Взлетаем с автострады 3 страница

Накануне наступления наше соединение в полном составе перебазировалось к реке Нейсе на полевую площадку у поселка Бурау. В полках и в штабе дивизии прошли партийные и комсомольские собрания. На них воины обсудили свои задачи на предстоящий период. С нетерпением ждали мы время «Ч» и были готовы к выполнению боевых задач, поставленных командующим воздушной армией генералом Красовским.

Победа!

Раннее утро 16 апреля. Летно-технический состав, собравшись поэкипажно на стоянках самолетов, ждет команды на вылет. Стоит настороженная тишина. Все молча прислушиваются, с нетерпением поглядывают на запад: вот-вот должен начаться последний штурм. Впереди – Берлин.

Вдруг воздух вздрогнул от залпа тысяч орудий, от разрывов снарядов и мин. Этот оглушающий гул предвещал, как всегда, начало наступательной операции. Тишины как не бывало, а с ней ушла и напряженность ожидания боя. Послышались восклицания среди летчиков:

– Вот дают артиллеристы прикурить фрицам! Выковыривают их из укрытий! При таком огне сейчас фашистам небо кажется с овчинку!

В небе ракеты. Наступило время действия и нашей дивизии. Первые эскадрильи пошли на прикрытие районов боевых действий наших войск от налетов вражеской авиации. А артиллерийская канонада все продолжалась. В это время нарастающий гул в воздухе заставил всех нас глянуть вверх. Над аэродромом на запад шли в колоннах сотни бомбардировщиков. Их сопровождали истребители. Мы знали, они будут наносить удары по важнейшим объектам в глубине обороны противника и по его резервам.

Через час после них к переднему краю фронта потянулись группы «илов». С КП дали команду нашим летчикам, находившимся в воздухе:

– Не допустить к Нейсе ни одного вражеского истребителя! На реке работают «горбатые»!

– Вас поняли! Пока в воздухе противника нет. Ведем поиск! – передали командиры групп истребителей.

Сегодня у летчиков дивизии особая задача: обезопасить действия «илов», ставящих над Нейсе дымовые завесы на фронте в несколько сотен километров. Надо было ослепить противника на переднем крае обороны, дезориентировать его, скрыть место форсирования реки главными силами фронта. Несколько затихшая артиллерийская подготовка после постановки дымовых завес снова загрохотала в полную силу. Артиллерия поддерживала переправу передовых частей и соединений на противоположный берег реки. Форсировав водную преграду, соединения общевойсковых армий и передовые танковые бригады успешно прорвали первую полосу фашистской обороны и продвигались ко второй.

Вечером в прорыв начали вводиться основные силы танковой группировки фронта. В этой операции нашей дивизии предстояло прикрывать танковую армию генерала Д. Д. Лелюшенко. Две дивизии нашего авиакорпуса, Горегляда и Крюкова, защищали с воздуха танковую армию генерала П. С. Рыбалко.

Мы учли опыт предыдущих боев, сделали все, чтобы более оперативно и четко взаимодействовать с танковыми бригадами. Наш передовой КП под руководством назначенного на днях заместителя командира дивизии подполковника О. М. Родионова перебрался через Нейсе с главными силами танкистов Лелюшенко. Он и взял на себя управление действиями истребителей при патрулировании.

Олег Макарович Родионов умело справлялся с обязанностями. Чувствовалось, что он накопил большой опыт руководства действиями групп истребителей с земли. Да и боевой практики ему не занимать. Не раз водил группы на боевое патрулирование, на штурмовки наземных целей, провел много воздушных боев. За подвиги ему было присвоено звание Героя Советского Союза.

В воздухе было полное господство нашей авиации. Вражеские летчики делали попытки прорваться в район боев небольшими группами, пытались наносить штурмовые удары по нашим стремительно наступающим танковым войскам, которые неудержимо рвались к третьей линии обороны. Но советские воздушные бойцы были начеку. Патрулирующие группы стремительно атаковали «фоккеров» и «мессершмиттов». И те, не выполнив своих задач, уходили на запад. При преследовании удавалось сбивать лишь небольшое количество вражеских самолетов. Чтобы не возвращаться домой с неизрасходованными боеприпасами, наши истребители, закончив патрулирование, наносили удары по отступающим войскам и резервам противника. В успешном решении штурмовых атак по наземным частям врага важную роль сыграли тренировки на полигонах еще при базировании на автостраде. Не зря мы тогда уделили внимание точности стрельбы и бомбовых ударов по наземным целям. Теперь не раз получали сведения от передовых танковых частей, которые на дорогах обнаруживали горевшую технику гитлеровцев.

На третий день наступления танковая группировка фронта с ходу прорвала третью полосу противника между городами Котбус и Шпремберг, превращенными врагом в крупные узлы обороны. Наши части вышли на оперативный простор. Путь на Берлин и Эльбу был открыт.

Танковые армии в едином порыве устремились на северо-запад. Фашистское командование, понимая, что назревает катастрофа, бросило против танкистов генералов Рыбалко и Лелюшенко свои последние резервы наземных войск и авиации. Группы вражеских истребителей отчаянно рвались к переправам на Шпрее для нанесения по ним штурмовых ударов. Воздушные бои стали носить ожесточенный характер.

Прибывшая утром на прикрытие переправ на Шпрее восьмерка Константина Сухова связалась с О. М. Родионовым на передовом КП дивизии.

– Я – «пятидесятый», пришел на работу! Сообщите воздушную обстановку!

– В районе прикрытия противника нет. Возможен подход его на малой высоте, маскируясь дымкой. Ведите там поиск!

Внимательно наблюдая за фоном земли, задымленным от пожаров, Сухов обнаружил четверку «Фокке-Вульф-190». Они шли на переправы. Предупредив летчиков группы о противнике, Сухов ударной четверкой атаковал вражескую группу со стороны солнца. Молниеносный удар сверху – и три «фоккера» горящими сваливаются к земле. Четвертый пытается уйти вверх. Но там группа Бондаренко. Летчики бдительно следят за обстановкой. Увидев, что «фоккер» устремился ввысь, атакуют и сбивают его.

Только успели расправиться с четверкой, как к месту боя подошла восьмерка «Фокке-Вульф-190». Снова последовали атаки по гитлеровским машинам. Сухов и Голубев зажигают два, а вскоре Бондаренко и Душанин еще два самолета.

В это время с КП поступило новое сообщение:

– Сухов, к вам идет третья группа противника. Будьте внимательны!

Приказав Бондаренко вести бой с четверкой, своим звеном Сухов набрасывается на подошедшую шестерку «фоккеров» и пару «мессершмиттов». Они уже пытались атаковать «илов», штурмующих оборону противника. Скоростной удар сверху – и два Ме-109, оставляя за собой дымовой шлейф, врезаются в землю. «Фоккеры» поспешно прячутся в дымку, затем на скорости уходят в западном направлении. Напряженный бой нашей восьмерки с двадцатью вражескими истребителями окончен. Сбито десять вражеских самолетов, своих потерь нет. Все это говорило о возросшем тактическом мастерстве наших летчиков, их умении четко выполнять свои задачи. Сказывалось и более точное управление группами истребителей с земли.

Боевые задачи летчики выполняли с высокой самоотверженностью. Патрулирующая группа из десяти истребителей под командованием майора Калачева, закончив барражирование над переправами, нанесла штурмовой удар по артиллерийским позициям на окраине Шпремберга. Мощный зенитный огонь «эрликонов» не остановил их. Они прорвались сквозь заслон и поразили важную цель. Но несколько снарядов попало в самолет Петра Гучека, опытного и смелого летчика. Личный состав 100-го полка тяжело переживал гибель этого пилота. Мужественный человек, умелый воздушный боец, он пользовался большим уважением товарищей. На его боевом счету был двадцать один сбитый вражеский самолет. Петр Гучек не дожил до близкой уже победы. Сообщение о присвоении звания Героя Советского Союза этому отважному бойцу пришло в дивизию через несколько дней после его гибели.

Танкисты генерала Лелюшенко стремительно шли на Потсдам, обходя Берлин с юго-запада. Мы в штабе дивизии внимательно следили за оперативной обстановкой, делали все, чтобы надежно прикрывать наши наземные части с воздуха.

– Надо принимать срочные меры к перебазированию полков на запад. Иначе отстанем от танковой армии, – сказал я начальнику штаба.

Мы внимательно рассмотрели на карте варианты. Хороший аэродром был у Котбуса, но город еще не взят нашими войсками, там сопротивляется крупная группировка врага.

– Надо искать площадку, – высказал предположение один из офицеров. И тут вспомнили, что южнее Котбуса летчики фиксировали взлеты самолетов противника. Нашли это место на карте, а через час туда ушел самолет для осмотра площадки.

Сообщение поступило положительное. Но мы понимали, что аэродром будет рядом с фронтом, возможны осложнения. И все же я решил перебазировать туда полки.

Первые дни были не очень приятны для нас. Рядом продолжались ожесточенные бои с окруженной котбусской группировкой. Артиллерийские снаряды противника часто разрывались в лесу, на границе летного поля. Могли быть повреждены самолеты. А в один из вечеров мне позвонили из штаба корпуса.

– Создалась угроза прорыва контратакующей группировки противника с герлицкого направления, – говорил офицер. Я чувствовал тревогу в его голосе. – Наверно», лучше вам перебазироваться восточнее Нейсе.

Еще раз внимательно проанализировал обстановку, реальность этой угрозы. Если займемся передислокацией – не сумеем прикрывать войска. Кроме того, в наступившей темноте некоторые летчики не смогут найти аэродромы или произвести посадку. Это грозило поломками самолетов, а то и катастрофами. А ведь у нас есть и свои силы для обороны аэродрома. Позвонил командиру корпуса. Александр Васильевич Утин внимательно все выслушал, подумал минуту.

– Выводы правильные. Ты командир дивизии, несешь персональную ответственность за подчиненные части. Тебе на месте виднее, что предпринять в этой обстановке. Действуй разумно. Желаю успеха!

Мы организовали оборону аэродрома, выдвинули передовые посты, усилили наблюдение. Были оборудованы окопы, приспособлены для ведения огня здания. Все это делалось ночью. Утро прошло в напряженной работе. А к обеду стало известно, что подошедшие резервы фронта отразили контрудар герлицкой группировки врага, остановили ее южнее Шпремберга, а позже разгромили.

Через два дня были уничтожены и окруженные в Котбусе части противника. Опасность выхода на аэродром прорывающихся из окружения групп была устранена. Дивизия продолжала выполнять боевые задачи, прикрывая танковую армию генерала Лелюшенко, выходящую к Потсдаму для обхода Берлина с запада. Однако вскоре и эта площадка нас не устраивала.

В этот заключительный период боев у столицы фашистской Германии от командиров всех степеней, и особенно от командиров дивизий постоянно требовалась разумная активность, умение разобраться в сложной обстановке, правильно руководить действиями подчиненных полков. Я понимал, что командир истребительной дивизии будет правильно руководить боевыми действиями полков, если лично сам периодически участвует в выполнении боевых заданий, водит группы, непосредственно изучает тактику действий противника. Его боевые вылеты, личное участие в боях служат и вдохновляющим примером для летного состава. Конечно, он не должен превращаться в рядового бойца и упускать решения важных вопросов боевой деятельности соединения. А они у командира возникают постоянно в условиях динамичной и наступательной операции фронта, характерной высокими темпами движения войск, особенно танковых. Введенные после прорыва обороны противника танковые армии и корпуса стремительно идут вперед, не дают закрепиться отступающим войскам, уничтожают подходящие резервы противника.

Глубина наступления в первые дни операции позволяла истребительной авиации успешно прикрывать танковые соединения с предоперационного базирования. Однако при выходе их на оперативный простор, где темп наступления был стремителен, истребительная авиация может отстать, если не искать впереди аэродромов базирования.

Поэтому одним из постоянных вопросов в наступлении, требующих решения командира дивизии, являлось выдвижение вперед истребительных полков, исходя из наземной и воздушной обстановки, а также с учетом метеоусловий. Большое удаление аэродромов базирования истребителей от места боев ведет к неизбежному увеличению срока полета в район прикрытия войск. При таком положении сокращается время патрулирования в зоне прикрытия. Приходится чаще менять группы, что, в свою очередь, заставляет посылать на боевое задание небольшие партии. При встрече в воздухе с крупными группами самолетов противника они не в состоянии успешно выполнить свою задачу, ведут бой в невыгодных условиях.

Отрыв базирования истребителей от наступающих войск особенно неблагоприятно сказывается при действиях в сложных метеоусловиях. А этим как раз и была характерна погода в весенний период заключительных боев в Германии. Бывало так, что на аэродроме базирования погода стояла сложная, с низкой облачностью и плохой видимостью. Она позволяла производить вылеты лишь небольшими группами наиболее опытных летчиков. В то же время в районе прикрытия небо ясное, нет туманов. Это обеспечивало противнику возможность вылета крупными группами.

Именно в таких условиях пришлось действовать звену Бондаренко. Оно прикрывало танкистов, ведущих бой юго-западнее Берлина. Плохая погода не позволила тогда вылететь крупной группой. Взлетели четверкой. При пробивании облаков от звена оторвался молодой пилот – ведомый Вячеслава Березкина. Идти ему одному на задание или искать группу было опасно. Время же на его поиск лимитировало горючее, ведь предстоял полет к Берлину и патрулирование. Поэтому ведущий группы дал команду молодому летчику идти на посадку.

В зону патрулирования пришла лишь тройка самолетов. Бондаренко связался с Родионовым на КП и запросил обстановку. С КП ему сообщили, что в воздухе противника нет. Его задача разведать край леса впереди и сообщить по радио места штурмовых орудий противника, задерживающих продвижение наших танков.

Бондаренко с напарником, оставив под облаками одного Березкина, спустились на малую высоту и осмотрели местность. Они указали местонахождение самоходных пушек и стали корректировать огонь артиллерии.

В это время в район прикрытия под облаками подошла на высоте более тысячи метров группа из двенадцати «Фокке-Вульф-190» с подвешенными под крыльями бомбами. Ясно, что она готовится нанести удар по нашим танкам. Родионов тут же дал команду:

– Бондаренко, на подходе группа «фоккеров»! Набирайте высоту и атакуйте!

Отдать приказание было просто. Но для выхода на высоту требовалось время. Пара Бондаренко явно не успевала перехватить вражескую группу до нанесения удара. В этой обстановке находившийся под облаками Вячеслав Березкин не растерялся. Несмотря на подавляющее численное превосходство противника, он, маскируясь облачностью, вышел в тыл группе противника и внезапной атакой сбил одного из «фоккеров». Остальные вначале заметались и побросали бомбы в лес. Но потом увидели, что здесь всего один наш истребитель. «Фоккеры» стали разворачиваться для атаки. Березкин ушел в облачность, произвел маневр. Он вновь выскочил из облаков в хвост вытянувшейся вражеской группе. Снова последовала стремительная атака. И сбитый «фоккер» упал на землю. Продолжая умело использовать облачность, Березкин сбил и третьего «фоккера».

А когда на высоту подошла пара Бондаренко, группа противника прекратила бой и ушла на северо-запад. У наших истребителей горючее было на исходе, и они не смогли преследовать противника.

Смелые и тактически грамотные действия Березкина сорвали вражеский удар по танкистам. Бой закончился удачно. Но могло произойти и по-другому, если бы летчики врага проявили активность. Рассчитывать в бою только на удачу нельзя. Надо создавать благоприятные условия для наших истребителей. Для этого нужен аэродром, расположенный ближе к району прикрытия. Мы понимали, нельзя пассивно ждать указаний сверху.

На аэродромы, захваченные наступающими войсками, командующий воздушной армией С. А. Красовский сажал части штурмовиков и истребителей для их сопровождения. Его действия были оправданными в условиях слабой активности вражеской авиации. Да и наземные войска требовали поддержки «илов». Решили сами проявлять активность.

Позвонил в штаб армии Лелюшенко, кратко рассказал о наших трудностях. Попросил захватить авиационную базу юго-западнее Берлина, в Юттерборге. Танкисты откликнулись оперативно. Через два дня сообщили, что район базы захвачен танковой бригадой. Немедленно отправили туда передовые команды 104-го гвардейского авиаполка и батальона аэродромного обслуживания. Решил сам осмотреть аэродром в Юттерборге на следующий день.

Утром я собрал командиров полков, чтобы заранее дать указания о порядке их действий в мое отсутствие. Неожиданно подъехала машина с моим заместителем О. М. Родионовым.

– Что заставило вас оставить КП и приехать в дивизию? – спросил его.

– Прибыл согласовать с вами наши дальнейшие действия. Сейчас начались сильные бои с двенадцатой армией Венка. От пленных стало известно, что ее сняли с западного фронта по личному приказу Гитлера и поставили задачу пробиться в Берлин. Танкисты, отражающие наступление этой армии, просят прикрыть их. Считаю, что надежное выполнение этой задачи обеспечит базирование наших полков на аэродроме Юттерборг. Он недавно занят танкистами.

– Все ясно! Это сейчас мы и делаем. Я собираюсь выехать в Юттерборг. Вы же останьтесь за меня в Котбусе и руководите боевой работой полков.

– Товарищ командир! Разрешите мне поехать на этот аэродром. Он нанесен у меня на карте, и я знаю дороги для поездки туда. Командовать здесь не смогу, еще не знаю командиров полков и многих летчиков. Лучше будет, если я поеду в Юттерборг. – Говорил Родионов убедительно. Чувствовалось, что все обдумал заранее. Он убедил меня.

– Хорошо! Выезжайте на моей машине вместе с начальником особого отдела Волобуевым. Он хочет ознакомиться с обстановкой в городе. К вечеру жду вашего возвращения и доклада.

О. М. Родионов и Л. А. Волобуев не прибыли вечером, как было условлено. К утру также не вернулись. Заподозрив неладное, мы парой на боевых самолетах вылетели в Юттерборг.

С воздуха осмотрели авиабазу. Это было современное сооружение. На южной окраине города грунтовой аэродром с щитовыми казармами. Западнее – аэродром с бетонной полосой и большим ангаром. Южнее – две взлетно-посадочные площадки, заставленные рядами «мессершмиттов». Здесь, по-видимому, базировались истребители ПВО Берлина и была заводская перегоночная база.

После посадки на грунтовой аэродром, с которого давали зеленые ракеты, выслушал доклад командира батальона о подготовке к приему полка.

– Сюда выехали мой заместитель подполковник Родионов и майор Волобуев. Вы не встречались с ними? – спросил у комбата.

– Они были здесь еще до нашего приезда, а потом поехали на западный аэродром, вон на тот, с ангаром, – показал рукой комбат. – И там взорвались на мине.

– Что ты говоришь! Как взорвались?..

– Начальник комендатуры города сообщил нам, что они, подъезжая к ангару, наскочили на противотанковую мину. Все, кто был в машине, убиты. Их похоронили на городском кладбище.

Ошеломленный происшедшим, я стоял молча, думая о боевых товарищах. Как я сожалел, что не поехал сам, а разрешил осмотреть аэродром Родионову. Наверняка бы подобного не случилось. Ведь не раз уже сталкивался с тем, что фашисты минируют объекты.

– Давай машину! Поехали в комендатуру! – приказал комбату.

Начальник комендатуры пояснил обстоятельства гибели офицеров и проехал со мной на место взрыва. Вот она, щебеночная дорога к ангару, на которую они свернули, не доехав километр до асфальтированного поворота на аэродром, скрытого отсюда сосновой лесопосадкой. Мы постояли при въезде на нее, посмотрели на воронку от взрыва и исковерканные куски автомашины. Молча обнажили головы, почтив память погибших. Потом проехали по шоссе дальше, по основной дороге на аэродром. На переезде через железнодорожную ветку стоял подорвавшийся на мине наш танк и указатель «Разминировано».

Осматривая базу, двигались только по бетонной полосе и рулежкам, не сворачивали на грунт, где, видимо, таилась еще не одна мина. Немецкий фашизм, доживая последние дни, как скорпион в агонии, стремился жалить все живое.

Возвращаясь в комендатуру, не переставал думать о Герое Советского Союза Олеге Макаровиче Родионове и Леониде Андреевиче Волобуеве, с которым мы так дружно работали. На душе было тяжело. С ними погиб и водитель машины сержант Михаил Васильевич Рачек.

Размышления привели меня к выводу, что причиной гибели явилась профессиональная особенность боевых летчиков. Постоянно находясь на грани риска в бою с противником, подвергаясь огню зениток, они порой теряют чувство осторожности и пренебрегают опасностью на земле. Это качество знакомо и мне, но пока, как говорится, везло.

Расстроенный происшедшим, я вернулся в Котбус. Ставя задачи 104-му гвардейскому полку на перелет в Юттерборг, потребовал от командиров предупредить весь личный состав об осторожности, найти возможность привлечь саперов к осмотру базы. Туда же я отправил приданную дивизии батарею зенитных пушек. Эскадрильи после выполнения задачи на патрулирование приземлялись в Юттерборге. Полк обживал новое место своего базирования.

На другой день утром в штаб дивизии поступило приказание генерала Утина начать штурмовку окруженной группировки противника, прорывающейся по лесным массивам на запад. Свои действия надо было согласовать с 3-й гвардейской армией генерала Гордова, стоящей на острие возможного прорыва противника.

Взяв ведомым Андрея Труда, парой перелетел в Юттерборг. На автомашине добрался до штаба армии и тщательно проработал там все вопросы взаимодействия.

Вернулись в Юттерборг. К вечеру мы с Трудом вылетели в Котбус. Решил по пути осмотреть район окруженной группировки фашистских войск. Внизу, в лесных массивах, по всем просекам двигались в западном направлении колонны автомашин, бронетранспортеров и колонны солдат. Цель была заманчивой. Не утерпев, начал штурмовать одну из колонн. С пологого пикирования бью длинными очередями по машинам и бегущим рядом с ними солдатам, В одну из атак раздался взрыв в самолете. В кабину потянуло пороховым дымом.

«Попала зенитка», – подумал я и взял курс на Котбус. На земле выяснилось, что в патроннике пушки разорвался снаряд, по-видимому, из-за перегрева при длинных очередях стрельбы. Решаю сводить группу на штурмовку до наступления сумерек. Теперь я хорошо знаю, где движется противник, и нельзя упускать возможности нанести удар. Мой самолет неисправен, и я беру в полку другой. Веду одну эскадрилью сам, а вторую – Трофимов.

Над лесным районом западнее Шпрее даю летчикам целеуказание: где штурмовать. Сам решаю подавить зенитный огонь, который ведут по нас с двух бронетранспортеров по четыре пушки на каждом. Энергичным переворотом ввожу истребитель в крутое пикирование. Прицеливаюсь, нажимаю на спуск. Сделав несколько выстрелов, оружие замолкает. А выходить из атаки нельзя. Подставить «живот» самолета под огонь восьми «эрликонов» – смерть. Надо подавить их психологически. Пикирую на зенитки до земли и выхватываю самолет над самыми верхушками сосен. Отойдя в сторону и набрав высоту, проверяю оружие. Полный отказ!

Собрав группу после окончания штурмовки, веду всех на Котбус. На командном пункте полка заслушал доклады летчиков о результатах атак. Нас прерывает инженер полка Копылов:

– Товарищ командир дивизии, что произошло с вами? Откуда на вашем самолете в щелях лючков и в вырезах кока винта хвоя?

– Да что там хвоя! Вы бы лучше готовили самолет к боевому вылету. У него неисправное оружие!

– Самолет давно не летал, на нем меняли мотор, а вооружение после не проверили, товарищ командир, – развел руками Копылов. – Весенняя влажность, боеприпасы отсырели и отказали. За это я строго наказал техника и оружейника. А насчет хвои вам все-таки надо бы самому посмотреть. Случай ненормальный.

Закончив разбор полета, еще раз сам осмотрел самолет. Стало ясно, что при выводе истребителя из пикирования над зенитчиками, я зацепил за верхушки сосен. К счастью, не ударился о стволы деревьев. Хорошо, что все закончилось нормально. Вроде и волноваться теперь причин нет. Летчики, постоянно рискуя в боях, к подобным случаям относились спокойно, без переживаний: чуть-чуть не в счет. Но для себя выводы сделал…

На другой день авиация нашей воздушной армии наносила мощные бомбовые удары по окруженной группировке противника в лесных массивах, упорно прорывающейся на запад. Штурмовые действия в основном были возложены на истребителей. Корпус генерала Рязанова, на вооружении которого были «илы», в это время наносил удары по армии Венка. Поджигая вражеские танки кумулятивными бомбами, штурмовики активно помогали нашим наземным войскам отразить ее прорыв на Берлин.

Попытки же вражеской группировки вырваться на запад создавали тяжелое положение для нашего попка в Юттерборге. В один из дней зенитчики, готовившие позицию для своей батареи на границе летного поля, вдруг обнаружили изготовившихся в лесу для атаки гитлеровских пехотинцев. Секунды потребовались бывалым воинам, чтобы открыть огонь. На аэродроме была объявлена боевая тревога. В отражении нападения принял участие и технический состав полка.

Низкая облачность не позволила в тот раз взлететь и наносить по противнику групповые штурмовые удары с воздуха. Поэтому большая часть самолетов была быстро приспособлена вести огонь со стоянок. Лишь небольшое количество истребителей с опытным летным составом поднялось в небо. В дело пошли и находившиеся на аэродроме немецкие самолетные контейнеры с мелкими осколочными бомбами. Вооруженцы быстро приспособили их для подвешивания к нашим истребителям.

Получив сообщение из Юттерборга о сложившейся обстановке, офицеры штаба дивизии сразу же связались с танковым корпусом, попросили помочь. Свои группы истребителей поднимать из Котбуса не позволяла очень низкая облачность. На бреющем полете я все же прорвался в Юттерборг. К этому времени полк мощным огнем отразил вторую атаку гитлеровцев. Тяжелого вооружения у противника не было: побросали в лесах и болотах. Это помогло авиаторам.

Оборона аэродрома командованием полка была организована правильно. Она обеспечивала отражение вражеских нападений днем. Но на ночь положение складывалось незавидное. Мы понимали, что, используя темноту, противник своей массой сомнет оборону и, как следствие, могут быть уничтожены самолеты и нанесен большой урон личному составу. Пришлось еще раз звонить танкистам. У них тоже свободных сил не было, но они сделали все, что могли.

К вечеру, когда уже с сомнением поглядывал на дорогу, к аэродрому подошли самоходка и взвод танков. Их с ходу ввели в дело. Огонь из орудий по опушке леса дал высокий эффект. Оттуда вскоре начали выходить с белыми платками в руках солдаты и офицеры. Сдалось в плен около трех тысяч. Остаток ночи прошел спокойно. Лишь кое-где завязывалась перестрелка с мелкими группами врага, пытавшимися просочиться через аэродром.

На следующий день в районе базы было спокойно. Севернее же с раннего утра гремела артиллерийская канонада. Это в районе Луккенвальда шло уничтожение основных сил окруженной группировки противника. Таков закон войны: если враг не сдается, его уничтожают.

Последние дни апреля. Завершалось сражение в окруженном Берлине. Штаб нашей дивизии с двумя полками перебазировался из Котбуса ближе к Берлину. Нам поставили задачу прикрыть с воздуха войска, ведущие бои в южной и западной частях города. Решив организационные вопросы и поставив задачу полкам, я решил вылететь в составе шестерки на патрулирование. Надо было самому осмотреть новый район боев.

И вот мы в воздухе. Под нами Берлин. Огромный город горел. Не скрою, чувства жалости не было. Отсюда давались директивы о нападении на нашу Родину, здесь формировались приказы об уничтожении советских людей, о разрушении наших городов. Что ж, наступил час возмездия за Сталинград и Минск, за Варшаву, превращенные в руины, за все злодеяния, которые творили подлые фашисты на временно оккупированных землях.

Под нами логово фашистского зверя. Гитлеризм корчился в последней агонии. Фашистские правители, боясь возмездия за совершенное ими, жертвовали личным составом окруженного гарнизона и гражданским населением. Нет, жалости к врагу мы не испытывали…

А вот на мирное население смотрели совсем другими глазами. Нам, познавшим горечь первых лет войны, тяжело было видеть, как брели по дорогам беженцы, как мучились немецкие дети, старики и женщины. Сердце русского солдата не выдерживало. Мы делились хлебом, приходили на помощь раненым и больным.

Еще перед вылетом ознакомился с оперативной сводкой. Войска 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов вели упорные бои в Берлине. Советские воины выбивали врага из массивных зданий, сжимая кольцо вокруг имперской канцелярии в центре города. До полного захвата Берлина оставались буквально считанные дни. Победа была близка…

Время патрулирования кончалось, пора идти домой. Противника в воздухе не было. Район осмотрен. Разворачиваемся к аэродрому. И тут вижу, что с юга подходит более двадцати девяток Ту-2 и Пе-2. Истребителей около них нет. Бомбардировщики нацелили свой удар по центру Берлина, там еще сопротивлялся противник, шли тяжелые бои. От взрывов бомб оседали стены зданий, превращенных в опорные пункты. Дым и пыль поднялись над районом, где еще засели гитлеровцы.

Я решил задержаться с уходом, прикрыть бомбардировщики от возможного нападения истребителей противника. В эти дни, боясь вступать в открытый бой, вражеские летчики могли выжидать в стороне или за облаками удобный момент. Мне, так же как и всем летчикам, очень хотелось сбить над фашистским логовом вражеский самолет. Мысль настойчиво искала пути возможной встречи с противником в воздухе.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: