ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ДИССЕРТАЦИИ 1 страница

ДИАЛЕКТИКА НАУКИ И ИДЕОЛОГИИ

В ИСТОРИЧЕСКОМ РАЗВИТИИ МАРКСИЗМА

(социально-философский анализ)

Специальность 09.00.11 – социальная философия

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени

доктора философских наук

Москва - 2009

Диссертационная работа выполнена в секторе социальной философии

Института философии Российской Академии Наук

Официальные оппоненты:

доктор философских наук, профессор Пантин И. К.

доктор экономических наук, профессор Бузгалин А. В.

доктор философских наук, профессор Славин Б.Ф.

Ведущая организация:

кафедра философии Института международных связей (г. Екатеринбург)

Защита диссертации состоится «______» __________________ 2009 г.

в _______ часов на заседании Диссертационного совета № Д 002.015.02.

по защите диссертаций на соискание ученой степени

доктора философских наук при Институте философии РАН по адресу:

119992, Москва, ул. Волхонка, д. 14, комната ________

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института философии РАН.

Автореферат разослан «______» ________________________ 2009 г.

Ученый секретарь

Диссертационного совета,

доктор философских наук И.А. Крылова

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ДИССЕРТАЦИИ

Минуло два десятилетия, отделяющих нас от того поворотного пункта в отечественной историографии марксизма, который положил начало его критическому переосмыслению. Однако неизбежные на магистральном пути плюрализации теоретической мысли издержки ценностно-идеологического характера оказываются, к сожалению, и сегодня не менее значимыми, чем в советский период, вследствие чего марксизм во всей полноте представ­ленного в нем теоретического знания еще не стал объектом подлинно научного исследова­ния. Более того, в его оценке ошибочен, как полагает диссертант, даже алгоритм критического анализа.

Актуальность темы диссертационного исследования. Позитивный по своей сути и направленности процесс очищения от идеологических наслоений, образующих догматиче­скую differentia specifica марксистской ортодоксии, и приобщения ко всему многообразию достижений современного обществознания в решающей степени сдерживается чрезвы­чайно распространенным не только в массовом, но и в научно-теоретическом сознании фундаментальным заблуждением.

Речь идет о тенденциозной интерпретации марксизма, выражающейся в сохраняю­щейся («по умолчанию») редукции его наиболее глубокой – социально-философской – сущности к ее идеологической проекции. При этом наличие существенных различий между такими формами общест­венного сознания, как философия, идеология и наука, - сомнений не вызывает, но оцени­вается, как правило, с формально-логической позиции, исключающей их какую бы то ни было конгруэнтность. Имманентная марксизму «ущербность» при таком под­ходе усматривается, напротив, в абстрактном тождестве, т.е. исчерпывающем совпадении ос­новополагающей для него диалектико-материалистической методологии с выполняемой ею идеологической функцией, - совпадении, дискредитирующем, якобы, его заявку на сис­темное научное знание.

Подавляющая часть как прошлых, так и нынешних критиков марксизма продвину­лась в этом отношении фактически ничуть не дальше Е. Дюринга, искренне полагавшего в свое время, что теоретические изыскания Маркса были бы гораздо продуктивнее, если бы он «не опи­рался, помимо научных, еще и на диалектические костыли». Вполне естественно терпят не­удачу даже те, кто пытается добросовестно «раскодировать» диалектическую сущность его многогранного учения с помощью набора формально-логических приемов мышления. Из той же гносеологической посылки исходят и «жесткие» критики Маркса, но они уже полностью и, надо полагать, вполне расчетливо игнорируют грань принципиального несов­падения его логико-методологической позиции и научно-теоретических взглядов с истори­чески конкретным идеологическим содержанием марксизма. По выражению Энгельса, вполне применимому в условиях данной познавательной ситуации, «иначе оно и не может быть, если, как это делается здесь, результаты, добытые в диалектической области, хотят доказать посредством формальной логики».1

В то же время ошибочным, по мнению диссертанта, является и бытующее сегодня мнение о том, что марксизм в научном формате принципиально несовместим с позитив­ным влиянием идеологического фактора, который с этой точки зрения способен его лишь «отягощать» и деформировать.

Причина подобной аберрации в том, что это, выявляемое всеми марксологами и – зна­чительно реже – марксистами, противоречие относится к разряду диалектических и, следо­вательно, неразрешимо с помощью устранения одной из его сторон. Получивший широ­чайшую известность ленинский тезис: «марксизм – не догма, а руководство к дей­ствию», - превосходно иллюстрирует именно идеологическую сущность марксистского теоретического знания. Если же не ограничиваться фиксацией этой видимой, что называется, невооруженным глазом стороны, обратившись к анализу «сущности более глубокого порядка» (в чем, собственно, и выражается специфика фило­софского подхода), «революционность» марксизма базируется на его научной, диалектико-материалистической методологии. Во всяком случае, идеологический срез сущности не воспроизводит всей глубины ее научного и философского содержания.

Уже принимая во внимание это обстоятельство, правомерно допустить, что «знаковым» философским системам свойственно, как правило, многозначное толкование, в возможности которого, по справедливому замечанию В.А. Глядкова, «нет ничего такого, что преуменьшило бы значение первоисточников. Скорее, наоборот, многозначность есть свидетельство богат­ства выдвинутых идей и подходов».1 (Курсив мой. – М.К.) Важно только этим «богатством» разумно распорядиться, т.е. в данном случае найти ключ к теоретическому воспроизведению всей многоли­кой марксистской традиции, образующей определенное единство. К сожалению, уже с переходом к ленинскому этапу в развитии марксизма на фоне его расширяющегося «видового» многообразия задача выявления «единства» не только не была актуализирована, но вообще снята ортодоксами с повестки дня, что нашло выражение в ленинской интерпретации структурно-функциональной целостности марксистского теоретического знания.

Действительная сложность заключалась в том, что теория научного социализма (а в советский период и - «научного коммунизма»), изначально претендовавшая на статус стро­гой науки по определению, при ее однозначной оценке таковой никогда не являлась и, бо­лее того, быть не могла в силу своей достаточно «жесткой» идеологической ориентации. Однако отсюда не следует, что пролетарская идеологическая теория не имела с наукой ни­чего общего и никогда не являлась «научной». Таковой она, несомненно, была, но лишь постольку, поскольку представляла собой, как и утверждали основоположники, научно обоснованный «вывод» из созданной ими социально-философской концепции. Осознание парадоксальности неоднозначной сущности марксизма приходит позднее, уже под влия­нием критики со стороны откровенно враждебных ему буржуазных теоретиков, а также разношерстных (в т.ч. либеральных) «попутчиков». Ирония истории в том, что именно последние, «свежим» взглядом «высвечивая» в марксизме «не стыкующиеся», как они полагали, между собой его концептуальные доминанты - идеологию и методологию, - внесли тем самым в его развитие даже больший вклад, чем метафизически отождествляющие их марксисты ортодоксального толка. С точки зрения представителей этого направления марксизм, оформившийся в самую влиятельную идеологическую теорию в горниле ожесточенной классовой борьбы, в структурно-содержательном аспекте предста­вал девственно чистым, лишенным даже намека на какие-либо внутренние противоречия, воплощением столь «совершенной» недифференцированной целостности, что ее впору было считать иллюстрацией «непорочного зачатия».

Данная проблема не была артикулирована Марксом и Энгельсом, но диалектиче­ский алгоритм их мышления, опредмеченный в многолетних теоретических изысканиях и революционной практике, не оставляет сомнений в том, что она выглядела для них вполне разрешимой. Маркс, в частности, уже в ранних своих работах формулирует тезис о том, что «действительного дуализма сущности не бывает». В созданной им «многопорядковой» теоретической системе ее идеологический, научный и философский форматы неравнозначны и каждый из предшествующих выступает по отношению к после­дующему в качестве эле­мента сущности «более высокого порядка». Поэтому социалистический идеал вплоть до того момента, пока в лице пролетариата не была найдена исторически конкретная «движущая сила» его реализации, оставался абстрактным ( т.е., по крайней мере, еще не вполне научным), а, приобретая свои классовые (идеологические) очертания, он уже, действительно, не мог быть объектом только научного знания.

Превратившись, благодаря открытию материалистического понимания истории, из утопии в науку, социализм, таким образом, одновременно начинает функционировать и в качестве самостоятельной идеологической «доктрины». Впервые об этом «расхождении» («дуализме» марксизма) от лица его представителей во всеуслышание заявил официальный литературный «душепри­казчик» Ф. Энгельса Э. Бернштейн. Но в заслугу ему может быть поставлена лишь формальная апелляция к проблеме корреляции идеологии и науки, но никак не предложенная формула ее решения. Однако столь же несостоятельной оказалась и предпринятая ортодоксальными марксистами попытка бе­зоговорочного отождествления марксистской идеологической теории с сущностью представленного в ней научного знания.

Вопреки подобным представлениям о соотношении «составных частей» марксизма, в его историческом развитии чем дальше, тем больше давали о себе знать противоречия, обусловленные, в конечном счете, неполнотой совпадения «буквы» и «духа». Понимая, в соответствии с их фактической коннотацией, под «духом» - марксистскую методологию (которая исследует науку как специфический тип знания и является выражением «органической связи всеобщего философского метода и наиболее фундаментальных и общих методов специальных наук» 1), а под «буквой» - хорошо различимую («экзотерическую») идеологическую конструкцию, становится очевидно, что невозможно в принципе сохранять привер­женность в равной мере и в одном и том же измерении одновременно и «содержанию», и «форме». Собственно говоря, весь драматизм новейшей истории и состоит в том, что, следуя логике эволю­ции учения Маркса, его последователи просто вынуждены были придерживаться приоритетности одной из них или, иначе говоря, выбирать, «глотая» в этом смысле марксизм «по частям».2 Несмотря на данное, сформулированное Лениным в адрес идеологических оппонентов императивное «предупреждение», он сам, а вслед за ним и все ортодоксальные марксисты также не избежали «скорбной» участи верных учеников, при­нуждаемых невыносимой силой «эмпирических» обстоятельств препарировать целостную теоретическую систему. Разница лишь в том, что «прогло­ченная», но не «переваренная» в их «твердокаменных» желудках диалектическая сущность марксизма представала в виде иллюзии полного совпадения с взятой на вооружение его идеологической «буквой».

Редуцируя потенциал диалектико-материалистической концепции к ее исторически конкретной (и в силу этого преходящей) проекции в идеологии и политике, Ленин при этом подчеркивает, что «весь дух марксизма, вся его система требует, чтобы каждое положение рассматривать лишь (a) исторически; (b) лишь в связи с другими; (y) лишь в связи с кон­кретным опытом истории».1 (Курсив мой. – М.К.) Но свойственная ему в классово-полити­ческом измерении ортодоксальность питает лишь то, что Н.А. Бердяев вполне адекватно именует «экзальтированной революционной волей». Вполне осознанно оставаясь «под знаком ортодоксии», Ленин связывает с ней непреклон­ную верность революционной (политической) сущности марксизма (сущности, так сказать, «первого порядка», если использовать его собственную терминологию), и заведомо сни­мает с нее на этом основании все могущие возникнуть обвинения в неполноте соответствия эталону научности. Он, таким образом, подменяет ею, как и все остальные «ортодоксаль­ные ученики», глубочайшую диалектическую суть научной методологии Маркса, ибо только последняя не «позволяет брать что бы то ни было на веру», рассматривает «каждую осуществленную форму в движении», т.е. также и «с ее преходящей стороны». «Ортодок­сия» же, т.е. неуклонное следование идеологической и политической «букве» учения Мар­кса, на самом деле «отличается диаметрально противоположными качествами» совсем в ином, нежели он полагает, смысле, поскольку «исключает критическое претворение и дальнейшее развитие» марксизма и «вина» за этот «тяжкий грех» ложится уже «всецело на таких учеников».2

В итоге, даже находя отчасти свое воплощение в ленинских произведениях, диалектика утрачивает свойственное ей эпистемологически-универсальное значение. Наделение ее преимущественно идеологически-инструментальной функцией ведет к тому, что она фактически нередко подменяется логикой формальной, т.е., по собственному же выражению Ленина, служит веками апробированным «мостиком к со­фистике». «Однолинейно» мыслящие преемники лишь довели эту противоречащую «духу» марксизма тенденцию его тотальной идеологизации до ее полного (формально-ло­гического) завершения, доказав тем самым, что «всякую истину, если ее сделать «чрезмерной».., если ее преувеличить, если ее распространить за пределы ее действительной применимости, можно довести до абсурда, и она даже неизбежно, при указанных условиях, превраща­ется в абсурд».3

Опасность односторонней и потому искаженной интерпретации сущности (а, следо­вательно, и логики развития) марксизма уже изначально представляла для идеологически «правоверных» его толкователей реальную угрозу. Ведь если, по словам Ленина, марксизм возник не «в стороне от столбовой дороги развития мировой цивилизации» и в нем «нет ничего похожего на «сектантство», то и развиваться при всей его «самодостаточности» он способен не в одной лишь борьбе с враждебными ему течениями общественной мысли, а при условии прежде всего конструктивного поиска ответов на запросы общественно-исторической практики. Процесс этот должен быть непрерывным и двусторон­ним; в противном случае «доктрина» Маркса становится «замкнутым» и «закостенелым учением», естест­венно, утрачивая статус «законного преемника» общечеловеческих культурных достиже­ний. Оппонируя Ленину, «эмпириомонист» и создатель тектологии А.А. Богданов (Малиновский) сформулировал в этой связи весьма примечательное уточнение. По его словам, «марксизм, как идеология прогрессивного класса, неизбежно должен был отвергнуть абсолютное значение за какой бы то ни было системой идей, в том числе и за своей собственной. Он предъявил и к себе самому требование непрерывного развития в соответствии с изменяющимися жизненными отношениями пролетариата. И марксизм идет по этому пути».1

Совсем не удивительно поэтому, что уже в начале ХХ столетия философию марксизма, «вылитую, - по выражению Ленина, - из одного куска стали»,2 представители его неортодоксального направления не всегда безошибочно и продук­тивно, но в целом небезуспешно пытались «соединять» с иными философскими систе­мами. Наиболее отчетливо по этому «тернистому» пути продвигались российские «легальные» марксисты, а также все неортодоксальное крыло западного марксизма. Отказавшись от марксистской ортодоксии, они, по словам Бердяева, не могли «вместиться» и в марксизм; но, творчески перерабатывая многие спорные положе­ния современной им немарксистской философии, внесли, тем не менее, опреде­ленный вклад и в сокровищницу марксизма, оставаясь субъективно его убежденными при­верженцами.

Эта диалектическая противоречивость в высшей степени рельефно проявилась в исторической судьбе марксизма, чему и посвящается диссертационная работа.

Объект диссертационного исследования – марксизм как многогранная система тео­ретического знания, внутренняя противоречивость которойэксплицируется в качестве перманентного источника поступательного развития, т.е. приводится в соответствие с используемой основоположниками марксизма научной методологией.

Предмет диссертационного исследования – логика исторического развитиямар­ксизма, выявляемая в возникающих расхождениях между марксистской теорией и практикой социальных преобразований, динамическом характере равновесия методологического и идеологиче­ского компонентов самого теоретического знания, а на социально-философском уровне анализа – в соотношении объяснительно-формационной и деятельностно-революционной парадигм.

Теоретико-методологической основой диссертационного исследования выступает диалектико-материалистическая концепция, неисчерпаемый потенциал которой позволяет осуществить комплексный анализ марксизма. Диалектический метод в полной мере оста­ется руководящей нитью исследования и на пути «самокритики» марксизма, ибо даже тогда, когда последний выступает объектом саморефлексии, истинным должен быть, по выражению Маркса, не только результат познания, но и ведущий к нему путь. Непревзойденным образцом применения всего арсенала диалектической логики и по сей день остается «Капитал» К. Маркса. По известному ленинскому замечанию, «если Marx не оставил «Логики» (с большой буквы), то он оставил логику «Капитала».

Суть диалектики состоит, как известно, в coinsidentia oppositorum. Это совпадение или конкретное тождество на материалистически обосновываемом пути восхождения об абстрактного к конкретному Маркс раскрывает в виде диалектического единства логического и исторического способов исследования. Их взаимосвязь не претерпевает принципиальных изменений и тогда, когда уже сам марксизм в качестве объекта теоретической рефлексии должен «витать перед нашим представлением как предпосылка» всех логических операций. Единство исторического и логического обнаруживается здесь в исходном, специфичном для него противоречии между социальной практикой «под знаменем марксизма» и его теоретико-методологическим потенциалом. Если исторический метод позволяет исследовать марксизм как развивающуюся систему теоретического знания, выявляя переходы ее в качественно новое состояние, то с помощью логического метода осуществляется воспроизведенное в движении понятий отражение этого «процесса в абстрактной и теоретически последовательной форме».

Наряду с отмеченным выше фундаментальным противоречием между теорией и практикой в области уже собственно теоретического знания речь должна идти о тождестве таких противоположностей, как научная методология и идеологическая теория. Их далеко не полное совпадение предстает объектом неоднозначной оценки в соответствии с принципом конкретного тождества. Маркс использует этот принцип и в своей социально-философской концепции при создании формационной и деятельностной моделей изучения истории, и в экспликации соотношения между научной методологией и теорией освободительного движения пролетариата. О приоритетности методологии по отношению к идеологии (в эпистемологическом аспекте) свидетельствуют уже те значительные коррективы в сторону отхода от тезиса о «диктатуре пролетариата», которые еще при жизни Маркса были внесены в пролетарскую идеологическую теорию.

Что касается Ленина, то в его редакции идеологическая сторона марксизма стремится поглотить научную без остатка. Все, что остается за рамками совпадения «составных частей» марксизма, для него уже несущественно и в расчет не принимается, в том числе основное (наиболее существенное) для марксизма противоречие между «духом» и «буквой». Однако, не учитывая принципиальной грани между идеологической «системой» («научной» идеологией) и диалектико-материалистическим «методом», невозможно сколько-нибудь вразумительно объяснить, почему марксизм в ХХ в. неумолимо «терял очки» как идеологическая теория, выражающая интересы индустриального пролетариата, но сохранял и даже набирал их в качестве универсальной научной методологии.

«Материальной силой» социально ориентированная научная теория в процессе реализации заложенного в ней потенциала становится, по выражению Маркса, только в том случае, когда она «овладевает массами», а для этого она должна, в свою очередь, трансформироваться в особую форму общественного сознания – идеологию. В этой (идеологической) ипостаси сущность самого марксизма есть уже не отвлеченное, «эзотерическое» теоретизирование, а гегелевское «свое иное», поскольку она становится достоянием рабочего класса как субъекта не только и даже не столько познающего, сколько, по словам Маркса, «изменяющего мир». Хотя объект познания у науки и идеологии отчасти совпадает, различие представлено в природе познающего и действующего социального субъекта. Точнее говоря, оно заложено в самом способе распредмечивания объективного мира познающим и опредмечивания действующим коллективным субъектом.

Тот факт, что термину «идеология» (в соответствии с его общеупотребительным на протяжении XIX в. значением) Маркс придает ограниченный, однозначно-негативный смы­словой оттенок (как иллюзорного сознания) не вносит принципиальных изменений в кон­версионную структуру созданной им теоретической системы, ибо функцию марксистской идеологии de facto выполняла теория научного социализма. Вместе с тем, с учетом понятийной смысловой дивергенции, выразившейся в инициированном Лениным «бессрочном» закреплении за пролетарской идеологией статуса «научной», вполне правомерен вывод о том, что марксизм доказывает свою научную состоятельность не за счет «освобождения» от груза идеологического фактора, как упрощенно полагают се­годня некоторые исследователи, а, напротив, лишь в той мере, в какой он обретает для себя исторически адекватную идеологическую реинтерпретацию.

Сегодня уже не подлежит сомнению, что в соотношении идеологии и науки представлена диалек­тика классового и общечеловеческого. Объективное знание об обществе, как совершенно обосновано полагали основоположники марксизма, не продуцируется, строго говоря, в «чистом», т.е. идеологически-нейтральном, виде. Оно существует наряду с поли­тической идеологией авангардной части общества, но представлено в ней (в преобразован­ном виде) и как часть ее собственного содержания. Другое дело, что на разных этапах ис­торического развития в зависимости от положения этого класса в системе общественного произ­водства, удельный вес научного компонента в его теоретических представлениях о сущно­сти социальных изменений не остается неизменным. Идеология, если она, разумеется, вы­ражает интересы исторически восходящего класса, которые в наибольшей степени (хотя в любом случае не полностью) совпадают с интересами общества в целом, - в гно­сеологическом аспекте производна от научно-теоретического способа освоения мира и, следовательно, вторична по отношению к нему. Полагать же, что марксизм «утопичен» уже в силу самого факта его идеологической принадлежности (соглашаясь в этом не только с Э. Бернштейном, но и, в частности, с Т.И. Ойзерманом), по мнению диссертанта, принципиально не­верно. В то же время несомненно и другое: именно в силу присущей российскому (советскому) марксизму ортодоксальной доктринализации теоретического знания (вследствие, в том числе, и осо­бенностей российской ментальности), он исторически приобретает идеологически-одно­стороннюю тональность, неуклонно ведущую к утопизму.

До недавнего, по историческим меркам, времени гносеологическая неадекватность воспринималась советскими марксистами как атрибут исключительно буржуазной идеоло­гии. Вопрос о критериях истинности марксистской идеологии считался давно и оконча­тельно решенным в силу ее неоспоримо «научного» характера. Однако адекватность теоре­тической рефлексии определяется (и, рассуждая, по выражению Ленина, «абстрактно-тео­ретически», это было хорошо известно советским «доктринерам-идеологам») объектив­ным положением в социально-экономической системе того класса, интересы которого данная идеология призвана отражать и отстаивать. Поэтому на разных этапах историче­ского развития общества существующие идеологические комплексы отражают социальное бытие с различной степенью объективности, которая зависит от места данного класса в системе общественного производства, а, следовательно, и от его роли в историческом процессе.

Будучи не только идеологом, но прежде всего строгим ученым в исследовании «экономиче­ского фактора», Маркс отнюдь не по своему произволу выдвинул и обосновал идею все­мирно-исторической миссии пролетариата, как полагают его прошлые и нынешние оппо­ненты. В своих представлениях о субъекте социально-преобразующей практики он оста­вался всецело на почве политэкономического анализа своей эпохи и, естественно, был ограничен ее временными рамками, хотя в созданной им теоретической модели общества будущего ему удалось выйти далеко за горизонт его индустриальных параметров. На сту­пени формирования последних (домонополистического капитализма) интересы рабочего класса действительно в решающей степени выражали по­требности общественного развития. Их расхождение стало очевидным лишь на этапе начавшегося перехода к постиндустриальной фазе капитализма, но происходящая на наших глазах трансформация всемирно-исторического субъекта не отменяет механизм социальной детерминации, а лишь формирует новый алгоритм общественно-исторической практики.

Степень научной разработанности проблемы. Значительное число отечественных исследователей справедливо полагает, что исто­рия вынесла обвинительный приговор советской тоталитарной социальной практике и вульгарно-догматически понимаемой марксистской теории. Но отсюда не сле­дует, что по отношению к марксизму заслуживает доверия всякая критика. Со сто­роны либерализма она справедлива лишь отчасти - в той мере, в какой ее объектом выступает абсо­лютизированная базисная (т.е. классическая) идеологическая парадигма, составляющая с начала ХХ в. специфику марксистской ортодоксии. Можно, таким образом, утверждать, что «гора» либеральной критики марксизма «родила мышь» - зафиксировала теоретическую несостоятельность ортодоксального направления в нем. Что же касается используемых оппо­нентами способов аргументации как «за», так и «против» нее, то их «примиряет» общий недостаток. При всей полярности идеологических установок и программных положений ортодоксальный марксизм и либерализм оказываются в равной мере односторонними в по­нимании и объяснении и логики развития марксизма, и причин его «непотопляемости». Вследствие отсутствия по отношению к объекту опровержения научного подхода или, точнее, ограничения его правилами и рамками фор­мально-логической экспликации, либеральная критика марксизма не только не подрывает его методологический потенциал (из которого также следует вывод об анахронизме тезиса о «ведущей» роли индустриального пролетариата в условиях перехода к постиндустриальному обществу), но, напротив, доказывает собственную теоретическую беспомощ­ность.

Если допустить, что необходимые для решения проблемы самоиденти­фикации мар­ксизма объективные предпосылки уже имеются налицо (а не находятся, как прежде, «в про­цессе становления»), то объяснение сложив­шейся ситуации следует, очевидно, искать в плоско­сти поиска принципа сис­тематизации накопленного в рамках учения Маркса «мыс­лительного мате­риала». По справедливому замечанию И.К. Пантина, его «наследие должно быть, сооб­разно его же методу, соотнесено с изменившейся действительно­стью, разви­тием обществен­ной науки и подвергнуто имманентной духу его учения критике».1 (Курсив мой. – М.К.) Однако, как это ни парадоксально, вплоть до настоящего времени диалектико-ма­териалистическая методология, воплощенная в теоретических исследованиях и революци­онной практике основоположников марксизма и ставшая достоянием научного познания во всем мире, применительно к сущности, а также историческому развитию самого мар­ксизма остается недооцененной, фактически в полной мере не используемой, а зачастую от­кровенно игнорируемой или фальсифицируемой.

В нашей стране наиболее продуктивно философские аспекты научной методологии Маркса разра­батываются в связи с пробуждением в начале 50-х гг. интереса к арсеналу приемов, пред­ставленных в «Капитале». Это была попытка, отмечает В.С. Швырев, «как-то реанимиро­вать дух рационально-критического сознания,.. возродить тот творческий потенциал, кото­рый существовал у самого Маркса как ученого, как исследователя, как теоретика, а не как идеолога».1 Марксистская диалектико-материалистическая методология получила разви­тие усилиями таких авторов, как А.Н. Аверьянов, М.Н. Алексеев, В.Л. Алтухов, И.В. Блау­берг, В.А. Вазюлин, Ф.Ф. Вяккерев, Б.А Грушин, С.П. Дудель, Б.М. Кедров, П.В. Копнин, В.П. Кузьмин, М.К. Мамардашвили, С.Н Мареев, И.С Нарский, З.М. Оруджев, Б.Ф Поршнев, Е.Ф. Солопов, А.П. Шептулин, Г.П. Щедровицкий, Д.М Угринович и др. Но решающий импульс в освоении нового исследовательского поля придали, безусловно, работы Э.В. Ильенкова. Именно он своим анализом логики «Капитала» первым пробил брешь в официозном ис­толковании марксизма и после десятилетий его откровенной апологетики положил начало разработке собственно диалектической проблематики в области логики и методологии на­учного познания. Однако развернувшаяся в конце 50-х – начале 60-х гг. дискуссия о соотношении диалектической и формальной логики, по словам В.А. Лекторского, «все больше становилась схоластиче­ской, а понятие диалектической логики в результате этого в значительной степени было скомпрометировано».2

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: