Я: «Разговариваю с Энн, вспоминаем, как я лишил ее девственности на выпускном. Лучше будь осторожней. А то твой дружок станет ревновать, раз ты мне пишешь». 2 страница

– Это не «Возвращение живых мертвецов», – говорю я.

Не глядя на меня, Кристина медленно качает головой, и я вижу, как ее уверенность убывает.

– Ты ходила в заднюю комнату, да? – спрашивает ее Кори, его голос все еще скрипучий. Предплечьем он стирает пиво со своих губ.

– Кристина, посмотри на меня, – я беру ее за подбородок и поворачиваю ее лицо к себе. – Что это вообще? О чем ты думала?

– Я просто подумала… мы могли бы… – она изо всех ищет нужные слова. – В общем, у меня есть фантазия… быть с двумя мужчинами одновременно.

Она ждет ответа, но я не знаю, что сказать. Чувствую себя ошарашенным. Я тут сижу и думаю, что она ищет мне замену, а она мечтает об этом… Господи, я едва могу заставить себя произнести это в уме.

Кори присвистывает и качает головой.

– Вот уж чего не ожидал.

Он наклоняется вперед, опираясь локтями на колени, и ловит мой взгляд.

Выражение его лица поначалу серьезное, после чего уголки его губ приподнимаются, и мне заметно, что он вот-вот рассмеется.

Тут и на меня накатывает. Ситуация кажется абсурдной, и я уже не могу толком сдержать смех. Кори тоже еле держится, и наконец взрывается хохотом. Он с трудом успевает поставить бутылку на столик и падает с дивана на пол, корчась от смеха.

Мы хихикаем, словно парочка дурочек-школьниц. Кристина с приоткрытым ртом переводит взгляд с меня на Кори и обратно. Я почти сочувствую ей, но не могу сдержать ржач. Думаю, это защитный механизм, потому что это звучит не здорово. Больше похоже на истерику.

– Мальчики, это что, смешно? Вы надо мной смеетесь?

Я хватаю ее за руку и стараюсь успокоить душащий меня хохот.

Остановиться просто нереально, потому что я чувствую, как он щекочет мой живот. И еще хуже видеть, как Кори, не сдерживаясь, катается по полу. Он явно уже отрешился от мира.

– Кристина, ты извини. Просто я не ожидал, – я чувствую новый приступ смеха, потому говорить становится еще труднее. – Я никогда не думал о таком. Не в реальной жизни, понимаешь?

Тем временем в фильме женщина открыла дверь и пригласила в свою спальню двух потрепанных на вид мужиков. Сантехника и плотника.

Конечно, очевидно, что их хэллоуинским костюмчикам красная цена – доллар. Но с другой стороны, им их недолго носить.

– Это просто моя фантазия, Бен. И я подумала, ты поучаствуешь. Ты же всегда был за эксперименты в постели. Ты связывал меня, научил меня анальному сексу…

Я откашлялся, нервозно оглядываясь на Кори, ощущая себя излишне выставленным напоказ, обсуждая сексуальную жизнь в присутствии незнакомца. К сожалению, он уже успокоился и ловит каждое мое слово.

– Ты не можешь просто врубить порно перед двумя ничего не подозревающими мужчинами, милая. Мы с Кори едва знакомы, а ты предлагаешь нам… – тут я представляю, как мы оба голые трахаем ее.

Я содрогнулся. Это не самые удачные мысли с другим парнем в одной комнате.

– Это на самом деле плохой фильм, – внимание Кори переключается на экран, где один из мужчин лежит на кровати, держа член в руке. Женщина неловко взбирается сверху, и ей помогает второй. Наши взгляды тут же стали прикованы к фильму, наблюдая за развитием сюжета. Звук включен не громко, но нам все равно слышны преувеличенные и неестественные вздохи, сопровождающиеся начавшийся секса.

– У тебя такое было? – спрашиваю я, ни к кому особенно не обращаясь и тупо уставившись на экран.

Кристина и Кори оба ответили: «Нет», – и покачали головами.

– У меня тоже. Был близок в колледже, но только потому, что мы с соседом по комнате были адски пьяные и перевозбужденные, а девушка была

всего одна. Мы входили в исследовательскую группу и собирались готовиться к тесту по биологии, но пятый по счету Jäger[Jägermeister, крепкий немецкий ликер – прим. перев.] внес свои коррективы. Но в итоге он отрубился, и девушкой занялся я один, – я улыбаюсь своим воспоминаниям. Тогда это казалось особенной победой.

– Но если ты собирался разделить ее с приятелем, то меня почему нет? – спрашивает Кристина, находясь уже не грани слез. – Мне было непросто решиться тебя попросить, – она приподнимает брови. – И еще я думала, об этом все парни фантазируют.

Я открываю рот, чтобы ответить, но тут же закрываю. Правда не знаю, что на это сказать.

– М-м… Думаю, ты путаешь секс одного парня с двумя девушками, – тихо говорит Кори. – ЖМЖ – это самая популярная мужская фантазия, по крайней мере, если судить по порно.

– Что, ты прям такой спец по порно? – спрашиваю я, внезапно чувствуя раздражение.

– Черт, нет, Бен. А ты? – он встречается со мной взглядом. – Это ведь ты наизусть знаешь названия всех фильмов семидесятых.

– Эй, вообще-то ты тоже знаешь.

– Мальчики, – кричит Кристина. – Пожалуйста, не начинайте. Наверное, это была плохая идея. Просто я не знаю, как еще в нее вовлечь. Надеялась, что вы будете пускать слюни на поставленный мной фильм и…

– Мужчины не бестолковые секс-зомби, Кристина. Мы не впадаем в транс каждый раз, когда видим секс на экране. И кстати, предполагается, что мы с тобой встречаемся. Знаю, это не официально, но хотя бы из вежливости ты могла бы меня предупредить, прежде чем приглашать кого-то третьего.

Мы даже не знаем этого парня, – я показываю на Кори, который явно обижен. – Господи, да он просто взял и появился в городе, живет в каком-то вонючем мотеле. Это, кстати, его идея?

– Так, хватит, – говорит Кори, вставая с дивана и возвышаясь над нами. – Нет желания выслушивать эту хрень. Я так же в шоке, как и ты. Думал, речь шла о фильме и паре бутылок пива. С чего ты решил, что это моя идея?

– Не знаю. До твоего появления все было прекрасно. Все, что я знаю, – у тебя на нее стоит. Или на меня. Может, ты через Кристину пытаешься добраться до меня. О чем вы там оба болтали на вечеринке, а потом на кухне? Договаривались?

Рот Кори сжимается в тонкую линию, а на шее выступают вены.

– Что за дерьмо ты несешь? Это твоя девушка пригласила меня на тройничок. По-моему, должно быть понятно, из всех присутствующих в этой комнате я виновен меньше всего. И может, стояк именно у тебя.

– Я не гей, – отвечаю я.

– Да? А с чего ты решил, что я гей?

– Ну, ты вполне так выглядишь. У Кори отваливается челюсть.

– Какого хуя ты имеешь в виду?

Я веду себя настолько некорректно и неуважительно, что можно сказать, тону в этом. Но, может быть, смогу все исправить.

– М-м… Я имел в виду, ты похож на одного их тех моделей нижнего белья с их симпатичными личиками и идеальными телами, а твой рот…

Блядь. Что я несу?

– Ты только что сказал, что мой рот, как у гея? – скептически интересуется он. – А что касается моего симпатичного личика и идеального тела… – он окидывает меня демонстративно оценивающим взглядом с такой неприкрытой агрессией, что меня пробирает озноб. – Могу сказать то же самое и о вас, доктор. Ты сам-то уверен, что не педик?

– Ни хрена! – рычу я, надеясь запугать его, как и он меня.

Кристина прыжком встает между нам как раз в тот момент, когда мы уже начинаем остывать.

– Пожалуйста, – кричит она. – Вы можете просто сесть и посмотреть фильм? Это все моя идея, и никто из вас не гей. Вы оба великолепные, с потрясающими телами, мужественные, умные, которых мне посчастливилось считать очень привлекательными. Но если вы будете продолжать в том же духе, может, мне стоит пойти в бар и подцепить каких-нибудь парней. Вряд ли, конечно, найду с такими же симпатичными личиками и идеальными телами, но, может, они будут заинтересованы в небольшом разврате с красивой и готовой к нему женщиной.

Это привлекает мое внимание, и гнев начинает спадать.

– Ты права, – я делаю пару глубоких вдохов и отступаю от Кори. – Мы отреагировали слишком остро. Просто ты меня немного застала врасплох всем этим.

– Меня тоже, – соглашается Кори, снова показывая ямочки.

Симпатичное личико и идеальное тело. Господи, я чувствую себя идиотом.

Мы садимся и пытаемся смотреть фильм. К этому моменту тройничок наших героев уже в разгаре. Цыпочка получает член в каждое местечко, и ей это нравится, или же она убедительно делает вид.

– Думаю, это может быть не так уж и плохо, – замечает Кори. – Может, наша реакция была бы не такой бурной, узнай мы друг друга получше, Бен. Я имею в виду, что никогда не думал о сексе втроем как о табу, а ты?

Я стараюсь придумать схожий ответ.

– Я вроде бы тоже. Никогда не считал его постыдным или извращением. Просто это ощущается как-то иначе… когда оно неизбежно.

– Неизбежно? – пищит от восторга Кристина. – Значит, это все-таки произойдет, верно?

Я возвращаю взгляд на экран, потом на Кристину и затем на Кори. Она ясно дала понять о своих намерениях, но вот о его я ничего не знаю.

– Дай мне пару дней обдумать.

Она улыбается, после чего выжидающе смотрит на Кори. Он кивает.

– Ага, давай пару дней, чтобы почувствовать себя комфортнее друг с другом, а потом решим.

Кристина подпрыгивает на диване.

– Ура! У меня будет секс втроем с самыми горячими мужчинами на планете! – после чего виновато смотрит на меня. – Если вы решите, конечно.

Меня немного беспокоит, что моя девушка выглядит так чертовски взволнованной от перспективы появления еще одного мужчины в нашей постели, но еще больше меня беспокоит, что я всерьез рассматриваю эту возможность. Особенно если учесть, что собирался завтра с ней порвать. Где- то на подкорке у меня появляется предчувствие, что грядет что-то плохое, и я не в силах это остановить.

Глава З

Я не сдвинулся с места до полудня следующего дня, но к тому времени Кристина и Кори ушли. Я рад, что не пересекся с ними и не пришлось вести светские беседы. Интересно, Кристина отвезла его с утра перед своей работой или отправила пешком? До его мотель рукой подать, как и до всего остального в этом старомодном городе.

По дороге домой я проезжаю мимо того мотеля – тесное и жутковатое место, которое, кажется, не ремонтировали не один десяток лет. Я раньше и внимания на него не обращал. Так часто бывает, когда ты каждый день проходишь мимо чего-то, толком не замечая. А сейчас, глядя на него, все, о чем я могу думать, – это наркодилеры, проститутки и наемные убийцы. И содрогаюсь при мысли, что Кори ночует в такой гнусной дыре.

По переходу между двумя зданиями идет маленькая девочка с длинными каштановыми волосами. Она выглядит свежо и прелестно и никак не подходит этому месту. Это похоже на сцену из фильма ужасов, когда ты понимаешь: сейчас произойдет что-то чудовищное. Видеть ее здесь разрывает мое сердце. Ни один порядочный человек не должен тут жить, не то что ребенок.

Я отвожу взгляд, потому что у меня нет времени беспокоиться об этой хрени. Мне нужно домой, принять душ и морально подготовиться к ночной смене в больнице. Я должен быть в порядке перед своими пациентами. Быть с похмелья, вонять пивом и думать о беспризорных детях и о групповом сексе – это явно не в порядке. Мне нужно прийти в себя.

Мой дом пустой и тихий, и слишком большой для меня одного. Когда- нибудь в будущем, я надеюсь, у меня будет семья, но сейчас я будто нахожусь в Большом Каньоне. Большое пространство, в котором нет ничего, кроме воздуха, мебели и тишины. Приняв душ и одевшись, я валяюсь на диване с книгой, и, как обычно, пришел в норму, прежде чем отправиться в больницу.

В ER[отделение скорой помощи – прим. перев.]у меня сегодня особых дел нет.

Я делаю обход, навещаю пациентов, поступивших в последние несколько дней, оценивая их прогресс. Выписав нескольких, вернулся в ER, где по- прежнему было относительно тихо. Вызовов не поступало, и я скрестил пальцы, чтоб и не было. Я бы никогда не стал желать ничего плохого другим людям, только чтобы это развеяло мою скуку.

– Я в ординаторскую, – говорю я сестрам. – Понадоблюсь – зовите.

– Ой, Кристинапросила передать, чтобы вы позвонили, когда появится возможность, – говорит Джули, одна из моих лучших ночных медсестер.

Кивнув, я тащусь в скудно обставленную ординаторскую и падаю на кровать. Достаю телефон и набираю Кристину, опасаясь предстоящего разговора. Может, мне стоит придерживаться плана и бросить ее сегодня.

– Привет, малыш, – радостно говорит она, что никак не вяжется с моим настроением. – Просто хочу узнать, решили ли вы что-то с Кори.

– Господи, женщина, – смеюсь я. – Ты только об этом и думаешь?

– Хм-м-м… – она замолкает, и эта тишина растягивается до предела.

Кристина не сказать что прям искрометный собеседник, но она сексуальная. А, как мне кажется, сексуально привлекательные женщины могут себе позволить быть немного скучными. Тем более что она умеет держать себя в обществе, – это отличное качество для жены врача.

Прекрати ее оправдывать, Бен.

– Ты когда-нибудь видела тот мотель? – спрашиваю я. – Я имею в виду, замечала ли на самом деле.

– Да, он отвратительный. Не могу поверить, что Кори там живет. Ему придется дважды вымыться, прежде чем он коснется моего тела.

– Я видел там маленькую девочку, Крис, – мое сердце сжимается от воспоминания ее невинной красоты, окруженной тьмой того ужасного места.

– Наверное, дочь какой-нибудь шлюхи. Слушай, я хотела успеть сегодня в магазин. Там меня ждет платье, а через двадцать минут они закрываются, так что у меня нет времени на разговоры.

– Конечно, сосредоточься на важном. Я немного посмотрю телевизор, пока не начнется сумасшествие. Ты же знаешь, обычно после десяти все будто с цепи срываются.

И вот наступает десять часов, и вместе с ними появляются ипохондрики или, как мы их называем, постоянные клиенты. В городе все уже закрыто, вот они и приходят в отделение неотложной помощи. Может, это просто затянувшаяся скука. Мне сейчас понятно это состояние, но при это ощущаю нетипичное для себя беспокойство, которое добавляет скука таких новых граней, что с ней тяжело справиться.

– У миссис Уотсон обезвоживание, – говорю я Джули. – Два литра кислорода и найди ей палату на ближайшие двадцать три часа. И сделай анализ крови на газы у мистера Франка.

– Да, сэр, – отвечает она и спешит выполнить мои указания.

Едва моя задница приземляется на стул за стойкой в приемной ER, как запищала рация.

– Пациент с сердечным приступом. Доставлен из собственного дома.

Ждите расчетное время прибытия.

Я узнаю голос Кори. Эта ночь может оказаться для него чертовски тяжелой.

Мы все бежим готовиться к реанимации, поставив каталку у входа и зарядив дефибриллятор. Вот так и бывает в ночные смены. Сначала несколько часов скучно до смерти, а потом внезапно будто разверзаются небеса, и не понятно, как вообще можно успеть. Однажды у нас было два огнестрельных ранения и одно ножевое в живот одновременно. Два разных происшествия, и оба с летальным исходом, что для маленького городка невероятно странно.

Едва мы успели подготовить палату, женский голос в рации предупредил:

– Расчетное время прибытия: одна минута.

– Черт, как быстро, – бормочу я стоящей рядом медсестре. – Должно быть, плохо дело.

– Пациент без сознания, пульса нет, дыхания нет. Проводится СЛР, [сердечно-легочная реанимация, то есть искусственное дыхание и закрытый массаж сердца – прим. перев.]– продолжает женский голос.

Значит, это Кори делает СЛР. Я ловлю себя на том, что представляю, как он это делает, и прикидываю, отлично ли справляется, или же мне придется прожевать его и выплюнуть, как он сказал. Я невесело усмехаюсь про себя. У нас, медиков, нездоровое чувство юмора, которое к тому же появляется в неподходящее время. Издержки профессии.

Двери в скорую открываются, и женщина-фельдшер толкает колесные носилки. Ее имя я не помню, хотя она тут работает давно. Она работает с мешком Амбу[ручной аппарат для вентиляции легких – прим. перев.], соединенным с ларингеальной трубкой [обеспечивает вентиляцию легких – прим. перев.], плотно прилегающей к задней части глотки, пытаясь одновременно с этим толкать вперед носилки. Кори бежит рядом и делает непрямой массаж сердца. У него вспотело лицо и шея, но, наверное, больше от нервов, нежели от нагрузки.

Встретив их в дверях, я помогаю им втащить носилки в палату реанимации и закрываю штору. В своем воображении я снимаю то, что привык считать своим ледяным щитом, и мой мозг отключается от всего остального, кроме этой задачи: спасти жизнь этому человеку. Кори продолжает делать идеальный непрямой массаж сердца при скорости больше сотни в минуту. Он как машина, и его мышцы словно сделаны для такой работы. В нем нет ни капли суеты, только отчаянные попытки одного человека заставить другого жить,

Вбегает пульмонолог [специалист респираторной медицины, осуществляет среди прочего искусственную вентиляцию легких – прим. перев.] и подключает мешок Амбу к кислородномуфлоуметру, [измеряет скорость потока газов– прим. перев.]включает на сто процентов и сама берется за мешок. Джули вводит пациенту в руку эпинефрин внутривенно. Мой ночной персонал превосходно обучен. Ошибки стоят жизней, и мы не можем себе этого позволить, особенно когда речь идет о нашей маленькой больнице с недостаточным финансированием.

– Как давно он без сознания? – спрашиваю я у Кори, приготовив дефибриллятор.

– Две минуты, – тяжело дыша, отвечает он. – Жена позвонила в 911 с жалобой на его затрудненное дыхание и боль в груди. Как только мы въехали к ним во двор, он упал. У него еще был пульс, когда мы погружали его в машину, но минуту спустя уже потребовалась реанимация… Единственное, на что мне хватило времени, – это привязать его, интубировать и начать массаж СЛР.

Он продолжает ритмично нажимать на грудь мужчины с поражающей интенсивностью. А он сильный. Сильнее, чем любой врач или фельдшер, которого я когда-либо видел. Работает с полной отдачей, что впечатляет, ведь он новичок.

Я слышу, как в комнате ожидания жена пациента с плачем просит кого- нибудь сказать, что с ее мужем.

– Он ведь не умер, да? Он жив? – кричит она.

Терпеть не могу общаться с семьями, но я чувствую ответственность перед ними. Безусловно, это самая болезненная часть моей работы. Ведь в таких ситуациях члены семьи страдают больше самих пациентов. Мужчина на нашем столе без понятия, что происходит вокруг, а его жена в ужасе, какой трудно представить.

– Повезло, что он успел попасть к тебе, прежде чем у него остановилось сердце, да? – спрашиваю я Кори.

– Да, у него должен быть шанс.

– Появился ритм, – говорит Джули, и я сверяюсь с данными на экране.

– Так, у него фибрилляция желудочков, ребята. Буду дефибриллировать,

– я нажимаю кнопку и слышу знакомый похожий на сирену звук заряженного прибора. – Разряд, – громко объявляю я, и все, тут же прекратив свои действия, делают шаг от каталки.

Мышцы тела пациента сокращаются от пропущенного сквозь него разряда тока. Даже после нескольких лет работы с остановкой сердца от этого спазма меня всякий раз бросает в дрожь.

– Возобновить СЛР, – едва волна тока исчезает, распоряжаюсь я, и все возвращаются назад, продолжая массаж сердца и подачу кислорода в следующие шестьдесят секунд. – Изменений нет. Дай амиодарон, – говорю я Джули, которая уже держит его наготове и заряжает в капельницу.

– Снова дефибриллирую, – говорю я, после того как спустя минуту ничего не изменилось. Аппарат снова заряжается с характерным звуком. – Разряд, – все отпрыгивают, и тело пациента снова подпрыгивает. Кори всегда отходит последним, до последней секунды не отпуская его грудную клетку.

Это хорошо. Он понимает, что его работа – самая важная.

И в этот момент я начинаю волноваться. Прошло пять минут. Его кожа начинает бледнеть, и я отлично понимаю, о чем это говорит. Сейчас самый опасный момент, когда смерть становится все более возможной. Еще немного, и шансов его спасти совсем не останется. Мое сердце бьется сильно и быстро, словно это может компенсировать отсутствие сердцебиения у пациента. Черт. Я открываю рот потребовать еще СЛР, как вдруг раздается сигнал, и я смотрю на экран.

– Синусовый ритм, – подняв руку, я останавливаю Кори. – И он дышит самостоятельно. Установите режим assist-control[один из режимов работы аппарата искусственной вентиляции легких – прим. перев.], – пульмонолог запускает и настраивает аппарат. Словно прохладный душ, на меня накатывает облегчение, и я вижу то же самое на лицах членов моей команды.

Тыльной стороной предплечья Кори вытирает лоб от пота. Он отлично поработал для этого человека, и это того стоило.

Я поворачиваюсь к Джули, на лице которой за все время так и не появилось признаков беспокойства.

– Пойди скажи его жене, что мы его стабилизировали. Основная опасность позади, но радоваться рано. Скажи ей, она молодец, что так быстро позвонила в 911.

– Да, сэр, – отвечает она и быстро выходит.

Я поворачиваюсь к Кори. Он не сильно измотан, просто запыхался от напряжения и стресса. Как бегун, упирающий руки в колени, он стоит и держит их на бедрах, пока его грудь вздымается от частого и тяжелого дыхания. Я слегка хлопаю его по плечу.

– Ты хорошо справился.

– Означает ли это, что ты меня не уничтожишь?

– Думал, речь шла про прожевать и выплюнуть. Он улыбается.

– Так тоже говорили.

– Ну черт. Что, все тут меня считают монстром? – я смотрю на пульмонолога и, когда тот нервно отворачивается, я вскидываю руки вверх: – Ну вот и ответ.

Кори морщит нос и смеется, правда тихо, чтобы не привлекать внимание жены мужчины, которого мы пытаемся вернуть к жизни. Если бы только семьи знали, что происходит за закрытыми дверями больницы, они бы решили, что медики – самые бесчувственные на земле. Но нам просто необходим защитный механизм, чтобы не спятить. Это непросто – каждый день вести танцы со смертью.

Джули заглядывает к нам за занавеску.

– Окружная скорая уже в пути, доктор Харди. Будут через полчаса.

– Хорошо. Проверь его показатели и следи за ним.

– Да, сэр, – измеряя давление, кивает она.

– Куда мы его посылаем? – спрашивает Кори, и я напоминаю себе, что он только учится, как у нас тут все устроено.

– В окружную больницу в шестидесяти километрах к северу от Блэквуда. Тут нет реанимационных палат. Нас скорее можно назвать пункт неотложной помощи, и это означает, что пациентов в некритическом состоянии мы у себя оставляем, а тех, кому нужна интенсивная терапия, – отправляем туда.

– Ого, – говорит он. – Думал, в Атланте никуда не отвозят, кроме разве что в Клинику Мейо [один из крупнейших частных медицинских центров мира – прим. перев.] и Детскую Больницу Вандербильта, но в этих случаев высылают вертолет.

– О-о, это большая новость, когда сюда прилетает вертолет. Чтобы посмотреть, собирается полгорода. Они окружают парковку, которая служит и посадочной площадкой. Если на дворе ночь, то некоторые пожилые леди приходят в халатах и домашних тапочках. Настоящее сумасшествие.

– А попкорн приносят? Я приподнимаю бровь.

– Вот ты шутишь, а я не удивлюсь, если так однажды и сделают.

– Откуда они узнают, что летит вертолет? Я качаю головой.

– Подключаются к рациям копов, перезваниваются. Без понятия, на самом деле. Та старинная поговорка о том, что слухи в маленьких городках распространяются быстрее, – правда. Уверен, скоро и сам поймешь. Когда все знают про дела всех и каждого и иногда просто не могут усидеть на месте.

После того как кладем пациента на носилки и, пожелав ему и его жене всего доброго, отправляем скорую, мы возвращаемся в ER, где можем наконец расслабиться и осмыслить только что произошедшее. Партнер Кори по скорой усаживается в угловое кресло и, откинувшись на спинку, закрывает глаза.Джули снимает перчатки и выбрасывает их в ведро.

– Думаю, мы устроили тебе неплохую инициацию, Кори, – я небрежно облокачиваюсь на стол медсестер.

– Ой, Бен, это ты для меня все устроил? – притворяясь, что удивлен, он прикрывает рот рукой. – До чего ж мило. Всегда хотел попрактиковаться на сердечном приступе. А ты знаешь, как оказать достойный прием новичку.

– Ну, по крайней мере, теперь мы знаем, чего ты стоишь.

– И каков вердикт?

– Хм-м-м… Пока неплохо. Думаю, тебя стоит оставить.

– Да, определенно, – хихикает Джули и мило улыбается Кори, явно под впечатлением от него, а снова поражен, какой властью он обладает над женщинами.

– Как тебя зовут? – с улыбкой спрашивает он.

– Джули.

– Ты сегодня была превосходна, Джули. Давно работаешь медсестрой? – его голос мягкий, глаза поблескивают, а на губах играет поощряющая полуулыбка. Вот же дамский угодник. Наблюдать за ним одно удовольствие.

– Два года, – восторженно отвечает она, накручивая на палец прядь прямых каштановых волос. Думаю, она готова сорвать с себя трусики, едва он скажет. – Но с доктором Харди год. Он тут самый лучший, и рада быть в его команде.

Кори недоуменно оглядывается на меня, а я пожимаю плечами.

– Я придирчиво выбираю тех, с кем работаю, и самостоятельно подбираю медсестер себе в ночную смену. Понятия не имел, что работать со мной – повод похвастаться. Так что я польщен.

– Но вы не обращаете на нас никакого внимания и никогда не запоминаете имен, – она выпячивает свою нижнюю губу.

Сестры обычно так себя со мной не ведут. Видимо, присутствие Кори ослабило атмосферу. Или может, потому что я торчу тут и болтаю, что непривычно. В любом случае я знаю, как ее зовут, но обожаю ее немного поддразнивать.

– Я же не могу все помнить, Джулия.

– Джули, – поправляет она

– Ну вот видишь? У меня в голове слишком много знаний, чтобы беспокоиться об именах. Если я сохраню там твое имя, взамен мне придется от чего-нибудь избавиться. На что бы мне его обменять? На дозировку

препаратов? Как устанавливать дренажную трубку? Слова песен из «Белого альбома» «Битлз»?

Джули смотрит на меня, округлив глаза, будто не может понять, серьезно ли я или нет.

Кори указательным пальцем слегка касается ее подбородка.

– Расслабься, Джули. Он пошутил. Уверен, теперь он не забудет твое имя, правда, док? – он смотрит поверх ее головы на меня и подмигивает.

– О-о, ладно, – не дыша, произносит она, краснея от прикосновения.

Это невероятно. Он заставил растаять бедную девушки при помощи одного пальца.

Теперь, когда увидел навыки обольщения Кори в действии, я дико завидую. Его харизма струится из пор кожи. И ему даже не нужно особенно стараться: женщины реагируют на него, прежде чем он скажет что-то или сделает. Может, все дело в его внешности. Должен признать, парень в стиле GQ. От этого мне хочется сбегать к зеркалу проверить, в порядке ли у меня волосы, или отправиться в спортзал.

– Хочешь выпить кофе, пока не поступил еще какой звонок? – спрашивает он меня.

– Конечно, – соглашаюсь я. Джули выглядит удивленной моим ответом.

Наверное, все вокруг знают, что у меня нет друзей.

– К сожалению, Старбакса тут нет, – замечаю я, пока мы идем по устрашающе тихому коридору. – Попить кофе в таких маленьких больницах

– значит пойти в кафетерий, если речь о дневной смене, либо сделать его самому в ординаторскую, если в ночную.

– Звучит неплохо. По крайней мере, не нужно платить. И уверен, ординаторская– куда более уютное местечко, чем лачуга, где мы вынуждены ютиться в ожидании вызовов. Там стол, скрипучая металлическая двухъярусная кровать, электрическая плитка, двадцатидюймовый телевизор и ванная. И все. Еще кофейник на четыре чашки. Тем не менее я не жалуюсь. Это все же лучше мотеля.

Мы входим в ординаторскую, и я обнаруживаю, что кто-то уже заварил кофе. Время от времени сюда прокрадывается кто-то из сестер сделать себе чашечку, пока никого нет, и я сегодня этому рад.

– Хотел тебя спросить кое о чем, – осторожно начинаю я, наливая кофе в две пластиковые чашки. – Почему ты остановился в мотеле? Причина в деньгах?

Он садится на стул и наклоняется над столом.

– Мне пришлось срочно уехать из Атланты, а денег у меня было немного. Но даже если бы и были, кто станет доверять только что приехавшему? Плюс ко всему нужно время, чтобы найти жилье. А мотель на так уж и плох, честно. Я бывал в местах и похуже.

Я чувствую его сожаление, что проболтался о своих условиях проживания. Он пытается преуменьшить, но мне становится понятно, что это его беспокоит.

– Там живет маленькая девочка, – сев напротив него, я делаю глоток горького кофе и морщусь. – Видел ее сегодня, когда проезжал мимо. Что- нибудь знаешь о ней?

– Да, ее зовут Тайлиа. Живет по соседству. Ее мама целыми днями не выходит наружу, отца, кажется, нет. Время от времени она выходит играть на тротуаре. Я чертовски волнуюсь за нее. Говорил ей не выходить больше одной, но она продолжает, да и как можно ожидать от маленького ребенка оставаться в комнате весь день? Когда она выходит, я открываю свою дверь, чтобы следить за ней и дать ей понять, что она может зайти ко мне в гости в любое время. Единственная проблема в том, что я сплю в середине дня. Что с этим делать? Я рассказал о ней управляющему, но его не особо заботит что- то, кроме арендной платы.

Пока мы оба пьем кофе, я ненадолго задумываюсь.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: