Новое тело для нашей новой жизни

Любое кладбище – всего лишь хранилище пустоты. Это можно повторять снова и снова, и все равно будет мало. Точнее, в могилах лежит лишь старая одежда, лишь подверженная разложению оболочка. Старая одежда из ткани и из плоти. Конечно, и она достойна всяческого уважения, ведь это последнее одеяние тех, кого мы любили. Но самих любимых там уже нет, они не здесь. Под этими надгробными плитами никто не покоится, никто не почил.

«Вечный покой», – говорит обычно священник во время погребения. Но этот мир и покой не то же самое, что отдых. От перевода к переводу смысл ускользал от первоначальной ясности первоисточника, передавая часто букву, а не дух: сначала по-гречески (eirènè), затем по-латыни (pax), по-французски (paix[123]), все это идет от еврейского слова шалом (shalom), а оно гораздо богаче смыслом. Это не только мир и покой, но и счастье, и полнота жизни. Во многих религиях ритуалы, призванные обеспечить «покой» мертвых, продиктованы на самом деле сильным страхом живых, как бы мертвые не предстали им в виде фантомов или привидений. Этот страх, по-видимому, и подточил первоначальный смысл слова. Мы не столько желаем им жизни в полноте, сколько трусливо хотим, чтобы они оставались неподвижными.

Но это не имеет ничего общего с христианской верой. Христос на Кресте пообещал благоразумному разбойнику: «Истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю» (Лк 23:43). Жизнь за чертой смерти продолжается сразу, без промедленья. Отсюда и наши молитвы за усопших. Отсюда и молитвы к святым, обращение к ним за помощью.

Теория о том, что смерть полностью уничтожает человека, а Бог затем восстанавливает или заново творит его в конце времен, – всего лишь сравнительно недавнее протестантское изобретение. Хотя, к сожалению, к ней склоняется все больше и больше католических богословов[124].

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: