Главная
Популярная публикация
Научная публикация
Случайная публикация
Обратная связь
ТОР 5 статей:
Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия
Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века
Ценовые и неценовые факторы
Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка
Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы
КАТЕГОРИИ:
|
В МЕНЯ ВЛЮБЛЯЕТСЯ РЕНАТА.
У нас в квартире были соседи. Соседей было трое: муж, жена и их люби-мица такса, по имени Рената. Что касается меня, то я не был любимцем соседей. Они даже говорили,что хотят устроить обмен и уехать из нашей квартиры, потому что я - "не-нормальный жилец" (опять - ненормальный!). Соседям очень не нравилось, что я любил читать Валерику по телефонусвои сочинения по литературе; что вообще мы с моим лучшим другом перез-ванивались каждые полчаса, хоть он жил всего-навсего этажом выше; чтоВалерик придумывал таинственные игры, по ходу которых мы бросали другдругу в почтовый ящик разные "вещественные условные знаки": камни не-больших размеров, ржавые гайки, старые шнурки от ботинок и металлическиебильярдные шарики. Им не нравилось, что все наши самые важные советы изаседания проходили в ванной комнате. Им не нравилось, что, приходя комне, мои приятели оставляли следы от своих башмаков в коридоре на натер-том паркете. И еще очень многое другое не нравилось нашим соседям. А мне не нравилось, что ранним утром, и днем, и поздним вечером они вкоридоре громко, приторными голосами беседовали со своей любимицей так-сой: - Не хочешь ли ты прогуляться, наша ласточка? Не нужно ли тебе ку-да-нибудь, наша милая? Не стесняйся, скажи нам правду - и мы выведем те-бя на улицу, наша красавица! У красавицы были такие короткие ножки, что казалось, брюхо вот-воткоснется земли, а обвислые уши напоминали больше увядшие листья, которыескоро должны были опасть на землю. Иногда соседи обращались к своей Ренате не на "ты" и даже не на "вы",а как-то странно величали ее словом "мы". - Мы еще не захотели отправиться к заборчику или к нашему любимомустолбику? - вопрошали они на всю квартиру. - Мы сегодня не в духе? У нассегодня грустное настроение? Рената была молчалива. Но стоило ей хоть вполголоса тявкнуть, как ятут же появлялся на пороге своей комнаты и заявлял: - Людям, значит, нельзя разговаривать в коридоре, а собаке лаять мож-но? Надоел ваш таксомотор! - Скажи, как ты относишься к Ренате, и я скажу, кто ты! - вслух пере-иначивала соседка известную русскую поговорку. В один голос со своим супругом она восклицала: - Не смей называть нашу таксу таксомотором! А ты, ласточка, его неслушай! Соседи обожали рассказывать о родословной своей таксы и нередко заяв-ляли мне: - У ее родителей были три золотые медали! Посмотрим, получишь ли ты вдесятом классе хоть одну серебряную! Я и сам не был уверен, что смогу тягаться в этом смысле с родителямиРенаты, и потому ничего не возражал. И вдруг сейчас породистые и знаменитые предки таксы, фотографии кото-рых висели у соседей на стене, рядом с портретами их собственныхродственников, - да, именно предки Ренаты должны были прийти мне на по-мощь. Я это понял, когда Валерик сообщил мне, что не хватает породистыхсобак и что в свой будущий зоопарк они будут принимать дворняжек безвсякого конкурса. Дома я подошел к телефону, набрал две двойки и сказал Снегурочке: - Я хочу, чтоб меня полюбила Рената! - Кто? Кто?.. - Меня очень развлечет... мне доставит огромнейшее удовольствие, еслитакса Рената откажется от своих хозяев и будет признавать только меняодного. Через пятнадцать минут после этого разговора мирная Рената тяпнуласвоего хозяина за палец. Когда к ней протянула руки хозяйка, она тяпнулаи ее. - Ты обозналась! - в ужасе закричала соседка. - Милая Рената! Пригля-дись к нам повнимательней: это же мы, твои самые близкие люди... Но такса рассвирепела и не желала вглядываться в лица моих соседей.Она рычала так грозно и непримиримо, что они с криками: "Она заболела!Ее кто-то укусил!" - ринулись в комнату и захлопнули за собой дверь. Соседи привыкли сваливать все свои беды на меня, и я удивился, чтоони, прячась в комнате, не заявили, что это я укусил их собаку. Я вышел в коридор и поманил таксу к себе. Она подбежала и стала лас-ково, покорно вилять своим куцым хвостом. В этот момент соседка выгляну-ла в щелку и закричала своему мужу: - Смотри, смотри, он околдовал нашу Ренату! Если б она только знала, как точны были ее слова! Короче говоря, через час я повел Ренату к ее любимому столбику. А ещечерез час выяснилось, что она принимает пищу только из моих рук. Я судовольствием кормил ее своими призами и подарками, которые уже начиналимне немножко надоедать. - Если бы она была бешеная, - через дверь объяснял я соседям, - онабы кусала всех. А вот посмотрите: она же меня не кусает. Значит, Ренатапросто разлюбила вас и полюбила меня! Ведь у людей так бывает? А собака- друг человека: значит, и с ней это может случиться. За дверью раздались рыдания соседки. Мне даже стало ее жалко. Но язнал, что только при помощи Ренаты смогу проникнуть в кружок юнукров,участвовать в представлениях и парадах юных укротителей. Ночь такса провела у меня под кроватью. Как ни заманивали ее соседина старую лежанку, она твердо решила переменить квартиру. На следующий день соседи привели к таксе своего знакомого ветеринара.Он осмотрел собаку и сказал: - Мне бы такое здоровье! - Но в чем же дело? - воскликнула соседка. - У собаки тоже есть сердце, - ответил ветеринар. - Да, сердце, кото-рому не прикажешь! Вы хотите, чтобы такса осталась в вашей квартире? - Да, конечно... Разлука с ней была бы невыносима! - Тогда уступите ее вашему юному соседу. Это единственный выход. Рената стала моей! Прежде всего я дал таксе новое имя. Юнукры называли мирных домашнихживотных грозными именами хищников: рыжих кошек - Львицами, пятнистых -Тигрицами. Я назвал свою таксу Рысью. По десять раз в день выводил я таксу во двор, надеясь, что нас с нейувидит Валерик. Я подводил Рысь к ее любимому столбику, но она равнодуш-но отворачивалась от него, давая мне понять, что столько раз в день этотстолбик ей вовсе не нужен. А Валерика во дворе не было: должно быть, онс утра до вечера готовился к своему знаменитому дню юнукров. Тогда однажды я вывел таксу во двор совсем рано, в тот час, когда Ва-лерик должен был бежать на уроки. Рысь со всех ног помчалась к столбику (за ночь она успевала по немусоскучиться), а я стал дежурить возле подъезда, чтобы не пропустить Ва-лерика. Наконец он появился... Хоть в запасе у меня было всего несколькоминут (Валерик торопился в школу), я решил начать не с самого главного. - Что это у тебя в руках? - спросил я. - Такое... свернутое в трубоч-ку... - Это плакаты для нашей будущей "комнаты смеха и страшных рассказов". - Смеха и страшных рассказов? - Ну да. Мы открываем ее специально для юнукров. Юный укротитель дол-жен быть всегда веселым и храбрым! В этой комнате он иногда будет весе-литься, а иногда страшные рассказы будут закалять его волю! Я насторожился. Дело в том, что я очень любил смеяться. Я мог сме-яться целыми часами, и иногда в самых неподходящих местах: например, науроке или где-нибудь на сборе. И страшные истории Валерика "с продолже-нием" я тоже мог слушать до бесконечности. Поэтому я сказал: - Но ведь мне тоже нужно закалить свою волю! Ты сам говорил обэтом... Вы пустите меня туда, в эту комнату? - Видишь ли, - начал объяснять Валерик своим как бы вечно извиняющим-ся голосом, который моя мама называла вежливым, интеллигентным и непохо-жим на мой. - Мне очень неудобно тебе отказывать... Но у нас будет непросто веселая комната. Там, на стенах, будут вывешены всякие плакаты.Как раз вот эти, которые у меня в руках... - А что там написано? - Ну, например: "Кто не работает, тот..." - Не ест! - подхватил я быстро, точно отгадывая последнюю строчку встихах дяди Гоши. - Нет, у нас будет написано немного по-другому: "Кто не работает, тотне смеется!" И еще: "Смеется тот, кто..." - Смеется последним! - снова перебил я Валерика. - Опять не угадал. У нас будет написано так: "Смеется тот, кто нетолько смеется!" Понимаешь? Ну, в том смысле, что не только развлекает-ся... - Но ведь ты знаешь, что я умею смеяться громче, всех у нас в школе!И потом... моя воля очень нуждается в закалке. Я сам это чувствую! - Этого еще мало! "Ах, этого еще мало! - мысленно возмутился я. - Ну, сейчас ты пой-мешь, что я вам пригожусь! Что я не с голыми руками собираюсь вступить вюнукры!.." - Рысь! Рысь, сюда! - крикнул я. И такса послушно подскочила ко мне. - Соседкину собаку прогуливаешь? - спросил Валерик. - Нет, не соседкину, а свою! Теперь она моя. - Довольно породистая... - Довольно породистая! Да знаешь ли ты, что ее родители имели десятьзолотых медалей, пятнадцать серебряных и столько же бронзовых! Я уже неговорю о ее дедушке и бабушке!.. - Отдай ее нам, - сказал Валерик. - Это невозможно: Рысь любит только меня. И просто сдохнет с тоски... - Не умрет! А кто-нибудь из ребят будет ее воспитывать. - Твой любимый Жорочка? - Напрасно ты злишься: Жорка - хороший парень. - А я плохой? - Жорка - сильный и добрый. - А я слабый и злой? Валерик ничего не ответил. - А я, значит, не могу воспитывать свою собственную таксу? Не имеюправа? - Извини меня, Петя... Но ведь ты же не можешь ходить в школу. А кру-жок наш будет как раз при школе. - Почему это я не могу? - Потому что ты проходишь "курс лечения", а больные школу не посеща-ют. - Это вам учительница сказала? Она все перепутала! В эту минуту из подъезда выскочил Мишка-будильник и громко сообщил: - Восемь часов двадцать минут! Они с Валериком побежали за ворота, на ту самую дорогу, по которой яи сегодня мог бы идти зажмурившись... Из другого подъезда выскочил Жора, догнал их... И они побежали втро-ем. Дед-Мороз аккуратно выполнял мою просьбу. Я понял, что смеяться мнетеперь придется в одиночку. И в одиночку придется закалять свою волю. И,уж конечно, одному придется сидеть в темноте на служебном стуле подругимаминой юности. Я вернулся домой. Снял трубку и набрал две двойки. - Собака очень утомляет меня, - сказал я Снегурочке. - Просто дажеотягощает... Пусть она вернется к своим хозяевам. Словно предчувствуя разлуку, такса стала тереться о мою ногу. - Рысь, брысь! - отогнал я ее. - Что такое? - спросила Снегурочка. - Это я собаке... Она наскучила мне! - Все понятно. Заказ принят. Номер заказа тринадцать дробь семь.Больше никаких желаний не будет? Я хотел что-нибудь попросить. Помолчал немного... Но, так ничего и не придумав, спросил у Снегурочки: - А почему у вас к каждому номеру прибавляется это самое "дробьсемь"? - Для пущей сказочности, - ответила Снегурочка. - Для сказочности? - удивился я. - Ну да. Разве ты не замечал, что семерка - одна из самых волшебныхцифр? Почти все чудеса в сказках совершаются "за семью морями", "засемью замками", "за семью печатями", "в семь дней и семь ночей" илигде-нибудь "на седьмом небе"!.. Значит, сегодня заказов на развлеченияне будет? - Нет. Что-то я немного устал...
ПИОНЕР-ПЕНСИОНЕР
Я и правда устал, потому что в Стране Вечных Каникул был очень напря-женный график развлечений. Утром я выходил из дому, за углом садился все в тот же троллейбус,впереди и на боку которого было написано: "В ремонт!", и прибывал на немв Докмераб. Там я пел "хором", ходил "хороводом", соревновался сам с со-бой, побеждал, забирал все призы, которые были у Деда-Мороза, получалжестяную подарочную коробку и уходил домой. Конечно, я мог попросить Деда-Мороза изменить эту программу, но япо-прежнему боялся, что в другом представлении не будет соревнований, вкоторых я уже так привык побеждать. И что я не буду каждый день получатьпряники, пастилу и шоколадные медали. Хотя от всего этого меня уже по-немножку начинало тошнить. Над столом у меня теперь вместо "Расписания уроков" висело "Расписа-ние развлечений". Согласно этому расписанию, которое каждый день меня-лось, я после Елки непременно должен был идти в цирк, или на дневнойконцерт, или на какую-нибудь выставку. А сразу же после обеда я, по маминому приказу, отправлялся в кино. Вечером, вернувшись с работы, мама высовывалась в окно и, если я былво дворе, требовательно звала меня слушать патефон. Иногда в окно высо-вывался и папа. - Домо-ой! Пора смотреть диафильмы! - командовал он. Да, кроме кинофильмов, я еще должен был дома в обязательном порядкесмотреть диафильмы. Раньше папа, который был за "беспощадное трудовое воспитание", требо-вал, чтобы я сам вешал на стену свой пододеяльник, предварительно, ко-нечно, вынув из него одеяло, и чтобы сам возился с черным аппаратом,вставляя в него узкие ленты диафильмов. Теперь папа не разрешал мне ве-шать экран-пододеяльник и не позволял близко подходить к аппарату - онвсе делал сам, а я был только зрителем. - Твое дело смотреть! - говорил папа. - Это тоже нелегкое занятие. И правда, это было не очень легко, если учесть, что в нашем домашнемкинотеатре, как и на медицинской Елке, одна и та же программа повторя-лась каждый день. Мои приятели теперь поздно возвращались из школы: го-товились ко дню юнукров. Во дворе и в красном уголке я общался теперь, главным образом, с пен-сионерами. Кстати, однажды, когда я заказал в "Столе заказов" в качествеочередного развлечения катание на поезде метро (ничего другого я ужепросто не мог придумать!) и когда я спустился на эскалаторе вниз, дежур-ный по станции усадил меня в первый вагон под табличку: "Для пассажировс детьми и инвалидов". Я долго упирался, отказывался, но он решительнонастаивал: "Нет, нет, сиди, пожалуйста: здесь твое место! Видишь, напи-сано: "Для инвалидов". В красном уголке я играл с пенсионерами и инвалидами в их любимые"сидячие игры": лото и домино. И еще я привык слушать разговоры о разныхболезнях. Я теперь точно знал, от чего бывают спазмы сосудов, каковыпризнаки грудной жабы, склероза и язвы желудка. Вернувшись домой, я под-робно ощупывал себя и находил признаки всех болезней, о которых слышалво дворе. Кажется, я старел... Нет, не взрослел (поскорее вырасти истать взрослым было в те годы моей самой заветной мечтой!), а именностарел и дряхлел. Однако не все мои новые друзья поддавались возрасту. Бывший спортсмендядя Рома все время говорил о пользе физических упражнений. И однажды ярешил с его помощью потренироваться в хоккейной игре: мне очень хотелосьнаучиться защищать ворота и когда-нибудь взять реванш за свое первое по-зорное поражение. Мы договорились, что я буду стоять в воротах, а дядя Рома попытается клюшкой забивать мне голы. Помню, дядя Рома, которыйочень любил физические упражнения, размахнулся, ударил - я упал и непропустил шайбу. Но в ту же минуту упал и дядя Рома... Ему стало нехоро-шо. - Простите меня, дядя Рома, - пролепетал я. - Ничего, ничего... Просто переоценил свои возможности, - сказал он.- Каждому возрасту - свои игры... Вечером Валерик, встретив меня, спросил: - Играешь в хоккей с пенсионерами? - А что такого особенного? Достойные, всеми уважаемые люди... Пользу-ются заслуженным отдыхом! - Они-то заслуженным!.. - сказал Валерик. И усмехнулся: - Эх ты, пио-нер-пенсионер! Так приклеилось ко мне еще одно прозвище. "Когда же, - думал я, - сбудется, наконец, предсказание Деда-Мороза,и я узнаю, почему Валерик не подвластен волшебной силе?.."
Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:
|