Художественное своеобразие рассказов В. Распутина 90-х годов («В ту же землю…», «Видение»).

В годы «перестройки» и в начале 90-х годов в творчестве писателя преобладает не художественная проза, а публицистика: немедленный отклик на происходящее потребовал иной жанровой природы. Новый этап эволюции художественной прозы писателя наступает в середине девяностых годов: опубликованы рассказы – «В ту же землю…» (1995), получивший международную российско-итальянскую литературную премию «Москва-Пенна» в 1996 году, «Нежданно-негаданно» (1995), «Новая профессия» (1997), «Изба» (1999), к повести писатель возвращается уже в начале ХХI века - последним крупным произведением писателя стала повесть «Дочь Ивана, мать Ивана» (2003). Значение творчества В.Распутина в современной литературе, безусловно, трудно переоценить. Это один из писателей первого ряда. Изменяющееся лицо политического строя России, не изменило главного в творчестве В.Распутина - ориентацию на вечные человеческие ценности. Символично, что Ю.И.Минералов, современный литературовед, исследуя литературу девяностых годов утверждает, что «из ныне живущих писателей автор этого пособия как читатель никого не смог бы поставить выше Валентина Распутина, рассказ которого «В ту же землю» как «маленькая трагедия» все из того же нашего сегодня» [1.С.41].

В последних рассказах представлены характерные для писателя устойчивые мотивы (памяти, дома, жизни, смерти), дан традиционный образ старой женщины, даже драматизм повествования, казалось бы, не должен удивить читателя, однако тональность рассказа достигает почти апогея, доходя до апокалипсиса: ощущение катастрофичности бытия дают бытовые зарисовки, но, главное, усиливает его - почти открытая публицистичность. Зона автора настолько увеличена, что событийность рассказа отходит на второй план, здесь важнее оценка происходящего, диалог между автором и читателем - исследование происшедшего нравственного крушения в современном мире: «Это началось с переезда из поселка гидростроителей в город, где на смену мятежной и окрыленной кочевой молодости собирался оседлый и расчетливый народ – эксплуатационники. Кочевье укатилось дальше, на следующую стройку. Оставались пожинающие плоды, они обзаводились машинами, дачами, дефицитом и, как и всюду, где жилось льготно, острили и напитывали ядом умы» [2.C.5].

В рассказе «В ту же землю» представлена одна из ключевых тем В. Г. Распутина: человек перед лицом смерти. Ещё одна старуха, почти святая, как все распутинские старухи, умирает, исполнив свой долг перед жизнью. Но героиня не она, а её дочь, немолодая уже женщина - Пашута. Страшна не сама смерть матери, а то, что нет денег проститься (героиня два месяца без работы, да и прописана была старушка в деревне), проводить ее по священным человеческим обычаям, произошло нарушение извечных человеческих устоев: нет денег, чтобы заплатить за гроб, за могилу на кладбище, поэтому и решает похоронить мать тайком, ночью, высмотрев подходящее место в лесочке за городом.

Распутин остается верен повестям семидесятых и восьмидесятых годов - его любимые герои по- прежнему – пожилые, совестливые люди, обладающие большим жизненным опытом, теперь пытаются осмыслить новую жестокую и трагическую реальность: «Народ пошел на площади протестовать, эти протесты, как и всюду, были использованы, чтобы свалить старую власть, но пришла новая – и сами собой протесты прекратились, потому что новая знала самый верный способ борьбы с недовольством: не делать одно лучше, другое хуже, а развалить без сожаления все, и тогда в охоте за куском хлеба, хватаясь по-животному за любую жизнь, забудут люди о такой причуде, как чистый воздух и чистая вода» [ 2.С. 5].

Тема души является одной из ключевых в творчестве позднего В.Распутина. Несмотря на внешнюю некрасивость, немиловидность, Пашута, как и Дарья, Агафья, сохранила свою нежную душу, «устроенную грубо». Внутреннее, духовное, у Распутина неизмеримо выше материального, что бы ни происходило с лучшими героями писателя, главное, соблюсти душу, не солгать самому себе; полуграмотные старухи стоят несравнимо выше многих высокобразованных людей. Оттого так и корит себя старуха Анна («Последний срок») перед смертью за когда-то выдоенную корову, что совестно перед самой собой за совершенный грех, однако в той повести семидесятых именно дети (будущее поколение) потеряли нравственную «планку», теперь иная героиня того поколения, которая всю ответственность за нарушение нравственных законов берет на себя. «Надо хоть сердце свое заменить, чтобы оно не пугалось, но справиться самой. И сразу сказать себе, что другого выхода нет» [2.С. 6]. В самом названии словно заложена цикличность жизненного круговорота, возвращение на круги своя. Рассказ написан в 1995 году: Пашута не из того поколения старух, таких как Агафья в «Избе», тем более, Дарья в «Прощании с Матерой», которые помнят крестьянскую Русь со своим жизненным укладом и традициями. Пашута (ей под шестьдесят), и Кузьма, и Мария (повесть «Деньги для Марии»), и герои повести «Последний срок» – Люся, Варвара, Михаил – поколение предвоенной поры, но они диаметрально противоположны друг другу. Одним из центральных вопросов для писателя в прозе этого периода является вопрос «Почему это поколение не сохранило память предков об извечных нравственных ценностях, с помощью которых осуществляется обновление мира и человек сохраняется как личность (память о труде, совести, доброте, красоте и др.)? Что произошло с русской душой?»

Пашута, казалось бы, отошла от деревни: в восемнадцать лет убежала на стройку, где проработала в рабочей столовой всю жизнь, но сохранила свой внутренний мир, созвучный деревенскому жителю. Многое в ней напоминает лучших героинь В. Распутина: отношение к деревне, ее обычаям и традициям, понимание четкой грани между правдой и ложью, между добром и злом, но главное, - это осознание происходящего как нарушения всех нравственных законов, недопустимости подобного нарушения с точки зрения человеческой морали, поскольку последствия подобных действий человека катастрофичны для его же бытия. Духовное вырождение равносильно физическому вырождению нации (символична трагическая гибель другого персонажа, похороненного в лесочке рядом с Аксиньей Егоровной).

Решение Пашуты похоронить мать «наособицу» – акт отчаяния, но рожденный не одним лишь безденежьем. Это фактически ее противостояние преступному миру алчности: «Без них. Мне к ним идти не с чем» [2.С.7.] Пашута чувствует вину перед матерью – увезла из деревни, не дала помереть и похоронить, как положено – горечь и великое страдание звучат в раздумьях Пашуты: «Господи, но как же просто было бы сейчас в деревне! Как близко там почившему от дома до дома! Снесли бы Аксинью Егоровну на руках, положили просторно среди своих, деревенских, и весь обряд был дорогой к родителям, а не хождением по мукам, по хищникам – разбойникам, наживающиеся на смерти» [2.С.4]. В ситуации, когда память напоминает о невозможности исполнения извечного долга перед умершим, жизнь становится страданием и пыткой. В художественной системе В. Распутина память (рода), имеющая универсальное значение, отождествлена с самим смыслом, сутью, человеческого существования, неразрывно связана с категорией совести, почти забытой сегодня в литературе, объявившей ее устаревшим понятием (например, в пелевинских произведениях).

Стас Николаевич, близкий Пашуте человек, в прошлом инженер на алюминиевом заводе, а теперь - плотник, ужасается, услышав просьбу – помочь похоронить мать: «Но это же не похороны, Пашута. Это же – зарыть! Ведь она у тебя русского житья была человек», – возражает он [2.С.8]. Тем не менее, безумное решение принято. Стас сколачивает гроб, зовет на помощь друга Серегу. Ночью тайком они выкапывают могилу в редколесье близ города. Описание похорон ассоциируется с концом свет, внутренние ощущения персонажей перекликаются с состоянием природы (ветер, шум дождя, природа словно помогает героям – иначе удары железа о камень раздавались бы далеко), неоднократно повторяется: «А ведь везет, везет» [2.С. 13]. Голос автора смешивается с голосом героини: «Господи, как хорошо не видеть того. Что делается на этой земле» [2.С.13].Духовное опустошение, потрясение, вызванное смертью близкого человека. Само по себе нелегкое испытание, но нарушение этических норм поднимает пафос рассказа до трагического звучания.

Пашута обличает новые порядки, без стыда и совести разъединившие людей, «время настало такое провальное». Стас Николаевич пьет оттого, что не может перенести «подлости и бесстыдства» образованного, захватившего власть: «Я тебе скажу, чем они нас взяли, – не отвечая, взялся он рассуждать. – Подлостью, бесстыдством, каинством. Против этого оружия нет. Нашли народ, который беззащитен против этого…Я алюминиевый завод вот этими руками строил. А два пройдохи, два то ли брата, то ли свата под одной фамилией… И фамилия какая –Черные!…Эти Черные взяли и хапом его закупили. Это действует, Пашута! Действует будто меня проглотили!» [2. С. 14].

Все последние рассказы («Нежданно – негаданно», «В ту же землю…», «Новая профессия», «Изба») и повесть В. Распутина говорят одно: спасение России в возрождении традиционных национальных духовных и культурных ценностей. Писателя волнует «невольная вина каждого за попущение злу». Предостерегая общество от «жизни на краю», от «светопреставления» (В. Распутин), писатель поднимает вопросы недопустимости «архаровской» жизни, безответственности за происходящее как предостережение писателя от потребленческой, хищной позиции в жизни. Задавая себе вопрос: «Как из того, что начиналось тут, получилось то, что есть?» [2. С.5 ]. Умудренная жизненным нелегким опытом героиня рассуждает: «Время настало такое провальное, все сквозь землю провалилось, чем жили… Ничего не стало. Встретишь знакомых – глаза прячут, не узнают. Надо было сначала вытравить всех прежних, потом начинать эти порядки без стыда и без совести. Мы оттого и прячем глаза, не узнаем друг друга – стыдно… стыд у нас от старых времен сохранился. Все отдали добровольно, пальцем не шевельнули… и себя сдали. Теперь стыдно. А мы и не знали, что будет стыдно» [2.С.8].

Ощущение ненужности человека, обособленности каждого, внутренней опустошенности красной нитью проходит через весь рассказ как восприятия времени, не спасают ни материальное добро, ни свой мир, ни обращенность внутрь себя (современное слово «самодостаточность»): человек не может быть только нужен самому себе, он – часть общей жизни, «общего организма», особенно это характерно для общинного русского менталитета, никогда не живущего только для себя.

Словосочетание «общая жизнь» восходит, как известно, к Л.Н.Толстому и становится емким образом-понятием, который вбирает в себя нравственные представления о взаимосвязи людей. Идея взаимосвязи человека и рода, нации, и общего круговорота жизни проходит через все произведения писателя. В отличие от «Избы», где некому передать Дом и обычаи предков, внучка Татьяна понимает, что существование человека возможно только в единении, в противоборстве, равнодушию, злу: «– Бабушка, ты разговаривай со мной, разговаривай! … Хочу помогать тебе, хочу, чтобы ты не была одна! Мы вместе, бабушка, вместе…» [2.С.10].

Фабульно рассказ не завершен. А как жить дальше? Внутренний, главный, конфликт не исчерпан: противостояние Пашуты бездушному миру заканчивается обращением к вере предков – внутренней силе, многих поколений: «На обратном пути Пашута заехала в храм. Неумело попросила, неумело зажгла свечи и поставила – две за помин души Аксиньи и Сергея и одну во спасение души Стаса» [2. С.14].

Изменение нравственных параметров, шоковое состояние общества уже пережито, но плата за моральное растление чрезвычайно высока. Поздние произведения В.Распутина продолжают лучшие традиции русской классической литературы, ее вечное «Глаголом жечь сердца людей».

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: