Методические рекомендации. Предложенный план предполагает различные вариации в организации занятия, где можно рассматривать либо все указанные проблемы

Предложенный план предполагает различные вариации в организации занятия, где можно рассматривать либо все указанные проблемы, либо только самые важные.

«Золотой горшок» и «Крошку Цахеса» называют сказками, сказочными повестями или сказочными новеллами. Наиболее удачным представляется термин «сказочная повесть». Он как бы отражает сосуществование обыденной реальности и сказочного мира.

Специфика художественного мироощущения Гофмана свидетельствует о его преемственных связях с эстетикой иенских романтиков. Вместе с тем следует обратить внимание на оригинальность гофмановской трактовки романтического двоемирия, романтической иронии, темы художника и искусства. Гофмана роднит с Новалисом, Л.Тиком и В.Вакенродером идея духовной исключительности творческой личности (в его терминах «музыканта», «энтузиаста») и подлинной ценности творимого ею идеального мира, мира фантазии и мечты, противопоставленного как нечто настоящее и прекрасное наличному бытию, житейской реальности. Но сама реальность филистерской Германии, страны карликовых тиранических княжеств, у Гофмана обрисована точней, разнообразней, подвергнута острому анализу. Это не просто осколки, гримасы призрачной жизни, это еще и очень узнаваемые, хотя и гротескные, очертания родины писателя. Не случайно он при жизни числился скорее юмористом, сатириком, нежели высоким романтиком.1 Сама романтическая мечта подвергается постоянным грустным насмешкам и предстает не такой вдохновенно-гармоничной, как у ранних романтиков. «Если новалисовский «Офтердинген» поражает гармоничностью изображенной действительности, то гофмановская проза строится на основе конфликтности … каждый отдельный элемент отрицает другие элементы».2 Мечта, представленная в сказочных повестях Гофмана как волшебная страна, также отмечена чертами конфликтности. Это не благословенная идиллия и не абсолютная романтическая истина, а скорее гармония противоборствующих начал, которая подвергается влиянию обыденного мира.

В целом Гофман - более трагический и противоречивый художник, более внимательный и острый наблюдатель и аналитик, нежели ранние романтики, которым он несомненно многим обязан. Его всепроникающая ирония не является только практическим преломлением иенской теории романтической иронии: она то полна искренней печали, когда художник задумывается о неосуществимости мечты, то добра и лукава, когда он посмеивается над любимыми героями-чудаками, то превращается в убийственный сарказм и сатиру, когда он говорит о пошляках и властителях-тиранах. Смех у Гофмана-сказочника непосредственный и органичный.

Почти одновременно с Гофманом на литературную арену Германии выходит Генрих фон Клейст и Адельберт Шамиссо, которые, подобно Гофману, воспринимаются не столько как представители какой-либо романтической школы, сколько как оригинальные одинокие таланты. Однако нельзя не заметить, что при всей непохожести этих трех художников их объединяет то, что они сумели глубоко отразить трагизм бытия и противоречивость внутреннего мира человека в эпоху, когда унижения и позор Германии, захваченной наполеоновскими войсками, и последствия этого краха до предела обнажили незащищенность человека перед лицом разрушительных исторических стихий и абсурдных, антигуманных форм общественного бытия. Проследите, в каких произведениях и как развивают эти писатели тему внутренней раздвоенности человека, какие варианты выхода из этого состояния они предлагают?

Рассказывая о личности и судьбе Гофмана, обратите внимание на то, что он в сказочных повестях отдает романтическим «энтузиастам» свои сокровенные мысли, но все же не делает героев своими двойниками. Вам предстоит в самих текстах найти доказательства этого тезиса, например, такие повествовательные приемы, которые свидетельствуют о наличии самостоятельного, отдельного образа автора, предстоит обнаружить различные формы присутствия этого образа. Размышляя о степени близости автора и центральных героев повестей (Ансельма и Бальтазара), примите к сведению следующие факты из жизни писателя. Всю жизнь Гофман ощущал себя чужим в мире «конректоров» и «регистраторов». Служа чиновником по юридическому ведомству и будучи честным, талантливым юристом, он тем не менее тосковал по иной жизни и пытался зарабатывать хлеб насущный своей любимой музыкой. Но свободы он не обрел ни на том, ни на другом поприще, он обретал ее только в творчестве, в мечте. Однако служба дала ему замечательный опыт и пищу для наблюдений, помогла, по его признанию, избежать эгоизма.

О настроениях молодого Гофмана говорят его письма и дневники. Приведем несколько отрывков из них:

«Мы оба не на своем месте. Что стали бы мы делать, когда б вдруг явился добрый гений и разорвал цепи, связывающие нас с жалкой повседневностью (а может быть, цепи эти … всего лишь игра нашего воображения?)»

(3 октября 1803 года, письмо Т.Г.фон Гиппелю).

«Увы, я все более превращаюсь в государственного советника. Кто мог бы предположить такое еще 3 года тому назад? Муза ускользает - архивная пыль застит взгляд на мир, делает его мрачным и пасмурным».

(17 октября 1803 года, из дневника).

«Я чувствую, что поднялся над мелочами, которые меня окружают, вокруг мерцает и сверкает мир, полный магических явлений».

(24 февраля 1804 года, письмо Т.Г. фон Гиппелю).

Сопоставьте эти высказывания молодого писателя с его сказочными повестями, которые вышли в свет значительно позднее («Золотой горшок» в 1814 г., а «Крошка Цахес» в 1819 г.). Вы обнаружите, что автор в них не только является носителем вечного конфликта мечты и существенности, но и наделен наблюдательностью, аналитическим даром, спасительной иронией, более широким и неоднозначным взглядом на мир, нежели его герои-чудаки.

Эстетика Гофмана в какой-то мере является развитием эстетической мысли иенских романтиков, поскольку опирается на идею верховной ценности искусства, однако во многом оригинальна. Одно из центральных мест в ней занимает категория комического. Здесь художник исходит из двух романтических принципов:

1)комическое - суть бытия, «вечное противоречие между духом и материей»3, между бесконечным и конечным; в этой позиции Гофман близок к теории романтической иронии иенцев;

2)комическое несет в себе осмысление обыденности как нелепого хаоса.

Стоит добавить, что смех Гофмана, полный самых разнообразных оттенков, в целом снимает однозначный пафос. Романтическое откровение перестает быть априорным (т.е. данным заранее), излишне экстатичным. Картинки житейской реальности также попадают в атмосферу игры художнической фантазии и теряют безотрадную неоспоримость своего фактического существования. Неизвестно, что настоящее, а что - плод фантазии.

В отличие от иенцев Гофман возвышает юмор до основной категории творческой мысли и интерпретирует его как органический компонент трагического. Из иенцев ему в этом плане более всех близок Людвиг Тик. Эталонами же являются комедии Шекспира и театральные сказки Карло Гоцци, знаменитого итальянского драматурга XVIII века, автора изящных пьес-сказок, философичных по содержанию и трагикомичных по основному пафосу, развивающих мотивы традиционной итальянской комедии del arte (например «Король-олень», «Любовь к трем апельсинам», «Турандот»).

Смех Гофмана приобретает черты то безобидного светлого юмора, то доброй, то горькой, а то и весьма ядовитой иронии, то беспощадной сатиры. Это зависит от авторского отношения к тому или иному герою и явлению, от направленности смеха. Вам предстоит продемонстрировать разнообразие гофмановской категории комического на материале его сказок, размышляя при этом, каким образом комическое становится частью трагического. Помогут в этом следующие соображения:

1)романтическая ирония имеет своей подоплекой мысль о непреодолимой пропасти между томлением человека по бесконечности духовного мира и смертностью его земной природы;

2)ирония автора-повествователя в сказках Гофмана может быть направлена на него самого, на любимых героев, на сатирические персонажи; при этом меняется как ее характер, так и ее мотивированность.

Иенцы придавали иронии статус умозрительной насмешки над несовершенством мира, форму возвышения над действительностью. Гофман наполняет ее живым содержанием: болью, скепсисом, мягким лиризмом.

Фантастика в сказках Гофмана и формы ее переплетения с реальностью являют собой наглядный образец романтического двоемирия и романтического инобытия, которые воплощаются на уровне сюжета и композиции буквально как два мира. Мир мечты и поэзии имеет свои пространственно-временные, нравственные, бытийные законы. Фантастика здесь двупланова: она связана не только с миром мечты, поэзии, духовной свободы и вечной бескорыстной любви, с миром грозной гармонии первозданных природных сущностей, но и с миром бездуховной реальности, где торжествуют вещи и относительные истины. В последнем случае фантастические образы становятся символами филистерского существования, обнажают его феномены и скрытые механизмы. Поищите в текстах двух сказок Гофмана примеры двух различных воплощений фантастики.

Романтическое инобытие приобретает форму сказочных стран в повестях "Золотой горшок" и "Крошка Цахес". Но образы Атлантиды и Джиннистана отличаются друг от друга. Важно понять, насколько это цельные образы, имеет ли каждая из этих стран свою историю, природу, в каких пространственно-временных рамках существует она на страницах данных произведений, каков характер ее обитателей, каковы их взаимоотношения, как происходит переключение из фантастического плана в реальный и обратно. Существенной для понимания метода Гофмана является и проблема художественной мотивировки фантастических явлений. Существуют ли на самом деле Атлантида и Джиннистан в рамках художественного мира соответствующих сказок или они плод фантазии героев, следствие их странности, чудачества? Как вводятся эти образы в повествование? Что говорят разные герои о странностях и чудесах? Небезразлично также, что именно подвергается фантастическим метаморфозам - природные стихии, другие объекты природы или вещи, в какой момент, как и почему происходят те или иные превращения, все ли герои видят эти превращения и как они их объясняют.

Мир действительности выглядит у Гофмана жалким, бескрылым, раздробленным на тысячи мелочей. Добро и Зло в нем противоборствуют, как и в мире мечты, но там это грозное противоборство первичных начал, а здесь либо борьба магов и колдуний за душу героя, либо свободная внутренняя борьба, самоопределение героя, его выбор, либо жалкая возня пошловатых обывателей. Гофману иногда важнее противопоставить даже не Добро и Зло, а поэзию и прозу жизни, "музыкантов" и "немузыкантов". Обратите внимание на то, как точны у писателя детали и механизмы реальности, начиная с топографии и заканчивая пророческим постижением скрытых пружин этого мира, созданного не для поэтов, а для надворных советников и коллежских секретарей.

Переходя от мира самодовольных обывателей и чиновников к миру князей и министров, Гофман показывает,как обывательская психология становится питательной средой для укрепеления призрачной выморочной власти ("Крошка Цахес"). Попытайтесь понять, где и каким образом философско-этические раздумья писателя переходят в жесткую политическую сатиру и как политическая сатира получает статус философской, т.е. направляет свои стрелы не только на современные писателю исторические явления, но и на законы общественного бытия как такового.

Романтический герой в понимании Гофмана имеет неповторимые черты. Ключевым моментом сказочных повестей является деление героев на "музыкантов" и "немузыкантов"(филистеров), при этом последних сам Гофман благодушно-иронически называл "просто хорошие люди". Граница между этими группами персонажей не всегда абсолютно отчетлива (образы Вероники, Кандиды, Фабиана). Герои Гофмана меняются, колеблются, осуществляют выбор. Подлинный "музыкант" - натура творческая и мечтательная. Он наделен особым зрением и умеет видеть то, что остается невидимым для людей, исходящих только из соображений пользы и верящих, что природа полностью подвластна человеческому уму. Только Ансельм последовательно видит волшебный, мудрый мир там, где другие говорят о последствиях пунша. Только Бальтазар все время видит подлинный облик Цахеса, когда другие находятся под действием волшебных чар и всеобщего помешательства. Эта существенная разница между героями двух повестей - одно из проявлений эволюции Гофмана. Энтузиасты воспринимаются другими персонажами как чудаки, безумцы, сами же они склонны считать себя злосчастными неудачниками. Найдите в текстах подтверждение этой мысли. Поразмышляйте, почему Гофман лишает своих любимых героев однозначно серьезного романтического ореола, почему сам автор насмешничает над ними?

Ансельм и Бальтазар - студенты, они еще не заняли определенной ячейки в бюрократических сотах. В повести "Крошка Цахес" есть замечательный пассаж, который посвящен странному племени под названием "студенты" (см. главу 2). Этот пассаж поможет понять, почему Гофман делает своих главных героев студентами.

Оба героя принципиально поставлены в ситуацию выбора своего места в мире, но Ансельм выбирает между Вероникой и Серпентиной, т.е. между обывательской жизнью и миром поэтической мечты, а Бальтазар - между подчинением всеобщему безумию и волевыми действиями, направленными на то, чтобы развеять злые чары. Важно понять, активны ли, самостоятельны ли романтические герои в этом выборе или их души становятся поприщем борьбы злых и добрых, разрушительных и созидательных волшебных сил. Из фантастического мира в реальный приходят разные существа. Одни из них воплощают поэзию природы, другие вольно или невольно усугубляют абсурд человеческой жизни. Определите, в каких отношениях друг с другом и персонажами из реальности находятся архивариус Линдгорст, старуха с яблоками, Проспер Альпанус, фея Розабельверде.

Гофман весьма сложно показывает внутренний мир Ансельма. Герой подвержен колебаниям и сомнениям, ему не чужды чисто обывательские радости и мечты. (Найдите в тексте соответствующие фрагменты). Ансельм легко поддается злым чарам. Однако в конечном итоге он сам, усилием своей воли побеждает все, что помешает ему осуществить свое предназначение. В этом плане показательна вигилия 10. Проанализируйте ее и попробуйте ответить на вопрос, чем заслужил Ансельм свою участь быть избранником Серпентины. Посмотрите, кто из волшебников предоставляет Ансельму свободу выбора, а кто осуществляет насилие над его волей.

Герой повести "Крошка Цахес" Бальтазар производит впечатление более волевого и цельного человека, чем Ансельм. Он единственный интуитивно постигает суть вещей и поэтому до конца сопротивляется видимостям, иллюзиям, призракам в противоположность загипнотизированной, оболваненной толпе. Как это ни парадоксально, только романтик Бальтазар реально смотрит на вещи. Гофман иронизирует над обоими героями, но это разная ирония. В чем вы видите сходство и различие двух героев-энтузиастов? Обратите внимание на портрет, описание поведения, социального статуса, на то, как меняется герой, к чему он приходит в финале.

Интересны любовные линии двух повестей. Их сравнение также позволяет увидеть определенную эволюцию жанра сказочной повести в творчестве Гофмана. В "Золотом горшке" перед нами любовный треугольник, который можно было бы назвать классическим, если бы Серпентина не происходила из волшебной страны Атлантиды. В "Крошке Цахесе" герою не нужно делать любовный выбор и он остается верен земной девушке Кандиде, милой, но простоватой и легко поддающейся общему безумию. Балтазар, оставаясь романтиком, гораздо больше тяготеет к земному счастью, нежели Ансельм. А земное счастье весьма двусмысленно в изображении Гофмана (см. финал "Крошки Цахеса").

Интересно было бы сравнить Веронику и Серпентину, Веронику и Кандиду, Кандиду и Серпентину. Заметим, например, что героини "Золотого горшка" гораздо активней участвуют в судьбе героя, нежели Кандида. Образ Кандиды вообще необычен и порождает разные толкования. С одной стороны, она явно принадлежит к миру "немузыкантов", с другой, становится подругой романтика Бальтазара. По сравнению с Вероникой, наделенной характером и волей, это скорее образ-функция, иронический символ прелестей наличного бытия. Возможно, Гофман иронизирует над бесплотными романтическими героинями, воплощающими чисто духовную сущность. Он иронизирует и над поэтом Бальтазаром. Разве не случается часто, что поэт избирает отнюдь не поэтическое существо, подчиняется сладкой иллюзии земного счастья. Удивительно, что у Гофмана это счастье поддерживается волшебными силами!

Все образные и тематические линии повестей неотделимы от своеобразной художественной концепции природы. Без понимания этого аспекта сказочных повестей их интерпретация неизбежно будет поверхностной. Как подлинный романтик, Гофман видит в первозданной природе верховную ценность и свободное противоборство стихий. Для него природа - это не только естественная красота, но и этическая категория. Волшебная Атлантида в "Золотом горшке" не аллегория общества, а многозначный символ природы, в которой взаимодействуют гармония и хаос, разрушение и созидание, Добро и Зло. Прочтите внимательно вигилию 3 повести "Золотой горшок", особенно легенду о юноше Фосфоре и огненной лилии. Какие два начала способствуют в этом мире суровой, трагической гармонии вечного развития? В чем источник трагизма истории, рассказанной Линдгорстом? Как проза и безумие человеческой жизни врываются в фантастический мир? Как титанические коллизии природного Космоса отражаются в обыденности Дрездена?

Гофман смеется над самонадеянностью человека, который возомнил себя способным не только познать все тайны природы, но и управлять ею. Интуитивное приближение к этим тайнам дано поэтам. Рационалистическое познание искажает суть вещей, наносит вред природе. Отсюда комический гротескный образ Моша Терпина, "генерал-директора всех совокупных дел по части природы" при князе ("Крошка Цахес"). Помогает понять гофмановскую натурфилософию и рассказ о фее Розабельверде и других феях и волшебниках, которые являются частью живой природы и которых изгоняют из княжества во время насильственного просвещения. Найдите в главе 1 сказки "Крошка Цахес" доказательства того, что природа, поэзия и свобода являются для писателя близкими понятиями, если не синонимами. Что вы узнали о взглядах Гофмана на природу и взаимоотношения человека с ней? Обобщите свои наблюдения.

Если понимание художественной натурфилософии Гофмана помогает углубиться в суть его романтического идеала, то заглавные символические образы золотого горшка и крошки Цахеса совмещают в себе фантастическое и реальное, вещественное и духовное, патетику и иронию. "Золотой горшок" несомненно вызывает ассоциации с "голубым цветком" Новалиса ("Генрих фон Офтердинген"), каноническим символом романтического томления. Проанализируйте художественную семантику этих двух образов. Какой смысл вкладывает Гофман в свое заглавие? Какую роль играет образ золотого горшка в самой повести? Прочтите следующие высказывания и выберите то, с которым согласны.

1) "Не случайно, конечно, идеальные блага, даруемые героям под занавес, так подозрительно смахивают на столь презираемый ими филистерский уют. В финале "Крошки Цахеса" счастливые молодожены получают от мага Проспера Альпануса наряду с другими удобствами чудо-кухню, в которой не подгорают кушанья и не перекипают горшки. Этот "кухонный аспект" осуществленной идеальной мечты лукавая воля Гофмана наметила еще раньше - когда на место прославленного новалисовского "голубого цветка" как символа романтического томления подставила "золотой горшок".4

2)"Золотой горшок" - эта своеобразная ироническая трансформация "голубого цветка" Новалиса - сохраняет все же исходную функцию этого романтического символа, осуществляющего синтез поэтического и действительного в высшем идеале поэзии. Вряд ли можно считать, что завершение сюжетной линии Ансельм - Серпентина является параллелью к филистерскому идеалу, воплощенному в союзе Вероники и Геербранда, а золотой горшок - символ мещанского счастья... И то обстоятельство, что Гофман, посвящая одного из друзей в первоначальный замысел сказки, писал, что Ансельм "получает в приданое золотой ночной горшок, украшенный драгоценными камнями", но в завершенный вариант этот мотив не включил, свидетельствует о намеренном нежелании писателя разрушать философскую идею новеллы о воплощении царства поэтической фантастики в мире искусства, в мире поэзии".5

Символика, связанная с образом крошки Цахеса, в какой-то мере восходит к другим романтическим мотивам (например, мотив волшебного корня альрауна, помогающего искать клады, - см. новеллу Арнима "Изабелла Египетская"). В целом же символический образ Гофмана оригинален и наполнен пророческим смыслом. Крошка Цахес - символико-фантастическое воплощение реальных факторов общественной жизни как в современной Гофману Германии, так и в других странах и в другие эпохи. Подразумевается власть над людскими душами мнимых ценностей, обманных видимостей, когда нечто привходящее (золото, власть, покровительство) заменяет человеческую суть (талант, способность, волю). Несправедливое распределение благ и радостей бытия, возможно, кажется Гофману универсальным законом. Прав ли он? И почему все-таки чары развеиваются? На последний вопрос попробуйте ответить не только с точки зрения сюжета, но и с точки зрения замысла, логики повествования, жанровых законов. Проанализируйте сцену гибели Цахеса. Бунт прозревшего народа, который долгое время пребывал под "гипнозом", можно расценивать и как ключевую сцену, содержащую намек на революцию, и как один из гротескных эпизодов, в котором, как положено в сказке, злые чары рассеиваются и народ просто смеется над жалким уродцем. Вам могут встретиться обе трактовки. Какого мнения придерживаетесь вы? Подумайте, как себя чувствуют люди, долгое время находившиеся в плену ложных представлений о власти и освобожденные от этих иллюзий. Прозрение пришло к народу извне благодаря снятию чар. Также пришел и массовый психоз. Вырисовывается некая ненавязчивая концепция толпы, которой можно манипулировать.

В повести "Крошка Цахес" Гофман вновь ставит вопрос о свободе воли и ответственности. Насколько виновна в случившемся фея Розабельверде? Каковы ее истинные побуждения, когда она дарует Цахесу волшебные волоски? В чем суть ее расхождений с Проспером Альпанусом? Все эти вопросы встанут перед читателем сказочной повести. Но особенно важной представляется проблема вины и ответственности Цахеса. Казалось бы, это обиженное небесами существо просто избрано орудием великого недоразумения или призвано обнажить безумие общественных нравов. Но подумайте, оправдал ли Цахес ожидания феи? Была ли во всем этом частица его воли, его выбора? Можно ли его считать просто марионеткой? Сравните образ трех чудесных волосков с фольклорными образами предметов, дарующих волшебную силу (сапоги-скороходы, скатерть-самобранка, шапка-невидимка, ковер-самолет и т.д.).

Итак, сказочные повести или новеллы-сказки Гофмана "Золотой горшок" (1814) и "Крошка Цахес" (1819) имеют много общего. Сходны образы романтических энтузиастов, некоторые сюжетные линии, сатирические мотивы. Родственны художественные принципы, на которых строится образная структура двух новелл-сказок и которые отражают особенности романтического двоемирия в гофмановской версии жанра. Вместе с тем на всех уровнях повествования есть и принципиальные различия. Они проясняются при сравнительном анализе образов Ансельма и Бальтазара, Антлантиды и Джиннистана, Дрездена и княжества Пафнутия, любовных линий, наконец, финала. Чаще всего эти различия интерпретируются в смысле углубления сатирических тенденций, в частности, развития политической сатиры в "Крошке Цахесе", усиления иронии по отношению к романтической мечте и всесилию поэзии. В эволюции Гофмана обозначается его движение к трагической реальности и даже к "кровному расчету с романтизмом".6 Так ли это? Выскажите свое аргументированное мнение. Можно ли говорить об усилении реалистических тенденций в более поздней сказочной повести? Остается ли Гофман романтиком? Если да, то в чем это выражается? Мешает ли мысль о "непреступаемости земного предела"7 воплощению романтического метода?

Примечания

1См. об этом, напр.: Карельский А. В. Сказки и правда Гофмана // Э.Т.А. Гофман. Новеллы. М., 1991. С.6.

2 Федоров Ф.П. Эстетические взгляды Э.Т.А.Гофмана. Рига, 1972. С.63.

3 Шамрай А.Ф. Эстетические суждения Гофмана // Художественный мир Гофмана. М., 1982. С.267.

4 Карельский А.В. Сказки и правда Гофмана. С.11-12.

5 Дмитриев А.С. Э.Т.А.Гофман // История зарубежной литературы XIX века. Ч.1. Издательство Моск. ун-та, 1979. С.157.

6 Карельский А.В. Эрнест Теодор Амадей Гофман // Э.Т.А.Гофман. Собр. соч.:В 6 т. Т.1. М., 1991. С.22.

7 Там же. С. 18.

Тема 2. Дж. Г.Байрон "Паломничество Чайльд-Гарольда" (1809 - 1818).

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: