Минухин С., Фишман Ч. 14 страница

Объединение терапевта с Пег разобщает Пег с матерью. Затем Пег требует самостоятельности, соответствующей ее возрасту.

Минухин: На самом деле она не использует тебя как мать. Она использует тебя, когда чувствует, что не знает, как ей говорить с твоим отцом. (Обращается к родителям.) Значит, Пег оказывается между вами. А кто на другой стороне?

Отец: Ну, там Пег с ее матерью и мать с Пег.

Минухин: А остальные?

Отец: Пит вполне независим. Он сам про себя скажет. А Кейти... Я бы сказал, что она считается с обеими сторонами. Алан, я думаю, составит свое мнение, но будет держать его про себя, а не примет ни чью сторону.

Минухин: Вы считаете, что он принимает чью-то сторону, но молчит об этом?

Отец: Мне так кажется.

Минухин: А на чью сторону он встает?

Отец: Мне кажется, Алан думает про мать то же, что и я. Честное слово, мне так кажется. Я не думаю, что он хочет становиться на чью-то сторону. Мне кажется, Алан частенько думает, что я, возможно, прав, но он никогда этого не скажет.

Простая стратегия разграничения, применяемая терапевтом на всем протяжении сеанса, высвечивает динамический треугольник, поддерживающий серьезную патологию. Развитие супружеской подсистемы было нарушено с самого начала их брака: теща жила вместе с супругами и объединилась с дочерью против ее мужа. Дети, подрастающие в семье, присоединились к подсистеме мать-бабушка, в то время как отец избрал для себя роль трудоголика и в то же время алкоголика, что позволяло ему сохранять отстраненность от семьи. Алан же избрал для себя союз с проигравшей стороной. Однако драма выбора, на чью сторону становиться, разыгрывается повседневно и проявляется в молчании, в крайне незаметных взаимодействиях. Теперь, имея в своем распоряжении карту, позволяющую определить проблему данной семьи и цели терапии, терапевт может вывести семью из трудного положения, если проявит некоторую долю мудрости.

Приемы установления границ легко усваиваются, и поэтому их могут эффективно применять даже терапевты, не располагающие теоретической структурой, которая позволяла бы им упорядочивать и интегрировать явления, наблюдаемые или вызываемые ими. Однако в таких случаях разграничение, даже изящно проведенное, остается изолированным явлением. Суть разграничения состоит не в том, что оно возможно, а в том, что оно осуществляется с определенным смыслом. Если терапевт знает, к чему стремится, он найдет и средства для достижения своей цели.

12. НАРУШЕНИЕ РАВНОВЕСИЯ

Применяя приемы разграничения, терапевт стремится изменить состав подсистем семьи или дистанцию между ними. Нарушая равновесие, он стремится изменить иерархические отношения между членами подсистемы.

Когда терапевт и члены семьи объединяются в терапевтическую систему, они открыто заключают между собой договор, в котором терапевт определен как специалист, находящийся внутри системы, и инициатор терапевтических действий. Поэтому само его вхождение в терапевтическую систему изменяет структуру власти в семье. Каждый член семьи словно опускается на одну ступеньку ниже, делегируя терапевту власть, необходимую для применения его специальных знаний. Члены семьи не возражают против этого, пока терапевт проявляет уважение к распределению власти, сложившемуся в самой семье.

Проблема состоит в том, что терапевту придется стать членом терапевтической системы для того, чтобы оспорить и изменить распределение власти в семье. Члены семьи ожидают, что он будет “строг, но справедлив”: либо поддержит точку зрения каждого, сбалансировав их так, чтобы все осталось неизменным, либо “рассудит”, кто прав, с объективных позиций постороннего специалиста. Вместо этого терапевт присоединяется к одному индивиду или к одной подсистеме и поддерживает ее за счет других. Он берет под свое покровительство члена семьи, занимающего низкое положение в иерархии, и наделяет его властью, вместо того чтобы еще больше понизить. Он игнорирует семейного диспетчера. Он вступает в союз с одним членом семьи для нападения на другого. Все эти действия мешают членам семьи воспринимать сигналы, с помощью которых они обычно указывают друг другу на приемлемость их межличностного поведения. Член семьи, чье положение в ней изменилось в результате покровительства терапевта, не воспринимает семейных сигналов или не реагирует на них. Он действует непривычным образом, осмеливаясь исследовать неведомые области личностного и межличностного функционирования и открывая ранее не осознаваемые возможности.

Нарушение равновесия системы может вызвать значимые изменения, когда отдельные члены семьи способны экспериментировать с более широкими ролями и функциями в межличностных контекстах. Эти изменения могут создать для членов семьи новые реальности. Поскольку реальности членов семьи зависят от точек зрения и акцентов, любое изменение в иерархическом положении членов семьи изменяет их точку зрения на то, что допустимо в их взаимодействиях. Поэтому во всех подсистемах могут обнаружиться и стать возможными альтернативы.

С приемами нарушения равновесия связаны две важные проблемы. Одна из них — этическая. Приемы нарушения равновесия по определению нечестны. Хотя терапевт, исходя из системной эпистемологии, интерпретирует поведение членов семьи как поддерживаемое системой, он временно переходит на позиции линейной эпистемологии и поддерживает точку зрения одного из членов семьи. Терапевт должен внимательно следить за тем, как применение таких приемов сказывается на уровне стресса в семье, и особенно на трудностях, возникающих у нижестоящего члена семьи, который неожиданно оказался под покровительством терапевта. Если терапевт замечает, что его маневр подводит этого члена семьи к непосильному для него порогу, он может отменить или отложить маневр, на некоторое время присоединиться к другим членам семьи, после чего снова начать действовать согласно своей стратегии, или же, не присоединяясь к ним, дать понять, что займется ими позже. Терапевт может также выразить надежду на то, что изменение точек зрения в результате нарушения равновесия открывает возможности для новых решений.

Другая проблема, связанная с приемами нарушения равновесия, —требования, предъявляемые к личности терапевта. Баланс семейной системы можно нарушить, пользуясь когнитивными конструкциями, позволяющими сохранять дистанцию между терапевтом и членами семьи, однако чаще всего приемы нарушения равновесия требуют близости, участия и временного принятия на себя обязательств по отношению к одному из членов семьи за счет других. Терапевт, предпочитающий объективный и отстраненный стиль, убеждается, что освоение этих приемов полезно и расширяет его терапевтический репертуар, но в то же время обнаруживает, что сделать это не так легко. Стресс может возникнуть и в подсистеме терапевт-супервизор.

Однако эти приемы, вероятно, принадлежат к числу самых ценных в репертуаре терапевта. Возьмем в качестве примера семью Виндзоров, состоящую из отца-алкоголика, сверхинтеллектуальной жены-мученицы, которая не может жить ни с мужем, ни без него, и способной, но сверхответственной восьмилетней девочки, которой приходится судить, кто из ее родителей прав. Когда семья обращается за терапевтической помощью после неудавшейся попытки развестись, терапевт берет под свое покровительство мужа. Это крайне трудно, потому что из-за длительного пристрастия к алкоголю и наркотикам он определен как девиантный член семьи, и такой статус признают за ним не только все члены семьи, но и служба охраны психического здоровья, которая на протяжении долгого времени вмешивалась в жизнь семьи. Против поддержки терапевтом человека, который считается девиантным, так или иначе выступают все члены семьи. Поэтому даже самому терапевту трудно оказывать этому человеку поддержку, потому что он разделяет общепринятое мнение о том, что алкоголик или наркоман проявляет безответственность, прибегая к алкоголю, чтобы не выполнять своих обязательств перед семьей и не нести за нее ответственности. Тем не менее терапевт поддерживает проблески чувства юмора у отца и настраивает его на то, чтобы помогать жене бороться с депрессией.

Еще одна проблема, возникающая перед терапевтом, связана с небходимостью продолжать оказывать этому человеку покровительство, несмотря на свое сочувствие жене, испытывающей ощущение безнадежности, и на то, что в ходе терапии муж восстает против его покровительства, периодически предаваясь запоям и принимая наркотики.

Польза семье от такого нарушения равновесия заключается в возможности выработки альтернативных взаимоотношений между ее членами. Семейные терапевты убеждены, что при изменении условий люди — даже те, кого много лет считали девиантными, — способны экспериментировать с альтернативами, если они становятся им доступны. В данном случае такие альтернативы включают в себя не только изменение поведения идентифицированного пациента — мужа, но и выработку нового поведения у жены и дочери, которое будет поддерживать измененное поведение всей семьи как целого.

Приемы нарушения равновесия можно подразделить на три вида в зависимости от требуемой степени личной вовлеченности терапевта. Терапевт может оказывать покровительство тем или иным членам семьи, игнорировать их или вступать в союз против них с другими членами семьи.

Покровительство членам семьи

Терапевтическое присоединение заключается в том, что тот или иной человек берется под покровительство. Терапевт поддерживает человека, подчеркивает его сильные стороны и тем самым становится для него значимым источником самоуважения. Используя самого себя для создания контекста доверия и надежды, терапевт облегчает исследование альтернатив и экспериментирование с ними. Чтобы нарушить равновесие, терапевт прибегает к покровительству по отношению к одному из членов семьи и изменяет его положение в иерархии семейной системы. Сфокусированность на одном члене семьи изменяет и положение всех остальных.

Нарушить равновесие можно, оказывая покровительство и доминирующему члену группы, однако чаще всего этот прием используется для поддержки члена семьи, занимающего периферийное или низшее положение. Ощутив поддержку со стороны терапевта, он начинает оспаривать предписанное ему положение в системе.

Семья Блейзов, в которой тринадцатилетняя дочь прогуливает уроки и чрезмерно сосредоточена на матери, обратилась с просьбой о терапевтической помощи, намереваясь получить разрешение врача на домашнее обучение. Терапевт поддерживает беспокойство матери по поводу дочери, подчеркивает возникшие у нее трудности на работе из-за того, что она никогда не знает, пошла ее дочь в школу или нет, проявляет озабоченность в связи с тем, что мать теряет в зарплате, когда не может пойти на работу из-за того, что дочь осталась дома, и вообще формулирует свою поддержку матери как сочувствие ее тяжкому бремени — иметь дочь, которая отказывается ходить в школу. Его вмешательство обращает внимание матери на то, как дочь ее эксплуатирует, и мать восстает против этого, требуя, чтобы дочь ходила в школу.

Семья Кларков, состоящая из отца, матери, находящейся в депрессии, и двадцатипятилетнего сына, живущего с ними, обратилась за терапевтической помощью в связи с депрессией у матери, возникшей после того, как два года назад, в возрасте двадцати одного года, умер ее младший сын. Ясно, что с тех пор семья организовалась вокруг подсистемы мать-старший сын, а отец находится на периферии. Терапевт предполагает, что депрессия матери связана с ее боязнью, что и этот сын от них уедет и оставит ее одну с мужем. Терапевт сосредоточивается на поддержке молодого человека, выполняющего в этой системе функцию целителя взамен умершего брата, который заботился о соблюдении дистанции между отцом и матерью. Он одобряет успехи молодого человека — преподавателя математики в средней школе, интересующегося разработкой программы обучения. Терапевт предлагает сыну, раз уж он так озабочен депрессией матери, вызвать такую же озабоченность и у своей девушки, чтобы они оба могли поддерживать мать. Однако терапевт также указывает на то, как семья стесняет жизнь сына и как его функции целителя оставляют не востребованными семьей возможности поддержки и заботы со стороны отца. Поддержка терапевтом сына приводит к тому, что молодой человек переезжает из родительского дома, а взаимоотношения между мужем и женой изменяются к лучшему.

Семья Фогтов, состоящая из матери и отца, которым уже за пятьдесят, и двух взрослых детей, обратилась за терапевтической помощью в связи с тем, что у матери “психоз”. Все остальные члены семьи “нормальные” и окружены ореолом мученичества, потому что терпят сумасшествие матери. Мать — впавшая в детство женщина, за много лет общения с больницами и терапевтами привыкла проявлять несдержанность, подобающую сумасшедшей. Однако в то же время она —миловидная женщина с безукоризненным вкусом, веселая и мягкосердечная. Терапевт берет ее под свое покровительство, спрашивая, почему семья так мало от нее требует. Он выслушивает ее, подтверждает ее ум и предлагает ей начать готовить еду для мужа. Когда она в ответ произносит какую-то детскую бессмыслицу, терапевт не хочет с этим мириться. Он переформулирует ее сумасшествие как способ поддержать семью, которая не знала бы, что делать, если бы она переменилась. С этой покровительственной позиции терапевт еще более настоятельно требует, чтобы она изменила свое положение в семье.

В качестве приема нарушения равновесия терапевт может использовать покровительство по отношению к доминирующему члену семьи, что приводит к быстрому развитию событий. Для этого терапевт интенсифицирует привычную функцию этого члена семьи. Цель состоит в том, чтобы перейти порог допустимого в семье и вызвать у других ее членов реакцию противодействия. К такому же результату приводят многие парадоксальные задания.

Примером быстро развивающегося дисбаланса может служить семья Генри, состоящая из девятнадцатилетнего сына и его разведенной матери. Они живут одни, крайне изолированы и сверхпереплетены. За терапевтической помощью они первоначально обратились из-за эпизода психоза у юноши. Он был госпитализирован, после чего вернулся в колледж и довольно хорошо учился. Нынешний кризис связан с появлением у юноши интересов вне семьи, в результате чего мать впадает в депрессию и ее состояние все более ухудшается. Однажды они звонят своему терапевту, и юноша сообщает, что у него появилась тяга к самоубийству. Он заявляет, что боится “выброситься в окно”. Терапевт говорит матери, что считает суицидальную угро­зу сына крайне серьезной и что она не должна позволить сыну ее осуществить. Он дает матери поручение следить, чтобы сын не выбросился в окно. Куда бы он ни пошел, мать должна за ним присматривать. Они должны спать в одной комнате, мать должна вместе с юношей присутствовать на занятиях. Мать соглашается, потому что тоже отдает себе отчет в серьезности угрозы сына. Кроме того, на нее подействовали слова терапевта о том, что она отвечает за поведение молодого человека. Поэтому мать и сын проводят вместе больше времени, чем за все последние годы. Она сидит с ним на занятиях и сопровождает его повсюду.

Поскольку юноша занимается парусным спортом, они звонят терапевту и спрашивают, нужно ли матери отправляться вместе с ним плавать под парусом. Терапевт говорит, что она должна это делать, потому что сын может совершить попытку самоубийства, например выпрыгнуть из лодки. Поэтому на следующий день, в дождливую субботу, мать и сын отправляются плавать на парусной шлюпке. Через несколько дней юноша звонит и заявляет, что хочет избавиться от непрерывного надзора матери. Мать и сама тяготится этой обязанностью. Однако терапевт говорит матери, что она не должна позволять сыну выходить в море одному, пока не убедится, что он оставил намерение покончить с собой. Мать и сын ссорятся так, как не ссорились уже много лет. Мать подумывает заняться заочной учебой. Юноша проводит много времени за телефонными разговорами. В конце концов мать добивается того, что сын заверяет ее в отсутствии суицидальных намерений. Оба с облегчением возобновляют свою повседневную жизнь, испытывая взаимное раздражение и возросшее чувство самостоятельности.

Приемы нарушения равновесия, использующие покровительство, могут потребовать длительного применения этой стратегии на протяжении многих сеансов. С другой стороны, терапевт может во время одного из сеансов перенести свое покровительство на другого члена семьи. Примером может служить семья Кьюнов, где четырехлетняя Патти выступает как неуправляемое чудовище, мать беспомощна, а отец авторитарен. Цель терапевта состоит в том, чтобы проверить гибкость функционирования членов семьи, посмотреть, может ли мать действовать более эффективно, а отец — занять более заботливую и гибкую позицию по отношению к матери и дочери. В первые полчаса сеанса, описанного выше, терапевт поддерживал мать, чтобы помочь ей исследовать и актуализировать свою способность функционировать эффективнее. Теперь терапевт переходит к поддержке отца, что требует нарушить равновесие системы. Стратегия терапевта состоит в том, чтобы подчеркнуть и поддержать те стороны функционирования отца, которые являются позитивными и эффективными.

Минухин (отцу): Почему ваша жена считает вас таким упрямым? Она чувствует, что вы упрямы, и ей приходится проявлять гибкость, потому что вы такой жесткий человек. Но у меня такое впечатление, что вы совсем не жесткий человек. Как это получается, что у вашей жены создалось ощущение, будто вы жесткий и нечуткий человек?

Отец: Не знаю. Я часто выхожу из себя, может быть, поэтому.

Минухин: Я видел, как вы здесь играли с дочерьми, и, по-моему, вы человек мягкий и гибкий и играли с ними довольно мило и уступчиво. Вы проявляли в игре инициативу, а авторитарным не были.

Отец: Отменная картина! (Смеется.)

Мать: Да уж.

Минухин: Это правда. Это то, что я видел. Так почему она видит в вас только жесткость и властность, и ей приходится защищать от вас девочек? У меня создалось о вас совсем другое впечатление.

Отец: Не знаю. Я уже сказал: единственное, что я могу предположить, — из-за того, что они часто выводят меня из себя.

Мать: Да, он действительно вспыльчив.

Минухин: Хорошо, но это не означает, что вы авторитарны и нечутки. Ваша игра с дочкой здесь была полна теплоты; ей нравилось, как вы с ней играете. Так что у вашей жены почему-то странное представление о вас и вашей способности к пониманию и гибкости. Не можете ли вы поговорить с ней? Как получается, что она вынуждена защищать вашу дочь от вашей вспыльчивости?

Вмешательство терапевта носит характер скорее покровительства по отношению к отцу, чем коалиции с ним против матери. Терапевт подчеркивает те аспекты отца, которые связаны с нежностью и заботливостью. Семейная программа подавляет все эти свойства отца —он вопринимается семьей лишь как авторитарная фигура. Само отношение терапевта к отцу отличается мягкостью, шутливостью и заботливостью, поэтому в их взаимодействии разыгрывается запретный элемент семейной организации — возможность того, что этот человек способен быть нежным и заботливым. В ответ на это терапевтическое вмешательство отец проявляет большую твердость в своем требовании изменений от матери.

Минухин: Поговорите с ней об этом, потому что она, по-моему, неправа.

Мать: В этом вся и суть. Я боюсь, чтобы ты действительно не вышел из себя, потому что знаю, как это бывает ужасно. Они еще маленькие, и если ты в самом деле рассердишься и ударишь их, им будет действительно больно, а этого ты не можешь хотеть. Вот почему я впадаю в другую крайность, чтобы показать им, что не все в доме такие вспыльчивые.

Отец: Ну да, но когда ты так делаешь, от этого становится только хуже, потому что из-за этого Патти думает, что кто-то на ее стороне. Понимаешь, что я хочу сказать?

Мать: Хм... Да.

Минухин: Это очень умно и абсолютно верно, так что, по-моему, вы должны сказать это еще раз, потому что ваша жена этого не понимает.

Мать: Нет, я понимаю.

Минухин: По-моему, нет. Скажите ей это еще раз, чтобы она вас услышала.

Мать: Что я встаю на сторону Патти против тебя?

Отец: И, возможно, из-за этого она тебя и не слушает, потому что воспринимает тебя больше как приятельницу, чем как мать. Как кого-то, к кому она может прибежать пожаловаться.

Мать: Хм... Я никогда не думала... Хорошо, кажется... кажется, я понимаю. Да. Но такой уж у меня характер, я не могу иначе.

Отец: Ну, тогда тебе, может быть, надо бы изменить свой ха­рактер.

Мать: Да.

Терапевт продолжает поддерживать не востребованные в семье функции отца, подчеркивая то, чего там не признают, — свойственные ему точность формулировок и способность понимать как маленьких детей, так и процессы взаимодействия. Благодаря тому, что покровительство, оказываемое отцу терапевтом, создает дистанцию между мужем и женой, муж оказывается способен реагировать на жену в иной модальности. Человек, который характеризовался как грубое животное и семейный полицейский, теперь обращается с женой как человек понимающий. Терапевт поддерживает вызов, брошенный мужем жене, однако сам не бросает ей вызов.

Минухин: Мистер Кьюн, почему ваша жена боится ваших вспышек раздражения?

Отец: По правде говоря, не знаю, ведь я, по-моему, никогда ей ничего плохого не делал...

Мать: Я видела, какой он, когда рассердится.

Минухин: Мистер Кьюн, когда вы в последний раз били жену?

Отец: Я никогда не бью жену. Могу только пригрозить ей. (Смеется.)

Мать: Да. И я этим горжусь.

Минухин: Она говорит так, будто вы ее регулярно колотите. (Отец смеется.)

Мать: Нет, это просто потому, что я боюсь. Я видела, какой он, когда сердится, — тогда он совершенно теряет контроль над собой и не может сдерживаться.

Минухин: Мистер Кьюн, что вы переломали в доме во время этих вспышек раздражения? Вы били посуду?

Отец: Нет.

Минухин: Ломали мебель? Разбивали стекла?

Отец: Нет. По-моему, самое страшное, что я сделал, — это как-то раз стукнул по стене, и все.

Мать: Один раз ты пробил стену кулаком, а другой раз — ботинком.

Отец: Ну да, я швырнул ботинок и попал...

Минухин: В кого вы швырнули ботинок?

Мать: В стену.

Отец: Я только один раз швырнул ботинок.

Минухин: А когда вы стукнули кулаком по стене, вы в самом деле пробили стену насквозь?

Мать: Не совсем насквозь.

Отец: Просто вмятина осталась, и все.

Мать: Вмятина на обоях.

Минухин: Значит, ваш гнев ограничивается тем, что вы, срываете его на окружающих предметах, ничего при этом не ломая.

Поддержка мужа со стороны терапевта и вызываемое этим нарушение равновесия системы, когда муж требует от жены изменения, дезактивирует привычную схему семьи. Выявляется существующее представление семьи о реальности: отец — суровый сторонник дисциплины, а его свойства, обнаружившиеся в предыдущем эпизоде, — способность проявлять гибкость, чувство юмора и четкость мышления —сведены на нет иррациональными аспектами его способа функционирования, когда он проявляет “свое подлинное лицо”. Оспаривание терапевтом этого представления о муже принимает форму конкретного исследования “фактов”. В семье существует общепринятый, но не подвергавшийся исследованию миф о разрушительном буйстве отца. Терапевт исследует этот миф. В ходе исторического обзора фактов в присутствии терапевта данная семейная “истина” рассыпается в прах, и покровительство отцу со стороны терапевта делает возможным возникновение иного мифа.

Отец: Да, но, впрочем, для этого есть причина. Когда я был мальчишкой, мой отец обычно разносил все в доме, и...

Мать: И мебель, и все остальное.

Отец:...И это единственное, чего я никогда не стал бы делать. Я видел, как это бывает.

Минухин: То есть ваша жена боится чего-то такого, чего буквально не существует.

Отец: Да, пожалуй. Потому что, не знаю, вообще эти случаи были много лет назад — это только несколько случаев, когда я такое делал.

Мать: Да, но они все еще сидят у тебя в памяти, и ты знаешь, что...

Минухин: Нет, нет, нет! Не говорите о том, что у него в памяти. Вы хотите сказать, что они сидят у вас в памяти.

Мать: Правильно, и вот почему я все еще его боюсь — я знаю, насколько он может потерять контроль над собой.

Минухин: Мистер Кьюн, все, что она вам внушает, — ложь! Пожалуйста, не поддавайтесь. Она внушает вам свое представление о вашей несдержанности, о вашей жесткости, о вашем буйстве. Но судя по тому, что я слышал, самое страшное, что вы сделали, — вот что (ударяет кулаком по стулу). Ну, может быть, немного сильнее.

Отец: Намного силь...

Минухин: Как вы это сделали? Вот так? (Снимает ботинок и ударяет им по полу.)

Отец: Правильно. (Смеется.)

Минухин: И вы никого не ударили?

Отец: Ну да, только стенку.

Минухин: Хорошо, так о чем же она говорит? Что она вам вну­шает?

Мать: Ну, это меня пугает, этого достаточно, чтобы я боялась.

Минухин: Что она вам внушает? Она внушает вам образ чудовища, человека, которого нужно бояться. Я не понимаю, почему вы миритесь с тем, что ваша жена может думать, будто вы способны обидеть вашу маленькую дочку, когда на самом деле вы добродушны, как плюшевый мишка.

Мистер и миссис Кьюн были влюблены друг в друга с детства, отец мистера Кьюна был городским пьяницей, и он вырос, запуганный буйством и агрессивностью отца по отношению к своей матери и к нему. Миссис Кьюн, наоборот, выросла в семье, где всем заправляла мать, с которой она до сих пор общается почти ежедневно, и та подчеркивает и поддерживает ее беспомощность. Когда Кьюны поженились, из сплетения своих индивидуальных биографий они создали семейный миф о буйстве отца, который программирует их функции в семье и многие другие их взаимодействия. Стереотипы взаимного избегания у мужа и жены поддерживают этот миф, который, в свою очередь, программирует стереотипы взаимного избегания. Жена, муж и дочь — все согласны с представлением о склонности мужа к буйству. Поддержка мужа со стороны терапевта представляет собой вызов, брошенный данной семейной истине. Снимая с себя ботинок и бросая его об пол, терапевт пародирует это буйство. Мужа он называет плюшевым мишкой, нежным и заботливым. О его нежности терапевт заговаривает в тот момент, когда семья говорит о его буйстве. Это вызов запрограммированной семьей узости представления мужа о своей роли в семье.

Изменение контекста в терапевтической системе вынуждает этого человека к определенным действиям. Чтобы сохранить покровительство поддерживающего его терапевта, он должен изменить свой прежний стереотип взаимного избегания с женой и активно потребовать от нее изменения своих отношений с ним и с дочерью.

Минухин: Так что, по-моему, эту вашу мысль — о том, что ваша жена принимает сторону Патти, чтобы защитить ее от ваших вспышек, — вам стоит рассмотреть повнимательнее. Я думаю, вы правы, —именно так маленькая Патти превращается в чудовище.

Отец: Странно, я ее так и зову — “чудовище”.

Мать: Так он ее и зовет — “чудовище”.

Минухин: Но это чудовище — дело ваших рук. Вы сами создаете чудовище.

Мать: Хм-м.

Минухин: Из очаровательного, умного четырехлетнего ребенка вы создаете чудовище, и это нечестно. Я думаю, это нечестно со стороны родителей — создавать чудовище.

Отец: И нечестно по отношению к ребенку.

Минухин (матери): Вам нужно измениться.

Мать: Мне?

Минухин: Вам. Изменить свое отношение к нему, потому что таким способом вы уравновешиваете то, что считаете его авторитарной, жесткой манерой воспитания. Как будто говорите: я должна быть мягкой, потому что он слишком жесткий.

Мать: Ну да, правильно.

Минухин: Поэтому кое-что между вами обоими должно измениться. (Обращается к мужу.) Вы можете изменить ее?

Отец: Не знаю.

Минухин: Это ваша задача. Вы должны изменить ее.

Мать: Мне никогда и в голову не приходило, что она может подумать, будто я становлюсь на ее сторону против тебя. Ты никогда мне этого не говорил.

Отец: Она знает, что может обратиться к тебе в поисках защиты.

Мать: Мне и в голову не приходило, что она может думать, будто я встану на ее сторону.

С изменением стереотипа взаимодействия между супругами происходит и изменение точки зрения родителей на дочь. Одно из следствий успешного нарушения равновесия и изменения точек зрения в подсистеме — то, что это волнами расходится по всей семейной системе. Поскольку муж и жена начинают подвергать сомнению свой стереотип взаимодействия и соглашаются с тем, что жена способна выработать более эффективные альтернативные способы взаимоотношений с мужем, а муж — более гибкие и заботливые стереотипы взаимодействия с женой, позиция Патти в этом подспудном конфликте между супругами становится ненужной. Из поля битвы, на котором супруги разыгрывают свои конфликты, она превращается всего лишь в непослушного четырехлетнего ребенка. В результате она перестает быть третьей стороной, и возникает более эффективная исполнительная подсистема. В ходе этого сеанса такое вмешательство терапевта кладет начало изменениям в стереотипе поведения подсистемы мать-дочь. Терапия продолжается еще на протяжении двух сеансов. Ежегодные обследования в течение трех лет указывают на то, что изменения в семье стабилизировались.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: