Регулятивная ценность защиты прав человека 2 страница

Иной и, на наш взгляд, более перспективный подход к проблеме сущности защиты прав человека предлагает А. С. Мордовец. Во-первых, он полагает возможным охватить общим понятием права человека и их защиту: "Права человека – это гарантированные демократическим обществом возможности для каждого индивида, его сообщностей на достойный уровень жизни, эффективную социальную систему охраны и защиты от произвола государства в соответствии с установленными международными и национальными стандартами и процедурами"[18].Из логики данного определения однозначно следует вывод о единой сущностной основе прав человека и их защиты. Эта основа – гарантированные возможности достойного уровня жизни человека и их защиты. Во-вторых, автор связывает важнейшие черты понятия "защита прав человека" с субъективным правом человека на правовую защиту. Комментируя мнение Ю. К. Осипова относительно того, что защита субъективных прав и интересов граждан возможна не только посредством применения норм права управомоченными на то органами, но и допустима в форме непосредственной самозащиты индивидом своих прав[19], А. С. Мордовец делает следующий вывод: "На языке действующей Конституции (Конституции РФ. – П. А. и Н. П.) речь идет о праве каждого человека защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законом"[20]. С этим правом – правом человека на правовую защиту – мы и связываем представления о сущности и основных чертах всей системы защиты прав человека.

В самом первом приближении, право человека на правовую защиту представляет собой вытекающее из естественно-социальной природы человека и закрепленное в позитивном праве специфическое субъективное право личности, предоставляющее ей правовую возможность как самостоятельно, так и с помощью компетентных субъектов, обладающих правозащитными полномочиями, отстаивать свои права и законные интересы[21].

Право человека на правовую защиту концентрированно выражает юридическую природу и регулятивную ценность всего института защиты прав человека. В этой связи необходимо обратить особое внимание на то, что право человека на правовую защиту является системообразующим элементом института защиты прав человека и наиболее полно и ярко выражается в регулятивном воздействии на общественные отношения. Следовательно, право человека на правовую защиту способно выступить верным ориентиром в исследовании всей системы защиты прав человека. Данный вывод вытекает из того очевидного обстоятельства, что ядром и центром "притяжения" всех элементов системы защиты прав человека, а с нашей точки зрения имеются основания полагать – ее сущностью, выступает право человека на правовую защиту[22], которое соответствующим образом реализует себя в содержании всего института защиты прав человека. Поэтому не только вся система защиты прав человека в целом может и должна быть исследована под таким углом зрения, но и все ее структурные образования следует рассматривать как специфическое проецирование права человека на правовую защиту. Этим объясняется то, что анализ института защиты прав человека с позиций методологического значения его формирования правом человека на правовую защиту оправдан в теоретическом плане, поскольку преодолевает узко отраслевое видение регулятивного "самовыражения" защиты прав человека и, таким образом, ориентирует на создание общеправовой теории правового регулирования защиты прав человека. Он также чрезвычайно важен для обоснования и налаживания единой практики организации и осуществления защиты прав человека как регулятивного института, активно воздействующего на общественные отношения, в которых реализуется право человека на правовую защиту. "Естественные права и свободы человека, – пишет В. П. Федоров, – являются объективной основой, эталоном для разработки как национального правового законодательства, так и для организации конкретной правоохранительной деятельности по их обеспечению и защите"[23]. И то и другое нацелено на то, чтобы выявить и утвердить в качестве общего знаменателя правозащитного регулирования один из основных стандартов прав человека – право на правовую защиту.

Существенным аргументом, подтверждающим обоснованность утверждения об особой роли понятия "право человека на правовую защиту" в организации и функционировании общей системы защиты прав человека, является ориентация нормоустановительной деятельности как международного сообщества[24], так и Российской Федерации[25] на признание этого права человека и гражданина, а также обеспечение его юридическими обязанностями соответствующих субъектов. С данной тенденцией связана и заметная активизация правозащитной деятельности органов государства[26] и неправительственных правозащитных организаций[27], обладающих правозащитной компетентностью и осуществляющих такую деятельность в интересах человека. По этой причине вряд ли можно сомневаться в том, что подобная правотворческая и правореализационная практика есть выражение потребности права человека на правовую защиту в формировании организационных, нормативных и индивидуально-правовых слагаемых механизма своего осуществления. На наш взгляд, прав А. В. Стремоухов, когда пишет, что защита прав человека, занимающая значительный объем в юридической практике, фактически превратилась в неотъемлемый компонент правовой системы Российской Федерации[28]. Эти же причины делают необходимой и постановку вопроса о сущности защиты прав человека, ибо без должного его осмысления нельзя не только правильно и разумно осуществить организационные и нормоустановительные мероприятия, направленные на обеспечение защиты прав человека, но и представить основные ориентиры данных мероприятий. Кроме того, как мы отмечали выше, без обращения к этому вопросу нельзя выявить источники и особенности регулятивного воздействия института защиты прав человека на общественные отношения.

Известно, что категория "сущность" призвана отображать наиболее фундаментальное и неизменное в явлении. "Под сущностью, – пишут авторы коллективного труда "Введение в философию", – понимается внутренняя, глубинная, скрытая, относительно устойчивая сторона того или иного предмета, явления, процесса, определяющая его природу, совокупность черт и другие характеристики"[29]. Сущность в явлении выполняет роль проявляющегося основания[30]. В этом смысле она объясняет факт существования явления и его черты. Наряду с этим сама сущность как предмет познания раскрывается через совокупность внутренних, свойственных ее природе причинно-следственных связей, с которыми в правоведении связана идея о многоуровневом характере сущности правовых явлений[31]. "Путь познания, идущий от сущности первого порядка к сущности права второго порядка, а от нее к сущности третьего порядка, – пишет Л. С. Явич, – противоположен по своей направленности историческому генезису права. При этом сущность самого глубокого уровня программирует будущую нормативность права, но имманентно ее не содержит"[32]. В этой связи замечание И. А. Ледях о том, что для понимания и организации "защиты прав и свобод человека немаловажное значение имеет трактовка вопроса о происхождении, природе прав и свобод"[33], следует воспринимать как методологическую посылку.

Сказанное относительно категорий "сущность" и "сущность права" целиком и полностью приложимо к праву человека на правовую защиту как к первому уровню сущности всего института защиты прав человек. Такой вывод вытекает из следующих рассуждений.

Очевидно, что общее назначение института защиты прав человека заключается в том, чтобы обеспечить защищенность прав человека. "Правовая защищенность, – отмечает А. В. Стремоухов, – это высокий уровень защиты личности законом, который характеризуется предоставлением лицу широких конституционных прав и наличием эффективного механизма их правовой защиты"[34]. Поэтому права Л. Н. Завадская, когда пишет: "В самой сфере защиты главная цель – обеспечение реализации субъективных прав, обязанностей, охраняемых законом интересов, свобод граждан"[35]. К этой же цели должны стремиться государства и все иные политические организации. "Цель всякого политического союза, – провозглашается в ст. 2 Декларации прав человека и гражданина 1789 г., – обеспечение естественных и неотъемлемых прав человека"[36].

Таким образом, состояние защищенности прав человека выражает собой и общее назначение, и главную цель всего института защиты прав человека. В свою очередь, данное состояние достигается через признание или установление за каждой личностью юридического права на правовую защиту. Без наличия у человека права на правовую защиту не может состояться защита его прав, поскольку невозможна такая постановка вопроса. Поэтому формирование института защиты прав человека начинается с признания у человека права на правовую защиту и вытекающих из него правозащитных правомочий. И такой акт находит свое выражение в соответствующих международных и национальных юридических документах. "Все люди равны перед законом и имеют право, без всякого различия, на равную защиту закона"[37], – провозглашено в ст. 7 Всеобщей декларации прав человека; а в ст. 6 сказано: "Каждый человек, где бы он ни находился, имеет право на признание его правосубъектности"[38].

Наличие у человека права на правовую защиту возлагает на государства обязанность создать все необходимые нормативно-правовые и организационные условия осуществления этого права. "Священный долг всех государств выполнять свои обязательства по поощрению всеобщего уважения, соблюдения и защиты всех прав человека", – отмечено в ст. 1 Венской декларации и Программы действий[39]. А в ст. 2 Конституции Российской Федерации установлено: "Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина – обязанность государства"[40].

Таким образом, признание или установление права человека на правовую защиту запускает сложный и разноаспектный механизм формирования регулятивных и организационных правовых средств его реализации. Совокупность этих средств, как отмечалось выше, и образует институт защиты прав человека.

Изложенное вполне обоснованно позволяет утверждать, что право человека на правовую защиту, с одной стороны, с закономерностью объективной необходимости обусловливает весь институт (все содержание) защиты прав человека, а с другой – также закономерно выражает его назначение. Эти закономерности устойчивы, необходимы (без них немыслим сам институт защиты прав человека) и выражают наиболее общие причинно-следственные связи между правом человека на правовую защиту и всем институтом защиты прав человека. В силу этого логичным является следующий вывод: право человека на правовую защиту выступает по отношению к институту защиты прав человека проявляющимся основанием, и поэтому его правомерно рассматривать в качестве сущности данного института.

Однако процесс выявления и познания сущности защиты прав человека не исчерпывается указанием на юридическое признание права человека на правовую защиту. Право человека на правовую защиту – это лишь ее поверхностный, первый уровень, первая нормативная форма материализации ее глубинной сущности.

Второй уровень сущности защиты прав человека объясняет особенности сущности первого порядка и раскрывает закономерное в ее формировании и развитии. Отсюда следует, что для ответа на вопрос о том, что собой представляет второй уровень сущности защиты прав человека, надо найти главную и основную причину, которая с объективной закономерностью обусловливает факт существования права человека на правовую защиту в нормативной форме его бытия. Такая причина в обязательном порядке должна объяснять право человека на правовую защиту как следствие своего существования. При этом необходимо иметь в виду, что "сущности второго и третьего порядков достаточно убедительно показывают, что глубинное основание права органически увязано с индивидуальными (частными) интересами членов общества, с конкретными отношениями собственности, правовыми отношениями товаровладельцев, с правами личности и ее объективно обусловленными притязаниями, потребностями и интересами"[41].

Известно, что основной смысл права человека на правовую защиту состоит в том, что оно предоставляет личности правовую возможность самостоятельно или посредством иных компетентных субъектов результативно отстаивать свои жизненно важные притязания. Эти притязания есть устремления людей к незыблемости и сохранности наиболее важных для достойного образа их жизни и вытекающих из природных, духовных и интеллектуальных свойств человека потребностей. Притязание человека на защищенность основополагающих условий достойного существования внутренне присуще человеку как существу разумному. Осознание условий достойного существования означает готовность человека к целеустремленной борьбе – к борьбе за самого себя. Осуществление человеком акта притязания на защиту как раз и выражается в признании за ним права на правовую защиту. Поэтому вполне правомерно рассматривать данный акт как способ "перехода человека в плоскость своего правового бытия"[42], а само притязание – в качестве второго уровня сущности защиты прав человека.

Следующий уровень сущности защиты прав человека относится к глубинной природе прав человека в целом, которая, по мнению В. П. Федорова, представлена тремя составляющими – телом человека, его душой и духом. "Три составляющие, – пишет он, – тело – душа – дух, образуют ту объективную основу, из которой вытекают естественные, сущностные, неотчуждаемые качества и свойства человека как человека. Они выражают сущность человека и без них человека нет. Это такие качества и свойства человека, без которых его нормальное существование и развитие как человека невозможны"[43]. И далее автор продолжает: "Эти естественные, неотчуждаемые качества и свойства человека, без которых, по существу, нет самого человека, в правовой форме, фиксируются и защищаются как естественные права человека"[44]. Таким образом, третьим и наиболее глубоким уровнем сущности защиты прав человека является способность человека к самосохранению путем защиты тех качеств и свойств, которые касаются его тела, души и духа.

Отметим, что данный уровень сущности защиты прав человека наиболее труден для познания. Об этом свидетельствует та часть классической философии, которая была ориентирована на выявление и понимание первооснов прав человека[45], а также исследования выдающихся юристов прошлого[46]. Однако именно на этом уровне происходит осмысление существа и ценности прав человека, понимание их как прав естественных. "Понятие естественных прав, – пишет Л. И. Глухарева, – получает смысл и содержание с момента осознания незаменимости человека в космопланетарной системе, убеждения в уникальности его природной организации, осмысления свободы как человеческой "самости". Свобода поступать, притязать, искать, развиваться, творить, пользоваться, отдавать, жертвовать в рамках и формах, организующих материальную и духовную жизнь человека, порождена естественнымпорядкомжизни и осознана на определенном этапе развития как необходимая для человеческого существования. Эта свобода как мера ивозможность самореализации личности в признанных границах получила наименование естественных прав человека"[47]. Здесь, на данном глубинном уровне права человека наполняются нравственным содержанием, которое в последующем проявляет себя как их отличительное свойство от многих иных прав гражданина. По мнению Ф. М. Рудинского, основной нравственной категорией, которая во многом объясняет появление самих прав человека и их отличительные признаки, является "человеческое достоинство". При этом автор исходит из наличия у данной категории трех аспектов, раскрывающих суть человеческого достоинства и воплощающихся в правах человека: "Во-первых, достоинство как воплощение ценности человека вообще, независимо от его конкретных качеств и свойств. Во-вторых, личное достоинство, т. е. свойство конкретного лица, совокупность его положительных духовных и физических качеств и свойств. В-третьих, достоинство, связанное с принадлежностью личности к определенной группе, специальной общности (национальное достоинство, достоинство женщины и т. д.). В содержании прав человека проявляются все эти аспекты"[48]. Разумеется, что человеческое достоинство лежит в основе и права человека на правовую защиту. Поэтому-то оно легко интерпретируется как достойный способ обеспечения прав человека.

Изложенное относительно сущности защиты прав человека позволяет утверждать, что она носит многоуровневый характер и нерасторжимо связана с природой самих прав человека, каждое из которых есть и проявление сохранения человеком своих естественных качеств и свойств. "Безусловно, – пишет Ф. М. Рудинский, – каждое право человека принадлежит отдельной личности, неотъемлемо от нее и не может быть отчуждено каким-либо способом. Но вместе с тем вся система прав человека имеет величайший социальный смысл. В сущности, это способы защиты человечества от многочисленных угроз его существования"[49]. Этим объясняется особая системообразующая и регулятивная роль защиты прав человека по отношению к правам человека в целом и правовым средствам их реализации. Следовательно, "защита прав человека –это, в сущности,главная цель любой демократической правовой системы"[50].

Дальнейший анализ понятия "защита прав человека" предполагает не только выявление его основных черт, но и обоснованное отграничение от иных, тесно связанных с ним теоретических конструкций. В первую очередь мы имеем в виду понятие "охрана прав человека".

Отметим, что вопрос о соотношении указанных понятий превратился в самостоятельную и достаточно сложную научную проблему. А по мнению А. В. Стремоухова, широкое использование термина "охрана прав" в теории права и отраслевых науках "в немалой степени мешает более глубокой дифференциации правовых явлений, отражающих правоохранительные, правозащитные и, в целом, правообеспечительные отношения, приводит к смешению таких понятий, как "охрана", "защита", "обеспечение прав", "реализация прав", "гарантии прав и свобод", что в итоге снижает эффективность, научную и практическую значимость исследований правоведов"[51]. С нашей точки зрения, "мешает" не сам термин, а его произвольное использование, с одной стороны, и отсутствие убедительной научной интерпретации, с другой.

Отграничение понятия "защита прав человека" от конкурирующего с ним "охрана прав человека" имеет принципиальное значение для уточнения предмета нашего исследования и во многом способствует дальнейшему уяснению сущности и основных черт защиты прав человека. Важность точного определения данных терминов состоит не только в том, что этого требуют юридическая наука, законодательство и практика его осуществления, но и в том, что это необходимо для обоснования ведущей роли и первостепенного значения самого человека в деле защиты своих прав. Ибо только разобравшись в существе названных понятий, можно утвердить право как силу, а не силу права. "Человек в указанных отношениях, – отмечает Ф. М. Рудинский, – выступает как индивидуум, ассоциированный носитель суверенитета народа"[52]. Именно это обстоятельство позволило В. П. Федорову прийти к следующему выводу: "Отсюда суть дела: в правозащитной деятельности права человека и их оценка человеком (человечеством) совпадают. В этих условиях гарантами и защитниками этих прав и свобод выступают сам человек, само человечество. Но если это так, то, следовательно, субъектом правозащитной деятельности также выступает сам человек, само человечество"[53]. И главная цель такого рода деятельности может состоять только в обеспечении прав человека. В то время как главной, стратегической "целью правоохранительной деятельности является обеспечение правопорядка и законности"[54], основным субъектом ее осуществления выступает государство.

Гуманистическую направленность защиты прав человека следует наращивать и возвеличивать, что и должно быть отражено в ее понимании. В этой связи следует признать неполным, ограниченным сведение понятия защиты прав человека к соответствующей обязанности государства. Именно такое определение предлагает И. А. Ледях: "Защита прав и свобод человека и гражданина, являясь и конституционно-правовой, и международно-правовой обязанностью современного государства, осуществляется с помощью системы принципов, институтов, механизмов и процедурно-правовых правил, прямо или опосредованно предназначенных для этих целей"[55]. В известной мере указанный недостаток преодолевает А. В. Стремоухов, когда утверждает, что защита прав человека "представляет собой принудительную правовую (в том числе организационную, материально-правовую, процессуальную и др.) деятельность органов государственной власти и управления, правоохранительных органов, общественных объединений, должностных лиц и государственных служащих, а также граждан и неграждан, осуществляемую законными способами с целью подтверждения или восстановления оспоренного или нарушенного права человека"[56]. В этой дефиниции возражение вызывают два обстоятельства. Первое состоит в том, что главное, определяющее во всей правозащитной системе, – право человека на правовую защиту и его осуществление – отнесено на задний план, а второе заключается в ограничении правовых средств защиты функциями подтверждения или восстановления оспоренного или нарушенного права человека.

С нашей точки зрения, в какой бы форме ни осуществлялась защита прав человека, основным генерирующим центром должен выступать сам человек, активно реализующий свое неотчуждаемое право на защиту, прибегающий при этом к помощи компетентных субъектов, имеющих право применять весь арсенал правовых средств убеждения и принуждения в целях обеспечения его прав. В этом случае деятельность компетентных субъектов должна рассматриваться именно в плоскости реализации права человека на правовую защиту со всеми вытекающими отсюда последствиями. Такой вывод следует не только из логики теоретических рассуждений, но и из смысла ст. 18 Конституции Российской Федерации, в которой прямо указано: "Права и свободы человека и гражданина являются непосредственно действующими. Они определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления и обеспечиваются правосудием".

Отмеченные в качестве недостатков, существующие акценты в понимании защиты прав человека не случайны. Они, по нашему мнению, являются следствием как минимум двух причин. Первая состоит в фактическом отождествлении понятий "защита прав человека" и "защита права". Именно в этом случае основным субъектом защиты прав человека признается государство, а правовые средства защиты, применяемые им к нарушителям прав человека, ограничиваются мерами защиты объективного права. Вторая причина состоит в отсутствии четкого различия между понятиями "защита прав человека" и "охрана прав человека". Корни данной проблемы уходят в историю правового образа жизни нашего общества. В недалеком прошлом места для защиты прав человека фактически не находилось, и более того, считалось, например, что "презумпция невиновности противоречит задачам уголовного судопроизводства"[57]. Однако и в настоящее время отношение к рассматриваемому праву человека изменилось не повсеместно. В этой связи показательной является точка зрения С. Г. Олькова: "Презумпция невиновности как раз должна быть более интенсивна там, где мы разговариваем с приличными людьми, но не с массой подонков и дегенератов, которые сначала грабят и убивают, а потом издеваются над следователем и судьей, предъявляя абсурдные алиби"[58]. Думается, комментарии здесь излишни. Ясно одно: необходимо различать указанные понятия, и делать это надо обоснованно, учитывая, что право человека на правовую защиту выражает собой сущностную характеристику понятия "защита прав человека".

По вопросу соотношения указанных понятий в юридической литературе существуют самые различные мнения, которые можно свести к следующим основным вариантам:

1) отождествление понятий "защита прав человека" и "охрана прав человека"[59];

2) признание за названными понятиями различий, вытекающих из специфики преломления в каждой из них одной и той же, но более широкой категории – "обеспечение прав человека"[60];

3) поглощение понятия "защита прав человека" более широким – "охрана прав человека"[61];

4) отрицание понятия "охрана прав человека" в силу отсутствия в нем специально-юридического содержания[62].

Анализ приведенных точек зрения позволяет сделать вывод, что их множество обусловлено следующими обстоятельствами.

Первое: наличием большого количества необоснованно вводимых условностей. Это ведет к размыванию содержания указанных понятий, вследствие чего увеличивается возможность произвольного толкования каждого из них. Так, А. С. Мордовец полагает, что право человека на правовую защиту, а потому и защита прав человека в целом не относятся к "чисто" правовым явлениям, а имеют социально-правовую природу, и, таким образом, сужает собственно-юридический предмет защиты прав человека путем выведения из него института юридической ответственности. Он пишет: "К "чисто" правовым возможностям относятся меры охраны и меры ответственности, к социально-юридическим – меры защиты. Первые касаются сферы действия государства, его институтов, вторые – гарантий обеспечения субъективных прав индивидов"[63]. Допущенная здесь условность заключается в определении мер охраны и мер ответственности как явлений "чисто" правовых. В то время как очевидно, что любое правовое явление, в том числе и юридическая ответственность, вполне правомерно может быть рассмотрено либо как сугубо социальное, либо как сугубо юридическое; но вместе с тем и как социально-правовое. Кроме того, нужно признать недопустимым вытекающий из логики рассуждений А. Г. Мордовца вывод о том, что режим гарантирования прав человека не включает в себя юридическую ответственность. В этой связи более правильной выглядит точка зрения А. А. Анферова: "Юридическая ответственность имеет свое обособленное место в системе юридических гарантий прав человека (гражданина), которые должны пониматься как нормативно-определенные, организационно-оформленные, осуществляемые в рамках конкретных правоотношений средства и способы обеспечения реального воплощения прав и свобод личности"[64]. Более того, и само понятие прав человека, а точнее их личностная и общественная ценность, диктует необходимость включения в систему средств их защиты и юридическую ответственность. Это прямо вытекает из понимания прав человека как отрасли современного международного права, которая состоит "из совокупности принципов и норм, определяющих обязанность государств по обеспечению и соблюдению основных прав и свобод человека без всякой дискриминации как в мирное время, так и в период вооруженных конфликтов, а также устанавливающих ответственность за преступное нарушение этих прав"[65].

Отрицание за юридической ответственностью способности выступать правовым средством защиты прав человека ведет к отрицанию принципа взаимной ответственности личности и государства. Вместе с тем, как справедливо отмечает Н. В. Витрук, "Конституционный Суд Российской Федерации стоит на позициях признания принципа взаимной правовой и юридической ответственности государства и личности, паритетных начал в их взаимоотношениях"[66]. Обосновывая свое мнение, автор ссылается на Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 20 декабря 1995 г., в котором подтверждается, что "гражданин и государство Российской Федерации связаны взаимными правами, ответственностью и обязанностями"[67]. В этой связи надо согласиться с Г. Н. Комковой, которая приходит к выводу о том, что "главным в решении вопроса о защите прав является расширение сферы ответственности государства за издание неправовых законов, а также органов государственной власти и их должностных лиц – за незаконные действия (или бездействие) в сфере реализации нормативно-правовых актов"[68]. К такому же выводу приводит и анализ национальных отраслей права, в которых нарушение прав человека запрещено под угрозой применения штрафных санкций.

Второе: отсутствием именно общетеоретического подхода в исследовании соотношения "защита прав человека" и "охрана прав человека". Трудно признать в качестве такового ставшее крылатым высказывание Н. И. Матузова о том, что " охрана и защита субъективного права или охраняемого законом интереса – не одно и то же: охраняются они постоянно, а защищаются только тогда, когда нарушаются. Защита есть момент охраны, одна из ее форм"[69], поскольку данное утверждение основано на квалификации защиты как формы осуществления охраны прав. Можно согласиться с тем, что содержанием защиты прав человека выступает реализация охранительных полномочий компетентных субъектов, а не осуществление, в том числе и с их помощью, права человека на правовую защиту.

По нашему мнению, при рассмотрении данной проблемы следует исходить из того, что и у защиты, и у охраны прав человека общими оказываются и конечная направленность функционального предназначения (и защита, и охрана рассчитаны на правовое обеспечение интересов в обществе), и содержание – организационно-правовые средства его функционального предназначения (осуществления). Это дает основания полагать, что сравниваемые понятия представляют собой специфические проявления одной и той же, но более общей категории – "правовое обеспечение прав человека". Действительно, если "правовое обеспечение интересов, взятое в завершенной целостной системе, представляет собой именно юридическую форму организации и реализации интересов в обществе"[70], то правомерно заключить, что и защита прав человека, и их охрана – это как раз те юридические формы, в которых и осуществляется правовое обеспечение интересов в обществе.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: