ИЗБРАННИЦА ПРЕИСПОДНЕЙ 5 страница

Свет погас и вновь вспыхнул, выхватив из неведомых бездн пышный чертог, в котором застыли в разных позах семеро немыслимо прекрасных и величественных мужчин и женщин, окруженных дивными животными. Один, рыжеволосый и чернобородый, словно бы привставал с высокого трона, сжимая рукой невиданное, но грозное оружие. Напротив него, гордо вскинув голову, высился воин в синем плаще с ослепительным мечом в руке, плечом к плечу рядом с ним стояла женщина с золотыми волосами, а чуть в стороне в смущении и страхе наблюдали за поединком взглядов еще четверо. Потолка над чертогом не было - вверху клубились черные облака, прорезаемые молниями, но зал был залит нестерпимо ярким светом.

Роман, хоть и рожден был в Свете, не вынес нестерпимого блеска и на мгновение закрыл глаза, а когда открыл, увидел дремучий лес, по которому из последних сил несся белоснежный олень, по пятам преследуемый четырьмя огромными волками. Следом на могучих боевых конях мчались всадники, казавшиеся родными братьями и сестрами призрачного воина. Олень выскочил на берег реки и помчался по песчаной косе, видимо, намереваясь спастись вплавь, но навстречу ему из воды поднялись три вороных коня с оскаленными пастями и по-кошачьи прижатыми ушами. Загнанное животное заметалось между неумолимо приближающимися преследователями...

...Роман очнулся на той самой поляне, где Кэриун праздновал свое вступление в должность и поминал сгинувшего пращура. Небо светлело, короткая весенняя ночь близилась к концу. Старое дерево исчезло, словно его никогда и не было, но в центре поляны шелестел только что распустившимися листьями молодой кряжистый дубок. Несмотря на неистовую ночную пляску, густая трава не была даже примята. Либр потряс головой, прикидывая, уж не приснилось ли ему все - Рене Аррой, ведьма из Белого Моста, растерзанные тела, шабаш, старуха-болотница. Кто-то тронул его за плечо, Роман оглянулся и увидел Лупе, а рядом робко улыбающегося Хозяина.

- Ты проснулся?

- Да. Где все?

- Твоего друга увела Болотная матушка. Она велела их дождаться.

- А то я бы встал и ушел... Давно я тут лежу?

- Нет, пол-оры, не более.

- А куда делись другие?

- Как только Глаз Иноходца< Глаз Иноходца - самая яркая звезда в созвездии Иноходца > скрылся за верхушками деревьев, наше время кончилось...

- А ты?

- Я - другое дело. Ты меня призвал и не отпустил. Да и не мог же я оставить ее одну, - дубовичок указал на притихшую Лупе. - Она пришла на рассвете - искала вас.

- Как же вы ушли от Димана?

- А он не знает, что я ушла, он меня видит. То есть видит он березку, но ему кажется, что это я.

- Так вы умеете насылать мороки?

- Только очень простые и редко. После этого я несколько дней не могу сплести даже самого простого заклятия. Но что все это значит?

- Не знаю, Лупе. Что-то очень скверное. И мы должны с этим совладать, потому что больше некому. Только я не знаю, как...

- А герцог, он тоже не знает?

- Герцог, Лупе, непостижимый человек. Простите за игру слов, но я не знаю, что он знает, а что - нет.

Маленькая волшебница мечтательно улыбнулась:

- Я никогда не думала, что увижу хоть одного из вас. Золотой Голос Благодатных земель и Первый Паладин Зеленого Храма... И где?! Здесь, в Ласковой пуще. Мир действительно сошел с ума.

- Я и раньше догадывался, а теперь это мне очевидно. Вы знаете слишком много, чтобы быть всего-навсего деревенской колдуньей.

- Не надо об этом. Пока не надо. О, хвала Эрасти....

Болотная матушка и адмирал появились неожиданно. Мгновение назад у молоденького дубка никого не было, а потом из ничего возникли две фигуры. Старая болотница даже не пыталась скрыть волнение. Рене с трудом переставлял ноги, волосы на лбу и висках были мокрыми, он тяжело дышал, но лицо оставалось спокойным.

- Берегите его, - выпалила старуха, обращаясь к Роману и Лупе, - он должен дожить до восхода Темной Звезды, иначе она не взойдет, и все навек погрузится в туман.

- Это самое непонятное пророчество из всех, которые я слышал, особенно, если добавить к этому увиденное мною.

- А слышал ты немало, Роман. Тебе будет полезно знать еще одно - Судьба над твоим другом не властна, но его будущее в руках его спутников, а в его руках будущее всех. Осенний Кошмар это знает и цену за голову герцога Арроя назначит немалую.

Первый удар не попал в цель - посланец ошибся. У них еще нет сил для того, чтобы долго хозяйничать в этом мире, так что следующий удар нанесет человеческая рука. И очень скоро.

- Ну, к ударам в спину я привык, - подал голос Аррой, кривовато улыбаясь.

- Ладно, будем надеяться, что от ножа ты как-нибудь убережешься, а вот насчет яда... С жабьим камнем ты будешь чувствовать себя спокойнее.

- А разве он есть, жабий камень? Я думал, это сказки.

- То, что люди болтают на сей счет, верно - сплошные глупости. Никаких камней в жабьих головах не бывает и быть не может, как и философских камней, которые любую гадость в золото превращают (вот уж бесполезная вещь, как мне представляется). И сделать их никакой колдун не сможет, как бы ни старался... - Старуха хитро улыбнулась, и Роман подыграл ей:

- Матушка, ты нас совсем запутала... Согласен, философских и жабьих камней нет, но ведь что-то наверняка есть, иначе ты об этом бы не заговорила.

- Есть философские жабы. Они любое в любое превращают. Могут дрянь в золото, могут яд - в противоядие. Одна беда, поболтать любят, и имена у них - язык сломаешь, но твари добрейшие. У меня в болоте живет одна семейка, так младшенький только и думает, как бы отправиться подвиги совершать. Вот я его с вами и пошлю - с ним любую отраву кубками пить можешь... И не спорь.

Рене и не думал спорить. Болотная матушка с довольным видом разжала корявую ладонь, на которой оказалась небольшая, словно бы высеченная из кровавика, жабка со сверкающими прозрачно-голубыми глазами.

- Прошу любить и жаловать. Андр.., Андрио... Анд...

- Андриаманзака-Ракатуманга-Жан-Флорентин, - с достоинством представилась жаба, вернее, жаб. - К вашим услугам.

Надо отдать должное Рене, он умудрился сохранить серьезность:

- Я рад, что ты согласился нам помочь.

- Можете называть меня просто Жан-Флорентин. Это имя мне нравится, оно звучит достаточно рыцарски. Наши же имена для иных существ труднопроизносимы и непривычны. Даже Величайшая Хранительница Самого Лучшего Болота и та сбивается.

- Хорошо, я буду звать тебя Жан-Флорентин, а ты можешь называть меня Рене. И что, ты действительно можешь превратить простой металл в золото?

- Могу, но не хочу, ибо почитаю сие бессмысленным. А называть тебя я буду адмирал, это звучит более возвышенно. Если у вас возникнет острая необходимость в презренном желтом металле, можете рассчитывать на мою помощь. Ибо никакие принципы нельзя доводить до абсурда.

- К счастью, пока золото у меня свое. Зато матушка полагает, что мне предстоит столкнуться с ядом.

- Это намного интереснее. Ибо тогда мне предстоит узнать, что заставляет одушевленное создание желать смерти ближнему. Вопрос жизни и смерти всегда будет волновать мыслящие существа...

- Манзака, - перебила Болотная матушка, - наши друзья успеют насладиться твоим красноречием по пути. И умоляю тебя, не втягивай ты их в философские споры, у них есть дела поважнее!

- Что может быть важнее поиска истины?! - возмутился Жан-Флорентин, однако тут же перешел к делу: - Есть ли у тебя браслет, адмирал?

- Нет, да и зачем мне он? Побрякушки - это для женщин и придворных бестолочей.

- Ты прав. В мире есть множество вещей, которые нам не нужны. Я думаю, мы легко поймем друг друга. Но в нашем конкретном случае браслет не роскошь. Он нужен из соображения твоей безопасности. Будь добр, сорви вот это ползучее растение и обмотай его несколько раз вокруг правого запястья. Вот так. Очень хорошо.

Философский жаб с достоинством переполз с руки Болотной матушки на руку адмирала и устроился на сорванном побеге. По блестящему телу амфибии пошла сияющая рябь, а изо рта вырвалась ликующая весенняя трель. Рене ощутил легкий толчок и обнаружил у себя на руке браслет червонного золота немыслимо тонкой работы, ибо неведомый ювелир удивительно точно скопировал плеть лесного вьюнка, не упустив даже самых тонких прожилок на листьях.

- Ну вот, - удовлетворенно сказал Жан-Флорентин. - А говорят, Мидас, Мидас... Вот как надо.

- Но зачем мне браслет?

- А как я, интересно, буду незаметно нырять в твой кубок, если у меня возникнет предположение, что содержащаяся в нем жидкость содержит компоненты, опасные для жизни? Чтобы произошла трансформация, я должен вступить в непосредственный контакт с трансформируемой средой. Теперь же я буду восприниматься окружающими как логическое завершение ювелирного изделия. - В подтверждение своих слов философский жаб испустил еще одну трель, и в золото браслета вросла золотая же жабка с алмазными глазами, усыпанная мелкими изумрудами...

- Ну теперь, если меня не убьют разбойники, дабы разжиться золотишком, я могу быть спокоен за свою жизнь, - заметил Рене. - А тебе, приятель, удобно?

- Удобно. Но в любом случае благодарю за заботу. Я преисполнен уверенности, что мы прекрасно дополним друг друга.

На этот раз адмирал не нашелся что ответить.

В лагерь возвращались молча. Они слишком устали, чтобы обмениваться впечатлениями. Рассвело. Лошади продирались сквозь кусты, задевая боками мокрые от росы ветки, капли падали на путников, но их прикосновение не было неприятным. Вдалеке заржала лошадь, и вороной конь адмирала откликнулся на приветствие.

- Подъезжаем, - заметил Аррой, - и хорошо, а то я промок насквозь, - он задумчиво перебирал поводья. Роман гадал, скажет он что-то важное или подождет. Рене повернулся к собеседнику и заметил:

- Духи оказались настолько вежливы, что предстали перед нами в почти человеческом обличий, а не в виде каких-нибудь коряг или булыжников.

- Нет, монсигнор, они не были любезны. Они были настолько напуганы, что не могли скрывать свой истинный облик. Вы, разумеется, не знаете, что когда-то Хозяева и эльфы были одним народом - Перворожденными. Потом их дороги разошлись. Большинство... (Роман запнулся, потому что чуть не сказал “большинство из нас”), большинство эльфов предпочли вести ту же жизнь, что и люди. Возникали поселения и города, развивались ремесла, плелись интриги...

Перворожденные отгораживались стенами от дикой природы, душой которой они были изначально. Но некоторые становились отшельниками, храня и оберегая те места, в которых жили, - леса, холмы, реки, озера... Постепенно они отдалились от себе подобных, как бы растворясь в окружающем их мире. Хозяева приобретали все больше черт, роднящих их с местом, которое поклялись оберегать их предки. Даже сама внешность эльфа и человека им опротивела, они стали менять свой облик в соответствии с тем, что их окружало, но в минуту смертельной угрозы вновь стали самими собой. То, что Хозяева охотно показались нам, - знак того, что в мире что-то случилось. Вы - политик и воин, адмирал Рьего, скажите, когда возможны союзы между врагами?

- Когда всем грозит еще более сильный враг...

- Так вот, нам сейчас угрожает нечто такое, что Хозяева забыли свой тысячелетний раздрай не то что с эльфами - с людьми! Они по своей природе куда более чуткие, чем мы, и почуяли опасность раньше остальных Страшно даже вообразить, что могло их подвигнуть на это.

К несчастью, Хозяева теперь слишком неповоротливы, слишком привязаны к своему обиталищу, которое дает им силы и саму жизнь. А угроза пришла откуда-то извне, и действовать предстоит нам... - Роман запнулся, но пока не стал обрушивать на Арроя свою собственную историю и закончил - Нам, людям...

- Ну, мы тоже в стороне не останемся, - заверил Жан-Флорентин.

- Знаешь, друг Роман, - герцог натянуто улыбнулся, - если мы в начале нашей дороги нашли Болотную матушку и имеем честь путешествовать в обществе философской жабы, то что ждет нас в конце? Золотой дракон с голубыми глазками?

- Не знаю, - медленно и очень серьезно ответил либр, - не знаю, но все может быть...

Глава 4

2228 год от В. И. 12-й день месяца Медведя.

Утро. Таяна. Высокий Замок.

- Это ты, Шандер? - Стефан оторвался от толстой книги с потрепанным временем тисненым кожаным переплетом. - Помоги мне добраться до окна.

Высокий темноволосый мужчина привычным жестом обнял больного за плечи, осторожно перевел через богато убранную комнату и помог опуститься в кресло. Стефан криво усмехнулся:

- Что, Шани, не думал, что будешь таскать меня на руках?

- Мой принц...

- Прекрати. Ты никогда не называл меня так раньше, не называй и теперь. Хоть я и калека, но память не потерял.

- Хорошо, Стефан. Знаешь, Бельчонок (при помощи Казимиры, конечно) испекла для тебя что-то замечательное и ждет под дверью....

- Ты все еще думаешь, что меня потихоньку травят, и пытаешься принять меры? Вздор. Если меня чем и опоили, было это осенью, и хватило одного раза.

Шандер недоверчиво покачал головой:

- Чем же ты объяснишь, что четыре дня назад тебе полегчало, вчера ты даже смог спуститься к обеду, а ночью болезнь вернулась?

- Не знаю, может, совпадение... - принц откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, - посиди со мной немного, Шани. А то я все читаю и читаю, за всю свою жизнь не прочел столько, как за эти проклятые десять месяцев. Хорошо хоть Иннокентий завалил меня книгами, похоже, он собрал у себя все, что когда-то было написано.

- Ты становишься богословом...

- Отнюдь нет. Иннокентий, как и все эландцы, в глубине души язычник, а любопытство родилось раньше его. То, что он мне дает, к Церкви имеет весьма отдаленное отношение. Если вообще имеет. Впрочем, все эти святые, пророки и столпы веры когда-то жили, ссорились, мирились, что-то кому-то доказывали и в конце концов умирали.... Что ты так на меня смотришь?

- Нет, ничего, я не хотел...

- Не хотел показывать, что меня жалеешь? Я это и так знаю и, между прочим, за это благодарен и тебе, и Бельчонку. Вот от Михая, даже от отца с Ланкой мне никакой жалости не нужно...

- А от Герики?

- Герика - дело другое. Это мне жаль девочку, ей хуже всех. Я хоть и калека, но свободен. А она... Отец продает ее, как какую-то лошадь или козу. Зенон, потом Гергей... интересно, кто будет следующим?

- Такова участь всех наследниц.

- Всех наследниц хоть иногда спрашивают об их собственном мнении. Посмотрел бы я, как кто-нибудь попробует продать Ланку.

- Сравнил ежа с елкой... Но она все равно выйдет за это ничтожество, за Рикареда...

- Ей хочется стать хозяйкой Эланда, и она никого не любит. Из нее, кстати говоря, выйдет хорошая герцогиня. Когда прибывает посольство?

- Вечером прилетел голубь. Они перешли Гремиху.

- Значит, сейчас они у Всадников. Кто же их встречает?

- Марко, Ланка, Иннокентий и Михай.

- А я об этом даже не знаю...

- Старик не хотел тебя расстраивать.

- А ты? Неужели капитан моей гвардии не знал о приготовлениях, а может, он боялся, что я захочу выехать навстречу? Ты так и не понял, что кареты не для меня, а в седле я не продержусь и четверть оры. Послушай, Шани, я, наверное, схожу с ума, но я жду их как последнюю надежду.

Граф Шандер Гардани изобразил некое подобие улыбки, хотя ему хотелось то ли взвыть в голос, то ли убить кого-то, знать бы еще кого. Капитан “Серебряных”, личной гвардии наследника трона Таяны, известный своей безрассудной отвагой, любил принца как самого себя. Шандер рос вместе со Стефаном и именно ему был обязан своим недолгим счастьем. По просьбе наследника король разрешил отпрыску знатнейшего рода жениться на дочери эркарда< Эркард - бургомистр > Гелани, пусть богатого и уважаемого, но простолюдина. И это при том, что Шандер с детства был помолвлен с дочерью знаменитого графа Дворга! Гардани обожал свою чернокосую жену, и два года пролетели как единый миг. Теперь же от его любви остался лишь медальон с прядью смоляных волос и дочь Белинда. Бела, Белочка, Бельчонок, чье рождение стоило матери жизни. Уже тринадцать лет душа графа Шандера принадлежала только дочери и другу, и, хоть он старался не подавать вида, Стефан и Бельчонок это прекрасно понимали. Недуг принца для Гардани стал возвращением кошмара - тринадцать лет назад он терял Ванду, знал это и не мог ничего исправить. Сейчас погибал Стефан.

- Да не смотри ты на меня так, - рассмеялся принц. - Мы еще побарахтаемся. Нет, я не сошел с ума. Впрочем, я это сегодня уже тебе говорил. Дело в дяде. Он всегда казался мне высшим существом, способным совершить невозможное.

Я не могу сказать, что так уж сильно верю в Творца, но в Руи я верю совершенно по-детски.

- Но он...

- Да, он моряк, а не врач, не колдун и не клирик. Умом я все понимаю, и тем не менее. Знаешь, у меня к тебе просьба. Устрой так, чтобы наша первая встреча состоялась наедине. Разумеется, я не буду рыдать у дядюшки на груди. А может, и буду. Я не смогу при Руи храбриться, а если сюда явится половина двора вместе со стариком и его распрекрасным Михаем, мне придется врать. А я никогда не врал при Руи и сейчас не хочу.

- Руи?

- Ну да, одно из его имен Руис, я его всегда так называл, это было нашей маленькой тайной. Забавно, я вчера прочитал, что одни трактуют это имя как “Обреченный”, а другие как “Вечный”.

- Получается “обреченный на Вечность”, так, что ли?

- А ты поэт... Так ты приведешь его?

- Приведу, Стефан, конечно же, приведу...

2228 год от В. И. 12-й день месяца Медведя.

Старая Таянская дорога.

Роман Ясный побывал во множестве стран, но в Таяне не бывал никогда и теперь с нескрываемым интересом рассматривал холмистую равнину, узкие извилистые речки, утопающие в садах села, обсаженные по краям высокими тополями. К юго-востоку местность повышалась, а на горизонте виднелась серебристая гряда. Обычные люди могли принять ее за облака, но Роман различал даже отдельные горные вершины. Латский хребет, один из отрогов Варты, называемой также Последними горами. Восточная стена мира, окраина населенных людьми Благодатных земель. Говорят, за первым высоким хребтом скрываются два других пониже, заросшие темным хвойным лесом, а дальше начинается бескрайняя степь, в самом сердце которой упрятано древнее зло, спящее, но не мертвое. Роман зябко передернул плечами. Проклятое воображение, надо выбросить из головы сказки, выболтанные подвыпившим троллем-полукровкой. К Проклятому троллей с их недоразвитыми головами и злобой ко всему им непонятному! И вообще, что зло для троллей, для большинства других рас, скорее всего, окажется добром.

Роман заставил себя сосредоточиться на окрестностях. Дорога петляла между холмов, которые вполне могли сойти за невысокие пологие горы. Поздняя весна окропила сочную зелень кровью - немилосердно цвели маки. Взобравшись на очередную вершину, всадники невольно замерли, завороженные открывающимся видом - над дорогой, струящейся между двух холмов, застыли в полете гигантские всадники. Могучий каменный конь, едва касаясь задними копытами серебристого камня, взмывал в небо, служа, в свою очередь, опорой другому. Двое в развевающихся плащах с обнаженными головами, припав к гранитным гривам, гнали куда-то своих лошадей.

“Так вот вы какие, Стражи Таяны, - подумалось Роману. - Одно из Девяти Чудес Ушедших Веков, над которым не властны ни время, ни ветер...”

- Говорят, если миру будет грозить гибель, они оживут... - Роман вздрогнул от неожиданности. Но заговорил с ним не дух бестелесный, а Рене Аррой. - Никак не могу к ним привыкнуть, - как бы оправдываясь, признался адмирал. Затем, тряхнув седой головой, сменил тему: - А вот и встреча. Так и знал, что нас будут ждать именно здесь. Это место вызывает у гостей уважение к хозяевам, чем король Марко немилосердно пользуется. Впрочем, так и надо, - Рене улыбнулся барду. В ярких солнечных лучах его седина казалась прямо-таки снежной. Мелькнула ставшая привычной мысль - окажись адмирал врагом, справиться с ним было бы тяжко. Даже с помощью магии.

Между тем эландцы быстро готовилась к торжественной встрече. Отряд воинов на глазах превращался в придворную кавалькаду. Разворачивали знамена, всадники набрасывали на плечи темно-синие, подбитые белым шелком плащи, украшенные Полнолунием - личной консигной герцога. Белый волк поднял голову к огромной серебряной луне. Роман подумал, что геральдический зверь как нельзя лучше соответствует своему хозяину. Сам герцог, впрочем, не счел нужным менять походный наряд, только откинул плащ, так что стало видно украшенную изумрудами старинную цепь Первого Паладина Зеленого Храма Осейны, и пригладил растрепавшиеся волосы, после чего заговорщицки подмигнул барду:

- Отсюда и до вечера я политик и дипломат. Ой тоска-тоска-тоска... - Аррой засмеялся, потом лицо его посерьезнело: - Романе, прошу тебя, приглядись повнимательнее к тем, кого увидишь. Я слишком давно всех или почти всех знаю... Свежий глаз надежнее.

- Монсигнор хочет сказать...

- Что времена сейчас непростые... - Рене прервал сам себя: - Они уже подъезжают, поговорим после. Жить будем вместе, на этикет плевать. Вперед, встаем сразу за Диманом и его людьми, - Герцог тронул коня, Роман последовал его примеру.

Посольство Эланда медленно спускалось по склону холма. Сначала - юноши-знаменосцы с орифламмами Эланда, идаконских Волингов и личными знаменами герцога, затем ветераны с обнаженными шпагами и только потом сам Рене, окруженный личной стражей. Роман держался слева от адмирала, слегка придерживая Топаза, чтобы тот не шел голова в голову с герцогским иноходцем. На сей счет Аррой ничего не сказал, но либр не счел нужным еще больше попирать и так изрядно пострадавший этикет. Каким бы знаменитым менестрелем ни был Роман Ясный, рядом с некоронованным повелителем Эланда ему не место. Ставки, однако, были столь высоки, что оглядываться на традиции было бы непозволительной роскошью. Роман не мог покинуть адмирала не только потому, что не хотел пропустить ничего важного, но и потому, что герцог был последней надеждой всех Благодатных земель.

Болотница и ее Каменный господарь со всей определенностью утверждали, что жизни Арроя грозит опасность. Магия в таком случае надежнее кольца воинов, тем более что официально они находились у друзей и союзников, а значит, охрана не могла проявлять чрезмерную подозрительность.

Бард изобразил на лице самую любезную из своих улыбок, произнося про себя охранные заклятия и заклятия-проверки. Через несколько минут он будет знать, кого из пришельцев следует опасаться, кто является не тем, чем кажется, кто в последние дни грешил колдовством и не направлено ли это колдовство против них. Решив быть предельно осторожным, Роман окружил себя и Рене Синей Тенью, не позволяющей посторонним заметить их недавние соприкосновения с магией. Заклятие было утомительным, чтобы его поддерживать, требовалось немало сил и внимания, и Роман знал, что к вечеру смертельно устанет. Опасность на первый взгляд была надуманной - считывать магические следы умели только эльфы и Преступившие, каковым среди таянских нобилей делать было нечего. Тем не менее Роман, сам не зная почему, укрыл себя и герцога в Синей Тени. Он не знал, что не пройдет и грех месяцев, как эта его предусмотрительность спасет Рене жизнь.

Когда либр закончил приготовления, до таянцев было рукой подать. Большое пестрое пятно, замеченное с вершины Холма Стражей, распалось на отдельные фигуры. Кавалькады сближались очень медленно, и Роман получил возможность рассмотреть встречающих - шикарную процессию разодетых всадников, восседавших на разукрашенных парчой и перьями лошадях. По этикету во главе встречающих должен был находиться наследник короны, но Стефан уже полгода как не вставал с постели, поэтому навстречу посланцам Эланда выехали младший принц Марко, его сестра Анна-Илана, кардинал Иннокентий и старый друг короля и его вернейший союзник герцог Михай Годой Тарский.

Если кого-то и удивило, что конь о конь с Рене ехал незнакомец в одежде либра, то внешне этого никак не проявилось. Спускаясь по широкой дороге, Роман не отрывал взгляда от таянских нобилей, стараясь осмыслить и удержать в памяти первое впечатление. Что-то подсказывало ему, что здесь и сейчас закручивается тугой узел, ставкой же в игре будут Благодатные земли, а то и все Подзвездное. Либр, пользуясь случаем, запоминал лица, пытаясь угадать, кто есть кто. Принц Марко оказался мальчиком лет шестнадцати, обещавшим в недалеком будущем превратиться в красавца. Темноволосый, с правильными чертами лица, он открытой улыбкой напоминал дядю по матери. Наверное, именно таким был Рене Аррой, когда впервые ушел в море на поиски легендарного Берега Золотых Пчел< Острова Золотых Пчел (Берег Алых Роз, Золотой Берег и т.д.) - земной рай, легендарные острова, по преданьям, расположенные в Сером море за Запретной Чертой >. Хотя нет, у Рене выше лоб, жестче линия рта, а глаза... Глаза адмирала слишком напоминали эльфу его собственные. Марко же просто милый мальчик, третий сын, и вряд ли от него стоит ожидать в будущем каких-то сюрпризов. Зато Илана... Вот уж кто должен был бы родиться наследником, в одном ее мизинце больше воли, чем в иных королях. И хороша! Хороша той странноватой, пряной красотой, которой часто бывают отмечены существа смешанных кровей. Причиной тому, видимо, бабушка - корбутская красавица, принесшая таянской короне небольшое горное ютяжег.тво и большие доходы. Именно там счастливчики находили бесценные черные алмазы после весенних паводков. А где сокровища, там и ножи, и кровь.

Принцесса так уверенно управляла своим конем, что становилась ясно - королевская дочка проводит больше времени на охотничьем дворе, чем среди придворных метресс. Роман откровенно любовался гордой посадкой головы, темными тяжелыми волосами, отливающими на солнце осенней медью, отточенными жестами... А вот это, видимо, кардинал Иннокентий. Неглуп. Явно неглуп. Приятное лицо, но очень некрасивое. Может, клирик просто устал, а может быть, чем-то озабочен. Всадник из него никудышный. Святой отец так робко сидит на плотной, тихой кобыле, словно боится причинить животному неудобство. Похоже, Его Преосвященство серьезно и долго болен, такие лица бывают у людей, примирившихся со своим недугом, но старающихся жить вопреки всему и даже получать от жизни удовольствие. С Иннокентием надо познакомиться поближе, но герцог Михай... Вот уж с кем лучше не иметь ничего общего!

Роман со все возрастающим беспокойством разглядывал владетеля легендарной Тарски. Герцог вырядился в цвета своего знамени - цвета потухающего пламени. Алую сорочку украшал кружевной гофрированный воротник, на ногах Михая красовались чулки в бордово-золотую полоску, штаны и колет цвета лучшего арайского вина были расшиты золотом, с шеи свисало несколько тяжелых золотых цепей, черный плащ был подбит огненно-красным шелком, а голову венчал черный же берет с роскошными малиновыми перьями. Тарскиец подъехал прямо к Рене, я Роман невольно сравнил обоих нобилей. Нарочито спокойные манеры, седые волосы, черный костюм, оживленный лишь небольшим белым воротником и цепью Паладина, делали Арроя старше, но лишь издали и на первый взгляд. Либр уже имел возможность оценить силу и выносливость адмирала и кошачью точность его движений, а яркие голубые глаза делали правильное лицо Рене почти молодым, чего при всем желании нельзя было сказать про тарскийца. Сильный, тяжеловесный, с красивым, но неприятным лицом, он производил впечатление существа опасного и недоброго. Роман хорошо, даже слишком хорошо видел темные круги вокруг глаз, дряблость кожи, яркие влажные губы... Бард готов был поклясться, что под роскошным беретом прячется лысина.

Роман, как правило, с уважением относился к чужим жизням, но сейчас его пронзило неистовое желание убийства. Он во всех подробностях представил, как подъезжает к герцогу, выхватывает кинжал и вонзает по рукоять в мощную короткую шею как раз под заботливо подстриженной черной бородой. Бард даже прикрыл глаза, отгоняя наваждение. Осенью он долго и безутешно будет сожалеть о том, что не прислушался к внутреннему голосу.

Михай полностью завладел вниманием Арроя, однако Роману было ясно, что ничего действительно важного тот не скажет. Либр придержал коня так, чтобы оказаться рядом с кардиналом, Топаз - умница - моментально приноровился к мягкой рысце красивой кобылы с белой звездочкой на лбу. Отец церкви ничего не имел против общества знаменитого менестреля и с готовностью подхватил предложенную тему, рассказав все известное лично ему о Всадниках. Говорят, что накануне бедствий окрестный люд слышит конское ржанье и отдаленный топот, а если человек нежданно-негаданно вспомнит о Всадниках, ему надо поберечься. Верно и то, что никто не может видеть лиц каменных исполинов, они поставлены так хитро, что, откуда ни смотри, колоссы либо смотрят в сторону, либо чем-то прикрываются. Если же кто увидел каменные лики - наяву ли, во сне, то нет более верного знака скорой смерти. Сам не зная почему, Роман в ответ заметил: в этом нет ничего удивительного, если они, к примеру, похожи на господаря Михая. Епископ очень долго не отрывал выцветших серых глаз от лица Романа, а когда заговорил, казалось, он старался сменить тему.

- Герцог Рене - самый смелый человек из всех, кого я знаю... - Клирик помолчал и добавил: - И друзей он подбирает под стать себе.

- Хотелось бы верить, что и в Таяне у герцога есть таковые...

- Надеюсь, Руис-Рене не сбросит со счетов товарища детских лет, хоть тот и принял монашеский обет...

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: