Она очень твердо настроена против таких вещей, — сказал Жан-Клод. — По крайней мере она пожелала отдать тебе кровь. Я никогда не знал такого счастья.

Ашер нахмурился, и к его лицу это очень не шло. Хмурый ангел.

Это меня до сих пор поражает, хоть я и знал. Но она дарует тебе свои чары, а я теперь не узнаю их никогда.

Все это было для меня слишком быстро.

Жан-Клод понимает правила, и мы оба живем по ним. Правда, именно сейчас я готова была эти правила изменить, но Ашеру было об этом знать не обязательно.

Он покачал головой, рассыпав пену волос по плечам.

Даже если бы я понимал правила, Анита, я не смог бы им подчиняться.

Тут нахмурилась я:

Почему?

Анита, мы не люди, как бы хорошо некоторые из нас ни притворялись. Но в нас не все плохо. Ты вошла в наш мир, но отказываешься от лучшей его части, видя только худшую. А самое ужасное — что ты отказываешь Жан-Клоду в том, что лучше всего в его мире.

Что это значит?

Он хранит тебе верность, но он не получает полного наслаждения ни от тебя, ни от кого-либо другого. — Ашер сделал жест, которого я не поняла. — Я вижу это выражение у тебя на лице, Анита, чисто американское выражение. Секс — это не просто сношение, даже не просто оргазм, и для нас это особенно верно.

Почему? Потому что вы французы?

Он посмотрел на меня так серьезно, что моя попытка обратить все в шутку осталась не осуществленной.

Мы вампиры, Анита. Более того, мы — мастера вампиров линии Белль Морт. Мы можем дать тебе такое наслаждение, какого не даст никто другой, и мы можем испытать такое наслаждение, которое недоступно никому. Согласившись себя ограничить, Жан-Клод отказал себе в огромной доле того, что делает мир терпимым и даже приятным.

Я посмотрела на Жан-Клода:

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: