Я просто еще не отошла от этого кошмара, поэтому и так подробно. Извини за натурализм. Еще половина языка немая, еще та — со стороны больного уха — пятка болит. И вообще. Но это пройдет. Уже стало лучше.

7.01.85
Здравствуй, батя.

Я время от времени и посылаю материалы в наши газетки. Но это такая мура. Меня не знают и правят так мерзко, что стыдно потом читать. Мне начинает казаться, что в газетах наших работают что-то не очень умные люди. Особенно редакторы. Батя, ты мне поясни все-таки, как ты сам-то к этому делу относишься? Не думай, что я такая романтичная дура. Я же все понимаю давно. Но как ты-то сам стоял в этой позиции? Что тебя держало? Мне сейчас надо опять менять жизнь. И я хочу в газету, и я боюсь: как бы не изнасиловали. Мне в начале моего пути повезло: редактор мне доверял и меня вообще почти не правил. И не заставлял делать проститутские материалы по пленумам (отзывы от рабочих) или еще что-то подобное. Я не захотела — так он меня ставил на репортажи (это у меня ничего, хорошо всегда получалось), на критические материалы.

Батя, ведь мне тогда просто повезло, как я понимаю. Но мне некуда деться, надо в газету. Мне нечем больше заняться, чтобы чувствовать себя порядочным человеком — сейчас я только зарабатываю 260 рублей — и больше ничего. Что ты мне бы посоветовал насчет газеты? Как тебе кажется, насколько это нехорошо или хорошо? Я думаю все же, что это вообще-то обыкновенная служба, но я на ней иногда могу чувствовать себя счастливой от своего же хорошего материала. Еще беру сегодня подшивку «Журналиста» за сей год, и там буду смотреть вакансии. Тоже напишу куда-нибудь.

ИЗ ДНЕВНИКА

15.01.96
Юрий Михайлович (3.03.1931 — 21.01.1996, Архангельск), историк, краевед, музеевед, журналист – В.К.) долго пытался заставить меня писать кандидатскую диссертацию. Лез из кожи, набрасывал для меня какие-то планы, умолял, но я отказывалась наотрез. Вместо этого я потихоньку начала изучать лагерную тему, делать картотеку. Я понимала, что все это никогда никем не будет востребовано (шли 70–80-е годы). Но у меня от этого болела душа. И как неожиданное землетрясение — перестройка, гласность. И результат — наша выставка по СЛОНу, фильм Марины Голдовской, много моих статей. Оказалось, все было не напрасно. Как хорошо, что я никогда не была конъюнктурщицей, и мне ни за какие мои статьи и работы (даже в газете «Мотор») не стыдно. Я хоть и мягкохарактерная, но отнюдь не слабохарактерная.

3.04.96
Последние два дня было полное отсутствие желаний и интересов. То есть слоняешься и внутри, кроме пустоты, ничего нет. И ничего не хочется. Ни видеть, ни читать, ни ехать. И в общей сложности абсолютно не хочется жить. Ничто не держит: ни мир, ни человек. Раньше у меня такие периоды бывали тоже, и продолжались иногда по нескольку месяцев. Я с тоской думала (и с ужасом!), что надо еще жить, что-то еще делать, о ком-то заботиться, чего-то добиваться, с кем-то общаться. А я, как серое полотно. Мне надоело все вообще, и как несбыточное желание — одно: как бы перестать жить. Как-нибудь нечаянно кто-то убил бы меня — я только рада была бы. Самой на себя руку поднять даже душевных сил не хватает. Истощилась. Но неожиданно это проходило, и опять меня все начинало радовать. После нескольких таких «упадков» я стала воспринимать эти периоды спокойней. И вот неожиданно на днях опять съехала в яму — уж года четыре этого не было. Но перетерпела. Сегодня уже легче.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: