Множественность как атрибут социального бытия.

Идея множественности представляется настолько очевидной, что для ее осмысления необходимо напрячь нашу способность к философскому удивлению. Вопрос о том, обладает ли социальная философия правом на самостоятельное существование как философская дисциплина, или это всего лишь теоретическая социология, имеющая "философские проблемы", разрешается положительно, если понимать социальную философию как учение о едином и многом. Социальная философия в самом широком смысле это познание бытия единого во многом (через многое) и бытия многого в едином (через единое). (По древнему изречению: "Одно есть многое, многое есть одно"). Причем в общем виде речь не обязательно может идти о многом, составленном из человеческих индивидуальностей, но о многом, состоящим из культур, языков, понятий, или даже - о бытии биологических организмов, галактик или элементарных частиц. Но бытие личностей (индивидов, индивидуальностей) в социуме и бытие социума через личности наиболее существенно и интересно прежде всего потому, что оно дано нам непосредственно. Мы постигаем бытие социума не только рационально, но и эмоционально, через эмоционально-трансцендентные акты. Мы постигаем бытие как бы изнутри, прежде всего в отношениях Я и Другого.
Из многого-единого вытекает все многообразие фундаментальных категорий, описывающих социум. Здесь и солидарность Дюркгейма и Bejahung (согласие) Тённиса и общественность-соборность (С.Л.Франка и П.Б.Струве). Собственно, социальность это форма множественности, модус множественности. Индивиды "расположены" один рядом с другим, образуя единое. Единое нас интересует прежде всего в экстенсивном плане, то есть как единство сосуществующего многого, в форме социального пространства. В этом смысле в социуме конституируется свое собственное социальное пространство, в котором есть своя собственная социальная геометрия (скажем, иерархическая лестница). Если социум это всегда форма множественности, то социальная философия всегда структуралистична в широком смысле слова. Структурализм социальной философии предстает как следствие лежащей в ее основе диалектики единого и многого. И обратно - структурализм как методологический принцип в философии вообще (в любой его модификации) всегда социоморфен, он мыслит структуру по социальным моделям.
Собственно человечность возникает не столько в отдельном индивиде, сколько между ними, в их общении, а уж затем становится достоянием индивида. Индивиды (как и отдельные общности) смотрятся друг в друга, как в зеркало. И высшее (скажем, подлинно человеческое или Божественное) недоступно для постижения никаким иным путем кроме как через Другого. Иначе говоря, горизонтальное множественное измерение бытия открывает нам вертикальное измерение, открывает нам в конечном счете норму, которая вообще-то не выводится из горизонтального измерения бытия, а только обнаруживается в общении, в коммуникации.
Из онтологии множественности возникает возможность "мира вражды" (термин Н.О.Лосского), несогласия, противоречия. К идее многого может быть возведено насилие и его крайняя форма - убийство. Вообще говоря, и насилие, и убийство это формы приведения многого к единому. Многое существует в ипостасях хаоса и упорядоченности. Хаос, который восходит к Кроносу, собственно, это и есть многое как таковое. Порядок же, напротив, единое как таковое. Самое интересное для понимания и познания возникает на границах хаоса и упорядоченности, в их взаимных переходах друг в друга. И естественно, что если хаос как таковой всегда равен сам себе (иначе мы могли бы говорить о различных порядках хаоса), то порядок может быть различным. Впрочем и хаос не так прост.
Простейшее социальное состояние, которое вроде бы еще не знает никакого социального порядка, а потому является как бы социальным хаосом, напоминает состояние "коммунитас", которое описывается в этнографии. Возникновение элементов коммунитас мы наблюдаем всегда там, где рушатся установленные социальные структуры, где место социальных структур начинают занимать самые элементарные социальные связи и отношения, которые установились еще в глубокой древности и которые некогда препятствовали разрушению первобытного общества. Таким образом, коммунитас это уже и не социальный хаос в чистом виде, а как бы некий нулевой пласт социального порядка, тот доцивилизационный уровень социального порядка, который имплицитно всегда присутствует в любом цивилизованном обществе. Известный этнограф, описывая состояние коммунитас, отмечает, что коммунитас характеризуется спонтанной, непосредственной конкретной сущностью "в противоположность нормативной, институционализированной, абстрактной сущности социальной структуры... Коммунитас обладает экзистенциальными качествами, в ней человек всей своей целостностью взаимодействует с целостностями других людей. Структура... это, по сути, ряд классификаций, модель...для упорядочивания общественной жизни человека... По существу коммунитас - это отношения между конкретными... личностями. Эти личности не разделяются по ролям и статусам... Вместе с этим прямым, непосредственным и всеобщим взаимодействием человеческих личностей складывается и модель общества как гомогенной, неструктурной коммунитас, границы которой в идеале совпадают с границами рода человеческого... Однако спонтанность и непосредственность коммунитас - в противоположность право-политическому характеру структуры - редко можно поддерживать достаточно долго. Коммунитас сама вскоре порождает структуру, в которой свободные отношения между личностями превращаются в нормированные отношения между социальными лицами" [3]. Схема "единое-многое" (как и схема "общее-особенное-единичное") лишь грубо отражает все многообразие отношений, представленных в иерархической и сетчатой системе соподчинений групп внутри целого [4].

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: