Семейная психотерапия 6 страница

члены такой семьи предвидят только ближайшие последствия, не учиты­вая более отдаленных. Мать с субъ­ективными представлениями такого типа резко возражает против увле­чения подростка техникой, так как оно создает беспорядок в доме, со­вершенно не думая о том, что это увлечение может ему оказаться по­лезным в дальнейшем, поскольку оно удерживает его от контакта с не­благоприятно влияющими друзьями. В-третьих, «антипсихологичность» членов семей с таким типом модели, нерефлексивность их семейных пред­ставлений создает серьезные трудно­сти в ходе семейного консультиро­вания и осуществления семейной пси­хотерапии. Члены таких семей, обра­щаясь к консультанту, верят, что против любого, не устраивающего их явления семейной жизни существует один устраняющий это явление ре­цепт действия. Типичная постановка ими вопроса звучит так: «Что нужно делать, если сын не хочет учиться, муж злоупотребляет спиртными на­питками и т. п.?» Указание психо­лога на то, что для ответа на этот вопрос надо разобраться в психоло­гических особенностях сына или му­жа, вызывает (в полном соответствии с их имманентной теорией «стимул — реакция») ощущение нереалистич­ности, чрезмерной научности, «теоре­тичности» подхода психотерапевта, ощущение, что он «все усложняет», уходит от прямого ответа. Наиболее приемлемой и вызывающей наимень­шее внутреннее сопротивление для лиц с таким представлением о се­мейной жизни является, как правило, индивидуальная поведенческая пси­хотерапия. В случаях, когда она не­приемлема, перед психологом или психиатром возникает необходимость немалой работы по «усложнению», «обогащению» субъективного пред­ставления членов такой семьи.

«Борьба со злыми силами, иску­шающими члена семьи». В основе модели лежит представление о том, что «внутри» человека таятся, стре­мясь вырваться наружу, некие «злые

силы». Они-то и становятся источ­ником различных неблагоприятных, с точки зрения семьи, видов пове­дения. Лица, склонные к «типовым сценариям» такого рода, представ­ляют себе человека — члена семьи как существо, обуреваемое многочис­ленными и мощными силами, направ­ленными против семьи. Это сексуаль­ные влечения (возможность супру­жеской измены), гедонистические (нежелание тратить силы на семью, трудиться, например, в домашнем хо­зяйстве), неприятие ограничений, не­избежно связанных с жизнью в семье (отказ от «свободной», «беззаботной жизни» и т. п.). Соответственно та­кому представлению, носители мо­дели данного типа искали в объектив­ных особенностях ситуации и субъек­тивных качествах «героев» предло­женных им заданий нечто такое, что, по мнению испытуемых, могло сдер­жать действие «злых сил». В зави­симости от того, есть ли эти сдер­живающие моменты, они и предла­гали свой прогноз поведения. Так, в качестве сдерживающего момента многие испытуемые с представле­ниями данного типа рассматривали отсутствие у индивида опыта проти-восемейного поведения. Иначе го­воря, труднее всего оторваться от семьи, утаить часть денег, наказать подростка физически в первый раз. После этого происходит как бы утрата нравственной невинности, и в следующий раз уже значительно легче совершить соответствующий поступок. Понятно, что вопрос о том, совершал ли «герой» ранее подобные нарушения, здесь один из наиболее частых; «А раньше он когда-нибудь обманывал жену? Если да, то обма­нет и на этот раз». «А раньше он бил сына? Если да, то и на этот раз так сделает». Носители этой модели про­являют заметный интерес к нравст­венным качествам героя. Их интере­сует, настолько ли они выражены, чтобы быть в состоянии противо­стоять «злым силам». (Вопросы: «А герой — человек с совестью?», «Есть ли у него чувство семейного

долга?»). Комментарии к вопросам показывают, что и здесь в их пред­ставлении действует правило «пер­вого раза»: если герой однажды по­ступился совестью или чувством дол­га, то в следующий раз эти моменты оказывают значительно меньшее сдерживающее влияние.

Рассмотрим структуру данной мо­дели. Набор элементов, из которых состоит модель «наличие злых сил», невелик, хотя он и несколько больше, чем в «стимульной» модели. Веду­щую роль среди них играет пред­ставление о «злых силах». Этот эле­мент — константа, «присущая всем людям». Соблазн изменить, избе­жать неприятностей семейного труда, утаить часть денежных средств — это качество каждого человека, в на­личии которого испытуемые настоль­ко уверены, что не задают на этот счет никаких вопросов. Второй обязательный элемент — это фак­торы, сдерживающие действие «злых сил». Третий — внешние обстоя­тельства, способствующие тому, чтобы «злые силы» вырвались на­ружу. Для других аспектов ситуа­ции и психологических особен­ностей личности в модели не нахо­дится места. Модель явно антипси-хологична, моралистична по своему характеру. Она практически игнори­рует психологические особенности различных людей, рассматривая их семейное поведение исключительно в категориях нравственной борьбы с соблазнами. Значение данной мысли­тельной модели двойственно. С одной стороны, она направлена на укрепле­ние стабильности семьи; в частности, делая акцент на исключительной важности «первого раза», в какой-то мере оберегает носителей такой мо­дели от опасных для стабильности семьи поступков. По-видимому, такое субъективное представление может выполнять определенную роль по сдерживанию на I стадии развития ряда неблагоприятных особенностей и нарушений в личности членов семьи, в частности алкоголизации, психопатизации. С другой стороны,

данная модель стимулирует и мо­ральные чувства индивида в семье благодаря тому, что нравственная воля индивида рассматривается как единственный фактор стабильности семьи.

В то же время антинсихоло-гичность такого представления соз­дает семье целый ряд дополнитель­ных трудностей, в немалой степени осложняющих решение в ней раз­личных психологических проблем. Это вытекающая из «моралистич-пости» склонность, установка на по­давление психологических особен­ностей индивида, а не на их адапта­цию. Индивид должен приспосабли­ваться к семье, а не семья к его психологическим особенностям. Ан­типсихологизм представлений о семье данного типа также создает определенные трудности при проведе­нии психотерапии. Это трудности, связанные с ориентацией на чисто этическое решение психологических ситуаций. Носители подобного пред­ставления уверены, чго единственный путь решения любой психологиче­ской проблемы — это установление, кто в данном случае прав или ви­новат. Говоря в ходе психотерапии о своих чувствах, носители этих пред­ставлений более всего интересуются вопросами, имеют ли они право ис­пытывать такие чувства? Не явля­ются ли такие чувства нравственно осуждаемыми? Трудность в психоте­рапии и психологическом консульти­ровании этих лиц создает и харак­терное для них сопротивление пси­хологическому объяснению поступ­ков людей, чье поведение они счи­тают неправильным. Это сопротивле­ние в значительной мере осознанно или неосознанно связано с их пред­ставлением о том, что «понять -значит простить» и, следовательно, объясняя поступок человека его пси­хологическими особенное! ими, мы тем самым оправдываем его пове­дение, так как оно признается не­зависимым от его нравственной воли. Склонность к нравственной интерпре­тации и поиску моральных причин

различных нарушений необходимо учитывать у таких лиц на самых раз­личных этапах консультирования. Так, отец, обратившийся с жалобами на трудности в поведении подростка (с явной истероидной акцентуацией), во время второй консультации, пре­одолевая значительное внутреннее со­противление, сказал, что считает се­бя виновным в нарушениях поведе­ния подростка. Свою вину он видел в том, что поздно женился; сын ро­дился, когда отцу было уже за 40, поэтому он и стал «таким ненормаль­ным». Это обвинение поддерживает и жена. Рациональные разъяснения со ссылкой на специальную литера­туру о том, что нет никаких основа­ний усматривать связь между возра­стом отца и какими-то нарушениями поведения сына, не дали результа­та. Тогда консультант изменил так­тику. Вместе с консультируемым об­судили тот факт, что отец мог вообще не обзаводиться сыном, что дало бы ему возможность сэкономить немало здоровья и реализовать многие планы. Вместо этого, жертвуя собой, несмотря на то, что в таком возрасте уже труднее воспитывать сына, он взял на себя этот труд. Иначе говоря, консультант помог отцу понять нрав­ственную ценность его поступка, В результате чувство вины было снято, отец почувствовал себя оправданным и с этого момента был психологиче­ски готов к поиску реальных при­чин нарушения в поведении под­ростка.

«Накопление положи/еяьных ка-чесчв». Базой модели служит пред­ставление о юм, что поведение че­ловека в семье определяется соотно­шением между положительными и отрицательными его качествами и по­ступками. Наивная психологическая теории, лежащая в основе этой мо­дели, полагает самоочевидным, что любые положительные поступки ин­дивида, совершенные в пользу семьи, повышают вероятность дальнейших «проссмейных поступков». Гочпо так же различные поступки или каче­ства отрицательного плана умень-

шают вероятность того, что индивид в следующий раз выберет правиль­ное поведение.

Судя по вопросам испытуемых дан­ной группы, главными качествами, действующими в пользу правильного (в их понимании) поведения, явля­ются следующие: равнодушие героя к потреблению алкогольных напит­ков, хорошие отзывы о нем на работе, любовь к чтению, отрицательное от­ношение к легкомыслию, солидность, любовь к детям, хозяйственность. Прогноз поведения героев эти испы­туемые строили, опираясь на «ба­ланс» «положительно» и «отрица­тельно» характеризующих героя от­ветов, полученных от эксперимента­тора. Таким образом, элементами данной модели выступают отдельные качества индивида, причем каждому из них испытуемый приписывал опре­деленный знак, а также некое ин-тегративиое качество, которое может быть обозначено, как «общее отноше­ние к семье». Чем у индивида больше «просемейпых» качеств, тем это отно­шение более ориентировано в пользу семьи и тем выше вероятность, что в противоречивой ситуации индивид выберет именно «иросемейную» ли­нию поведения.

Селективная природа данной мо­дели проявляется, во-первых, в от­вержении роли объективных факто­ров ситуации. Испытуемые практиче­ски не задают вопросов о материаль­ном положении семьи, выраженности ее потребностей, длительности бра­ка и т. п. Объективным факторам ситуации отводится сугубо второ­степенная роль полигона, на кото­ром происходят испытания отноше­ний индивида к своей семье. Это, разумеется, обедняет мыслительную модель, делает ее менее эффектив­ной. Во-вторых, за рамками модели остаются те свойства личности, ко­торым испытуемые не могут одно­значно приписать значение «хоро­ших» или «плохих», например интел­лект, воля. Догадываясь, по-види­мому, что эти качества с примерно равным успехом могут использо-

ваться и в социально одобряемых, и в социально порицаемых целях, испытуемые предпочитают вообще не иметь с ними дела. Связи между элементами модели «накопления ка­честв» носят довольно сложный ха­рактер. Предполагается, что отдель­ные качества (поступки) индивида аддитивны, т. е. что они поддаются суммированию с учетом приписан­ного каждому из них знака. Полу­чаемая при этом сумма имеет в дан­ной мыслительной модели некое по­роговое значение, достижение кото­рого определяет просемейное или ан­тисемейное поведение героя.

Подобно модели «злых сил» дан­ная модель играет двойственную роль в жизнедеятельности семьи. Она в определенной мере содействует ин­теграции семьи, так как показывает, что любой поступок в семье важен не только сам по себе, но и в плане изменения отношения индивида к семье. В то же время она формирует у индивида — члена семьи — навык одностороннего подхода к семейным явлениям, рассмотрению их лишь как положительных и отрицательных и упрощенной трактовке связи между явлениями и различными сторонами жизни семьи. Индивид мало заинте­ресован в понимании истинных ме­ханизмов связи какой-то особенности жизни семьи с другими. Он идет другим путем: пытается выяснить, «положительное» это явление или «отрицательное», и в первом случае приемлет его, во втором — ищет спо­собы противодействия. В ходе психо­логической консультации или психо­терапии такие лица особенно охотно обращаются к понятию «нормаль­ности». Они упорно стремятся выяс­нить у врача, является ли то или иное их поведение или других членов семьи «нормальным».

Убедившись, что оно нормально, успокаиваются и утрачивают интерес к дальнейшему его познанию. Семей­ная жизнь при этом представляется им как совокупность фактов (явле­ний), каждый из которых должен соответствовать определенной норме.

Таковы лишь некоторые мысли­тельные модели, выявившиеся при диагностических исследованиях в хо­де психологических консультаций.

Как видно уже на примере при­веденных моделей, каждая из них соединяет в себе определенное пред­ставление о типовых условиях (чер­тах ситуации) и определенную наив­ную «концепцию личности».Так, в случае «стимульной» модели ситуа­ция представлена набором стимулов, а личность — стандартными реакци­ями на эти стимулы. Во втором слу­чае личность представлена набором динамических «злых сил» — влече­ний, стремящихся вырваться на­ружу, и сил, сдерживающих их, а ус­ловия выступают как факторы, так или иначе ослабляющие эти сдер­живающие силы.

Место нарушений семейных пред­ставлений в этиологии нервно-психи­ческих расстройств. Выше описан ряд нарушений в семейных представле­ниях. Это, во-первых, неполнота представления (в нем не отражаются существенные аспекты ситуации и особенности личности людей, уча­ствующих в ней); во-вторых, оши­бочность (по одному или не­скольким существенным признакам у индивида есть информация, но она ошибочна); в-третьих, некр'итич-ная уверенность в неизме­няемости той или иной особенности ситуации или личностной черты инди­видов, участвующих в ней; в-четвер­тых, искажение в восприятии семейной ситуации (индивид под влиянием своего представления не замечает фактов, моментов, особен­ностей, которые позволили бы ему, если бы он обратил на них внимание, правильно строить свое поведение). Напомним, что первый и второй виды нарушений приводят к тому, что ин­дивид неправильно воспринимает ситуацию и ведет себя, реагирует на нее нерационально. Третий вид нарушений (индивид считает опреде­ленные стороны семейной ситуации «само собой разумеющимися» и по­этому неизменяемыми) ограничивает

возможности поиска выхода из не­удовлетворяющей ситуации; четвер­тый ведет к информационной «сле­поте» (не воспринимается информа­ция, объективно важная для пони­мания ситуации).

Все перечисленные нарушения представления о семье сходны в од­ном: они могут вызвать такое ис­кажение взгляда на ситуацию, кото­рое превратит ситуацию, объективно не патогенную, в патогенную субъ­ективно, т. е. в представлении инди­вида. Так, ситуация, субъективно воспринимаемая как содержащая не­разрешимое противоречие, может стать источником внутреннего кон­фликта и далее невроза, даже если объективно она таковой не является. Отношения других лиц, воспринима­емые как враждебные, могут вызвать декомпенсацию психопатии, несмот­ря на то, что объективно таковыми не являются. Перефразируя извест­ное высказывание Э. Кречмера, мож­но сказать, что нарушение семейного представления оказывается психо-травмирующим в том случае, если превращает объективно непатоген­ную ситуацию в такую, которая, «как ключ к замку», подходит к опреде­ленной личности, обнаруживая ее «•слабое место» и вызывая нервно-психическое нарушение. Представле­ние о семейной ситуации включает представление о себе самом (своих потребностях, возможностях и т. п.), других членов семьи, с которыми ин­дивида связывают семейные взаимо­отношения, и о характере взаимоот­ношений. Рассмотрим пути, какими нарушение каждой из этих составных частей может превращать объек­тивно непатогенную ситуацию в па­тогенную субъективно.

Нарушение представления о себе как члене семьи. Речь идет о слу­чаях, когда представление индивида о самом.себе как члене семьи не­верно. Например, он неправильно представляет себе, какие потреб­ности удовлетворяет семья, истинные мотивы тех или иных своих поступ­ков в семье, причины, по которым

его удовлетворяют одни стороны жизни семьи и раздражают другие. Рассмотрим в качестве иллюстра­ции следующее клиническое наблю­дение,

Супруги Александр и Антонине Т. Обоим по 33 года. Обратились в психологическую консультацию п связи с нарушениями в по­ведении их 14-летних сыновей-близнецов. Речь шля о побегах из дома, в результате которых подростки по нескольку дней отсутствовали. Во время одного из побегов они не были дома целую неделю и были возвращены домой ра­ботниками транспортной милиции. В ходе кон­сультации оказалось, однако, что, при всей серьезности нарушений поведения у подрост­ков, основная проблема, волнующая супругов, иная. Речь шла о переживаемых обоими су­пругами, в особенности мужем, субдепрессив­ных состояниях. Нарастание этих состояний — вялости, скуки, снижения интересов — супру­ги связывают с периодом, когда семья в основ­ном справилась с многочисленными проблема­ми, с которыми столкнулась в первые годы се­мейной жизни: квартирный вопрос, заверше­ние учебы, сложные отношения с родителями жены, рождение детей и уход за ними. «Пока было плохо, трудно,— сообщает жена,— пока приходилось бороться за каждую копейку, мы, как ни странно, жили душа в душу. А сейчас живем так, как мечтали, все устроилось, усто* нлось и надо же —■ недовольны, ссоримся, нам неинтересно друг с другом, с детьми непо­ладки». Супруги связывают свое состояние с перегрузкой в первые годы семейной жизни, «Мы сорвались в первые годы, как Мартин Идеи у Джека Лондона». Психологическое обследование выявило другую причину. В силу личностных особенностей супругов (оба — энергичные люди, однако с довольно узкой системой жизненных ценностей, концентриро­ванных в основном на семье и ее материально-бытовом устройстве) достижение семьей ее основных целей в корне изменило психоло­гическую обстановку в ней. Пока жизнь семьи была неустроенной, борьба за улучшение ее наполняла их жизнь смыслом. Достижение же этих целей поставило семью перед весьма трудной для нес задачей — поиска новых це­лей. Даже нарушения поведения подростков явились своеобразной реакцией на ситуацию в семье - они «вносили оживление> как в жизнь подростков, так и родителей, ставя их перед необходимостью волноваться, при­нимать всевозможные меры по розыску и т. д.

Исследование представлений дан­ной семьи дало возможность ответить на вопрос, почему члены ее, люди с высшим образованием и с доста­точным интеллектуальным уровнем, оказались не в состоянии самостоя­тельно разобраться в том, что про-,изошло в семье. Оба взрослых члена семьи имели семейные представле-

ния, достаточно жестко связываю­щие удовлетворенность семьей с материально-бытовым устройством. При обследовании семьи использо­валась методика «Версия», приме­нявшаяся, наряду с «Наивной психо­логией» для выявления семейных представлений. Каждому из супругов была описана модельная ситуация, похожая на имеющую место в их семье. «Муж с удивлением думает о том, что хотя в семье вроде бы все в порядке, но он ею недово­лен, плохо чувствует себя дома. Те же чувства испытывает жена». Нужно было придумать как можно больше возможных объяснений этого явле­ния. Характерно, что оба супруга, выдвигая версии-предположения, настойчиво шли по пути выяснения того, а точно ли в семье все в порядке. Задавались следующие вопросы: а супруги здоровы, а квартирой обеспе­чены, время свободное есть? Набор причин для объяснения неудовлетво­ренности в данной семье объективно не давал им возможностей найти ис­тинный источник неудовлетворен­ности в собственной семье. Обраща­ла на себя внимание твердая убе­жденность обоих супругов в том, Что они точно знают все, что нужно «нормальным людям», чтобы чувст­вовать себя довольными жизнью во­обще и семейной, в частности.

В описанном случае оказались нарушенными представления членов семьи о себе. Их семейные представ­ления неправильно подсказывали им, что им нужно от семьи, какие по­требности они в ней удовлетворяют. Это привело к возникновению со­стояний, сходных с описанными со­стояниями «экзистенциальной фру­страции» [Frankl V., 1952; Kratoch-vil S., 1985], которые, в свою очередь, могут породить невротические и де­прессивные симптомы.

Нарушения представлений о себе, подобные описанным выше, вызы­вают цепную реакцию нарушений в семье. Это нарушение целеобразо-вания в семье. Такая семья ставит пе­ред собой цели, которые не могут

удовлетворить ее действительных по­требностей. Возникающее дале^ ра­зочарование в соответствии с имею щимися семейными представлениями интерпретируется как результат того, что члены семьи недостаточно энер­гично, правильно и умело стремились к поставленной цели. Это ведет к увеличению усилий по достижению данных целей и нарастанию неудов­летворенности.

Нарушение представлений о дру­гих членах семьи. Речь идет о слу­чаях, когда искажено представление члена семьи о других: неправильно понимаются их желания, потребно­сти, их отношение к различным сто­ронам действительности, либо это представление неполно. В этом слу­чае индивид строит свои отношения с данным членом семьи, не учитывая каких-то важных для понимания вза­имоотношений с ним качеств, моти­вов. Результатом могут оказаться различного рода нарушения взаи­моотношений. Приведем клиническое наблюдение, в котором результатом неполного представления о личности другого явилось возникновение пси-хотравмирующего отношения зави­симости.

Петр Я., 27 лет. Женат 3,5 года. Был на­правлен на семейную психотерапию в связи с сексуальными расстройствами. По характеру очень добросовестный, пунктуальный. Половая жизнь с 18 лет. Женился в возрасте 23 лет После дпуя месяцев совместной жизни женя стала «вскользь» говорить о том, что он не удовлетворяет ее, что «в кровати он не очень силен». Испытывал по этой причине чувство вины перед женой. В связи с этим, во-первых, принимал различные «меры», чтобы усилить потенцию. В частности, обратился к урологу с жалобами на ослабление потенции и прошел лечение. Во-вторых, всячески старался компен­сировать жене то, что он ее не совсем удовле­творяет. Он уступал в спорах, прилагал игр усилия, чтобы облегчить ее труд в домашнем хозяйстве, покорно переносил ее «настроения» На первом же году начала наблюдаться преж­девременная эякуляция. 13 спя:ш с этим пина перед женой усилилась. Весь цечь г тревогой ожидал близости В результате произошло окончательное расстройство половой функции

(ЭЯКУЛЯЦИЯ ПОСЛР ОДНОЙ-ДВ)Х фрИКЦИИ). Пе1-

циеит, человек весьма совестливым,;аяадл жене, что чувствует себя не в праве»отрав лятъ ее жизнь» и если в течение двух мрсрисп сексуальная потенция его не восстановится,

о» подаст на рячвоц Это вызвали неожидан­ную реакцию жешл, в частности значительное усиление ее интереса к лечению Она само-пилелыю мнилась на прием к лечащему вра­чу,,чогя р<знсс не приходила, несмотря пи мно­гочисленные просьбы Беседа с ней обнаружи­ла, что она не только не испытываем' значитель­ного полового влечения, но, напротив, относи­тельно фригидна. Свое поведение объяснила тем, что «всегда лучше, когда мужчина в чем-то виноват», что «если o/i начинает задирать нос, то потом с ним не справиться».

Обследование обоих пациенте» методиками «Наивная психология» и «Версия» обнару­жило своеобразие их семейных представле­ний У жены выявлена несьма ярко выражен­ная модель «злых сил». Стремясь предугадать поведение героя в основных ситуациях, она всячески пыталась выяснить, а что его может удержать от соблазна утаить деньги или по­жить вдали от семьи. Поведение жены в браке было естественным и логичным следствием ее семейных представлений. Она чувствовала, что муж переживаем* свою сочеупльную недо­статочность, «стал как шелковый», и стала использовать это обстоятельство «для укреп­ления семьи».

У ((ужа выявлено представление типа «сти-мульиая модель». Он задавал немного вопро­сов, каждый из которых фактически был уточ­няющей переформулировкой предыдущего («Вы сказали, что этот человек будет жить отдельно 07 семьи, в другом городе. А этот город далеко? Он сможе! каждый день при­езжать'»), и после этого указывал, как по­ступил герой. Естественным следствием такого типа представления было и отношение героя к намекам жены, что она но удовлетворена сексуально. «Если жена не удовлетворена, значит, необходимо усиление сексуальной по­тенции». Та же схема «оцна причина - одно следствие» выявилась у него при интерпре­тации причины намскин жены Ему не пришло в голову ни одно объясните, кроме един­ственного: «Раз жени гшюрит, Ч'ю она не удовлетворена, то, значщ, дело в том, что я сексуально недостаточно силен*. Важно под­черкнуть: тот факт, что обследуемый не до­гадался о подоплеке всего дела, не связан с низким интеллектуальным уровнем или из­лишней доверчивостью. В данном случае ос­новную роль сыграла как раз «стимульная модель», при которой инднвид склонен удов­летвориться тем обьяспеннем, которое ему приходит в голопу первым, и не ищет других. При обгло юваиин мотодикой «Версия» Пет­ру Я. была предложила среди других заданий ситуация: ^Жeнd сказала мужу, что он ее ськсуи.чьчо не удшшчворпет», и нужно было приручат], возможно Дольше причин чюю. В хояе перато опшия это задание вызнало у нею сгрм-шые затруднения. Он выдвинул одн\ версию *()на деистшелыю сексуально ui.'ibHi-c, чем 1,1,, и дальше этого дело не по-ш.''> Уже >м г юдуютем занятии пациент 5сз особого труча придумал несколько воз­можных перши «недовольна чем-то другим,

lid стесняется ему сказать прямо», «любит друтю* и подобные; среди них была и такая»1'|нин «хочет воздействовать на его со-ить». Такое быстрое и относительно легкое тммимте результатов задания подтвержда­ет, что основную роль в формировании не-пранилыюго семейного представления сыгра­ла не интеллектуальная недостаточность («не сумел догадаться об истинных мотивах поведе­ния жены»), а как раз «стимульная модель», ирииычка оперировать представлением «сти­мул реакция» («одна причина — одно елсдегшю»).

В приведенном наблюдении семей­ные представления друг о друге при­вели на первом этапе к формирова­нию чрезмерной зависимости одного члена семьи. Многочисленные трав­мирующие последствия данного яв­ления будут рассмотрены в разделе о нарушениях системы взаимного влия­ния супругов. На втором же этапе окончательное расстройство сексу­альной функции создало серьезную угрозу существованию семьи и здо­ровью пациента.

Психологические причины устой­чивости нарушенных представлений. Односторонние, неполные, ошибоч­ные семейные представления могут существовать длительное время, не­смотря на то, что мешают индиви­ду, не позволяют ему эффективно строить свои отношения. При психо­терапевтической работе с пациен­тами, нервно-психические расстрой­ства которых обусловлены наруше­нием их семейных представлений, важную роль играет выявление ис­точников их устойчивости. Рассмот­рим некоторые из них:

1. Одним из источников устойчи­вости неправильных «нарушенных» семейных представлений является пеосознаваемость лежащих в их ос­нове «наивно-психологических тео­рий». Как уже указывалось, индивид действует, общается с другими людь­ми, рассуждает об этих людях и себе, основываясь на довольно большом наборе психологических по своей природе суждений. Причем эти су­ждения он считает самоочевидными, не требующими каких-либо проверок. Неосознаваемость этих «теорий» за­ключается в том, что, опираясь на

них, индивид, как правило, не отдает себе отчета, что в своих выводах он на что-то опирается, причем именно па какие-то психологические положе­ния. В рассуждениях индивида, при интерпретации им своего или чужого поведения, эти «наивно-психологиче­ские теории» фигурируют чаще все­го в роли подразумеваемых посылок рассуждения. Так, в реплике: «Что он, дурак, чтобы делать чужую ра­боту?» подразумеваемой посылкой является: «Умные люди не хотят де­лать чужую работу». В первом из приведенных наблюдений положе­ние «если у людей все в порядке с материально-бытовым устройством, то они будут довольны семейной жизнью» является неосознаваемым в том смысле, что даже не приходит в голову сомневаться в нем (т. е. быт устроен, а удовлетворенности нет). В случае если все же в реальной жизни все оказывается иначе, то (опять же в силу неосознаваемое™ данного положения) причину ищут, где угодно, только не в неправиль­ности данного утверждения («види­мо, еще чего-то не хватает», «ви­димо, что-то делали не так» и т. п.). Точно так же «самоочевидным» во втором наблюдении является поло­жение, что «если женщина чувствует себя сексуально неудовлетворенной, то в этом виноват мужчина».

Эта «самоочевидность» и «неосоз­нанность» наивно-психологических положений, лежащих в основе се­мейных представлений, играет ре­шающую роль в их резистентности к психотерапии. Сталкиваясь с иными представлениями (в частности, в хо­де той же семейной психотерапии или консультирования), с доводами, опровергающими его семейные пред­ставления, индивид нередко лишь смутно ощущает, что в этих доводах «что-то не так», что-то, что гово­рится, «нежизненно», «слишком на­учно», и автоматически отвергает предлагаемую точку зрения.

Поэтому важнейшей задачей се­мейной психотерапии нередко ока­зывается помощь в осмыслении «на-

ивно-психологических теорий» Толь­ко осознав эти свои «теории» и их связь с привычными рассуждениями, с принимаемыми решениями и выно­симыми оценками, индивид может критически отнестись к ним и откор­ректировать основывающиеся на них семейные представления.

2. Второй источник устойчивости семейных представлений (в том чис­ле и нарушенных) — это их включен­ность в межличностные отношения и, в частности, в систему взаимного влияния в семье. Стремясь повлиять на поведение другого супруга, до­биться той или иной оценки своих поступков, члены семьи стремятся отстоять правильность именно своих семейных представлений Вопрос о том, как надо в определенной семей­ной ситуации поступить, чаще всего протекает в форме спора, с какой ситуацией семья имеет дело. При этом каждый из супругов доказы­вает, что именно его видение ситуа­ции является единственно правиль­ным. Вследствие этого каждый член семьи бывает нередко заинтересован в том, чтобы представлять себе се­мейную ситуацию именно так, а не иначе. «Как бы она ни рассуждала,— рассказал в ходе семейной психоте­рапии один из пациентов о своей же­не,— все равно всегда окажется, что она права, а все кругом виноваты»

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: