Терапевт следует за отцом и получает от него нейтральную информацию, задавая конкретные вопросы, чтобы поддерживать с ним контакт. Затем терапевт совершает концептуальный скачок, связывая эту информацию с симптомом сына.

Минухин: Значит, вы человек, который все понимает про время, и про график работы, и про ответственность. Вы работали всю жизнь?

Отец: Угу.

Минухин: Как же это получилось, что у вас вырос сын, который ничего не понимает про время, про график, про то, что нужно делать? Как вам это удалось?

Отец: Не знаю. Этого-то мы и не можем понять.

Минухин: Что-то было не так.

Отец: Ну да.

Терапевт и отец объединены интересом к работе отца. Теперь терапевт связывает симптом с неудачей отца, не ставшего для сына примером. Однако он говорит “что-то”, а не “кто-то”. Отец немедленно соглашается; он и терапевт — партнеры, занятые одним и тем же целенаправленным делом.

Минухин: Может быть, вы были для него плохим примером. Может быть, он не хочет стать таким, как вы.

Отец: Возможно.

Минухин: Может быть, он чувствует, что вы слишком много работаете, и поэтому... Как вы думаете? (Баду.) Ты не хочешь стать таким, как отец?

Бад: Нет, я хотел бы стать таким, как он.

Минухин: Проработать тридцать лет в одном и том же месте, каждый день с шести до четырех — это тебе по душе?

Бад: Ну да.

Минухин: Большинство молодых ребят вроде тебя смотрят на пожилых людей и говорят: “Такая жизнь не для меня”. Ты в самом деле хотел бы стать таким, как он?

Бад: Да, я хочу работать на одном и том же месте, как он.

Минухин: Ты хотел бы работать на одном и том же месте? А ты там у него бывал?

Бад: Ну да. (Мать кивком подтверждает.)

Минухин: Вот видишь, ты включаешь мать не только когда на нее смотришь, она включается сама, даже когда ты на нее не смотришь. (Все смеются.) Я спросил тебя, и ты сказал “да”, и она тоже сказала “да”. Знаете, она к вам все время подключена. (Матери.) Вы действительно так к нему подключены, что, когда он отвечает, вы повторяете за ним?

Мать: Должно быть, так. Да.

Терапевт прослеживал содержание, когда внезапно маленькое невербальное взаимодействие сообщило ему информацию, подкрепляющую его центральную мысль, и он снова возвращается к метафоре близости. Эта метафора “подключения” не принадлежит к числу тех, которыми обычно пользуется этот терапевт; ее выбор в даном случае связан с профессией отца и указывает на то, что терапевт подстраивается к языку семьи.

Минухин: Удивительно! Правда, это удивительно, как в семьях все бывают подключены друг к другу?

Отец: Это правда.

Минухин: Замечательно! Это значит, что Бад в тот момент не смотрел на мать. Я знаю, потому что ты смотрел на меня. Прекрасно. Значит, от тебя к матери идут какие-то невидимые провода. Вы чувствуете его вибрации?

Мать: Да.

В описании терапевта чрезмерная сосредоточенность друг на друге представлена как чрезвычайное достижение и нечто положительное, чего сумел добиться данный семейный организм.

Минухин: И вы всегда были такая — подключенная к кому-то другому?

Мать: Ну, наверное, да. Потому что я всегда чувствовала ответственность за других.

Минухин: Значит, вы — два очень ответственных человека. Вы (отцу) несете ответственность за свою работу, а вы (матери) несете огромную ответственность за семью. Вы так разделяете между собой обязанности? Вы отвечаете за то, чтобы обеспечивать семью, а вы — за то, чтобы заботиться о детях?

Терапевт высказывает одобрение обоим родителям, упирая на позитивные моменты. Тем не менее он готовится поставить под сомнение то поведение, которое только что хвалил.

Мать: Ну да.

Отец: Угу.

Минухин: Ну и как, получается?

Мать: До сих пор прекрасно получалось.

Минухин: Сколько лет вы женаты?

Мать: Мы женаты тридцать лет, и у нас еще двое детей, кроме Бада — две дочери, они замужем.

Минухин (Баду): Ты единственный мальчик в семье, и ты самый младший. Сколько лет твоим сестрам?

Бад: Ну, Лане что-то около двадцати — не знаю, может быть, и двадцать пять... (Бад смотрит на отца, но отвечает за него мать.)

Мать: Двадцать восемь и двадцать четыре.

Минухин (Баду): Ты включаешь их обоих! Прекрасно. Это было прекрасно: Бад посмотрел на папу и включил его, а мама включила сама себя. Прекрасно. Провода совершенно невидимые, но очень надежные. Значит, двадцать восемь и двадцать четыре. Та твоя сестра, что помладше, на самом деле намного старше тебя. И сколько еще времени ты собираешься оставаться маленьким ребенком? До пятидесяти лет? Или до двадцати? Я не знаю, но во многих семьях дети очень долго остаются маленькими.

Снова в юмористической форме ставится под сомнение эта сверхпереплетенность, и в то же время высказывается поддержка одному из членов семьи. Такое сомнение возможно потому, что для данной семьи такой непринужденный, шутливый тон вполне приемлем. К этому времени терапевт и семья чувствуют себя так, словно уже много лет дружат.

Бад: Не знаю.

Минухин: Спроси мать, сколько еще времени ты будешь оставаться маленьким ребенком.

Бад: Сколько времени?

Мать: Пока не вырастешь.

Минухин: Ну, для этого может потребоваться целая жизнь. Может получиться так, что ты и в семьдесят лет все еще будешь маленьким ребенком. Знаешь, ты выясни, что она хотела этим сказать. Сколько времени это займет? Знаешь, у матерей своя особая арифметика. Выясни у матери, какая у нее арифметика. Сколько еще времени ты будешь маленьким ребенком?

Мать: Сколько еще времени ты будешь маленьким ребенком? Пока не научишься брать на себя ответственность, которую я готова на тебя возложить, но для этого тебе придется взять ее на себя. И вот когда ты возьмешь на себя ответственность за себя, тогда я буду считать, что ты вырос.

Минухин (Баду): Ты с этим согласен? Значит, только от тебя зависит, когда ты вырастешь?

Бад: А почему это вся ответственность должна лежать на мне?

Мать: Потому что это твоя жизнь. Я готова тобой руководить, но я хотела бы, чтобы ты взял на себя ответственность за нее.

Минухин: Бад, я знаю людей, которые подключены друг к другу так же, как твоя мать к тебе, — вы так тесно переплетены, что тебе почти негде повернуться. В других семьях люди, которые так же прочно подключены, как ты, долго остаются маленькими.

Уже через двадцать минут после начала сеанса терапевт и семья едины и вместе проводят терапию. В оставшееся время терапевт переносит центр внимания на отца. Он объясняет, что отца беспокоит мать: она проявляет слишком большую готовность помогать людям, и это для нее плохо. Она слишком подключена к другим; отец должен подобрать кусачки, которые освободят ее. К концу сеанса у семьи появляется осознание цели, а терапевт заканчивает сеанс с таким чувством, что действительно помог людям, которые ему понравились.

Присоединение не такой прием, который можно отделить от изменения семьи; само присоединение терапевта изменяет ситуацию. Не является оно и процессом, приуроченным к какой-то части терапии. Присоединение — это действие, которое служит контрапунктом для любого терапевтического вмешательства. На протяжении сеанса, как и на протяжении всего курса терапии, терапевт снова и снова присоединяется к семье.

Однако степень осознанности присоединения по ходу терапии снижается. Вначале терапевт и семья должны сосредоточивать внимание на том, чтобы приспосабливаться друг к другу и к ведущей роли терапевта. Но со временем такое приспособление происходит все более автоматически. Терапевту больше не приходится думать о присоединении. Он может положиться на стереотипы терапевтической системы, которые подадут ему сигнал тревоги, если внутренние приспособления в системе потребуют дополнительной настройки.

Применяя приемы присоединения, как и другие терапевтические приемы, терапевт может почувствовать себя как сороконожка, которая не в состоянии сдвинуться с места, потому что не может решить, с какой ноги начать. Однако эффективность работы терапевта зависит от того, насколько он способен присоединяться к системе и в то же время ставить ее под сомнение. В конце концов, расширяя свой репертуар, он станет работать лучше. А как только он научится свободно читать обратные связи в семье, он снова получит возможность спонтанно импровизировать, будучи уверен, что его поведение не выйдет за рамки приемлемого для данной терапевтической системы.

4. ПЛАНИРОВАНИЕ

“Если бы вам довелось пролететь над колонией пингвинов, вы могли бы вообразить, что это съезд дворецких, — никаким другим существам не свойственны столь изысканное сочетание черного и белого и такая величественность движений. Но стоило бы вам разглядеть их как следует, и от этой гипотезы пришлось бы отказаться. У дворецких руки, а не крылья; они — люди, а эти существа — явно нет. Но кто же они тогда? Увидев, как один из них ныряет в воду и легко уплывает вдаль, вы могли бы решить, что пингвины — рыбы. Лишь еще более близкое знакомство заставило бы вас отказатья и от этой гипотезы и отыскать верный ответ”.

Как предостерегал Шерлок Холмс, попытка строить теории, не собрав достаточно данных, — это всегда ошибка. Планирование терапии —такой род деятельности, которым можно заниматься, лишь помня о существующих здесь ограничениях, чему и учит нас эта притча про пингвинов. Семейные терапевты привыкают, по сути дела, строить теории, не накопив достаточо данных о семье, но всегда отдают себе отчет в том, что структура семьи никогда не оказывается сразу доступной терапевту. Только присоединившись к семье, прощупав установившиеся в ней взаимоотношения и прочувствовав ее руководящую структуру, терапевт может представить себе происходящие в семье взаимодействия. Любые исходные гипотезы должны пройти проверку в ходе присоединения, и не исключено, что все их придется забраковать.

Тем не менее исходная гипотеза может быть очень ценной для терапевта. Семьи могут иметь различные формы и структуры, и поскольку форма влияет на функцию, семьи реагируют на стрессы определенным образом, зависящим от их формы, которая говорит о том, где в их структуре могут быть функциональные области, а где — слабые звенья.

Первое представление о семье как целом терапевт получает после первичного исследования определенных базовых аспектов ее структуры. Уже на основании простейшей информации, полученной из телефонного разговора при назначении первого сеанса или из истории болезни, заполненной при поступлении в клинику, терапевт может сделать некоторые предположения относительно данной семьи. Например, сколько человек в нее входят и где они живут? Каков возраст членов семьи? Не играет ли здесь роли один из обычных переходных периодов, которые вызывают стресс в каждой семье? Еще одним ключом к пониманию возможных сильных и слабых сторон каждой семьи-клиента может служить формулировка проблемы. Эти простые элементы позволяют терапевту строить те или иные догадки относительно данной семьи, которыми он и будет руководствоваться на первых порах, прощупывая организацию семьи.

Самая непосредственная нить — это состав семьи. Определенные сочетания подсказывают определенные направления исследования. Чаще всего встречаются следующие формы семьи: семьи “па-де-де”, семьи, состоящие из трех поколений, семьи с делегированием обязанностей, семьи-“аккордеоны”, бродячие семьи и опекунские семьи.

Семьи-“па-де-де”

Представьте себе семью, состоящую всего из двух человек. Терапевт может предположить, что эти два человека, вероятно, в значительной мере полагаются друг на друга. Если это мать и ребенок, то ребенок может проводить много времени в обществе взрослых. Он может хорошо владеть навыками речи, а благодаря частым взаимодействиям с взрослыми раньше своих ровесников проявлять интерес к взрослым проблемам и выглядеть более развитым. Он может проводить меньше времени с ровесниками, чем обычный ребенок, иметь с ними меньше общего и уступать им в подвижных играх. Мать же имеет возможность при желании уделять ребенку больше индивидуального внимания, чем если бы ей приходилось заниматься еще и мужем или другими детьми. В результате она может прекрасно чувствовать настроение ребенка, уметь удовлетворять его потребности и отвечать на его вопросы. Больше того, у нее может появиться тенденция проявлять к ребенку чрезмерное внимание, поскольку ей больше не на ком сосредоточиваться. Может оказаться, что ей не с кем обсудить свои наблюдения. В результате могут возникнуть интенсивные взаимоотношения, благоприятствующие взаимной зависимости и в то же время взаимной неприязни.

Другой пример семьи-“па-де-де” — пожилая пара, чьи дети уже не живут с ними. Иногда говорят, что такие люди страдают синдромом опустевшего гнезда. Еще один пример — родитель и взрослый единственный ребенок, живущие вместе с самого рождения ребенка.

Любая семейная структура, какой бы жизнеспособной она ни была, всегда имеет потенциальные слабые стороны или слабые звенья в цепи. Структура из двух человек может превратиться в нечто вроде лишайника, когда обе личности находятся в почти симбиотической зависимости друг от друга. Эту возможность терапевт должен проверить. Если его наблюдения покажут, что чрезмерная сосредоточеность друг на друге мешает потенциальному функционированию обоих членов семьи, он будет планировать свое вмешательство так, чтобы провести границы между людьми составляющими пару и в то же время открыть границы, не позволяющие каждому из них вступать во взаимоотношения с другими. Терапевт может исследовать внесемейные источники поддержки или интереса данной семьи, чтобы поставить под сомнение ее восприятие реальности по типу “мы — остров”.

Семьи, состоящие из трех поколений

Расширенная семья, которая состоит из различных поколений, живущих вместе, — наиболее распространенный во всем мире тип семьи. Важность работы с тремя поколениями, независимо от их возможной географической разобщенности, подчеркивали многие терапевты. Однако в западном урбанистическом контексте семья, состоящая из многих поколений, более характерна для нижних слоев среднего класса и еще более низких социально-экономических групп. Поэтому у терапевта может появиться тенденция рассматривать такую форму семьи с точки зрения ее недостатков, вместо того чтобы выявлять источники ее адаптационных возможностей.

Расширенная семья создает возможность разделения функций между несколькими ее поколениями. Организация взаимной поддержки и сотрудничества в повседневных заботах может отличаться большой гибкостью, свойственной таким семьям, и часто высоким совершенством. Этот тип организации требует для себя такого контекста, в котором семья и внесемейная среда постоянны и гармоничны. Как и любая форма семьи, расширенная семья нуждается в социальном контексте, который ее дополняет.

Работая с семьями, состоящими из трех поколений, семейные терапевты должны остерегаться своей склонности разделять их на части. Часто терапевт стремится вычленить нуклеарную семью. В семье, состоящей из матери, бабушки и ребенка, он нередко прежде всего задает вопрос: “Кто выполняет для ребенка функции родителя?” Если родительские функции возложены на бабушку, то картограф, сидящий в терапевте, начинает изобретать стратегии реорганизации этой семьи с тем, чтобы основную родительскую ответственность за ребенка взяла на себя “настоящая мать”, а бабушка оказалась отодвинута на второй план. Такую приверженность семейного терапевта культурным нормам следует несколько сдерживать, поскольку очень может быть, что с точки зрения терапии с такой семьей из трех поколений окажется полезнее работать в рамках системы сотрудничества (имея целью дифференциацию функций), а не навязывать ей структуру, которая соответствовала бы культурной норме.

Терапевту важно выяснить, какое индивидуальное устройство свойственно данной семье. Возможно, бабушка живет при дочери и внуке. Но возможно также, что бабушка — глава дома, а мать и ребенок находятся под ее опекой. А может быть, здесь существует четко разграниченная структура, в которой оба взрослых равноправны и один из них функционирует как основной родитель ребенка? Сотрудничают ли взрослые в рамках этой организации, имея различные специализированные функции, или оба они борются за первенствующее положение? И если так, то не находится ли ребенок в союзе с одной из женщин против другой?

Существуют различные формы семей, состоящих из трех поколений, начиная с комбинации из родителя-одиночки, деда или бабушки и ребенка и кончая сложной сетью самостоятельных родственных систем, которым необязательно жить в том же доме, чтобы оказывать на него большое влияние. Возможно, терапевту нужно будет установить, кто на самом деле входит в “семью”, из скольких членов она состоит и каков уровень их контакта с этой более широкой сетью. Влияние такой расширенной семьи на функции нуклеарной семьи никогда не следует недооценивать1.

Возможное слабое звено в семье, состоящей из нескольких поколений, — иерархическая организация. Когда расширенная семья из трех поколений обращается за терапевтической помощью и один из ее членов выступает в качестве носителя симптома, терапевт должен изучить коалиции между представителями разных поколений, которые могут превращать одного из членов семьи в “козла отпущения” или нарушать функции тех или иных холонов.

В некоторых дезорганизованных расширенных семьях взрослые могут занимать отстраненное положение, подчиняясь действию центробежных сил. В таких случаях исполнительные функции, включая воспитание детей, могут оказаться недостаточно определенными и “проваливаются в трещины”. Эта проблема часто наблюдается в бедных, чрезмерно обремененных заботами семьях, живущих в трущобах и лишенных социальных систем поддержки. Проведение более определенных границ между холонами может способствовать дифференциации функций и облегчать сотрудничество2.

Семья с делегированием обязанностей

Многодетные семьи сейчас в нашей культуре не так широко распространены, как прежде. Когда-то иметь множество детей было нормой. Дети считались богатством семьи. Времена изменились, однако структурные взаимоотношения, наблюдающиеся в большинстве многодетных семей, остались теми же. Когда тот или иной институт становится слишком большим, власть в нем приходится делегировать. При наличии в доме многочисленных детей обычно на одного или, возможно, на нескольких старших детей возлагаются родительские обязанности. Эти дети-родители берут на себя функции выращивания остальных детей в качестве представителей родителей.

Такое внутреннее устройство семьи эффективно, пока обязанности ребенка-родителя четко определены настоящими родителями и не выходят за пределы его возможностей с учетом степени его развития. При этом ребенок-родитель оказывается исключенным из подсистемы сиблингов и выдвигается в подсистему родителей. Такое положение имеет свои привлекательные стороны, поскольку ребенок получает прямой доступ к родителям, и у него лучше развиваются навыки управления. Подобные схемы прекрасно функционировали на протяжении тысячелетий. Многие терапевты сами когда-то были детьми-родителями. Однако структура многодетной семьи способна дать здесь трещину, и терапевт должен отдавать себе в этом отчет.

Когда на ребенка-родителя возлагается непосильная для него ответственность или когда он не наделен властью, достаточной для выполнения своих функций, он может стать носителем симптома. Дети-родители по определению занимают промежуточное положение. Такой ребенок чувствует себя исключенным из контекста сиблингов, но не вполне принятым в родительский холон. От этого страдает важный контекст социализации в подсистеме сиблингов. Более того, наличие ребенка-родителя может помешать воспитанию младших детей, которое должны осуществлять родители.

В ходе терапии может оказаться полезным прибегнуть к проведению границ, перестраивающих родительскую подсистему без участия ребенка-родителя, и проводить сеансы с одними лишь сиблингами, реорганизуя роль ребенка-родителя в подсистеме сиблингов. Или же, если родительская подсистема уже и так перегружена, ответственность за поддержку родительской подсистемы можно более равномерно распределить между другими сиблингами.

Семья-“аккордеон”

В некоторых семьях один из родителей подолгу отсутствует. Классический пример — семьи военнослужащих. Когда один из супругов уезжает, остающийся вынужден брать на себя дополнительные воспитательные, управляющие и руководящие функции, иначе дети окажутся лишены этого вообще. На какое-то время родительские функции оказываются сосредоточенными в руках одного человека, и семья приобретает форму неполной — семьи с одним родителем. Возложение добавочных функций на супруга, остающегося дома, наносит ущерб сотрудничеству между супругами. Дети могут еще больше усиливать разобщение родителей, что нередко приводит даже к закреплению за ними ролей “хорошего отца и плохой, бросившей семью матери”; при такой организации семьи возникает тенденция к отторжению родителя, оказавшегося на периферии.

Подобная семья-”аккордеон” может обратиться за терапевтической помощью, если находившийся в разъездах родитель меняет работу и становится в семье постоянным персонажем. В этот момент организация функций в семье должна измениться, поскольку прежняя программа мешает возникновению новых функций с участием отсутствовавшего супруга. Родитель, находившийся на периферии, должен вновь занять значимое положение.

В таких ситуациях, как и в другие переходные моменты, терапия должна включать в себя не только реструктурирующие, но и воспитательные приемы. Семья должна осознать, что она, в сущности, превратилась в “новую” семью. Усвоить такое представление нелегко, поскольку “составные части” семьи прожили вместе долгое время, и новой становится только форма семьи.

Бродячие семьи

Некоторые семьи постоянно переезжают с места на место — например, семьи, живущие в гетто, которые скрываются, когда их задолженность по квартирной плате становится слишком большой, или семьи служащих крупных корпораций, которых постоянно перебрасывают с одного места работы на другое. В других семьях “бродячим” оказывается их состав. Это чаще всего случается тогда, когда родитель-одиночка вступает в многочисленные, следующие одна за другой любовные связи. Отец может часто менять любовниц, каждая из которых становится потенциальной супругой и родительницей. Такая конфигурация может быть не замечена терапевтом при первом контакте, однако по мере работы с семьей она проясняется.

Если меняющийся контекст затрагивает значимых взрослых, для терапевта важно выяснить историю семьи и определить, не является ли ее организация, которая выглядит стабильной, на самом деле переходной. Затем одной из функций терапевта становится помощь семье в четком определении ее организационной структуры. Если меняется место жительства, то утрачиваются системы поддержки со стороны как семьи, так и общества. Для семьи это большая утрата. У детей, лишившихся прежнего общества ровесников и вынужденных входить в новый школьный контекст, может наблюдаться нарушение привычных функций. Если семья оказывается единственным контекстом поддержки в меняющемся мире, может пострадать ее способность вступать в контакт с внесемейной средой.

Терапевт должен отдавать себе отчет в том, что, когда семья в результате переезда лишается привычного контекста, ее члены переживают кризис и склонны функционировать на более низком уровне компетентности, чем в условиях поддерживающего внесемейного контекста. Поэтому в таких случаях приобретает большое значение оценка уровня компетентности и семьи как единого организма, и отдельных ее членов. Важно не считать такой кризис следствием семейной патологии. Семейный холон всегда представляет собой часть более широкого контекста. Когда разрушается этот более широкий контекст, разрушается и семья.

Опекунские семьи

Ребенок, взятый на воспитание, — по определению временный член семьи. Сотрудники агентств по опеке подчеркивают, что принимающая семья не должна привязываться к ребенку и что следует избегать взаимоотношений по типу родитель-ребенок. Тем не менее между ребенком и опекунами часто устанавливаются такие связи, которые разрываются, когда ребенок переходит к другим опекунам или возвращается в свою прежнюю семью.

Потенциальная проблема такой формы семьи состоит в том, что иногда она организуется как настоящая семья. Ребенок включается в семейную систему. Если после этого у него появляются симптомы, они могут быть результатом стрессов внутри семейного организма. Однако и терапевт, и семья могут решить, что такие симптомы у ребенка — следствие его жизненного опыта, приобретенного до вхождения в данную семью, или какой-то внутренней патологии, поскольку он всего лишь опекаемый ребенок и формально не является членом семьи.

Следует оценить связь симптома с организацией семьи. Если симптоматика есть следствие вхождения ребенка в новую систему, то эта система функционирует так, как будто находится в критическом переходном состоянии. Наоборот, если ребенок уже полностью интегрирован в семью, его симптомы восходят к организации этой семьи и связаны со стрессами, которые у других членов семьи проявляются иначе.

В последнем случае форму опекающей семьи дополнительно усложняет наличие агентства по опеке. Подобные агентства, уделяющие много времени и усилий подысканию хороших опекунов, нередко имеют тенденцию тщательно их оберегать. Своими действиями они могут препятствовать взаимному приспособлению ребенка и опекунов. В подобных случаях терапевт должен рассмотреть возможность привлечь сотрудника агентства к участию в терапевтическом контексте в качестве второго терапевта и работать вместе с ним, чтобы помочь всему семейному организму в целом, включая ребенка.

По исходной информации часто можно судить не только об этих типах семей, но и о стадии развития семьи. Развитие семьи предполагает переходные периоды. Семьи меняются, адаптируясь к различным внешним условиям. Те или иные события на том или ином этапе развития семьи могут угрожать равновесию в ней. Многие семьи обращаются за терапевтической помощью именно потому, что находятся в переходном периоде, когда функционированию семьи мешают как потребность в переменах, так и механизмы противодействия отклонениям, приводимые в действие этой потребностью. Такие проблемы нарушения преемственности можно обнаружить в семьях с приемными родителями и в семьях с “привидениями”.

Семьи с приемными родителями

Когда в семью входит приемный родитель, он должен пройти процесс интеграции, который оказывается как более, так и менее успешным. Он может не полностью влиться в новую семью, или же прежняя семейная единица может удерживать его на периферии. Дети могут ужесточить свои требования к родному родителю, обостряя стоящую перед ним проблему раздвоенности. В тех случаях, когда до нового брака родителя дети жили отдельно от него, они вынуждены приспосабливаться и к собственному родителю, и к приемному.

Кризисы в этой форме семьи сравнимы с проблемами нового семейного организма; их нужно расматривать как нормальные. Западная культура постулирует мгновенное возникновение семьи. После брачного обряда, как юридического, так и внеюридического, члены “слившейся” семьи спешат образовать семейные холоны. Однако они еще не успели стать функционально легитимными. Возможно, терапевту придется помочь такой семье, предложив ей различные планы постепенной эволюции. В некоторых случаях может оказаться полезным, чтобы члены обеих прежних семей вначале сохраняли свои функциональные границы и общались между собой как две сотрудничающие половины, решая возникающие проблемы по мере продвижения к созданию единого организма.

Семьи с “привидением”

Семья, пережившая смерть или уход одного из своих членов, может столкнуться с проблемами при перераспределении его обязанностей. Иногда в семье укореняется убеждение: “Вот если бы мать была жива, она бы знала, что нужно делать”. Принятие на себя функций матери при этом становится актом неуважения к ее памяти. Прежние коалиции между членами семьи могут сохраняться так, как будто мать еще жива.

Проблемы, возникающие в таких семьях, их члены могут переживать как незавершенность траура. Однако, если терапевт станет исходить из этого, он может закрепить ситуацию в семье, вместо того чтобы помочь ей двигаться в направлении новой организации. С точки зрения терапии, это семья в переходном состоянии. Прежние формы мешают развитию новых структур.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:

vikidalka.ru - 2015-2024 год. Все права принадлежат их авторам! Нарушение авторских прав | Нарушение персональных данных