ШКАТУЛКА ЛУИСА БУНЮЭЛЯ 1 страница

Уважаемая редакция!

Если кто-нибудь из киноведов или кинокритиков согласится мне помочь, буду очень признательна. Это не праздное любопытство — моя ситуация очень похожа на ту, что стала сюжетом фильма Бунюэля «Дневная красавица». Поэтому мне крайне важно получить ответы на вопросы

1 Действительно ли муж Северины остался парализованным?

2. Если нет, его месть — плод воображения Северины или она действительно имела место?

3 Если мести не было — почему? Неужели мужчина может такое простить?

4. Как развивались события в романе, по которому поставлен фильм?

К сожалению, никто из моих знакомых не смотрел этот фильм, так что мне ничего не остается, как обратиться к вам за консультацией. Мне просто необходимо разобраться в фильме и в себе

Если вы встречали где-нибудь подробную рецензию на этот фильм, вы можете указать мне название и номер журнала и этим ограничиться. Личные обстоятельства не позволяют мне написать свой адрес, поэтому ответ (я все-таки надеюсь на понимание и снисхождение) прошу направить в обычном конверте (чтобы не привлекать внимания на почте} до востребования.

С наилучшими пожеланиями — М.

А ведь недурная мысль — устраивать фильмам премьеры через четверть века после их создания: они надежно проверены временем, и, если не скисли, можно смело подавать их к столу.

На Венецианском фестивале 1967 года «Дневная красавица» заработала Гран-при — «Золотой лев св. Марка» И коммерческим успехом обижена тоже не была Сам Бунюэль объяснял это скорее обилием шлюх, нежели режиссерскими достижениями За годы, прошедшие с тех пор, зритель повидал столько шлюх, что бунюэлевские дамы вроде бы не должны поразить его воображение, и сегодня фильм обречен на коммерческий неуспех, поскольку режиссерские достижения Бунюэля адресованы заведомо тем, кто кассы не сделает

В фильме есть занятный эпизод со шкатулкой, которую показывает клиент девушкам в борделе. Две, заглянув, с отвращением отворачиваются, героиня увлеченно что-то там такое рассматривает (нам не видно). Вопрос о содержимом коробочки задавали Бунюэлю слишком часто, и он на этот идиотский вопрос со все возрастающим раздражением отвечал «Да что угодно!»

В сущности эта шкатулка — символ всего фильма, а может быть, всего творчества Бунюэля, а может быть, искусства вообще. Загадочная шкатулка с интригующим содержанием. Увлечемся? С негодованием отвернемся? Равнодушно захлопнем? А может быть, это символ нашего подсознания, куда любезно приглашает заглянуть Бунюэль? В конце концов он уже ответил: «Что угодно». И это его «что угодно» поселяет в нас чувство недосказанности и загадочности с легким привкусом стыда, греховности и улыбки.

Литературной основой фильма послужил роман Жозефа Кесселя, но, конечно же, Бунюэль его полностью ассимилировал.

Тема, с постоянностью рефрена возникающая в мемуарах Бунюэля,— неосуществленные жизненные сценарии, которых на самом деле (впрочем, что значит «на самом деле»?) не было, но они как бы и были, поскольку были прожиты в воображении.

« Мы подвержены,— писал Бунюэль,— искушению верить в реальность воображаемого, все кончается тем, что мы принимаем вымысел за правду. Кстати, это не имеет большого значения: ведь и то, и другое прожито нами в равнойстепении в равной степени индивидуально»[1].

Так устроен мир «Скромного обаяния буржуазии». К этому же приему прибегал Набоков в «Лолите», а еще раньше — в «Даре». Но у Набокова это только эпизоды — у Бунюэля на этом часто построено все!

В «Дневной красавице» фантомная реальность почти не отделена от реальности дневной, так что не вполне ясно, к какой из них относятся бордельные приключения героини: пережила ли она их, глядя в одну ей известную таинственную коробочку, или осуществила прозаически, так сказать, «телесно»? Исцелил ли физически и душевно героя фильма по своему хотению наложением режиссерских рук сам Бунюэль или же все его муки и терзания относятся к миру грез самой героини? Как это все надо понимать?

Бунюэль, я полагаю, вновь ответил бы: «Как угодно!»

Набоков подарил Лужину свою вишневую косточку. Бунюэль сделал своей героине невинный подарок: напряженное отношение к сексу, вынесенное им из своей католической юности.

Процитируем еще раз Бунюэля:

«Высшая форма добродетели, говорили нам, есть целомудрие, совершенно необходимое для достойного образа жизни. Нас раздирала мучительная борьба между инстинктом и целомудрием. Происходившая только в мыслях, она порождала угнетающее чувство вины...

Ясно, что сей неумолимый запрет... порождает чувство греха, которое может стать сладостным. Так долгое время было со мной. К тому же по необъяснимым причинам я всегда считал, что любовь в чем-то подобна смерти, что между ними существует какая-то непостижимая постоянная связь. Я даже попробовал образно выразить это в «Андалузском псе»: лицо мужчины, ласкающего груди женщины, внезапно становится мертвенно-бледным — не потому ли, что все свое детство и юность я был жертвой невиданного подавления половых инстинктов?»[2]

(Но не это ли дало ему невиданный творческий импульс?)

Далее: «Люди моего поколения, в особенности испанцы, обладают извечной застенчивостью в отношениях с женщинами и, вероятно, самым сильным в мире темпераментом.

Все это, конечно, следствие многолетнего бремени католической церкви. Запрещение всяких связей вне брака (да и не только), проклятие, налагаемое на любое изображение, на всякое слово, которое хоть в какой-то степени относилось к любовному акту,— все это порождало желание необычайной силы. Когда вопреки всяким запретам это желание получало удовлетворение, оно вызывало ни с чем не сравнимое наслаждение, ибо неизменно смешивалось с чувством тайного греха. Нет никаких сомнений, что испанец испытывает большее наслаждение в любви, чем китаец или эскимос.

Во времена моей юности в Испании знали только два способа заниматься любовью: в борделе и на брачном ложе. Когда я впервые приехал во Францию в 1925 году, мне казалось совершенно невероятным и поистине отвратительным зрелище мужчины и женщины, целующихся на улице. Точно так же удивляло то, что молодые люди могли жить вне брака. Я и представить себе не мог существование таких нравов. Они казались мне неприличными»[3].

Эти размышления Бунюэля необходимы для более глубокого понимания фильма.

Для Дневной красавицы плотская любовь, вожделение есть грех, ей невозможно преодолеть это чувство, сексуальные отношения с любимым мужем для нее затруднительны и совершаются лишь в силу невозможности (супружеский долг!) отказаться от них совсем. Деликатность мужа только усугубляет ее невроз.

Невозможность телесного претворения любви, омрачающая ее брак, делает бессмысленными отношения с любовником, ибо в них оказалась бы воспроизведенной та же самая коллизия: естественно, она отвергает предложения подобного рода как ничего для нее не решающие.

Абсурдное решение искать исцеление в борделе на самом деле внутренне глубоко обоснованно.

Как мы знаем, в юности Бунюэля «знали только два способа заниматься любовью: в борделе и на брачном ложе» — так что адюльтер был невозможен. Разумеется, он пишет о мужчинах, но перенос ситуации на женщину вполне во вкусе маэстро и дает волю его своеобразному юмору.

Впрочем, если идти не от самого Бунюэля, а от его героини, то сексуально невоплощенную любовь она дарит мужу, а личностно не просветленный и личностно не облагороженный греховный секс она реализует совершенно адекватно: в греховном месте и греховным способом, не требующим от нее никакого душевного порыва. Коллизия «богу — богово, а кесарю — кесарево» находит неожиданное разрешение. Причем чем кошмарней клиент, тем полнее он реализует ее внутреннюю установку. Тема идет по нарастающей и завершается карнавально-жутковатым крещендо: безвкусно одетый убийца с рваными носками и железными зубами.

Естественно, что мазохизм — ведущая компонента такой установки, и он становится лейтмотивом партии героини. Причем, как это ни дико может показаться, он сродни аскетическим самоистязаниям, столь красочно описанным в духовной литературе: в обоих случаях это вызвано обостренным ощущением подсознательной греховности.

Сексуальное наслаждение как несомненно греховное требует наказания (физического и душевного унижения).

Сексуальное наслаждение неразрывно связано с унижением.

Сексуальное наслаждение невозможно без унижения.

Унижение стимулирует сексуальное наслаждение.

Сексуальное наслаждение невозможно с милым, интеллигентным, любящим, заботливым и предупредительным мужем.

Героиня бросает в камин белье после своего бордельного приключения — отделенные от нее грехи сгорают в геенне огненной.

Конечно, героиня религиозна не в большей степени, чем сам режиссер. Оба они не католики ни интеллектуально, ни сердечно. Но то, что отсутствует у них в уме и в сердце, преизбыточно наличествует в крови, печени и селезенке и определяет их жизненные реакции в большей мере нежели сознательные установки.

Собственно католическая тема в явном виде возникает в фильме, кажется, в трех эпизодах. Один из них безжалостно изуродован цензурой, причем, что забавно, не советской и совсем не из страха перед эротической откровенностью (Бунюэль в этом смысле вообще достаточно целомудрен).

Вот что об этом пишет сам Бунюэль:

«Мне жаль ряд вырезанных по требованию цензуры сцен в этой картине. В частности, сцены между Жоржем Маршалем и Катрин Денёв, где она лежит в гробу, а он называет ее дочерью, сцены в часовне после мессы, которую служат под копией Христа Грюневальда, чье истерзанное тело всегда производило на меня большое впечатление. Без мессы общая атмосфера сцены стала иной»[4].

Наверное, это отразилось и на атмосфере всего фильма.

Грехи героини (реальные или переживаемые в грезах?) никак не отражаются на ней — она остается прекрасной и отстраненной. Проблему, которую Уайльд решал с помощью укрытого тайной портрета, Бунюэль, этот выученик отцов-иезуитов[5], решает чисто теологически: есть тот невинный, кто возьмет на себя грехи героини,— это муж, душевно и физически распятый за преступления жены.

Пародийное воскрешение распятого, которое должно, по идее, освободить несчастную женщину от проклятья грехов и неумолимости внутренних терзаний,— своего рода религиозно-психоаналитический хэппи энд. Однако Бунюэль со свойственным ему юмором завершает фильм двусмысленно.

В самом начале фильма мы видим героиню с мужем в карете. Они оказываются в лесу, где героиня подвергается истязаниям и издевательствам, которых она и жаждет, и боится. После оскорблений и бичевания она отдана на поругание кучеров-лакеев.

После «воскрешения» мужа и «исцеления» героини мы видим в окне тот же самый экипаж. Куда он повезет супругов: к новой жизни с обретенной сексуальной гармонией или в тот же самый лес с неизбежным повторением всей истории?

Сдается мне, что сам режиссер с его страстью к повторяемости, не посягая, конечно, на свободу зрителей, держал в уме второй вариант.

Михаил Горелик

Луис Бунюэль

ДНЕВНАЯ КРАСАВИЦА

«Дневная красавица» («Belle de jour»)

Авторы сценария Луис Бунюэль, Жан-Кпод Каррьер (по роману Жозефа Касселя). Режиссер Луис Бунюэль. Оператор Саша Верни. Художник Робер Клавель. Производство «Пари фильм продюксьон» (Париж) и «Файв фильм» (Рим|, 1967.

[Элегантное кафе на западе Парижа недалеко от Булонского леса. На террасе заняты несколько столиков. Северина сидит одна. Видно, что она кого-то ждет. В очередной раз поглядев на улицу, она не может скрыть удивление.

К кафе подъезжает открытое ландо, запряженное парой лошадей. На переднем сиденье торжественно восседают кучер и лакей, оба — в ливреях. Пьер, муж Северины, улыбаясь выходит из ландо, жестом приветствуя жену.

Северина, изумленная его появлением в старинном экипаже, рассеянно отвечает ему. Встает и подходит к мужу. Пьер обнимает и целует ее.

Пьер. Поздравляю с днем рождения.

Северина (показывая на ландо). А это что такое?

Пьер. Мой первый подарок. Тебе нравится?

Северина. Что за странная идея?

Пьер. Я так часто слышал от тебя, что ты мечтаешь покататься в ландо. Так что, вот — прошу...

Северина. Пьер, ты с ума сошел. Я это говорила, но...

Пьер. Тогда садишься?

Северина. Ну, конечно!

За одним из столиков кафе сидит немолодая пара. Мужчина, глядя на ландо, замечает несколько презрительно.

Клиент. Я лично предпочитаю за свои пятнадцать сантимов...

Клиентка. Да они просто хотят обратить на себя внимание, вот и все.

Северина первая занимает место в ландо. Оглядывается вокруг, трогает сиденья. Пьер садится рядом.

Пьер. Сиденья немного жесткие...

Северина. Как приятно прикасаться к ним кожей.

Взгляд ее притягивают могучие спины кучера и лакея.

Северина (наклоняясь к Пьеру и незаметно указывая на них). Где ты нашел таких силачей?

Пьер (приложив палец к губам). Тссс...

Два колосса услышали — разговор о них. На их лицах, словно вырубленных топором, скользнула беспокойная улыбка.

Пьер (торжественно). Теперь в лес!

Упряжка рысцой трогается с места.

Ландо въезжает в Булонский лес. Удивление Северины сменилось унынием. Пьер обнял ее. Автомобили встречаются все реже и реже.][6]

На общем плане лесной аллеи наплывом идут титры. Долго и медленно приближается открытое ландо, доносится цокот копыт и позвякиванье бубенцов, привязанных к лошадиной сбруе[7].

А вокруг безмятежный осенний день. Все ближе и ближе ландо. И вот оно проходит перед нами и, представив молодых, красивых, нежно взирающих друг на друга Пьера и Северину, устремляется дальше в лес, по аллее, усыпанной листьями. Пьер наклоняется к Северине.

Пьер. Северина, хочешь, я открою тебе тайну? С каждым днем я люблю тебя все больше и больше.

Северина (холодно улыбаясь). А я тебя, Пьер. У меня, кроме тебя, никого на свете нет. Но я...

Пьер. Но что? (Секунда молчания.) Я бы так хотел, чтобы все у нас было хорошо. Чтоб исчезла твоя холодность...

Северина (резко отворачиваясь). Не говори мне больше об этом, прошу тебя.

Пьер (очень ласково). Я не хотел тебя огорчить, ты ведь знаешь, какую нежность я к тебе испытываю.

Северина (по-прежнему сухо). А зачем она мне, твоя нежность?

Пьер (уязвленный, отодвигается от нее). Иногда ты бываешь со мной такой жестокой!

Северина. Прости меня, Пьер.

Лицо Пьера. Его взгляд устремлен в одну точку, словно прикован к чему-то. Перед ним чередой мелькают деревья.

Пьер (повелительно). Стойте!

Лошади замедляют свой бег, звук бубенцов затихает. Ландо останавливается. Пьер выходит и властно обращается к жене.

Пьер. Выходи!

Северина (смотрит на него, ничего не понимая). Зачем? Что с тобой?

Пьер. Говорю тебе — выходи!

Северина. Но зачем?

Пьер (хватает ее за руку и пытается вытащить из ландо). Давай, выходи!

Северина. Зачем? Пусти меня!

Пьер. Выходи!

Северина. Пусти!

Пьер (неистово). Выходи! (Поворачиваясь к кучеру, кричит.) Делайте то, что я вам сказал!

Кучер и лакей спускаются с козел и подходят к Северине.

Лакей берет ее под руки, Пьер хватает за ноги, а она, отбиваясь от них, кричит.

Северина. Как вы смеете? Пустите меня! (Они силой вытаскивают ее из ландо) Хамы! Оставьте меня! (Пьер молча отходит в сторону, а кучер с лакеем волокут Северину в лес. Она кричит, плачет.) Я не виновата! Я все объясню!

Пьер. Начинайте! Не бойтесь помять эту сучку! И поскорей!

Северина (все еще сопротивляясь). Пьер, ты тоже виноват! Я объясню! Я все объясню!

Кучер. Заткнитесь, мадам, или я дам вам по морде!

Лакей продолжает тащить Северину, а у нее порвался и закрутился вокруг щиколотки чулок, нарушив присущую ей элегантность. Пьер ждет у дерева. Северина со стоном падает на колени.

Северина. Опомнись! (Кучер и лакей за руки тянут Северину на поляну.) Я прошу тебя... Прикажи им отпустить меня!

Пьер выходит на поляну. Рядом с ним кучер и лакей держат Северину, заткнув ей рот кляпом. Она пытается вырваться, ей удается вытащить платок изо рта.

Северина. На помощь!

Кучер и лакей держат ее, Пьер подходит и грубо всовывает кляп обратно.

Пьер. Заткнись, шлюха! (Он снова входит в роль тирана.) Ну, ну! Давайте!

Кучер с веревкой в руках уже стоит около дерева. Северина в нарядном красном платье с обнаженными руками. Пьер приближается к жене и вынимает кляп у нее изо рта.

Пьер. Молчи! Если будешь кричать, я убью тебя. Слышишь?[8]

Северина пробует сопротивляться, Пьер связывает ее и грубо рвет на ней платье.

Северина. Пьер! Пьер, умоляю. (Он рвет на ней лифчик.) Я прошу у тебя прощения, Пьер, я раскаиваюсь.

Кучер привязывает Северину веревкой к дереву. Пьер, отойдя на несколько шагов и скрестив руки на груди, смотрит на рыдающую Северину. Лакей и кучер выходят на поляну, у каждого в руках по увесистому извозчичьему кнуту. Северина поворачивается вполоборота, бросает на них взгляд и плача опускает голову. Пьер подает им знак и покидает поляну, а кучер и лакей по очереди хлещут Северину кнутом. И словно в ответ на удары несутся ее жалобные стоны.

Около высокого кедра Пьер спокойно закуривает сигарету. Тут же кучер, явно испытывая удовольствие, стегает Северину кнутом — удар и стон, удар и стон... И еще, и еще, и вот удар, вызывающий у нее крик боли. Пьер отбирает у лакея кнут.

Пьер. Довольно! А теперь она ваша.

Северина. Пьер, я люблю тебя!

Пьер. Валяйте.

Пьер выходит из кадра. Лакей расстегивает ливрею.

Северина. Пьер! Пьер!

Неподвижен кучер в белых перчатках, с кнутом в руках, бросающий на Северину похотливый взгляд.

В глазах Северины страх. Лакей жадно целует ее спину. Северина откидывает голову назад и закрывает глаза от удовольствия.

Пьер (дружеским тоном). О чем ты думаешь, Северина?

В зеркале ванной комнаты отражаются Пьер и спящая Северина.

Пьер застегивает пижаму, поворачивается к Северине и повторяет свой вопрос.

Пьер. О чем ты думаешь?

Северина (едва-едва освобождаясь от сновидений). Я думала о тебе.. О нас двоих... Мы катались в ландо.

Пьер (глядя на нее со снисходительной улыбкой). Опять...

Он гасит свет в ванной, входит в спальню, подходит к своей кровати.

Северина. Поцелуй меня.

Пьер склоняется над ней, быстро целует в щеку и возвращается к своей кровати. Пьер. Завтра очень рано вставать. Северина. Зачем? Пьер. Нужно уложить вещи. Северина. Мы уезжаем? Пьер. Да. Северина. Куда?

Пьер. Сюрприз к годовщине нашей свадьбы. (Он принимает торжественную позу и с юмором декламирует.) Ведь наше счастье длится уже год, с прошлогоднего солнца...

Северина. А твоя больница?

Пьер. Я забуду о ней на несколько дней и буду думать только о тебе. Ты счастлива?

Северина (с нежностью гладит его по волосам и по лицу). Да, особенно, когда ты рядом. Каждую минуту я хотела бы видеть тебя.

Она садится на постели и склоняется к Пьеру. Они целуются, потом влюбленно глядят друг на друга. Пьер откидывает одеяло, чтоб скользнуть в постель, но Северина резким движением руки отталкивает его.

Северина. Нет. Нет. Прошу тебя.

Пьер (отворачивается, едва скрывая разочарование, роняет глухо). Да. Тебе надо отдохнуть.

Расстроенный, он встает, поправляет на ней одеяло, потом целует в лоб, гасит настольную лампу и вытягивается на своей кровати. В молчании, оба лежат на спине с открытыми глазами. Северина поворачивает к нему голову.

Северина. Пьер?

Пьер. Да?

Северина. Прости меня. Ты такой добрый, такой снисходительный. А я...

Пьер. Ничего. Спи.

[Пьер и Северина на склоне высокой горы, кое-где покрытой снегом. Они в охотничьих костюмах с ружьями. Северина замедляет шаг.

Северина. Я устала...

Пьер. Еще одно маленькое усилие. Иди сюда. (Он увлекает ее чуть дальше. Потом внезапно останавливается, нагибается и тихим голосом говорит, протягивая руку.) Там. Смотри... (В тридцати метрах от них показалась голова белой лисы. Пьер поднимает ружье, но Северина останавливает его.)

Северина. Нет. (Она неумело вскидывает ружье, целится и стреляет. Голова лисицы исчезает. Остается лишь ее неподвижное, окаменевшее туловище. К одной лапе привязана этикетка. Северина хватает ее.) Ты смеешься надо мной!

В ту же минуту раздается смех. Северина замечает крестьянина, сидящего в нескольких метрах от них. Это он манипулировал чучелом лисы. Северина раздосадована. Пьер, улыбаясь, подходит к ней.

Пьер. Не сердись на меня. Посмотри скорей, что она держит в зубах. (Северина разжимает тугие челюсти лисы и обнаруживает футляр с драгоценным украшением.)

Пьер. Со счастливой годовщиной!

Северина бросается в его объятия, и они оба смеются.]

Киоски, бары. Люди в свитерах, в коротких куртках с капюшонами, многие — с лыжами. Из глубины кадра появляется Пьер, рядом с ним с одной стороны Северина, с другой — молодая брюнетка. Это Рене. Пьер и Северина в спортивных костюмах, Рене — в пальто.

Северина (Рене). Ты идешь на вечер в «Гранд-отель»?

Рене (вяло). Не знаю. Юссон ложится спать очень рано.

Пьер (Рене). Ну и пусть себе спит. Идем с нами. Вечером обещали снег.

Рене. Я бы предпочла пойти посмотреть гипнотизера. Говорят, он творит чудеса.

Северина. Да ну! Меня бы он не усыпил.

Пьер (тоном профессора). Чародеи это не гипнотизеры, дорогая! Они вызывают восход солнца. А гипнотизеры (таинственно) заставляют вас спуститься в кабачок.

В накаленной атмосфере зала множество посетителей: одни за столиками, другие циркулируют по залу. Там же Рене с Юссоном.

Юссон (скучным голосом). Который час?

Рене (взглянув на часы). Пять. Если тебе скучно, я тебя не задерживаю.

Юссон. В баре не бывает скучно. Это не церковь, где остаешься наедине со своей душой! (Пьет чай. У него вид плейбоя, бездельника и циника. Равнодушно, просто для препровождения времени, он произносит.) Скажу тебе кое-что довольно симпатичное. (Берет руку Рене.) Я тебя люблю. (Целует ей руку.) [9]

Рене (безразличным тоном). Спасибо.

Юссон (разглядывая ее руку). Эти ссадины тебя не портят.

Рене (выхватывая руку, раздраженно). О, ты мне надоел!

В баре появляются Пьер и Северина. Заметив Рене, Северина останавливается.

Северина. Уйдем отсюда, она с Юссоном.

Пьер. Поздно, он нас видел. Что ты имеешь против него? Это интересный тип, разве нет?

Северина. Ты находишь? Мне не нравится его взгляд.

Пьер. Пошли, пошли.

Рене. Добрый вечер.

Северина. Добрый вечер, Рене. Хорошо провели день?

Рене. Да так...

Северина садится между Рене и Юссоном.

Юссон. Я видел, как вы только что входили в бар рука об руку. Приятно было на вас смотреть. Всем бы молодоженам так!

Северина (агрессивно). Это было, конечно, смешно?

Юссон. О, вовсе нет! Это было прекрасно, внушало доверие. Однако с вами, Пьер, да, с вами, я иногда чувствую себя неловко. Будто совесть у меня нечиста. Мы с вами настолько разные! (Двусмысленная улыбка.) Говоря откровенно, такие люди, как вы, встречаются нечасто!..

Пьер. (несколько удивленно). Ну-ну... Спасибо.

Мимо столика проходят две красивые молодые девушки. Останавливаются, словно ищут кого-то. Идут дальше Пьер оборачивается, вглядываясь в них. Девушки выходят из кадра

Юссон. (со вздохом). Вот так. Боже мой, какая безнаказанность!

Пьер. (удивленно). Почему вы так говорите? Вы их знаете?

Юссон. Нет.

Пьер (слегка насмешливо). Вас действительно только это и занимает в жизни?

Юссон. Да. Все остальное бессмысленно. Чепуха и потерянное время. (Зажигает сигарету.)

Пьер. Тогда вам бы надо было срочно обратиться к врачу и рассказать о своих навязчивых идеях...

Юссон пристально смотрит на него.

Рене. Богатство и праздность — вот две его главные болезни.

Юссон. И псовая охота. Кроме того, у меня слабость к беднякам... к работягам (Шутливо.)

Я начинаю думать о них, когда идет снег. Без меха, без надежд, без всего... (Внезапно обернувшись к Северине.) Как вы обворожительны, Северина.

Северина. Как вы ловки на комплименты! Лучше помолчите.

Рене. Ты требуешь от него невозможного!

Юссон (гасит сигарету, меняет тон). Ладно, я вас покидаю. Я здесь уже три часа. Чувствую, как у меня начинается мигрень. (Пьеру.) На улице не очень холодно?

Пьер. Нет, нет. Довольно тепло.

Юссон. Глотну немного воздуха, прежде чем наступит ночь. Пока, Рене.

Рене (угрюмо). Пока.

Пьер. Счастливо прогуляться! (Юссон встает, улыбается Северине и Пьеру и выходит из кадра.)

Пьер. Мне он очень нравится. Забавный!

Северина. Странный.

Рене. Мягко сказано! (Наливает себе чай.) [10]

В такси Рене и Северина с покупками.

Северина. Я не спросила тебя о Юссоне.

Рене. У него все в порядке.

Северина. Ты с ним часто встречаешься?

Рене. К сожалению, да. Давай не будем о нем! Ты помнишь Анриетту?

Северина. Да, очень хорошо...

Рене. Оказывается... (Тихим голосом, придвинувшись к Северине, чтоб не услышал шофер.) Оказывается, она регулярно ходит в дом свиданий.

Северина (ошеломленная). Что?

Рене. Да! Говорят, она бывает там по нескольку раз в неделю.

Северина (смущенно бросает взгляд на шофера, но он, кажется, не особенно заинтересован этим сюжетом). Не может быть...

Рене. Ты понимаешь, что это значит!.. Анриетта! (Накрывает своей рукой руку подруги.) Правда, ты так далека от всего этого...

Северина. Нет, но...

Рене (крупный план). Но ты представляешь — Анриетта? Женщина нашего круга. И бывает черт знает с кем! Конечно, когда помешаешься на этом, выбора нет. Берешь кого попало: старика, урода... (Жест отвращения.) Даже с человеком, которого очень любишь, бывают неприятные моменты...

Северина. С незнакомыми это должно быть отвратительно. Но неужели еще существуют такие заведения?

Уклончивый жест Рене[11].

Шофер. Извините меня, дамы, но эти заведения еще как существуют. Это я вам гарантирую. Они, может, и хуже, чем довоенные публичные дома. Конечно, исчезли красные фонари... (Взволнованное лицо Северины.) Но поверьте мне, в этом деле безработицы нет. Я мог бы показать вам с полдюжины таких местечек. Это ремесло для кого угодно, понимаете... За двадцать лет, что я катаюсь в такси, я навидался такого... (Лицо задумавшейся Северины.) Женщины меня дважды атаковали, но, прошу меня простить, я совсем не против...

Рене. Ну, давай! Что с тобой?.. (Северина будто с сожалением поворачивается к Рене.) Мы приехали!

Общий план улицы в фешенебельном районе. Подъезжает и останавливается такси. Выходит Северина с пакетами в руках. На прощание махнув рукой Рене, на секунду в задумчивости замирает на тротуаре. Наконец, совладав с собой, поворачивается, пересекает улицу и входит в очень нарядный дом.

Великолепно декорированная гостиная квартиры Серизи. На низком столике между двумя канапе в большой хрустальной вазе букет красных роз. Входит горничная, за ней Северина.

Горничная. Эти цветы принесли для мадам.

Северина. Кто их прислал?

Горничная. Господин Юссон, мадам.

Северина кладет пакеты с покупками на секретер, сумку — на канапе и вынимает из букета визитную карточку. Взглянув на нее, резко отшвыривает в сторону.

Северина. Почему вы поставили их сюда?

Берет вазу и проходит в столовую.

Но по дороге спотыкается и роняет вазу. Ваза разбивается вдребезги[12].

Горничная. Я сейчас принесу тряпку...

Горничная собирает осколки, а Северина, огорченная своей неловкостью, выходит из кадра.

Вот она вновь на экране. На ней коричневое платье без рукавов, она входит в ванную, останавливается перед зеркалом и внимательно вглядывается в свое отражение. Что-то ее беспокоит Она отбрасывает волосы назад, проводит пальцами по лицу, потом протягивает руку к щетке для волос и роняет флакон духов. Духи разливаются. Северина будто оцепенела.

Северина (тихо). Что это со мной сегодня?

Мать Северины (строго). Северина, скорей иди сюда!

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: