Краткая история времени

Существуют разные смыслы, вкладываемые в понятие времени, и разные исследователи могут анализировать его с точки зрения каждого из них. За словом «время» могут стоять разные концепты. Однако большинство социологических взглядов на время сходятся в том, что оно в определенном смысле, бесспорно, социально. Сперва была принята версия «Французской» школы последователей Дюркгейма. Последний утверждал в Элементарных формах религиозной жизни (1912), что лишь человеческие существа обладают понятием времени, и что в человеческих обществах оно не только индивидуально, но и имперсонально и абстрактно. Более того, эта имперсональность социально организована. Дюркгейм называет это явление «социальным временем». Таким образом, время – это социальная институция, и категория времени – не природная, а социальная категория. Время – объективно данная социальная категория мышления, производимая обществом и варьирующаяся в зависимости от типа общества.

Идея качественной природы социального времени получила свое развитие у Сорокина и Мертона (1937). Они различали общества по принципу наличия в них категории «часового времени» и ее отношения ко времени социальному. Например, у нуэр (Nuer) отсутствует понятие исчерпаемости времени. Оно не рассматривается как нечто преходящее, подлежащее трате или сбережению (Evans-Pritchard, 1940). Некоторая рефлексия по поводу времени, которая все же имеет место, привязана к определенным видам социальной деятельности, основанной на природных циклах. Вне периодов такой активности жизнь протекает безотносительно ко времени. Было также отмечено, что большинство таких обществ имеет определенную форму «недели», которая может включать в себя от трех до шестнадцати дней (Colson, 1926). Во многих обществах разделение на такие недели является отражением конкретного социального паттерна. У хаси (Khasi), например, восьмидневная неделя, потому что раз в 8 дней у них открывается рынок.

Бурдье утверждает, что система социального времени алжирских кабилов (Kabyle) сконструирована таким образом, что находится в отношениях конфликта с «часовым временем» (1990). Часы они называют «мельницей дьявола». Они презирают поспешность в делах, у них отсутствует понятие о пунктуальности, и даже нет специально отведенного времени для приема пищи. Однако подобное неприятие часового времени встречается не только в домодерновых обществах. В знаменитом исследовании машинного отделения (machine room) Рой (Roy) продемонстрировал значимость разнообразия типов времени – в данном случае «времени персиков», «времени бананов», «времени окон» - то есть времени, которое протекает не по часам, не считая того, что что-то происходит «утром», а что-то «днем».

Тем не менее, считается, что роль «часового времени» в современных обществах играет гораздо более важную роль. В них оно не структурировано по принципу совпадения с периодами социальной активности. «Часовое время» является центральным моментом организации и функционирования таких обществ. Вся их жизнь завязана на идее конечности времени (как и пространства) и абстрактной системе его исчисления и измерения. Очевидно, что важнейшая черта технических цивилизаций – четкий порядок, поддерживаемый с помощью часов – изобретения, которое в чем-то оказывается более важным, чем паровой двигатель. Здесь можно привести известное высказывание Томпсона (Thompson) о том, что ориентация на время становится определяющей характеристикой индустриальных капиталистических обществ (1967). То есть переход к современному капиталистическому обществу знаменуется переходом от ориентации на задание к ориентации на время. Хотя, существуют исторические подтверждения того, что обозначенное Томпсоном разделение не было столь четким: некоторые черты «современного» восприятия времени можно обнаружить еще до начала индустриализации.

Рассуждения Томпсона основывались на классических работах Маркса и Вебера. Маркс показал, что регулирование использования рабочего времени – важнейшая черта капитализма. Товарооборот является следствием оборота рабочего времени. Законы капитализма таковы, что буржуазия постоянно пытается либо удлинить рабочий день, либо эксплуатировать труд более интенсивно. Маркс говорит: «Человек – ничто. Он всего лишь каркас времени» (Маркс и Энгельс, 1976: 127). Если рабочий класс оказывается неспособным противостоять такому давлению, вынуждаемые условиями конкуренции капиталисты увеличивают рабочее время до тех пор, пока оно не пересекает границы социальных и физических возможностей человека. Следствием является «перерасход» рабочей силы, и в интересах самого класса буржуазии оказывается наложение ограничений на продолжительность рабочего дня. Однако эта потребность вовсе не означает, что подобные ограничения будут в действительности установлены. Что-то должно ограничить капитализм - для его же собственной пользы (и для пользы рабочего класса). В Британии, первой индустриальной державе, в ход событий вмешалось государство. Закон о заводском рабочем времени предотвратил дальнейшее удлинение трудового дня и обозначил переход от идеи производства абсолютной прибыли к идее производства относительной прибыли. Последний тип производства Маркс связывал с «плотными» формами труда, противопоставляя их «рыхлому» труду более длинного рабочего дня. Именно он, по мнению Маркса, лежит в основе колебаний производственного цикла, являющихся неотъемлемыми спутниками капиталистического производства со второй половины 19 в.

Но Маркс не обратил внимания на то, каким образом господство «часового времени» трансформирует личность человека. Протекающие в современном обществе процессы конституируют человека как темпоральное существо, одновременно ориентированное на время и ограниченное им. Вебер провел первый социологический анализ этих процессов. В «Протестантской этике…» он говорит:

Пустая трата времени оказывается на первом месте в списке смертных грехов. Человеческая жизнь слишком коротка и драгоценна, чтобы проводить ее в делах, не служащих цели проверки своего предназначения. Трата времени на бесполезные разговоры, роскошь или даже сон, более продолжительный, чем это нужно для здоровья, подлежит строжайшему моральному порицанию. (1904-5 (1930:158))

Дух капитализма добавляет сюда еще одну деталь: время, как сказал Бенджамин Франклин, - это деньги. Потеря времени означает потерю денег. Поэтому люди должны усвоить, что время нужно экономить, использовать в полном объеме и уважать – как свое, так и чужое. По этому принципу зачастую организовывается не только работа, но и безделье: его планируют, просчитывают, делят, стараются сделать интересным и осмысленным. «Рациональный отдых», другими словами.

Основной вклад в более феноменологически ориентированную социальную теорию времени сделали Хайдеггер, Бергсон и Мид. Хайдеггер стремился показать, что основной, ни к чему не сводимой особенностью существования человека является его временность. В «Бытии и времени» (1927) он настаивает, что философия должна обратиться к вопросу о «Бытии», понятии, смысл которого был замутнен вследствие свойственного западной мысли излишнего внимания к эпистемологии. Главной проблемой онтологии Бытия у Хайдеггера является проблема времени, которое выражает суть того, чем являются субъекты. Человеческое бытие изначально временно (временное в смысле временнОе - перев.), и оно обретает свой смысл именно во временности (временное в смысле врЕменное - перев.) человеческого существования. Бытие проявляется в своей временности, в частности, в неизбежном движении по направлению к смерти. Бытие с необходимостью предполагает путь от рождения к смерти, или «взаимораскрытие и развертывание будущего, прошлого и настоящего». Более того, не стоит путать природу времени (и пространства) со способами их измерения - интервалами или мгновениями. Измеряемость пространства и времени – это изобретение западной культуры.

Нечто подобное прослеживается в рассуждениях Бергсона. Он считает, что время по сути своей – бесконечный процесс становления. Оспаривая «опространствленную» концепцию времени, Бергсон утверждает, что время должно рассматриваться как «длительность» (1910). Вместо того, чтобы рассматривать время как серию дискретных элементов, следует, скорее, рассматривать людей как находящихся в потоке времени. Кроме того, время неразрывно связано с телом. В действительности, люди не столько думают о времени, сколько проживают его – чувственно и качественно. Далее, Бергсон настаивает на том, что память не должна рассматриваться как некий склад: подобные представления вытекают из неверного посыла о «пространственности» времени. Память должна рассматриваться как нечто темпоральное, как нанизывание прошлого на прошлое, вследствие чего «настоящего» в чистом виде не существует – оно образуется через преломление того, что было накоплено в прошлом. Таким образом, согласно теории Бергсона, время – это качественное явление. Пространство же – явление количественное. Критикуя «опространствленную» концепцию времени-склада, Бергсон ставит время выше пространства, говоря о последнем как о чем-то абстрактном (см. Game, 1995).

Мид в целом также принимает «темпоральную» концепцию. Но время интересует его не как абстрактный отвлеченный предмет, а как часть структуры действий, событий и ролей (1932; Adam, 1990). Согласно Миду, абстрактное время часов и календарей – не более, чем своеобразная метафора. Единственная «реальность» - это настоящее. Главная работа Мида на тему времени так и называется: «Философия настоящего». То, что было в прошлом, постоянно реконструируется в настоящем, любой момент прошлого воссоздается через ситуацию «здесь и сейчас». Не существует никакого «прошлого» вне этой ситуации, точнее, до этой ситуации. Существует только настоящее, в контексте которого постоянно переопределяется прошлое. Последнее не имеет собственной реальности иначе как в свете явлений настоящего, которые трансформируют прошлое и наделяют смыслом будущее. Настоящее рождается в процессе взаимодействия людей друг с другом и с окружающей средой (а люди, согласно Миду, являются неотделимой частью природы). Настоящее – это всегда нечто большее, чем события, в которых оно проявляется. Таким образом, настоящее реально, а прошлое и будущее – идеальны и умозрительны. Они всегда раскрываются только через наше сознание.

Мидовский акцент на относительную природу времени идеально соответствует общему теоретическому настрою ХХ века. Не существует универсального стандарта времени. Любой стандарт рассматривается относительно позиций субъекта, ощущения которого подлежат измерению. Однако, как отмечает Адам (Adam) (1990), отказываясь принимать идею абстрактного времени, Мид тем самым закрепляет дихотомию «duree (длительность - перев.) – время» (отдавая предпочтение последнему), вместо того, чтобы попытаться ее преодолеть, как это сделали позже другие авторы.

Итак, я рассмотрел идеи основных теоретиков как абстрактного, так и феноменологического, или качественного времени. Теперь вкратце рассмотрим историю пространства.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: