Восьмичастное колесо 5 страница

Предположим, что в некий момент времени и в некой точке пространстве из энергии сформировалось сознание и было положено начало творению. В соответствии с космическими законами сознание претерпевало процессы дифференциации. На каком-то этапе появились различные классы существ — боги, природные духи, люди и, вероятно, иные, неизвестные нам формы жизни. Каким же образом выделился и развился класс богов в целом?

Все естественно сложившиеся религии рождались из коллективного народного сознания. Отправной точкой их развития становились два понятия: Мать-Земля и Отец-Небо. Постепенно каждое из этих первоначал обзаводилось вспомогательными ипостасями, которые с течением времени превращались в более или менее независимые сущности. Так возникал пантеон, берущий начало из двух первозданных сил Природы и состоящий из сущностей, чьи личные атрибуты символизировали такие природные явления, как, например, гром или дождь. Две эти первозданные силы, изначально представлявшие собой всего лишь два типа энергии, мало-помалу «обрастали» личными особенностями и отличительными характеристиками.

Как же это происходило? Давайте представим на мгновение, что эти энергии суть не что иное, как космические силы, не имеющие никаких атрибутов, кроме бытия и потенциала к развитию. Кто — или что — придаёт определённую форму этим энергетическим структурам? Разумеется, человеческое сознание. Разум человека наделил их формой, а со временем — и именами. В рамках больших сообществ, состоящих из людей со схожим происхождением и схожими условиями жизни, развиваются общие представления о богах, или демонах, или каких угодно иных персонификациях этих первозданных сил. Все формы жизни во вселенной — вариации этих энергий, развившиеся на различных уровнях сознания. Боги — это высшие их формы, сложившиеся при посредстве человеческого разума и, в свою очередь, «очеловечившиеся», приобретшие человеческие личности и недостатки. Они выглядят и ведут себя по подобию людей.

Боги могущественней людей, но не всегда превосходят их в совершенстве. Они нуждаются в нас не меньше, чем мы — в них. В естественно развивающейся религии нет места концепции совершенства. По мере того, как человеческое сознание развивалось, постигая окружающий мир, образы богов эволюционировали и усложнялись. Каждое человеческое сообщество, привязанное к определённым природным условиям, создавало свои божественные формы. Подчеркнём — именно «формы», а не «сущности». Сущность космической энергии неизменна и универсальна, но интерпретация её варьируется в зависимости от среды, что совершенно естественно. Концепция единой и универсальной божественной формы мужского пола нанесла немалый ущерб не только северным народам, но и многим другим традиционным культурам.

Таким образом, то, что мы называем «богами», — это силы, сотворившие нас и, в свою очередь, сотворённые нами. Это не означает, что боги нереальны и просто-напросто порождены человеческой фантазией. С равным успехом можно заявить, что люди нереальны и порождены фантазией богов. Кто же кого выдумал? Очевидно, перед нами — взаимовыгодный симбиоз сознаний. Я твёрдо убеждена, что на отличном от нашего уровне реальности боги совершенно реальны, наделены разумом и способны принимать решения независимо от человеческого сознания (уж во всяком случае — от сознания одного, отдельно взятого человека). Теоретически, можно предположить, что они в той или иной мере исполняют волю коллективного человеческого сознания, действуя в пределах сформировавшей их среды. Боги управляют коллективной волей, но в то же время выполняют решения, принятые этой волей. Это — двунаправленный процесс. По всей вероятности, боги способны принимать решения независимо от индивидуального человеческого сознания, но принять решение, противоречащее интересам коллективной воли соответствующего народа, они, скорее всего, не в состоянии. Это правило работает применительно ко всем богам, по всему миру, включая и богов монотеистических религий. Настаивать на том, что существует только «наш бог» и никаких других богов нет, — явная нелепость. Взаимосотворение богов и людей — это процесс взаимовыгодного энергообмена. Из этого можно сделать вывод, что бог прекращает своё существование, когда не остаётся ни одного человека, верящего в этого бога. Энергия, из которой он состоял, возвращается к своему источнику, и в дальнейшем из неё могут возникнуть другие божественные формы.

Эта теория позволяет представить в новом свете миф о Рагнарёк — гибели богов. Боги реальны, но это не значит, что они статичны и неизменны. По мере того, как развивается сознание народа и люди обретают всё более глубокое и полное знание об окружающем мире, эволюционируют и божественные формы, созданные этим народом. С течением времени божественные формы видоизменяются в согласии с переменами, которые претерпевает коллективное сознание народа.

Когда люди переносят на какого-либо из богов новый, усовершенствованный образ или систему идей, бог отвечает тем же, совершенствуя сознание народа. Бог развивается в симбиозе со своим народом. Попробую проиллюстрировать эту теорию, рассмотрев для примера происхождение и развитие самого интересного и сложного персонажа северной мифологии — бога Одина.

Один — верховный бог скандинавского пантеона. Многое свидетельствует в пользу того, что первоначально он был довольно скромным божеством и пробил себе путь наверх долгими трудами. Попытавшись выяснить, как развивался образ Одина, мы быстро обнаружим, что бог этот не только известен под множеством различных имён, но и обладает множеством разнообразных ипостасей и атрибутов, варьирующихся от местности к местности столь широко, что может показаться, будто под разными именами скрываются разные божества, не имеющие между собой ничего общего. Однако большинство исследователей полагают, что по существу речь идёт об одном и том же боге или архетипе. Его имена, начиная от самого древнего, таковы:

Воданаз (Wodanaz) — у первобытных германских племён

Водан (Wodan) — на территории Голландии

Воден (Woden) — на территории Англии

Один (Odin) — на территории Скандинавии

Вотан (Wotan) — на территории Германии

Таковы основные имена, под которыми этого бога знали северные народы на протяжении последних двух тысяч лет. Имя Wodanaz — древнейшая форма, бытовавшая приблизительно в одно время с формами имён «Турисаз» и «Тейваз», которые относились, соответственно, к Тору и Тюру и сохранились в футарке как имена рун, связанных с этими богами. Итак, у Водана (именно так я предпочитаю называть его в своих ритуалах, в согласии с традицией, принятой у меня на родине) пять различных имён, и ассоциации, возникающие в связи с некоторыми из них, позволяют сразу же выявить черты различия между вариантами их носителя. Так, когда мы слышим имя «Один», воображение рисует перед нами образ бога-воина, покровителя викингов. Если же кто-то назовёт в нашем присутствии имя «Вотан», мы скажем себе: «А-а-а! «Кольцо нибелунга»! Вагнер!». Но многие ли смогут вспомнить, что Вотан — это, в сущности, тот же бог, что и Один, а сюжет «Кольца нибелунга» заимствован из исландской «Саги о Вольсунгах»?

Во избежание путаницы я буду называть богов их скандинавскими именами, так как большинство литературных источников, цитируемых в этой книге, имеют скандинавское происхождение. В некоторых ритуалах очень важно соблюдать точность в обращении с именами силы. Имена «Водан», «Воден» и «Вотан» различаются по звучанию, но не по значению. Однако с именем «Один» дело обстоит иначе. Будучи тождествен Водану, Один, тем не менее, выступает в иной ипостаси. Один — это, так сказать, Водан в дурном настроении.

Водан и Один — это одно и то же божество, но в разных ипостасях, и забывать об этом не следует. Ведь результат магической работы подчас всецело зависит от того, сознаём ли мы, к какой именно ипостаси божества взываем. Отличительные характеристики Одина развились, по преимуществу, в эпоху викингов. А с тех пор, на мой взгляд, роли стихий — или, точнее, отношения между стихиями — несколько изменились.

К какой бы оккультной традиции вы ни принадлежали, одна из первых ваших задач — установить, какая из стихий соответствует божеству, с которым вы намереваетесь работать. Среди прочего, это необходимо для того, чтобы соотнести избранное божество с одной из четырёх сторон света. Некоторые боги поддаются подобной классификации без труда. К примеру, если я заявлю, что Тор связан с югом, едва ли найдётся хоть один оккультист, который со мной не согласится. Но с Одином дело обстоит куда сложнее. Ипостасей у него так много, что в целях конкретной магической работы обычно приходится выбирать одну из них.

Водан и Один связаны, главным образом, со стихией воздуха, но Водану также близки стихии воды и, до некоторой степени, земли. В материковых районах Северной Европы Водан с древности ассоциировался с погодой и урожаем. (По народному обычаю, последний сноп колосьев по окончании жатвы оставляли на поле — как благодарственный дар за урожай и в пищу Слейпниру, коню Водана.) Одину же, кроме воздуха, близок огонь, вследствие чего он агрессивнее древнего Водана, а стихии воды и земли в его образе проявлены очень слабо. Задумавшись над этим, я постаралась выявить причины таких расхождений. И вот к каким выводам я пришла.

Сохраняя постоянную сущность, боги, тем не менее, с ходом времён мало-помалу меняются. Они, как и люди, несовершенны, и развиваются по мере развития своих почитателей. Люди, поклонявшиеся Водану две тысячи лет назад, во многом непохожи на людей, чтущих его сегодня. Следовательно, изменился и Водан. С ростом сознания народа боги либо меняются и развиваются, либо устаревают и умирают. Можно вспомнить, к примеру, что первоначально Водан представлялся как грозовой великан или демон по имени Воде (Wode), что приблизительно переводится как «ярость». Постепенно он обрёл чрезвычайно сложную личность и превратился в мудрого бога-шамана, Водана/Одина; но яростную грозовую ипостась он сохранил, хотя она и отступила на второй план по сравнению с новыми атрибутами.

Существует две основные формы религии: монотеизм и политеизм. Язычество — религия политеистическая. На Ближнем Востоке зародились три мировые религии. Все три — монотеистические, и две из них открыто враждебны по отношению друг к другу и ко всем приверженцам иных убеждений. Почему? Попробуем разобраться.

Предположим, что на определённой ступени эволюции сознания возникли два течения, противоположные по своей направленности: ориентированное на дифференциацию и противостоящее ей. Последнее — устремлённое на гомогенизацию и стирание различие как между богами, так и между людьми, — господствовало на протяжении последних двух тысяч лет, то есть, вплоть до наших дней, когда мы вступаем в полосу возрождения многих языческих традиций. Представляется, что в конечном счёте идея «единого бога для всех» ограничивает творческие способности человеческого разума.

Но для чего, вообще говоря, нужны боги? Человеческий разум не способен на непосредственный контакт с космическим сознанием. Поэтому он изобретает опосредующие образы. Наблюдая за человечеством в целом и за различиями между отдельными людьми и группами, мы придём к выводу, что каждый индивид находит для себя божество, с которым он может отождествиться, — божество, выступающее неким идеальным образцом, на который можно перенести свои высшие устремления и высшее Я.

Но в монотеистической религии разнообразия нет. Перед верующим открыт только один вариант выбора: мужской авторитарный образ, навязывающий своим почитателям жёсткий перечень предписаний и запретов и удерживающий их в подчинении при помощи угроз и обещаний, основанных на таких неубедительных с философской точки зрения идеях, как абсолютное добро и абсолютное зло.

Одна оккультная аксиома гласит: «Все боги суть единый бог, все богини — единая богиня; посвящающая едина, посвящающий един».

Ошибка монотеизма заключалась не столько в стремлении обнаружить те более или менее абстрактные первоначала, из которых в дальнейшем развились многообразные божества, сколько в том, что возвращение к этим первоначалам протекало в неуравновешенной форме.

Начало монотеизму положил Эхнатон (Аменхотеп IV), египетский фараон 18-й династии, попытавшийся противостоять коррумпированной иерархии алчных жрецов. С этой целью он провёл революционную для своего времени религиозную реформу, учредив государственный культ единого бога — Атона. Тем самым он совершил основополагающую ошибку монотеистических религий. Он не воздал должного женскому началу в божественном. Новорождённый монотеизм оказался несбалансированной мужской религией. Если бы Эхнатон пошёл на шаг дальше и признал, что «единое божество» его религии либо сочетает в себе оба пола, проявленные в равной мере, либо не связано с идеей пола вообще, в дальнейшем можно было бы избежать многих несчастий. На основе этой искажённой концепции монотеизма впоследствии сформировались иудаизм, христианство и ислам, причём последние две зародились как ереси в рамках иудаистской традиции, которая при посредстве Моисея развилась из культа Атона. Положив начало монотеизму, Эхнатон совершил одну из самых роковых ошибок в истории человеческой мысли — попытку вытеснить из Природы женский принцип. Так возник раскол между женской и мужской половинами человеческой сущности. Каждый из нас отчасти мужчина, а отчасти — женщина; то же справедливо и по отношению к богам, даже к таким, как Один или Тор. Сам Эхнатон, по-видимому, страдал от психологических комплексов, связанных с извращённым восприятием женской сексуальности. Он послужил прототипом небезызвестного персонажа греческих мифов — царя Эдипа, в образе которого, в свою очередь, почерпнул вдохновение небезызвестный отец психоанализа.

Последователи язычества, к счастью, избавлены от всех подобных нелепостей. Каждый из наших богов, подобно нам самим, сочетает в себе добро и зло (хотя и в более величественных масштабах), ибо добро и зло — понятия сами по себе относительные. Это всего лишь отражение норм, преобладающих в том или ином обществе в определённый период времени — либо в сознании индивида, если речь идёт о более развитой форме этих понятий.

Прежде чем перейти к анализу магических принципов, связанных с конкретными божественными формами, и представить читателю подробные описания отдельных богов, необходимо чётко провести различия между асами, ванами и великанами. В северной мифологии великаны — инеистые, горные и огненные — символизируют грубые силы Природы в их первозданном виде. Народы, населявшие в древности территорию Северной Европы, были первобытными людьми с анималистическим мировоззрением. Всё, чего они не понимали, становилось для них либо объектом поклонения, либо воплощением ужаса, требующим умилостивительных жертв. Вероятнее всего, что изначально великаны были богами этих народов. Когда развилась новая религиозная идеология, основанная на поклонении Земле и культе плодородия, эти древнейшие божества стали восприниматься как опасные стихийные силы и превратились в великанов — противников богов. Боги же, чей культ в этот период сформировался в северных земель, были не кто иные, как ваны. Поклоняться ванам начали приблизительно в то время, когда охотники и собиратели стали переходить к оседлому земледельческому образу жизни. Таким образом, ваны — это божества воды и земли. Асы же — божества огня и воздуха. Они, по-видимому, появились позже ванов и на других территориях. Не исключено, что война между асами и ванами — это отражение народной памяти о вторжении чужеземцев, культура которых была по преимуществу воинской. Войны — при всех своих недостатках — обычно влекут за собой усовершенствования в области технологии. Таким образом, весьма вероятно, что великаны были богами каменного века, ваны — бронзового, а асы — железного.

А теперь рассмотрим образы богов в контексте магической практики и попытаемся установить, для каких целей следует взывать к тому или иному божеству и какие орудия или предметы вооружения, цвета, стихии, животные, руны и стороны света ему соответствуют. Образам богинь мы отведём часть следующей, 6-й главы, посвящённой женским мистериям.

Каждый человек, взывающий к божеству, получает некий ответ, но в этой ответной реакции проявляется только та ипостась божества, к которой мы воззвали. В общем виде эту реакцию можно представить так: всякий бог возвращает в усиленном виде энергию, вложенную в воззвание, при условии, что тема воззвания согласуется с характером этого божества (было бы, к примеру, нелепо взывать к Марсу с мольбой о мире или к Венере — с просьбой о войне). Давайте начнём с Одина.

Один

Имена: скандинавское — Один (Odin), английское — Воден (Woden), голландское — Водан (Wodan), германское — Вотан (Wotan)

Главная стихия: воздух

Дополнительная стихия: вода

Цвета: сине-фиолетовый, тёмно-синий, вайда

Числа: девять, три

Тотемные животные: конь, ворон, волк, орёл, змея

Личные печати: валькнут, тридискил (tridiskil)

Ипостаси: Один, Вили и Ве; воин, шаман, странник

Магические орудия: копьё, посох, кольцо

Цели воззвания: мудрость, оккультные знания, оккультная власть, коварство, невидимость, война, врачевание, отмщение, проклятие

Руны для работы: Ансуз, Гебо, Вуньо, Эйваз, Отила, Дагаз

Обычно для воззвания к Одину следует обратиться лицом на север, хотя в отдельных операциях Один сопоставляется с иными сторонами света.

По своему происхождению Один — на удивление скромное божество. В самой древней форме он фигурирует в верованиях материковых германцев как яростный грозовой великан по имени Воде, собирающий души умерших. Его очень боялись, но культ его не был широко распространён. В этой своей древнейшей ипостаси Один дошёл до нас как легендарный предводитель Дикой охоты. Как бог мёртвых он позднее стал ассоциироваться с магией, тайнами, колдовством и рунами. По всей очевидности, он вытеснил Тюра и занял его место в качестве Небесного Отца, переняв при этом некоторые его атрибуты. Первоначально Тюр был богом войны, а Водан — покровителем тех областей, которые мы сейчас называем «оккультными». Один по-прежнему ассоциировался с мёртвыми даже в позднюю эпоху викингов. Классический его облик (по крайней мере, у меня на родине, в Голландии) — мудрый старик, архетипический маг наподобие толкиеновского Гэндальфа. С войнами и битвами он стал соотноситься лишь позднее. Это следует понимать как отражение перемен в общественном укладе северных народов. Конунги и ярлы стали почитать Одина как своего покровителя, хотя изначально он был народным божеством. В голландской провинции Гронинген вплоть до девятнадцатого века было принято оставлять после жатвы на поле соломенного человечка — в честь «старика», как по-свойски называли Водана. Превратившись в покровителя знати, Один приобрёл и черты вероломства и порочности, присущие правящему классу, что отразилось в ряде мифологических сюжетов. Этим объясняется утвердившаяся за ним в поздний период репутация клятвопреступника.

Рассмотрим два сюжета, в которых Один представлен нарушителем клятв. В мифе о строительстве стен Асгарда Один обещает отдать искусному строителю в награду солнце, луну и богиню Фрейю, если тот успеет выстроить стену вокруг Асгарда за год. Обнаружив, что строитель вот-вот исполнит свою часть договора, Один прибегает к обману и отрекается от данного слова. В связи с этим традиция заклеймила Одина как клятвопреступника; но часто ли вспоминают о том, что строитель и сам был не чужд обмана? Ведь то был великан, представившийся Одину обычным человеком, от которого трудно было ожидать исполнения столь грандиозной задачи в срок. Таким образом, Один получил полное право ответить обманом на обман. Точно так же обстоит дело и в мифе о конунге Викаре. Викар заключает с Одином сделку, обещая принести в жертву одного из моряков с тем, чтобы Один послал его кораблю попутный ветер. Чтобы выбрать жертву, моряки трижды бросают жребий — и всякий раз, к ужасу конунга, жребий падает на него самого. Пытаясь обмануть Одина, Викар подменяет верёвку, на которой его должны повесить, кишками телёнка, дерево — саженцем, а копьё (которым в те времена пронзали жертву, чтобы избавить её от мучительного удушья) — тростником. Но Один распознаёт хитрость конунга. Он превращает тростинку в копьё, саженец — в дерево, а телячьи кишки — в верёвку и получает то, что причитается ему по праву. Таким образом, в большинстве сюжетов, якобы представляющих Одина вероломным, в действительности показана лишь вполне естественная и оправданная реакция этого божества на чужое коварство.

Из стихий с Одином обычно связывается воздух, но личность его настолько сложна и богата, что его можно соотносить и с иными стихиями и сторонами света. Взывать к Одину на востоке можно с просьбами о даровании мудрости и помощи в целительстве, а на юге — о победе в сражении. Но обычно Один соотносится с севером, и взывать к Одину, обратившись лицом на север, можно с просьбами о ниспослании оккультной силы и помощи в чародействе, отмщении или проклятии. Главное оружие Одина — копьё Гунгнир. Оно всегда поражает цель, а на древке его начертаны руны — блюстительницы закона. Эти руны — магическая добыча самого Одина, как и кольцо Драупнир, символизирующее плодородие и раз в девять дней порождающее девять своих подобий. Магические животные Одина — жеребец Слейпнир, вОроны Хугин и Мунин, волки Гери и Фреки, а также змея и орёл. В мифе, повествующем о похищении Одрёрира (священного мёда поэзии), Один оборачивается сначала змеёй, а затем — орлом. К этой теме мы ещё вернёмся в главе о женских мистериях.

Магическое число Одина — девять, считающееся особо священным в северной традиции. Девять дней и девять ночей длилось испытание Одина на ветвях Иггдрасиля. Этот срок символически указывает на новое рождение: ведь девять — это и число месяцев, которые длится созревание плода в материнской утробе. По этой причине в других магических традициях девятка обычно считается лунным числом — и совершенно справедливо, особенно учитывая то, что в северной мифологии луна ассоциируется с мужским полом. Кроме того, девять — число матерей Хеймдалля, рождённого девятью морскими девами, дочерьми Эгир и Ран. Отец Хеймдалля в дошедших до нас письменных источниках не назван, но можно не сомневаться, что им был Один. (Что же ещё, как не ветер, волнует морские воды?) По другому варианту, матерями Хеймдалля были девять валькирий — дочери Одина. Так как из скандинавских источников не вполне ясно, кто именно был матерью валькирий, можно обратиться к Вагнеру. У него мы найдём указание на богиню по имени Эрда, которую я отождествляю с Ёрд — древнейшей супругой Одина и, по всей вероятности, старшей сестрой Фригг.

Тройка как священное число уступает девятке лишь немногим. У Одина три ипостаси — Один, Вили и Ве, соответствующие трём основным функциям этого божества — воин, шаман и странник. Среди рун выразителями трёх этих ипостасей служат, соответственно, Ансуз, Вуньо и Отила. Три эти руны, в свою очередь, символизируют три этапа инициации. На первом этапе Один выступает в роли воина-победителя, каковым он описан в «Круге земном» Снорри Стурлусона. В образе воина Один предстаёт и в «Видении Гюльви» (раздел «Младшей эдды», принадлежащей перу того же автора). (Замечу в скобках, что основным источником информации мне служат не эти тексты, а «Прорицание вёльвы».)

Рассмотрим последовательность событий, в ходе которых Один превратился из воина в шамана. После утверждения миропорядка явилась Гулльвейг, что стало причиной войны между асами и ванами. Принятое Одином решение сжечь Гулльвейг имело далеко идущие последствия, так как Гулльвейг олицетворяет один из аспектов Богини. Гулльвейг нередко отождествляют с Фрейей, которая в древнейших материковых источниках практически неотличима от Фригг. Таким образом, этот поступок Одина можно истолковать как вытеснение женского начала с господствующих позиций и наступление патриархата.

Несмотря на то, что Гулльвейг, по всей очевидности, представляет негативную ипостась Богини, тройное её сожжение повлекло за собой рождение норн. Так было положено начало цепочке необратимых событий. Один на этом этапе ещё не обрёл всеведение. Оно было даровано ему лишь после того, как он принёс себя в жертву на ясене Иггдрасиль, превратившись тем самым в шамана. Затем, как в большинстве шаманских традиций, он добровольно принял магическое увечье, пожертвовав своим глазом за право испить из колодца Мимира. Провисев в ветвях мирового древа девять дней, Один обрёл знание рун. У Мимира же он научился их использовать. Это и были девять песен силы, которые Один узнал от Бёльторна, отца Бестлы. Бестла — мать Одина, так что Бёльторн — дед Одина по материнской линии. По общепринятой трактовке, Бёльторн — не кто иной как Мимир. Один отдал свой глаз в уплату за знание прошлого, настоящего и будущего.

Функции предводителя Дикой охоты и проводника душ умерших Один также приобрёл после символической смерти на мировом древе. Ведь именно эта жертва принесла ему способность путешествовать между мирами жизни и смерти.

Эта последовательность событий подводит нас к вопросу о том, какой именно глаз Один отдал Мимиру. Ответа на этот вопрос в эддах мы не найдём. Современные авторы утверждают, будто это был левый глаз, но я намерена с ними поспорить. Я убеждена, что глаз был правый. Разве жертвование левого глаза согласуется с современным оккультным учением? Тот, кто впервые высказался в пользу левого глаза, наверняка находился под влиянием христианских догм. Христианские предрассудки побуждают многих считать левую сторону «нечистой» и «дьявольской». Во многих странах Европы вплоть до недавнего времени детей-левшей заставляли учиться писать правой рукой. С позиций современного оккультизма становится ясно, почему христиане сочли левую сторону символом зла. Левое полушарие мозга отвечает за аналитические способности, а правое — за интуицию. Однако левое полушарие управляет правой стороной тела, а правое — левой. Развивая эту мысль, можно резонно заключить: если Одину предстояло пожертвовать глазом и соответствующей способностью (то есть здесь выбор между аналитическими и интуитивными способностями), он наверняка принёс в жертву правый глаз. Левый же глаз, связанный с интуицией, он сохранил, благодаря чему интуиция его должна была обостриться.

На этом этапе Один становится «увечным врачевателем». Важнейшее из заклинаний, в которых Вотан выступает в качестве целителя, — второе заклинание из Мерсеберга. В этом целительном заклинании Вотан предстаёт, прежде всего, как врачеватель животных.

Третий этап развития функций Одина — превращение его в странника. Обретя всеведение, он понял, что всё равно не может изменить orlog. И тогда он отрёкся от власти и стал странником и учителем. Сознавая, что не сможет пережить Рагнарёк, он, тем не менее, решил позаботиться о том, чтобы выжили другие. Он стал психопомпом[19] — но вместо того, чтобы провожать людей за порог смерти, он помогает им пережить трансформацию сознания. В наши дни главная функция Одина — магическая. Один — маг, наставляющий свой народ в оккультных знаниях и проводящий его через Рагнарёк. Иными словами, он играет роль наставника, ведущего свой народ на новую ступень эволюции. Он — предводитель мистерий инициации.

До сих пор мы рассматривали фигуру Одина в контексте мифов, дошедших до нас через исландские источники, не принимая во внимание тот факт, что христианские переписчики наверняка внесли изменения во многие мифологические сюжеты и, прежде всего, в миф о Рагнарёк. Читая описание этой последней битвы, мы замечаем отдалённое сходство с древнегреческим мифом о битве богов с титанами, завершающейся поражением титанов. Однако в греческом мифе речи о тотальном разрушении не идёт — это специфическая особенность скандинавской мифологии. Поскольку и греческие, и скандинавские мифы восходят к общему индоевропейскому прототипу, есть основания предположить, что образ тотального разрушения мира, дошедший до нас через исландские эдды, — не что иное, как позднейшая вставка, обусловленная христианским мифом о Страшном суде. Таким образом, изначально миф о Рагнарёк, вероятно, был ближе к своей греческой параллели.

Согласно эддическому описанию Рагнарёк, выжить не удаётся почти никому из участников последней битвы. Из богов упомянут только Ньёрд, который после битвы возвращается к ванам. Можно предположить, что выжили и богини. В ходе Рагнарёк каждому из богов противостоит свой особый противник. Противник Тора — змей Ёрмунганд, Червь Мидгарда. Это не первая их встреча: однажды Тор уже схватился со своим заклятым врагом. Отправившись на рыбалку, он поймал Мирового Змея на удочку и нанёс ему могучий удар своим молотом. Не удивительно, что, вырвавшись на свободу, Ёрмунганд сразу же устремляется на своего обидчика. Аналогичным образом встречаются в последней битве Хеймдалль и Локи — ещё одна пара заклятых врагов, и прежде сталкивавшихся друг с другом по различным поводам (к примеру, в борьбе за ожерелье Фрейи, Брисингамен). Против Фрейра выступает Сурт, вооружённый мечом Фрейра — единственным в мире мечом, который способен сокрушать великанов и который Фрейр отдал как выкуп за невесту отцу Герд, родичу Сурта. Один же, согласно мифу, сражается с волком Фенриром, который его и пожирает. Однако Один — не главный противник Фенрира. Главный враг волка — Тюр, некогда нарушивший данную ему клятву, чтобы боги смогли связать его. И, по логике вещей, в день Рагнарёк Фенрир должен броситься в первую очередь на Тюра.

Однако Тюр, как явствует из описания последней битвы, вступает в схватку с псом Гармом. Это нелогично: ведь Гарм, страж Гнипахеллира, предупреждает своим лаем о том, что Фенрир вырвался из оков. Это означает, что Гарм служит асам и причин нападать на кого-либо из них у него нет. С моей точки зрения, в первоначальном мифе именно Тюр был противником Фенрира и погибал в последней битве, тогда как Один не мог умереть вторично: ведь он уже претерпел смерть в испытании на ветвях Иггдрасиля и стал проводником умерших.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: