Главная

Популярная публикация

Научная публикация

Случайная публикация

Обратная связь

ТОР 5 статей:

Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия

Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века

Ценовые и неценовые факторы

Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка

Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы

КАТЕГОРИИ:






Общая характеристика подчиненной функции




Подчиненная функция

Г л а в а 1

Общая характеристика подчиненной функции

«Психологические типы»—одна из ранних книг Юнга. Он писал ее, являясь во многих отношениях первопроходцем. Со времени ее создания идея четырех функций сознания, обеспечивающих созна­тельную деятельность человеческой личности, доказала свою огром­ную продуктивность. Кроме того, эта идея, выдвинутая и развитая. Юнгом, по-новому раскрыла религиозную проблему трех и четырех.

Для тех, кто не знаком с данной областью, я должна дать краткий обзор самой структуры четырех функций в юнгианской психологии. Вначале Юнг дифференцировал установки двух типов: экстраверта и интроверта. У экстраверта сознательное либидо обычно направ­лено на объект, но вместе с тем происходит и скрытое бессознатель­ное контрдействие, направленное обратно к субъекту. В случае же интроверта происходит противоположное: он чувствует себя так, как будто объект постоянно пытается подавить его, вынуждая постоянно отступать. Все буквально наваливается на него, впечатления погло­щают все его внимание, но он не осознает, что по причине своей бес­сознательной экстраверсии тайно обменивается с объектом пси­хической энергии.

Приведенная диаграмма показывает разницу между интровер­том и экстравертом. Существование четырех функций — ощущения, мышления, чувства и интуиции, каждая из которых может принимать экстравертную или интровертную форму, приводит к появлению восьми психологических типов: экстравертного мыслительного, интровертного мыслительного, экстравертного чувствующего, интровертного чувствующего и т. д.

Думаю, вы имеете представление о взаимном расположении четырех функций и знаете, что две рациональные функции (мышле­ние и чувство) противостоят друг другу так же, как и две иррацио­нальные (ощущение и интуиция):

Часто задают вопрос: «Почему должно быть именно четыре функции, а не пять и не три?». Теоретически на него ответить невоз­можно. Нужно проверять факты и выяснять, можно ли построить другую типологию, ограничившись меньшим числом функций или увеличив их количество. Для Юнга оказалось большим откровением, что он нашел подтверждение своей, скорее, интуитивно родившейся идее о модели четырехмерной структуры психического в том, что в мифах и религиозной символике столь часто встречается модель четырехмерной структуры психического. Изучая поведение своих пациентов, он также находил подтверждение того, что ему, по-види­мому, удалось установить базовую структуру относительно основ­ных принципов построения структуры психического. Конечно, базо­вая структура психического, не сводящаяся только к формам созна­ния, в общем случае представляется как примитивное проявление бессознательного, обычно принимающее вид недифференцирован­ного квартериона. Существуют четыре более или менее однородных принципа или элемента: четыре цвета, четыре угла, четыре бога и т. д. Чем более тесно они связаны с сознанием, тем более они склонны становиться тремя животными и одним человеческим существом или тремя добрыми богами и одним злым. Существуют и более диффе­ренцированные мандалы, в которых четыре полюса четверичной структуры отличаются друг от друга, в особенности, если материалы прорабатываются сознательно и тщательно. В этих случаях часто возникает классическая проблема трех и четырех, о которой так много писал Юнг. Это означает, что когда в этой базовой структуре одна из функций становится сознательной, или становятся сознатель­ными три функции, происходит изменение базовой структуры психи­ческого. Ни в психологии, ни в любой другой реальной области не существует односторонне направленного действия — всегда име­ется и противодействие, и если бессознательное вторгается в поле сознания, происходят изменения и в структуре самого бессознатель­ного. Поэтому когда в сновидениях или мифах мы обнаруживаем измененную форму базовой структуры, это означает, что функции частично стали сознательными и, благодаря возникшему противо­действию, базовая структура психического приобрела измененную или модифицированную форму.

Дифференциация типов начинается в раннем детстве. Например, две установки — экстравертную и интровертную — можно заметить, хотя и не всегда достаточно отчетливо, у ребенка одного-полутора лет. Юнг наблюдал одного малыша, который, прежде чем войти в комнату, требовал назвать ему все находившиеся там предметы: столы, стулья и т. п. Это типично для выраженной интровертной уста­новки, когда объект вызывает страх и его необходимо или убрать, или определить ему место словом или жестом, которые сделают этот объект знакомым и безопасным. Если вы знаете, как следует искать и обнаруживать подобные детали, то нетрудно выявить тенденцию к интроверсии или экстраверсии у совсем маленького ребенка.

Конечно, сами функции в таком раннем детстве еще не прояв­ляются, но к детсадовскому возрасту, по тому, какому виду занятий отдает предпочтение ребенок и как он ведет себя по отношению к дру­гим детям, обычно уже можно определить развитие его ведущей функции. Дети, как и взрослые, имеют склонность заниматься тем, что у них хорошо получается, и избегать того, что им дается с трудом. Наверное, большинство людей поступают так же, как поступала я со своими домашними заданиями: поскольку мне хорошо давалась мате­матика, я занималась ей в первую очередь, оставляя задания по пред­метам, в которых была слабее, на самый конец. Тенденция отклады­вать или перекладывать на других дела, в которых чувствуешь себя не на высоте, вполне естественна. Благодаря такому поведению, одно­сторонность имеет тенденцию к возрастанию. Постепенно возникают семейные установки: умный ребенок должен продолжать учиться; ребенок, проявляющий одаренность в практических делах, должен стать инженером. Уже существующие односторонние тенденции, так называемые «способности», усиливаются под влиянием окружающей среды, и таким образом происходит быстрое развитие ведущей функ­ции и медленное угасание других сторон личности. Этот процесс неизбежен й", разумеется, обладает большими преимуществами. Раз­витие многих людей хорошо укладывается в эту схему, и их тип сразу виден, однако есть люди, тип которых определить очень трудно. У некоторых проблемы при определении своего типа возникают из-за того, что они принадлежат к искаженным типам. Эти не слиш­ком распространенные ситуации имеют место вследствие того, что человек, который в естественных условиях проявил бы себя как ощу­щающий или интуитивный тип, вынужден под влиянием окружаю­щей среды развивать другую функцию. Представим себе мальчика, который от рождения принадлежит к чувствующему типу, но растет в семье с большими интеллектуальными претензиями. На него будут оказывать давление с целью воспитать интеллектуала, а его изна­чальные предрасположения, свойственные чувствующему типу, будут игнорироваться или даже пресекаться. Как правило, такой ребенок не сможет превратиться в человека мыслительного типа, это было бы слишком сильным изменением его личности. Однако у него могут хорошо развиться ощущение или интуиция, т. е. одна из подчи­ненных функций, что позволит ему несколько лучше приспособиться к своему окружению, но его ведущая функция в среде, в которой он растет, окажется просто выключенной.

 

Искаженные типы имеют свои преимущества и недостатки. Глав­ный недостаток заключается в том, что человек с самого начала не может развить свою изначальную предрасположенность, поэтому она не достигает того уровня, которого достигла бы в случае односто­роннего развития. С другой стороны, такой человек вынужден опере­жать время, развивая способности, необходимость в которых возни­кнет только в его дальнейшей жизни. Проведя соответствующий ана­лиз, такому человеку можно помочь вернуться к изначальному типу. При этом он сможет быстро развить нужную функцию, так как изна­чальные склонности окажут ему в этом существенную помощь. Человека, которому это удалось, можно сравнить с рыбой, которой выпало счастье вернуться в воду.

Другой особенностью ранних стадий развития ведущей функции является тенденция распределения в семье функциональных обязанностей. Так, один из ее членов играет роль семейного интроверта, другой берет на себя все практические дела, третий выступает домаш­ним провидцем и пророком и т. д. Остальные члены семьи с радостью отказываются от реализации этих функций, так как один из них может это делать гораздо лучше. Такое разделение «обязанностей» приводит к возникновению жизнеспособного, хорошо функционирующего кол­лектива, и только после его распада входившие в него люди начинают испытывать трудности. В большинстве семей, как и в других группах, существует сильная тенденция решать проблемы, распределяя обязанности и полагаясь на ведущую функцию другого.

Как указывает Юнг, существует тенденция вступать в брак с человеком противоположного типа. Таким образом, на какое-то время супруги избавляются (или думают, что избавляются) от непри­ятной необходимости использовать свою подчиненную функцию. В начале семейной жизни это оказывает чрезвычайно благотворное влияние и является одним из главных источников супружеского счас­тья: вдруг исчезает давление подчиненной функции, и супруги начи­нают жить в благословенном единстве друг с другом, любая проб­лема легко разрешается. Но если один из супругов умирает, или у кого-то из них возникает потребность развить свою подчиненную функцию, вместо того чтобы продолжать уступать соответствующую сферу жизни другому, начинаются трудности. То же происходит и при выборе аналитика. Люди часто стремятся искать помощи у ана­литика, принадлежащего к психологическому типу, противополож­ному их собственному. Например, человек чувствующего типа, кото­рому трудно думать, восхищается тем, кто умеет это делать. Однако рекомендовать такой подход нельзя, так как если кто-то постоянно общается с человеком, превосходящим его в каком-то отношении, он может полностью положиться на него и потерять желание совер­шенствоваться самому. Человек может испытывать облегчение от того, что его освободили от обязанности думать, но это не лучшее решение проблемы. Поэтому Юнг старался сводить вместе людей с одинаковыми недостатками. Он утверждал, что два дурака, из кото­рых ни один не может думать, общаясь друг с другом, обязательно попадут в ситуацию, когда, по крайней мере, один из них вынужден будет начать думать! Это справедливо и по отношению к другим функциям: каждый будет надеяться, что необходимую работу за него сделает другой. Аналитику, имеющему дело с клиентом психоло­гического типа, противоположного его собственному, надо быть особенно осторожным и не злоупотреблять демонстрацией своей ведущей функции. Необходимо, скрывая свои истинные возмож­ности, постоянно делать вид, что вы чего-то не знаете, не понимаете, о чем-то не имеете ни малейшего понятия — и т. п. Приходится подавлять свою ведущую функцию, чтобы не парализовать первые робкие попытки пациента использовать свою слабую функцию.

Надо признаться, мы не знаем, что именно определяет изначаль­ные базовые установки. Юнг в конце своей книги «Психологические типы» обращает внимание на возможные биологические параллели. Он приводит в качестве примера два способа приспособления живот­ных к окружающей среде: неограниченное размножение при подав­ленном защитном механизме (например, блохи, вши и кролики) и немногочисленное потомство при великолепных защитных меха­низмах (например, ежи и слоны). Таким образом, в природе реализу­ются две возможности взаимодействия с окружающей средой: вы можете защититься от нее, строя свою жизнь максимально незави­симо, и можете устремиться во внешний мир, преодолевая трудности и завоевывая его. Таковы интровертный и экстравертный способы функционирования в биологической сфере.

Я думаю, можно пойти и дальше. Когда Юнг писал свою книгу о типах, существовало сравнительно мало публикаций о поведении животных. Исследования же, изложенные в современных книгах, показали, что в большинстве паттернов поведения животных наблю­дается mixtum compositum (смешение) факторов. Было выяснено, что одни аспекты поведения животных обусловлены чисто внутрен­ними причинами, т. е. они вступают в игру без какого-либо внешнего стимула, а другие в большой степени зависят именно от внешних стимулов. Генрих Хедигер, профессор зоологии Цюрихского уни­верситета и директор Цюрихского зоопарка, в своих недавних лек­циях указывал на то, что человекоподобные обезьяны неспособны к половому акту до тех пор, пока не увидят его в исполнении своих сородичей. В то же время у многих других животных ситуация прямо противоположная — необходимости в наблюдениях за спариванием животных своего вида нет, им достаточно внутреннего побуждения. Если в зоопарке высшие обезьяны воспитываются, не видя особей противоположного пола, они остаются такими же несведущими и некомпетентными, какими оказываются в аналогичной ситуации люди. Таким образом, очевидно, что поведение животного частично зависит от внешних факторов, а частично обусловлено врожденными задатками. Поведенческий паттерн является результатом взаимо­действия внутренних и внешних факторов.

Проводились эксперименты по инкубации яиц аиста без контакта со стаей. Выпущенные на волю птенцы, вылупившиеся из яиц аистов, летавших в Африку через Югославию, отправлялись в путь также через эту страну, а птенцы, выведенные из яиц птиц, которые летали в теплые края через Испанию, летели в Африку через Испанию. Это доказывает, что птицы целиком полагались на инстинкт, который подсказывал им, каким путем можно достичь Африки. Но если аиста, вылупившегося из яйца «югославской» стаи, поместить с птицами, летающими через Испанию, он полетит с ними, а не последует сво­ему врожденному инстинкту. Это четко демонстрирует две возмож­ности: можно действовать под влиянием внешних факторов и соци­ального давления и можно следовать врожденным склонностям. Изу­чение таких предформ типов поведения, открытых у животных, может явиться интересной темой диссертационной работы, так как чтобы ответить на вопрос, как определенная установка возникает у человека, необходимо сначала рассмотреть с этой точки зрения поведение животных.

Мне бы хотелось теперь дать характеристику общего поведения подчиненной функции. Можно сказать, что подобно тому, как ведущие функции имеют тенденцию вести себя определенным образом, так и для любой подчиненной функции характерен общий тип поведения.

Поведение подчиненной функции чудесным образом отражено в сказках с сюжетом следующей структуры. У короля есть три сына. Он любит двух старших, а младшего считает дураком. Король дает сыновьям задание — отыскать живую воду или найти самую краси­вую невесту, или изгнать тайного врага, ворующего каждую ночь лошадей или золотые яблоки из королевского сада. Обычно сначала два старших сына отправляются выполнять задание и терпят неудачу. Тогда третий сын седлает своего коня, а народ потешается над ним и советует остаться дома на печи, где ему и место. Однако именно ему удается выполнить трудное задание.

Эта четвертая фигура — третий сын (четвертая фигура в струк­туре) — обладает, согласно мифам, особыми качествами. Иногда он самый младший, иногда глуповат, а иногда просто круглый дурак. Существуют разные версии сказок, но этот персонаж всегда попа­дает именно в такую категорию. В прекрасной русской сказке, напри­мер, он выглядит законченным идиотом. Два старших сына выезжают из конюшни своего отца на чудесных лошадях, а младший берет маленького лохматого пони, садится задом наперед и уезжает, осме­янный всеми. Это, конечно, русский герой Иван, и он-то и унаследует королевство. Есть сюжеты и о калеке, и о солдате, который бежал из армии, или был ранен и потерялся в лесу. Героем сказки может быть и бедный крестьянин, становящийся королем.

Во всех этих случаях мы имеем дело не просто с четырьмя функ­циями — дурак представляет собой архетипическую религиозную фигуру, символизирующую не только подчиненную функцию. Эта фигура включает в себя оставшуюся скрытой часть человеческой лич­ности, или даже всей человеческой природы, и потому обладает изна­чальной природной целостностью. Она символизирует специфиче­скую, преимущественно религиозную функцию. Но поскольку в мифологии дурак в группе из четырех человек появляется четвер­тым, у нас есть определенное право предполагать, что его образ отра­жает общее поведение подчиненной функции. При интерпрета­ции сказок я часто пыталась провести дальнейшую конкретизацию и приписать королю мыслительную функцию, а младшему сыну — чувствующую, но, как показывает мой опыт, это не получается. Чтобы заставить данную схему работать, необходимо исказить исходный материал или прибегнуть к каким-нибудь нечестным трю­кам. Поэтому я пришла к заключению, что мы не можем идти дальше по этому пути и должны остановиться на том, что в мифологии тре­тий сын, или дурак, символизирует общее поведение любой подчи­ненной функции, ее общие очертания, а не индивидуальные или спе­цифические черты.

Если перейти к рассмотрению отдельных личностей, можно уви­деть, что подчиненная функция имеет тенденцию вести себя на манер такого «глупого» героя: юродивого или простофили. Он символизи­рует не только презираемую часть личности, нелепую и неприспособ­ленную, но также и ту ее часть, которая осуществляет связь с бессо­знательным и обладает таинственным ключом к личности во всей ее бессознательной цельности.

Можно сказать, что подчиненная функция строит мост к бессо­знательному. Она всегда тяготеет к бессознательному и к миру сим­волов. Однако нельзя утверждать, что она направлена только вовнутрь или только вовне — в каждом случае это индивидуально. Например, интровертный мыслительный тип имеет подчиненную экстравертную чувствующую функцию — она направлена к внешним объектам, на других людей, но эти люди имеют для данного типа символическое значение, являясь носителями бессознательного. Символическое значение бессознательного возникает извне, как качество внешних объектов. Если интроверт, с его привычкой к интроекции, говорит, что ему не нужно звонить г-же NN — она всего лишь символ его анимы и, следовательно, символична, и фактическая личность в данном случае не имеет значения; она просто стала объек­том его проекции,— то он никогда не доберется до глубины своей подчиненной функции. И не воспримет это как внутреннюю проб­лему, поскольку в действительности чувствующая функция у мысли­тельного интровертного типа обычно экстравертна. Благодаря такой уловке, он просто пытается с помощью ведущей функции овладеть своей подчиненной функцией и загнать ее обратно внутрь. Чтобы обеспечить доминирование своей ведущей функции над подчинен­ной, он интроецирует объект и делает это в самый неподходящий момент. Интроверт, который хочет интроецировать свою подчинен­ную функцию, должен вступать в отношение с внешними объектами, имея в виду, что они символичны. Однако ему не следует делать вывод о том, что они только символичны и поэтому их можно просто игнорировать. Это неподобающая, нечестная уловка, к которой при­бегают многие интроверты во взаимоотношениях со своей подчи­ненной функцией. Естественно, экстраверты делают, то же самое, только наоборот. Таким образом, не следует утверждать, что подчи­ненная функция всегда направлена вовнутрь. Она стремится к бессо­знательному, независимо от того, проявляется ли оно внутри или снаружи, и всегда служит хранителем символического опыта, кото­рый может придти как изнутри, так и извне.

Описывая общие черты подчиненной функции, необходимо отме­тить свойственную ей медлительность по сравнению с ведущей. Юнг называет ее инфантильной и деспотичной. Рассмотрим это положе­ние поподробней. Медлительность подчиненной функции является одним из ее главных недостатков и причиной того, что люди ужасно не любят приступать к работе с ней. Ведущая функция реагирует быстро и соответственно обстоятельствам, в то время как многие люди не имеют представления о том, где же на самом деле нахо­дится их подчиненная функция. Например, мыслительные типы не знают, есть ли у них чувствующая функция и какова она. Таким людям требуется просидеть полчаса, размышляя о том, испытывают ли они по отношению к чему-то чувства, и если да, то какие именно.

Если спросить человека мыслительного типа, что он чувствует, то, как правило, полученный ответ будет содержать только мысль, или данный человек отделается стандартным ответом. А если вы все же будете настаивать и пытаться узнать, что он в действительности чув­ствует, выяснится, что человек и сам этого не знает. Понадобится не менее получаса, чтобы вытянуть у него вразумительный ответ чуть ли не из глотки. Другой пример: интуитиву (человеку интуитивного склада), чтобы заполнить налоговую декларацию, нужна неделя, в то время как люди другого типа справятся с этой задачей за день. Он просто не может сделать это, как другие, а если попытается действо­вать аккуратно и по всем правилам, ему потребуется целая вечность. Мне как-то довелось выбирать блузку с одной моей знакомой — жен­щиной интровертного интуитивного типа. Больше никогда в жизни не отважусь на такой поступок! На покупку потребовалась вечность, весь персонал магазина был доведен до состояния, близкого к поме­шательству. Но ускорить этот процесс было невозможно. Проявле­ние нетерпения не помогает. Понятно, что именно так обескуражи­вает нас при взаимодействии с подчиненной функцией: на нее просто не хватает времени.

Этому помочь нельзя. Перешагнуть через данную стадию невоз­можно. Если человек теряет терпение и говорит: «ну и черт с ним!», это значит, что он не справился с ситуацией. Положение становится безнадежным — стало быть, с четвертой функцией покончено, и она замещается каким-нибудь искусственным механизмом — какими-нибудь «костылями». Ускорить процесс невозможно, разве что чуть-чуть; подчиненная функция никогда не достигает скорости ведущей. Медлительность подчиненной функции обусловлена вполне понят­ными причинами. Если вы начнете задумываться о поворотном моменте своей жизни, старении и уходе в себя, то поймете, что для замедления всего жизненного процесса необходимым средством является обращение к подчиненной функции. Поэтому к медлитель­ности нельзя относиться с нетерпимостью, не следует пытаться вос­питывать «эту чертову подчиненную функцию». Лучше следует при­нять как факт кажущуюся бессмысленной трату времени. Это — цена за шанс бессознательного появиться в сознании.

Другими типичными аспектами подчиненной функции, также связанными с ее неспособностью к приспособлению и примитив­ностью, являются ее ранимость и деспотизм. Большинство людей становятся крайне капризными, когда их подчиненная функция затрагивается тем или иным способом; они не могут вынести малей­шей критики и всегда чувствуют себя обиженными, теряют уверен­ность в себе и в результате, естественно, терроризируют всех вок­руг — все вокруг должны ходить «на цыпочках». Если вы захотите сказать человеку что-нибудь, затрагивающее его подчиненную функ­цию, то вступите на скользкую дорожку — ни малейшей критики в свой адрес человек не потерпит. В этой ситуации требуется rite d'entrie (обряд вступления): нужно дождаться подходящего момента, создать сугубо мирную атмосферу, и только тогда осторожно, с длин­ной вступительной речью, позволить себе легкую критику, связан­ную с действием подчиненной функции.

Простое высказывание критического мнения может привести человека в исступленное состояние, довести его до бешенства, и ваши отношения окажутся безнадежно испорченными.

Я впервые с изумлением столкнулась с этим много лет тому назад, когда еще училась. Знакомая студентка показала мне написан­ную ею статью. Она относилась к чувствующему типу. Статья была очень хорошей, но в одном месте, где она переключалась с одной темы на другую, я заметила разрыв в ходе мысли. То, о чем она говорила, было вполне справедливо, но с точки зрения человека мыслительного типа, не хватало логического перехода. Я сказала, что считаю статью превосходной, но на одной странице можно было бы сделать лучший логический переход. В ответ она чрезвычайно разволновалась и вос­кликнула: «Все погибло, я это сожгу». И она выхватила статью из моих рук со словами: «Я знаю, это — ерунда, я все сожгу». Мне с тру­дом удалось вырвать листы из ее рук: «Ради Бога, не надо сжигать ее!» «Не пытайся переубедить меня,— ответила она,— я знала, что тебе все это покажется ерундой», и она продолжала действовать в том же духе. Когда «буря» наконец утихла, и мне удалось вставить слово, я сказала: «Тебе не надо даже ничего перепечатывать. Единственное, что необходимо для логического перехода — это вставить неболь­шую фразу, всего одно предложение между двумя частями». Буря раз­разилась с новой силой, и мне пришлось сдаться!

При следующей встрече она рассказала, как всю ночь после нашего разговора ей снилось, что ее дом сгорел, причем огонь начался с крыши. Я подумала: «О, Боже, что за люди эти чувствую­щие типы!» Для нее написание статьи явилось огромным достиже­нием, а формулирование мыслей практически исчерпало ее возмож­ности. Она была просто неспособна сделать еще хоть что-нибудь!

Ведь с моей стороны не было и намека на критику, а лишь совет, как слегка улучшить работу. Этот пример мне кажется экстремальным случаем того, что может произойти с подчиненной функцией. Ее носитель тиранит всех окружающих своей обидчивостью; ведь именно обидчивость, раздражительность и представляют скрытую форму тирании. Чувствительные типы — настоящие тираны: все должны приспосабливаться к ним, а они сами даже не пытаются при­способиться к другим. Но даже у хорошо адаптированных людей, как правило, все-таки существует чувствительная струна, затронув кото­рую, вы не сможете продолжать разумный диалог, вам придется искать окольные пути, уподобляясь укротителю тигров или слонов.

В произведении Ван Дженнепа/,е«Rites de Passage («Ритуалы перехода») можно найти примеры того, как исследователи приближа­ются к поселениям первобытных племен. Они вынуждены останавли­ваться в нескольких милях от селения, после чего к ним выходят трое посланцев. Их следует убедить, что исследователи не имеют никаких дьявольских устройств, и особенно в том, что они не намерены использовать против них черную магию. Затем посланцы удаляются, а после их возвращения происходит обмен подарками. В некоторых случаях дело доходит даже до обмена женщинами, которых предос­тавляют в распоряжение гостей, устанавливая таким образом подо­бие родственных отношений. Если гость спит с женой хозяина, то становится его родственником, и его принимают в семью. Такой обы­чай существует, например, у индейцев племени Наскапи на полуост­рове Лабрадор. Многие эскимосы предоставляют своих жен в распо­ряжение гостей на ночь. Цель этого обычая — предотвратить любой взрыв враждебности, исключить саму возможность схватки, в резуль­тате которой могут произойти убийства. Представители многих пер­вобытных народов делают надрезы на коже друг друга и как бы обме­ниваются кровью. Используется специальный способ поцелуев и ритуал обмена подарками. Все эти rites de passage (ритуалы пере­хода) пускаются в ход, как только вы вступаете во взаимоотношения с людьми на уровне их подчиненной функции.

То же самое легко наблюдать и в повседневной жизни. Напри­мер, можно знать кого-то в течение двух-трех лет, но общаться с ним только на обычных чаепитиях или обедах, разговаривать только о погоде, политике или на отвлеченные темы, никогда не осмеливаясь касаться болезненных мест друг друга или щекотли­вых тем. Но однажды можно почувствовать искусственность этих отношений и отсутствие настоящей близости. Тогда после неболь­шой выпивки, если обстановка благоприятствует, разговор может стать откровенным и собеседники начинают как бы приглашать друг друга открыть свои болезненные места. Так, соблюдая все предосто­рожности первобытной учтивости, два человека начинают посте­пенно по-настоящему сближаться. Для определения такой формы поведения я не нашла более удачного выражения, чем «первобытная учтивость». Именно таким образом следует входить в близкий кон­такт с другим человеком, ведь болезненные места обычно связаны с подчиненной функцией.

Существует разница между личной вежливостью и первобытной учтивостью. Рассмотрим практический пример. Однажды я ехала в машине с мужчиной интуитивного типа. Мы возвращались домой поздней ночью, и он забыл включить зажигание. Мой спутник снова и снова пытался запустить двигатель, но у него ничего не получалось. Я отважилась вежливо спросить, не забыл ли он включить зажигание. «Разумеется!» — последовал ответ, но с таким раздражением, что я не осмелилась сказать больше ни слова! Такой была реакция его подчи­ненного ощущения! Мы просидели в машине целых полчаса, и я окон­чательно убедилась в справедливости своего предположения, но не знала, как ему об этом сказать. Малейший намек на то, что я лучше знаю, что делать, вызвал бы настоящий взрыв. Я чувствовала себя столь беспомощной, что пыталась уйти в гараж. Я даже проверила, залита ли вода, хотя все это время знала, в чем дело, но не смела даже подумать, как обойти его болезненное место. Ведь стоял вопрос о его престиже! Должна заметить, что большая доза алкоголя также внесла свой вклад в его состояние и обострила его реакцию. Кроме того, он был старше меня, и потому я боялась показаться ему невежливой. Но дело было не в простой вежливости — это была проблема личных отношений. Скорее, вопрос касался реального чувства и осознания слабости другой личности, которую я не осмеливалась задеть.

Подчиненная функция, безусловно, связана с болезненными местами, имеющимися в каждом человеке. Если бы мой спутник не обладал ими, он не оказался бы столь чувствительным. Тогда на мой вопрос: «Ты включил зажигание?», он со смехом воскликнул бы: «О, Боже!», тут же исправил допущенную оплошность, и мы бы давно уже были в пути. Вместо этого мы целый час просидели в машине, гадая, в чем заключалась наша ошибка, а я просто не знала, как приблизиться к болезненному месту его подчиненной функции.

Подобные примеры иллюстрируют и другую особенность под­чиненной функции, а именно потрясающий заряд эмоций, связанный с ее проявлением. Как только вы попадаете в ее сферу, люди начи­нают проявлять повышенную эмоциональность. В приведенном при­мере можно без труда различить негативную сторону связи подчи­ненной функции с эмоциями, но в этой связи есть и весьма позитив­ный аспект. В сфере подчиненной функции присутствует большая концентрация жизни. Если после того как ведущая функция исчер­пала себя — начала, как старая машина, дребезжать и давать течь,— человеку удается найти дорогу к своей подчиненной функции, он сможет открыть для себя новый жизненный потенциал. Все, что отно­сится к сфере подчиненной функции, становится волнующим, драма­тичным, полным позитивных и негативных возможностей. Огром­ный, напряженный, потрясающий мир во всей своей реальности пред­стает перед подчиненной функцией. Но недостатком обращения к ней является ее плохая адаптация. Именно поэтому в сказках, о которых я упоминала, только дурак, третий сын в группе четырех членов королевской семьи, может найти живую воду или огромное сокровище. Подчиненная функция, если ей позволяют проявиться в своей собственной сфере, привносит в жизнь обновление.

Многие люди на относительно раннем этапе жизни обнаружи­вают, что именно в сфере своей подчиненной функции они эмоцио­нальны, чувствительны, плохо адаптированы, и у них развивается при­вычка скрывать эту часть своей личности с помощью суррогатных псевдореакций. Например, мыслительный тип часто не умеет выра­жать свои чувства естественно, в подходящей манере и в нужное время. Он может расплакаться, узнав о смерти мужа своей приятель­ницы, но, встретившись с вдовой, не найти для нее ни слова сочувст­вия. Люди такого типа не только выглядят весьма холодными, они на самом деле ничего не чувствуют! Все переживания были прочувство­ваны ими дома, а теперь, в нужной ситуации, они не могут их выра­зить. Мыслительные типы часто считаются бесчувственными. Это совершенно несправедливое мнение. Дело не в том, что у них нет чувств, они просто не могут их выразить в нужный момент. Где-то и когда-то они проявляют свои чувства, но не тогда, когда это следует делать. Большая ошибка также считать, что чувствующие типы не могут думать. Этим людям приходят в голову прекрасные мысли, очень часто глубокие, интересные, искренние, даже оригинальные, но эти мысли являются неуправляемыми. Например, для чувствующего типа очень трудно настроиться на соответствующее мышление во время экзамена. Здесь ему просто необходимо думать, а мысли куда-то испаряются!

Вернувшись домой, он снова обретает способность к мышлению, но мысли с трудом подчиняются ему и не столь дружелюбны, чтобы посещать хозяина в нужный момент. Такой человек часто считается в обществе глупым, так как не может проявлять способность к мыш­лению по собственному желанию.

Жизнь безжалостна к проявлениям неполноценности подчинен­ной функции. Именно поэтому люди демонстрируют такие «маски­рующие» реакции. Ведь это не их подлинные реакции, а реакции, заимствованные у коллектива. Чувствующий тип, когда от него настоятельно требуется мыслительная реакция, любит делать много банальных замечаний и высказывать мысли, которые не являются его собственными. Но когда он должен быстро что-нибудь сообразить, его собственные суждения не успевают достичь уровня, на котором их можно было бы выразить словами. Поэтому такой человек просто высказывает несколько расхожих замечаний или, что является обыч­ным для чувствующих типов, использует материал, который знает наизусть. То же справедливо и для мыслительных типов, у которых вырабатывается привычка выражать свои чувства в принятой в обще­стве форме. Они посылают цветы, дарят шоколад, или делают еще что-нибудь не менее стандартное. Например, при написании письма с соболезнованиями я использую известные фразы, которые мне кажутся выразительными и трогательными. Если бы я попыталась выказать свои подлинные чувства, то просидела бы над письмом три дня! Поэтому во всех подобных ситуациях я смешиваю «коктейль» из обычных «штампов», накопившихся в памяти за всю мою жизнь. То же относится и к интуитивам с их подчиненным ощущением; они имеют с ним дело, применяя привычные наработанные приемы, заим­ствованные у других людей. Но, пытаясь установить взаимоотноше­ния с человеком, нельзя давать себя обмануть этими адаптивными реакциями. Обнаружить «маскирующие» чувства собеседника всегда можно по их трафаретности, банальности и коллективной стерео­типности. В них отсутствует свойство личной убедительности. Исследуя динамику взаимодействия между функциями, необ­ходимо всегда учитывать влияние, которое ведущая функция оказы­вает на подчиненную. Когда кто-либо, пытаясь разобраться в своей подчиненной функции, испытывает эмоциональный шок или боль,

столкнувшись со своими подлинными реакциями, ведущая функция сразу же отзывается словами: «О! Здесь что-то не так, надо это при­вести в порядок». Она, подобно орлу, схватившему мышь, пытается овладеть подчиненной функцией и захватить ее в свою сферу. Я зна­кома с одним ученым-естественником, добившимся в науке больших успехов, мыслительным интровертом, которому в пятьдесят с неболь­шим наскучила его профессиональная деятельность и который начал метаться в поисках новых возможностей. Жена и близкие могли мно­гое рассказать ему о его подчиненном чувстве, которое вполне могло бы стать для него предметом исследования, к тому же находящимся под самым его носом. Несколько раз ему снилось, как он собирает коллекции редких горных цветов, что ясно указывало на цель, к кото­рой стремилось его бессознательное. Ученый обладал редким и весьма необычным подчиненным чувством, что является типичным для мыслительного типа. Цветы в горах имеют более интенсивную окраску, чем их луговые собратья, и этот факт для подчиненного чувства мыслительного типа также был очень важен. Ему пришло в голову, что у него появилась хорошая идея для хобби, в связи с чем он подружился с ботаником и во время отпуска уходил на целый день собирать горные цветы. Любые попытки окружающих посоветовать ему что-нибудь сделать со своей чувствующей функцией наталкива­лись на ответ, что он расстался со своей ведущей функцией и теперь делает что-то с другой стороной своей личности. Он изучал горные цветы! Таким образом, ученый уперся в конкретную интерпретацию своих снов, вместо того чтобы воспринять их значение с символиче­ской стороны, и превратил свое увлечение в нечто наукообразное. Ему захотелось узнать о цветах как можно больше, и это увлечение попало под влияние ведущей функции, а подчиненная функция в оче­редной раз оказалась побежденной.

Возьмем для примера иррациональный тип — интуитива, ока­завшегося в ситуации, в которой он вынужден использовать свое подчиненное ощущение. Его может увлечь обработка камней или лепка из глины. Интуитивам такие занятия часто помогают активи­зировать подчиненное ощущение, так как при этом они могут всту­пить в контакт с внешним миром, соприкасаясь с конкретными мате­риалами и предметами. Интуитив может что-нибудь вылепить из глины, например, какое-нибудь нелепое, по-детски примитивное, изображение животного. Он сразу же испытает улучшение настро­ения, однако его интуиция, подобно орлу, немедленно набросится на его достижение и посоветует: «Во всех школах нужно ввести лепку как обязательный предмет». И человек снова погружается в свою интуицию, в рассмотрение потенциальных возможностей лепки из глины, в то, какую роль она может сыграть в обучении, став ключом к божественному опыту. Интуитив всегда стремится подарить свое открытие всему миру. Единственное, что не придет ему в голову,— это вылепить еще одну фигурку! Его ведущая функция снова ищет себе добычу. Испытав стимулирующее, живительное прикоснове­ние к внешнему миру, она снова воспаряет, растворяясь в воздухе. То же происходит с чувствующим типом, который, оказавшись загнанным в угол крайней необходимостью, иногда рождает несколько мыслей. После чего он быстро выскакивает из столь горя­чей ванны, чтобы в дальнейшем в нее не возвращаться. Зато у него остаются чувственные впечатления о том, что представляет собой мышление, какую пользу оно приносит и т. п. Он производит несколько оценок, вместо того чтобы продолжать процесс мышле­ния. Таким способом ведущая функция старается влиять на подчи­ненную и организовывать ее.

Другим аспектом динамического взаимодействия функций явля­ется способ, при помощи которого подчиненная функция вторгается в ведущую и искажает ее. Это было великолепно продемонстриро­вано несколько лет назад неким профессором К., предпринявшим в Neue Ziircher Zeitung атаку на психологию бессознательного. Он был учеником Хайдегтера и представлял собой совершенное вопло­щение перегруженного работой мыслительного интроверта. Это и послужило причиной его неудачного выступления, в котором он не смог высказать ничего более значительного, чем мысль о том, что жизнь является онтологическим явлением существования. Свое утверждение профессор К. обогатил несколькими яркими прилага­тельными и этим ограничился. Единственная мысль, что «существо­вание на самом деле существует», обладала для него, как и для Парме-нида, божественной полнотой. Он не мог прекратить убеждать нас снова и снова в истинности этой мысли, а затем произнес: «А бессо­знательное — это жуткий театр марионеток и привидений». Таким образом, мы получили превосходную иллюстрацию того, что имел в виду Юнг, написав: «Бессознательные фантазии со временем обога­щаются множеством архаически формирующихся фактов, становясь настоящим обиталищем магических явлений». Именно такие мысли профессор К. пропагандировал в своей статье: идея бессознательного

ужасна, это просто театральный ад. Затем он пытался спасти свою сознательную позицию, утверждая, что бессознательного вообще не существует: его придумали психологи! Если вы слишком переусерд­ствуете, закрепляя свою сознательную позицию, она обедняется и утрачивает плодотворность, а противоположная ей бессознательная функция вторгается в ведущую функцию и искажает ее. Из статьи профессора К. явствует, что его чувствующая функция на самом деле озабочена убеждением человечества в абсурдности идеи психологии бессознательного. Он полностью теряет объективный стиль, к кото­рому мы привыкли в научной дискуссии, и ощущает себя пророком, чьей миссией является спасение человечества от некоего пагубного воздействия. Вся его мораль или чувствующая функция входит в сознание и заражает мышление. Его мышление из объективного превращается в субъективное; совершенно очевидно, что он не читал литературы по психологии бессознательного.

Другой способ, с помощью которого подчиненная функция часто внедряется в ведущую функцию, может быть показан на примере очень приземленного, реалистичного, интровертного ощущающего типа. Ощущающие типы, как интровертные, так и экстравертные, обычно довольно разумно обращаются с деньгами, не отличаясь осо­бой экстравагантностью. Но, если окажется, что человек такого типа слишком переусердствует в своей бережливости, это будет означать, что вступила в действие его подчиненная интуиция. Я знала одного ощущающего типа, который стал чрезмерно скупым и практически перестал путешествовать, «потому что...— понимаете, в Швейцарии буквально все чего-нибудь да стоит!» Когда попытались выяснить, откуда могла появиться эта внезапная скаредность (ведь раньше он был умеренно скуп, как и большинство людей в его городе), то обна­ружилось, что скупец предвидит множество мрачных возможностей. В частности, он может стать жертвой несчастного случая, после чего не сможет работать и содержать семью; что-то плохое может стряс­тись в его семье: жена окажется серьезно больной, а сын — неспо­собным, и для завершения его образования понадобится большее время, чем он рассчитывал; богатая теща может рассердиться на него и завещать деньги другой семье, и т. д. Все это были примеры мрачных опасений того, что может с ним случиться. Такое явление типично для негативной подчиненной интуиции. Рассматриваются только мрачные возможности. Первые проявления подчиненной интуиции усилили его неправильные ощущения, превратив в заядлого скопи-

дома. Жизнь для него остановилась, так как все его мироощущение исказилось внедрившейся в сознание подчиненной интуицией. Когда приходит время для развития других функций, наблюдаются два взаимосвязанных явления: ведущая функция угасает, как старая машина, которая начинает разрушаться и изнашиваться, и эго устает от нее, ведь все, что вы делаете слишком хорошо, быстро приедается, тогда подчиненная функция, вместо того чтобы проявляться в своей собственной области, начинает завоевывать ведущую функцию, прида­вая ей невротические черты, и уменьшает ее способность к адаптации. В результате получается невротическая mixtum compositum (сложная смесь) — мыслительный тип, разучившийся думать, или чувствую­щий тип, переставший проявлять дружелюбие. Существует такая про­межуточная стадия, в которой люди — ни рыба, ни мясо! Прежде они были хорошими мыслителями, но больше не могут мыслить по-ста­рому и пока еще не достигли нового уровня. Поэтому очень важно знать свой тип и всегда сознавать, что именно происходит сейчас с вашим бессознательным, иначе вам могут нанести удар в спину.

Одна из наибольших трудностей при определении собственного или чужого типа возникает, когда люди уже достигают стадии пресы­щения своей ведущей функцией и своими ведущими установками. Они очень часто заверяют вас с абсолютной искренностью, что при­надлежат к типу, противоположному тому, каким являются на самом деле. Экстраверт клянется в том, что глубоко интровертен, и наобо­рот. Это явление возникает из-за того, что подчиненная функция субъективно чувствует себя ведущей; она ощущает себя наиболее важной, наиболее подлинной. Так мыслительный тип, считающий, что все в его жизни определяется чувством, станет уверять вас, что он — чувствующий тип. Поэтому когда вы пытаетесь определить свой тип, не имеет смысла раздумывать, что в вас является самым главным; лучше спросить себя: «Чем я обычно занимаюсь чаще всего?» Экстраверт может постоянно вести себя экстравертным образом, но заверять вас что он — глубокий интроверт и озабочен только внутренними событиями, и сам в это верит. Это — не обман, а действительное проявление его чувств, так как он считает, что хотя ведет себя как интроверт всего минуту в день, но именно в эту минуту проявляет свою истинную сущность и приближается к своей реаль­ной личности.

В сфере подчиненной функции человек часто оказывается потря­сенным, несчастным, сталкивается с важнейшими проблемами, постоянно удивляется и потому, до известной степени, его жизнь в этой сфере бывает более интенсивной, особенно если его ведущая функция уже поизносилась. В практическом плане для определения типа бывает весьма полезным спросить человека, что является для него самым большим несчастьем? Что доставляет ему наибольшие страдания? Где он чувствует, что всегда бьется головой в стену и испытывает адские муки? Таким образом можно выявить подчинен­ную функцию. Более того, многие люди настолько хорошо развивают две ведущие функции, что оказывается очень трудным определить, является ли тип человека мыслительно-интуитивным или перед вами интуитив с развитым мышлением, так как кажется, что обе эти функ­ции получили в нем одинаково хорошее развитие. Иногда ощуще­ние и чувство в человеке столь хорошо развиты, что вы испытаете некоторые затруднения, пытаясь установить, которое из них глав­ное. Тогда надо задать вопрос: от чего больше страдает человек с раз­витыми мышлением и чувством: от того, что набивает шишки, стал­киваясь с объектами ощущений, или от проблем, связанных с чувст­вами? Получив ответ на подобный вопрос, можно решить, которая из функций ведущая и которая — хорошо развитая вспомогательная. Сейчас я должна обратиться к общему рассмотрению проблемы ассимиляции подчиненной функции. Сознание развивается в раннем детстве из бессознательного. С нашей точки зрения, бессознатель­ное — первичный, а сознание — вторичный фактор. Следовательно, структура бессознательного и всей личности существуют еще до того, как сформировалась сознательная личность, и могут быть пред­ставлены в следующем виде:

Когда функции развиваются в области сознания (ABC D), то сначала возникает первая, например, мыслительная функция, которая впоследствии становится одной из ведущих функций эго. Затем эго в основном использует операцию мышления в органи­зации своего поля сознания. Постепенно появляются и другие функции, которые — при благоприятных условиях — проникают в поле сознания.

Однако, когда возникает четвертая функция, вся верхняя струк­тура обрушивается. Чем больше вы подтягиваете вверх четвертую, тем сильнее опускается верхний этаж. Ошибка, которую часто совер­шают люди, заключается в том, что они думают, будто могут подтя­нуть подчиненную функцию до уровня других функций сознания. Я могу только сказать: «Ну, если вы хотите это сделать, попытайтесь. Но ваши попытки могут продлиться вечно!» Абсолютно невозможно подтянуть, словно рыбацкой удочкой, подчиненную функцию-, и все такие опыты, как например, ускорение или воспитание ее для продви­жения вверх, в момент необходимости оказываются несостоятель­ными. Можно попытаться заставить подчиненную функцию работать на экзамене или в других напряженных жизненных ситуациях, но такой успех является ограниченным и может быть достигнут только на обычном, заимствованном материале. Таким образом, нельзя раз­вить четвертую функцию, так как она сопротивляется и настаивает на том, чтобы оставаться внизу. Зараженная бессознательным, она всегда находится в таком состоянии. Попытка выловить ее, как рыбу, подобна задаче вытащить наверх все коллективное бессознательное, что не представляется возможным. Рыба окажется слишком крупной для любого удилища. Итак, что же можно сделать? Отпустить ее с крючка снова на волю? Такой поступок можно считать регрессией. Но если вы все же не хотите сдаваться, существует лишь одна пер­спектива: рыба сама затащит вас в воду! Именно в такой момент про­исходит крупный конфликт, который для мыслительного типа, ска­жем, означает известный sacrificium intellectus (принесение в жертву разума), или, например, для чувствительного типа, sacrificium (прине­сение в жертву) чувства. Он свидетельствует о наличии смирения (готовности опуститься вместе с другими функциями на более низ­кий уровень). Это приводит к переходу на промежуточный уровень, лежащий между верхним и нижним,— все находящееся на нем не является ни мышлением, ни чувством, ни ощущением и ни интуи­цией. Появляется новое, совершенно отличающееся от предыдущего отношение к жизни, при котором человек использует все функции, и ни одну из них постоянно.

Очень часто человек по наивности объявляет, что он — мысли­тельный тип и собирается развивать свою чувствующую функцию,— какая иллюзия! Если человек относится к мыслительному типу, он сначала может обратиться либо к ощущению, либо к интуиции. Это его выбор. Затем он движется ко второй из двух противоположных вспомогательных функций и только в последнюю очередь к подчинен­ной. Но он не может перейти непосредственно к функции, противо­положной ведущей. Причина этого весьма проста: эти две функции полностью исключают друг друга, они несовместимы. Проиллюстри­руем это на примере штабного офицера, который в заданных усло­виях должен оптимальным способом спланировать эвакуацию город­ского населения. К несчастью, его собственная жена и дети находятся в этом же городе. Если он будет руководствоваться чувствами по отношению к своим близким, ему не удастся разработать хороший план. Он не сможет это сделать. Ему следует просто вычеркнуть их из своего сознания и сказать себе, что сейчас его задача заключается в разработке как можно лучшего плана эвакуации, а на свои чувства он должен смотреть как на проявление сентиментальности. Такое обесценивание своего чувства необходимо для того, чтобы «развя­зать себе руки». Нельзя сделать прямой прыжок из одной функции к противоположной, но можно соединить мышление с ощущением для того, чтобы они функционировали одновременно. Можно легко сов­местить обе вспомогательные функции, чтобы при переходе от одной к другой не страдать так, как страдают при прыжке к противополож­ной функции. Когда необходимо переместиться из интуиции в ощу­щение, мыслительную функцию можно использовать в качестве судьи. Когда же интуиция и ощущение вступают в борьбу, человек с помощью мышления может отстраниться от этого сражения.

Если я анализирую человека мыслительного типа, то никогда не направляю его сразу же к чувствующей функции. Я выжидаю, пока другие функции сначала не ассимилируются до определенной сте­пени. Было бы ошибкой забывать о необходимости этой промежуточ­ной стадии. Возьмем, например, человека мыслительного типа, из-за своей подчиненной функции безумно влюбившегося в совершенно не подходящую для него особу. Если он успел развить в себе ощущение, которое предполагает определенное чувство реальности, и интуи­цию (способность почуять опасность), то он не дойдет до крайности.

До если односторонний мыслительный тип влюбится в такую жен­щину, не обладая при этом ощущением реальности и интуицией, с ним случится то, что прекрасно изображено в фильме «Голубой ангел», в котором школьный учитель становится цирковым клоуном в услужении у женщины-вамп. В этом случае не оказалось проме-лсуточного уровня, на котором он смог бы удержаться: его сбила с ног собственная подчиненная функция. Но если бы за ним наблюдал его аналитик, он успел бы, пока чувство не завело пациента слишком далеко, развить в нем определенное чувство реальности, а затем устранил бы трудности с помощью этой промежуточной функции. Я думаю, это следует иметь в виду каждому аналитику: человек никогда не должен прыгать прямо в подчиненную функцию. Хотя, конечно, в жизни бывает и такое; ей нет до нас дела! Но аналитиче­ский процесс не должен продвигаться таким путем; в нормальных условиях подобные явления не наблюдаются, если человек следует намекам, извлекаемым из сновидений. Тенденция процесса такова, что его развитие происходит по извилистому пути. Когда бессо­знательное пытается поднять наверх подчиненную функцию, -это нормальный путь.

Я завершаю свое общее описание проблемы подчиненной функ­ции. Следующим шагом станет краткое описание того, как выглядит подчиненная функция каждого типа в практической жизни.

(Далее следует запись вопросов и ответов.)

Вопрос: Почему художники стараются избегать помощи анали­тиков?

Д-р фон Франц: Художники часто думают, что психологи своим влиянием могут изменить их подчиненную функцию до такой сте­пени, что она потеряет свое творческое начало. Но это совершенно невозможно. Я не вижу никакой опасности, так как даже если анали­тик окажется настолько глупым, что попытается это сделать, у него ничего не выйдет. Подчиненная функция — это лошадь, не поддаю­щаяся усмирению. Это нечто такое, что невозможно поработить до такой степени, чтобы вы без конца совершали глупости. Это я могу гарантировать. Мне часто вспоминается история, связанная с моим отцом. Он купил лошадь, которая была слишком крупной для него:

он был невысок ростом. В армии на нее смотрели как на преступника, потому что никому не удавалось огреть ее ударом хлыста. Она тут же вздымалась на дыбы и скидывала наездника. Мой отец влюбился в эту прекрасную лошадь и, купив ее, заключил с ней пакт: «Я не буду нака­зывать тебя хлыстом, если ты перестанешь сбрасывать меня». То есть, он общался с ней на равных, и она стала его лучшей лошадью. Отец даже выиграл на ней несколько забегов. В тех случаях, когда другие огрели бы ее хлыстом, он никогда этого не делал. Если он хоть раз дотронулся бы до нее кнутом, пакт был бы нарушен. Но лошадь оказа­лась умной, и с помощью постоянных тренировок он научил ее пони­мать свои приказы, после чего она в большей или меньшей степени выполняла то, чего ему от нее хотелось. Этот пример показывает мак­симум того, чего можно достичь воспитанием подчиненной функции. Вы никогда не сможете управлять ею, приручить ее, заставить выпол­нять свои желания. Но если вы очень умны и готовы многим посту­питься, то сможете построить свои отношения с ней таким образом, что она не будет вас сбрасывать. Если же она все же скинет вас, то никогда не сделает этого в неподходящий момент.

Вопрос: Существуют ли ситуации, когда функции не являются односторонне дифференцированными?

Д-р фон Франц: Да. Люди, живущие полностью на природе, как например, крестьяне, охотники или бушмены, о которых писал Лоренц ван дер Пост, просто бы выродились, если не пользовались бы в большей или меньшей степени всеми своими функциями. Крестьянин никогда не может стать таким односторонним, как город­ской обитатель: он не останется только интуитивом, ему просто необ­ходимо использовать свое ощущение. Но он не может использовать только ощущение, потому что должен планировать хозяйство: опре­делять, когда следует сеять и какого сорта морковь или зерно и в каких количествах выгодно выращивать, какие установить цены на свою продукцию. Иначе он мгновенно разорится! Он должен, кроме того, пользоваться чувствами, так как без этой функции нельзя жить в семье и выращивать домашних животных. У сельского жителя дол­жен быть определенный нюх на погоду и вообще на будущее, без этого у него всегда будут неприятности. Итак, в естественных усло­виях вся жизнь человека должна быть устроена таким образом, чтобы он в известной мере пользовался всеми своими функциями. Вот почему люди, живущие в природных условиях, редко становятся односторонними. Это старая, хорошо известная проблема специа­лизации. Но даже у примитивных людей обычно можно наблюдать распределение функций. Например, мой сосед-крестьянин всегда спрашивает рыбака, который живет рядом с ним, какая будет погода. Он говорит, что не понимает, как рыбак может это определить, но ему это удается, так что сам он об этом не беспокоится. Он полага­ется на интуицию этого человека и не использует свою собственную. Так что даже в этих условиях люди стремятся переложить свои функ­ции на других, считающихся лучшими специалистами. Но те не могут делать это столь же полноценно, как городские специалисты. Если, например, вы холосты и работаете в статистическом учреждении, то практически не нуждаетесь в чувстве! Это обстоятельство, естест­венно, имеет свои неприятные последствия, но в природных усло­виях вы просто не смогли бы так жить.

Вопрос: Всегда ли бессознательное у экстраверта или интроверта проявляется вовне в своей проективной форме?

Д-р фон Франц: Нет. По моим наблюдениям, в случае экстравер­тов, это очень часто проявляется внутри в форме видения или фанта­зии. Меня часто поражало, что экстраверты, обращаясь к другой сто­роне своей личности, устанавливают гораздо более чистые взаимо­отношения с ней, чем интроверты. Это их свойство даже вызвало у меня настоящую ревность! Их отношения с внутренними явлени­ями наивны, искренни и чисты, потому что видение они принимают сразу же серьезно и совершенно наивно. В интроверте же видение всегда искажено его экстравертной тенью, которая пытается заро­нить в душу сомнение. Можно сказать, что если экстраверт впадает в интроверсию, она проявится особенно искренне, чисто и глубоко. Экстраверты часто так гордятся этим, что громко хвастаются, какими великими интровертами они являются. Они пытаются выставить это свойство напоказ — что типично для экстравертов — и таким обра­зом все разрушают. Но в действительности можно убедиться в том, что если они не испортят все своим тщеславием, то часто обладают гораздо более детской, наивной, чистой, по-настоящему искренней интроверсией, чем интроверты. Точно так же и интроверт, если раз­будит свою подчиненную экстраверсию, может излучать живитель­ное сияние и лучше любого экстраверта превратить существование окружающих в символический праздник! Он может подарить внеш­ней жизни глубину символического значения и превратить ощуще­ния жизни в волшебный праздник, чего не сможет сделать экстра­верт. Если экстраверт приходит на вечеринку, он готов объявить, что все участники — великолепные люди, и поэтому «Пусть же эта вече­ринка удастся!» Но это — всего лишь технический прием, и такая вечеринка никогда или почти никогда не достигнет магической глу­бины — она останется на уровне поверхностного дружественного общения. Если же интроверт сможет правильно проявить свою экст­раверсию, он способен создать атмосферу, в которой внешние явле­ния приобретут символическое значение: выпив с другом стакан вина, чувствуешь себя словно на причастии... Но нельзя забывать, что большинство людей маскируют свою подлинную подчиненную функцию псевдоадаптацией.

Г л а в а 2






Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:

vikidalka.ru - 2015-2024 год. Все права принадлежат их авторам! Нарушение авторских прав | Нарушение персональных данных