Диспропорции в развитии социального интеллекта, антропогенные кризисы и культурные революции

Все великие… нравственные системы возникли и укрепились в катастрофиче-ские для какого-либо общества эпохи. П.А. Сорокин

За каждым новым Разоблачением природы Идут тысячелетья рабства и насилий, И жизнь нас учит, как слепых щенят, И тычет носом долго и упорно В кровавую, расползшуюся жижу; Покамест ненависть врага к врагу Не сменится взаимным уваженьем, В конечном счете, только равным силе, Когда-то сдвинутой с устоев человеком. Ступени каждой в области познанья Ответствует такая же ступень Самоотказа… М.А. Волошин

В период вьетнамо-американской войны к первобытному охотничьему племени горных кхмеров попали американские кара-бины. Освоив новое оружие, туземцы за несколько лет истребили фауну, перестреляли друг друга, а оставшиеся в живых спустились с гор и деградировали [Пегов С.А., Пузаченко Ю.Г., 1994].
Этнографическая литература полна примерами подобного ро-да, которые, с точки зрения обсуждаемой модели, представляют со-бой артефакты. Процессы форсированны, сжаты во времени, а при-чины и следствия легко отследить, поскольку социум перескакивает сразу через несколько исторических фаз, оставляя глубокий разрыв между "технологией" и "психологией". В аутентичной истории та-ких резких перескоков через фазы обычно не происходит, и диспро-порции между уровнями инструментального и гуманитарного ин-теллекта ("силой" и "мудростью") не столь выражены. Поэтому свя-зи причин со следствиями сложны, запутаны и растянуты на века, а в ранней истории и на тысячелетия. Каузальная схема аналогична, но выявить ее можно только при внимательном анализе, обеспечен-ном соответствующим рабочим инструментарием.
Для этого необходимо, прежде всего, разобраться с красивым греческим словом "кризис" (буквально - поворотный пункт, исход), поскольку оно сделалось в последнее время чересчур популярным и оттого начало терять предметное содержание.
Действительно, в жизни всегда имеют место реальные или на-думанные проблемы, частные неудачи и поводы для неудовлетво-ренности, которые, если сильно захотеть, можно назвать кризисами. Кризис обнаруживают даже в высшем образовании постсоветской России, несмотря на взрывной рост числа вузов и студентов.
Один известный культуролог доказывал, что отношения меж-ду обществом и природой, будучи изначально кризисными, остают-ся таковыми по определению. Подобно тому, как, по версии выдаю-щегося физиолога Г. Селье [1972], сама жизнь представляет собой имманентный стресс, периодически только усиливающийся и отно-сительно ослабевающий.
Сказанное, в общем, справедливо постольку, поскольку устой-чивое неравновесие - это такое состояние системы, которое требует непрерывного противодействия уравновешивающему давлению сре-ды. Но рано или поздно в существовании неравновесной системы наступает фаза опасного снижения устойчивости, когда, в силу из-менившихся внешних или внутренних условий, наработанные ранее шаблоны жизнедеятельности способны привести к ее разрушению. Такую фазу мы и выделяем при помощи термина кризис.
Разрешением кризиса становится либо катастрофическая фаза - разрушение системы, - либо смена среды обитания, либо выработ-ка качественно новых шаблонов (механизмов) жизнедеятельности.
Анализ массива ключевых эпизодов социальной и биосферной истории позволил выделить три типа кризисов по соотношению внешних и внутренних причин.
Экзогенные кризисы происходят из-за относительно случай-ных (не зависящих от системы) событий в среде: колебаний солнеч-ной, геологической активности, местных или глобальных изменений климата, космических катаклизмов, появления агрессивных кочев-ников и т.д. Эндогенные кризисы обусловлены сменой периодов ге-нетической программы или исчерпанием программы в целом. Нако-нец, смешанные кризисы эндо-экзогенного происхождения вызваны изменениями среды, спровоцированными собственной активностью системы - чаще всего тем, что экстенсивный путь развития зашел в тупик.
Экзогенные кризисы играют немаловажную, хотя, по большей части, косвенную роль в эволюции. Например, в истории биосферы природные катаклизмы приводили к гибели видов животных, дос-тигших особенно крупных размеров за спокойные периоды (соглас-но правилу Копа), освобождая экологические ниши для новых орга-низмов [Будыко М.И., 1984], [Бердников В.А., 1991]. В социальной истории изменение климатических и прочих условий влекло за со-бой разрушение и гибель одних обществ (не сумевших из-за чрез-мерной специализации перестроить мышление и деятельность сооб-разно новым обстоятельствам), к расцвету других обществ и обнов-лению технологий [Гудожник Г.С., Елисеева В.С., 1988].
В целом, однако, кризисы преимущественно внешнего проис-хождения малопродуктивны: они дают импульс смене структур и функций, которая, как правило, не сопровождается качественными усложнениями.
Роль эндогенных кризисов в эволюции менее ясна. В возрас-тной психологии давно и продуктивно изучаются кризисы на раз-личных этапах онтогенеза ([Божович Л.И., 1968], [Mussen P. et al., 1979] и др.), но трудно даже представить себе корректную постанов-ку вопроса о влиянии индивидуальных возрастных кризисов (в том числе, генетически запрограммированного старения и смерти) на ис-торию общества. В свое время бытовала модная, но, к сожалению, маловразумительная концепция Л.Н. Гумилева [1993], объяснявшая исторические события всплесками и исчерпанием поступающей из космического пространства энергии этносов (этносы трактовались как закрытые энергетические системы).
В биологии издавна существует гипотеза, согласно которой предельный срок жизни вида ограничен конечным числом поколе-ний и обратно пропорционален морфологической сложности [Федо-ренко Н.П., Реймерс Н.Ф., 1981]. Данная гипотеза могла бы объяс-нить тот факт, что более 99% существовавших на Земле видов вы-мерли еще до появления человека [Аллен Дж., Нельсон М., 1991]; разумеется, это имело бы прямое отношение к биосферной сукцес-сии, а значит, и к глобальной эволюции.
Но гипотеза не популярна среди специалистов, и, во всяком случае, классические концепции эволюции отдавали явный приори-тет "ударным" гипотезам, объяснявшим смены видового состава биосферы сугубо внешними факторами: изменением конфигурации материков, горообразованием, климатическими изменениями, пере-менами химизма среды, падениями метеоритов и т.д. [Давиташвили Л.Ш., 1969].
Наибольший интерес для эволюционной модели представляют кризисы эндо-экзогенного типа, которые вообще игнорировались до появления теории систем и синергетики [Буровский А.В., 2000]. Бу-дучи спровоцированы активностью неравновесной системы, они уг-лубляются при внешне самых благоприятных обстоятельствах и, хо-тя при обострении сопровождаются столь же катастрофическими событиями, как и экзогенные кризисы, и чаще всего остаются бес-плодными, тем не менее, способны продуцировать качественные структурные и функциональные изменения.
Синергетический аспект кризисов такого типа мы рассмотрим в разделе 2.8. Здесь же добавим, что, поскольку они обусловлены внутренней логикой развития и чреваты переходами к дальнейшему качественному развитию, их можно также назвать эволюционными. К числу эволюционных (эндо-экзогенных) относятся, конечно, и все антропогенные кризисы.
В этом и в предыдущем разделах приводились простейшие примеры непродуктивных эволюционных кризисов: дрожжевой гри-бок в тесте, раковые клетки и даже первобытное племя с современ-ным оружием - недостаточно сложные системы, чтобы из тупика экстенсивного развития выйти на стабилизацию или, тем более, на интенсивный путь. Модельной иллюстрацией может служить лабо-раторный эксперимент в чашке Петри. Несколько бактерий, поме-щенных в сосуд с питательным бульоном, безудержно размножают-ся, а затем популяция задыхается в собственных экскрементах. Это наглядный образ поведения живого вещества. Пока "инструмен-тальные" возможности превосходят сопротивление среды, популя-ция захватывает доступное жизненное пространство, подавляя в ме-ру сил всякое противодействие и внешнее разнообразие и стремясь уподобить среду себе [Сухомлинова В.В., 1994].
В естественных условиях обостряющиеся экологические кри-зисы разрешаются при помощи отработанных за миллиарды лет ме-ханизмов динамического уравновешивания. Это, в конечном счете, вопреки стремлению каждого из агентов, повышает совокупное раз-нообразие биоценоза, устойчивость которого сочетается с весьма изменчивыми условиями жизни каждой популяции (колебательные контуры в системе "хищник - жертва" и т.д.).
Культура, в ее материальной и регулятивной ипостасях, изна-чально ориентирована на освобождение от спонтанных колебаний среды. Человеческие сообщества, в отличие от животных, не ведут себя так прямолинейно, как колония бактерий в чашке Петри, до тех пор, пока роль сопротивляющейся среды выполняют культурные ре-гуляторы. Но нарушение баланса между возросшими технологиче-скими возможностями и прежними механизмами регуляции способ-но в корне изменить обстановку. По формуле /I/, оно снижает внут-реннюю устойчивость общества, но надвигающаяся угроза замеча-ется не сразу.
Наоборот, превосходство инструментального интеллекта над гуманитарным влечет за собой всплеск экологической и (или) геопо-литической агрессии. Недостаточность культурных сдержек делает поведение социума по существу подобным поведению биологиче-ской популяции, причем к естественным импульсам экспансии до-бавляется сугубо человеческий фактор - возрастание потребностей по мере их удовлетворения.
Собственно психологический аспект этого процесса подробнее рассмотрен в разделе 2.7. Здесь же отмечу, что рано или поздно экс-тенсивный рост наталкивается на реальную ограниченность ресур-сов. Те ресурсы, которые при умеренной эксплуатации естествен-ным образом возобновимы, с усилением эксплуатации требуют для возобновления искусственных затрат: обозначаются признаки ан-тропогенного кризиса. Далее, если необходимые затраты своевре-менно не предприняты, с исчерпанием ресурсов часто наступает ка-тастрофическая фаза - общество гибнет под обломками собственно-го декомпенсированного могущества.
Как показывает специальный анализ, большинство племен, го-сударств и цивилизаций в близком и отдаленном прошлом погибли не столько из-за внешних причин, сколько оттого, что сами подор-вали природные и организационные основы своего существования. Вторжения же извне, эпидемии, экологические катаклизмы или внутренние беспорядки при этом довершали саморазрушительную активность социального организма, подобно вирусам и раковым клеткам в ослабленном биологическом организме.
В ряде специальных историко-географических книг [Григорь-ев А.А., 1991], [Global... 2002] собраны данные о печальной судьбе многих обществ, не сумевших предвидеть долгосрочные последст-вия хозяйственной деятельности. При всех конкретных вариациях события развивались по простой схеме: нарастающее вторжение в биогеоценоз > разрушение ландшафта > социальная катастрофа.
Исследователи также отмечают, что разрушение империй час-то "наступает в момент расцвета" [Клягин Н.В., 1987], если их экс-тенсивный рост обгоняет рост внутреннего разнообразия. А.В. Ко-ротаев [1997], со ссылками на американских авторов, иллюстриро-вал сходную мысль фактами из истории Османской империи и Им-перии ацтеков. А. Тойнби привел множество примеров, демонстри-рующих обратную зависимость между "военным и социальным про-грессом", и недоумевал по поводу того, что сказанное относится также и к производственным орудиям. "Если проследить развитие сельскохозяйственной техники на общем фоне эллинистической ис-тории, то мы обнаружим, что и здесь рост технических достижений сопровождался упадком цивилизации" [Тойнби А., 1991, с. 231]. В целом же за усилением власти над природой чаще всего следовали "надлом и распад" (с. 335).
В последние годы международный опыт кризисных ситуаций скрупулезно исследуется учеными, принадлежащими к школе со-циоестественной истории. Если лидер школы Э.С. Кульпин [1996] делает основной акцент на "вызовах" природы и "ответах" общест-ва, то у его последователей интерес переключился на развитие собы-тий по схеме: "вызов" человека > "ответ" природы > "ответ" че-ловека [Люри Д.И., 1997], [Пантин В.И., 2001].
Открытые историками факты надлома социальных систем вследствие развития технологий настолько обильны, что часто служат аргументом для отрицания единой общечеловеческой исто-рии, а также для тотального технологического пессимизма.
Но гипотеза техно-гуманитарного баланса вовлекает в сферу внимания не только факты саморазрушения социальных систем. Случаев конструктивного разрешения антропогенных кризисов в ис-тории значительно меньше, зато именно они были вехами в станов-лении и развитии цивилизации. В ряде случаев, когда кризис охва-тывал обширный культурно насыщенный регион с высоким уровнем внутреннего разнообразия, его обитателям удавалось найти карди-нальный выход из тупика. Каждый раз это обеспечивалось комплек-сом необратимых социальных и психологических изменений, кото-рые и выстраивались в последовательные эволюционные векторы.
Таких прорывов в истории и предыстории человечества уда-лось выявить и описать не менее шести. Возможно, в действитель-ности их было больше, но ненамного. Например, Э. Тоффлер [Toffler Al., 1980] выделяет три комплексных исторических революции, Ф. Спир [Spier F., 1996] - четыре; К. Ясперс [1991] усмотрел в прошлом только одну настоящую революцию, но такая "зашоренность" по-зволила ему впервые подробно описать переворот Осевого времени.
Стоит также отметить, что до сих пор ученые, работающие над данной проблематикой, либо ограничивались описанием революци-онных перемен, не касаясь их причин и предпосылок, либо оставля-ли этот вопрос будущим исследователям. Так, Ясперс сформулиро-вал "загадку одновременности": каким образом столь грандиозные и однотипные культурные трансформации, как переход к Осевому времени, могли произойти за исторически краткое время на огром-ном географическом пространстве от Иудеи и Греции до Китая?
Предложенная гипотеза позволяет перейти от описания собы-тий к причинному объяснению эпохальных переломов, обратив внимание на то, что каждому из них предшествовал масштабный антропогенный кризис. Тем самым концептуальная интрига ненаси-лия становится еще немного понятнее. Люди пока не истребили друг друга и не разрушили природу благодаря тому, что, проходя через горнило драматических кризисов, они в конечном счете адаптировали свое сознание к растущим технологическим возможностям.
Здесь уместно вернуться к утверждению известного историка культуры Г.С. Померанца [1991] и к фрагменту из поэмы М.А. Волошина "Путями Каина" [1989], приведенным в эпиграфах к пре-дыдущему и к настоящему разделам. Если бы человечество не вы-полняло "с грехом пополам" более и более трудные задачи, которые ставит перед ним растущее могущество, то "все бы давно развали-лось"; причем каждый раз жизнь жестоко учила людей, "как слепых щенят", мыслить, действовать и относиться друг к другу в соответ-ствии с новообретенной силой…
Пунктирно обозначим переломные эпизоды общечеловеческой истории, когда глобальные (по своему эволюционному значению) антропогенные кризисы завершались прорывом в новые культурные эпохи. Названия всех революций приведены в кавычках, поскольку некоторые из терминов пока не устоялись, хотя все они встречаются в специальной литературе. Подробнее эти эпизоды описаны в рабо-тах [Назаретян А.П., 1994, 1996, 2002], [Nazaretyan A.P., 2003], снабженных подробным ссылочным аппаратом, а также в разделе 2.7.

1. "Палеолитическая революция" (0,7 - 1,2 млн. лет назад) - появление стандартизированных орудий, начало систематического использования огня и, возможно, переход большинства гоминид от преимущественно собирательного к охотничьему образу жизни. Первичное формирование в нижнем палеолите надынстинктивных протокультурных регуляторов, ограничивших агрессию внутри стада за счет переноса ее на "чужаков".
Имеются основания полагать, что решающим фактором стало развив-шееся у некоторых представителей Homo habilis воображение и обусловленные этим невротические страхи. Боязнь мертвецов, которым приписывалась способ-ность мстить обидчику, не только сдерживала агрессию, но и стимулировала противоестественную заботу о беспомощных сородичах.
Искусственное ограничение агрессии служило условием выживания ран-них гоминид, столкнувшихся с экзистенциальным кризисом антропогенеза: как отмечалось в разделе 2.5, убойная сила оружия (галечные отщепы, кости, палки) несоразмерна прочности черепа и, главное, силе инстинктивного торможения. Выжили те немногие стада, в которых сформировались дополнительные, сверх-природные факторы регуляции отношений. В них сохранилось и продолжало развиваться семейство гоминид (см. раздел 3.1).
2. "Верхнепалеолитическая революция", или "культурная революция кроманьонцев" (30-35 тыс. лет назад), - переход от среднего к верхнему палеолиту с окончательным вытеснением неандертальцев. Многократно возросла продуктивность использования каменного сырья, резко увеличилась доля орудий из кости и рога (что дало людям относительную независимость от природных источников кремня); заметно усовершенствовались знаковые системы коммуникации, включая членораздельную речь, появились двухмерные изображения (наскальные рисунки)…
Почему палеоантропы, создавшие развитую культуру Мустье и десятки тысяч лет доминировавшие над своими современниками неоантропного типа (протокроманьонцами), оказались теперь не способны им эффективно противостоять? Приходится предположить, что культура Мустье в тот момент переживала тяжелый кризис, хотя содержание его не совсем ясно.
Известны две гипотезы, касающиеся данного вопроса, и обе хорошо со-гласуются с гипотезой техно-гуманитарного баланса.
Одна построена на том факте, что значительная вариативность матери-альной культуры неандертальцев сочетается с отсутствием следов "духовной индустрии". Свобода выбора физических действий при недостатке духовных регуляторов (неразвитость анимистического мышления характерного для куль-тур верхнего палеолита) порождала невротический синдром, который проявлял-ся в асоциальном поведении со "всплесками неуправляемой агрессивной энер-гии" [Лобок А.М., 1997, с.433]. Еще одна гипотеза [Реймерс Н.Ф., 1990] связывает кризис позднего Мустье с экологией: неандертальцы додумались выжигать растительность, увеличивая тем самым продуктивность ландшафтов, но это привело к губительному для них сокращению биоразнообразия.
3. "Неолитическая революция" (X - VIII тыс. до н.э.) - переход от высо-козатратного присваивающего (охота, собирательство) к производящему хозяй-ству (земледелие, скотоводство), сопровождавшийся сменой нормативного ге-ноцида и людоедства зачаточными формами коллективной эксплуатации. Обра-зование вождеств (chiefdom), объединивших сельскохозяйственные и "воинст-венные" племена в многотысячные сообщества, где исключалась исконная вра-ждебность первобытного человека к любому незнакомцу.
Глубокая комплексная перестройка стала ответом на кризис верхнего па-леолита, предельно обострившийся из-за небывалого развития охотничьих тех-нологий, которое привело к истреблению популяций и целых видов животных и ужесточению межплеменной конкуренции. В процессе верхнепалеолитического кризиса предшествовавший ему демографический рост сменился резким сокра-щением населения, и лишь с освоением сельскохозяйственных приемов населе-ние вновь стало быстро расти.
4. "Городская революция" (V - III тыс. до н.э.) - образование крупных человеческих агломераций, строительство ирригационных каналов, появление письменности и первых правовых документов, регламентировавших сосущест-вование при высокой концентрации и согласованной деятельности сообществ, объединявших сотни тысяч человек.
Последовала за распространением бронзовых орудий, очередным демо-графическим взрывом и обострением конкуренции за плодородные земли и жи-вотноводческие угодья [Illustrated... 1995].
5."Революция Осевого времени" (середина I тыс. до н.э.): в передовых, но еще слабо связанных между собой обществах за очень короткий промежуток времени появились мыслители, политики и полководцы нового типа - Заратуш-тра, иудейские пророки, Сократ, Будда, Конфуций, Кир, Ашока, Сунь-цзы и др., - преобразовавшие до неузнаваемости облик человеческой культуры. В ту эпо-ху авторитарное мифологическое мышление впервые стало вытесняться мыш-лением критическим, оформились общие представления о добре и зле, о лично-сти как суверенном носителе морального выбора, сформировалась высшая ин-станция индивидуального самоконтроля - совесть как альтернатива безраздель-но доминировавшей прежде богобоязни. Изменились цели и методы ведения войны: количество жертв перестало служить мерилом боевого мастерства и предметом похвальбы, примитивное насилие и террор частично уступали место приемам агентурной разведки и "политической демагогии"…
Осевому времени предшествовало вытеснение дорогостоящего, тяжелого (подвластного лишь физически очень сильному мужчине) и хрупкого бронзово-го оружия стальным, более дешевым, легким и прочным, что позволило заме-нить профессиональные армии своего рода народными ополчениями. В резуль-тате вoйны сделались чрезвычайно кровопролитными, а это при сохранении прежних ценностей и норм грозило крахом наиболее развитых обществ. Таким образом, духовная революция Осевого времени стала ответом культуры на опасный разрыв между новообретенной технологической мощью и качеством выработанных предыдущим историческим опытом механизмов сдерживания.
(Указанные стадии, хотя и с хронологическим отставанием, успели прой-ти также и изолированно развивавшиеся культуры Америки. Имеются свиде-тельства того, что появление европейских завоевателей застало передовые об-щества обоих американских континентов в состоянии глубокого кризиса и в преддверии духовной революции аналогичной Осевому времени [Семенов С.И., 1995]. Аборигены же другого изолированно развивавшегося континента - Авст-ралии - сохранили образ жизни, культуру и психологию палеолита, не успев пережить верхнепалеолитический кризис, неолитическую революцию и т.д.)
6. "Промышленная революция" - внедрение "щадящих" технологий ме-ханизированного производства с более высокой удельной продуктивностью. Сопровождалась и предварялась развитием и распространением идей гуманиз-ма, равенства, демократии, международного и индивидуального права, станов-лением ценностного отношения к феноменам войны и мира.
Промышленной революции предшествовал затяжной кризис сельскохо-зяйственной культуры в Западной и Восточной Европе (XII - XVIII века) с бес-контрольным ростом, разрушением экосистем, массовыми смертоносными эпи-демиями. Развитие сельскохозяйственных технологий обернулось очередным эволюционным тупиком, как задолго до того - развитие охотничьих техноло-гий.
В свою очередь, становление промышленного производства, повысив энергетическую мощь человеческого усилия, дало новый импульс демографи-ческому росту, экологическим и геополитическим амбициям. Как и прежде, разрешение одного кризиса стало началом дороги к следующему…
7. "Информационная революция"? Уже в середине ХХ века пришло ощущение того, что планетарная цивилизация приближается к очередному кри-зису, и обстоятельства его могут быть принципиально описаны схемой техно-гуманитарного дисбаланса. За сто лет энергетическая мощь оружия возросла в миллион раз (!). Интеллект достиг такого операционального могущества, что выработанные в предыдущем историческом опыте средства сдерживания перестали отвечать новым требованиям; носитель разума опять сделался смертельно опасным для самого себя…

Итак, человеческое сознание исторически последовательно ("прогрессивно") эволюционировало, восстанавливая нарушавший-ся культурный баланс. Тем любопытнее обстоятельство, которое об-наружено при изучении деятельности, предшествующей обострению кризисов. А именно, предкризисные фазы экстенсивного роста со-провождаются однотипными психическими состояниями, процесса-ми и механизмами, которые во многом инвариантны по отношению к культурно-историческим особенностям населения.
Соответственно, как будет показано в следующем разделе, по психологическим симптомам возможно диагностировать приближе-ние кризиса тогда, когда экономические, политические и прочие признаки еще свидетельствуют о растущем социальном благополу-чии.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: