СССР 22 июня 1941 года 2 страница

Развертывание к северу от Припяти содержало элемент хитрости. Хотя главный удар немцы собирались нанести по войскам Западного фронта, сосредоточенными западнее Белостока (3-я, 10-я, 4-я армии и 11-й, 6-й, 13-й, 14-й механизированные корпуса), свои лучшие танковые соединения они развернули против Северо-Западного фронта. Здесь против 8-й и 11-й армий генерал-полковника Ф. Кузнецова действовали две немецкие полевые армии и две танковые группы. В первые же часы войны 56-й танковый корпус Э. Манштейна нашел брешь между смежными флангами 8-й и 11-й армий и прорвался к Каунасу. Танковая группа Г. Гота вырвалась к Неману и с ходу форсировала его.

Я уже сказал, что вермахт достиг полной внезапности -стратегической, оперативной, тактической. В результате первые часы войны немецкие войска действовали в абсолютной пустоте. Те советские части и соединения, которые встречались им на пути, не имели даже боевых приказов, не говоря уже об оборонительных позициях, сведениях о противнике, обеспечении с флангов и поддержке с воздуха.

Только в 9 часов 45 минут, через пять с лишним часов после начала «сухопутной фазы» войны, генерал-полковник Ф. Кузнецов принимает решение силами 3-го и 12-го механизированных корпусов разгромить каунасскую группировку противника. Г. Готу, наступающему на стыке Северо-Западного и Западного фронтов, то есть в наиболее уязвимом для группировки советских войск в Прибалтике и Белоруссии направлении, предоставлялась полная свобода действий.

Директива дошла до войск лишь в вечеру. В течение дня начальники на местах пытались что-то сымпровизировать, в результате чего 12-й мехкорпус оказался рассредоточенным на площади 50х90 км, причем его дивизии поделили между собой стрелковые корпуса. 11 -я армия разваливалась под ударами немецких войск, 8-я – потеряла с ней связь. Между смежными флангами Северо-Западного и Западного фронтов нарастал разрыв.

Быстро ухудшалась обстановка на Западном фронте, где контратакующие (непонятно кого, непонятно в каком направлении) 22-я и 30-я танковые дивизии попали под массированные удары немецкой авиации и понесли огромные потери. Оценивая угрозу, которую создают тылам фронта вражеские войска, вырвавшиеся за Неман, Д. Павлов приказывает 21-му стрелковому корпусу восстановить положение. Но дивизии корпуса рассредоточены, да и находятся в ста с лишним километрах от указанного командующим района сосредоточения.

Если на северном фланге Западного фронта нависала катастрофа, то положение на юге штаб фронта оценивал как удовлетворительное. Предполагалось, что 4-я армия (с которой с утра не было связи) сражается на рубеже Бреста. В действительности 2-я танковая группа Г. Гудериана, обтекая сражающийся Брест, устремилась на восток, намечая глубокий обход южного фланга советских войск в Белоруссии.К вечеру Генеральный Штаб (оставшийся без своего начальника, так как Г. Жуков отбыл на Юго-Западный фронт) счел, что достаточно разбирается в обстановке, чтобы приказать Западному и Северо-Западному фронтам разгромить сувалковскую группировку противника, то есть 3-ю танковую группу, и к исходу 24 июня овладеть городом Сувалки. Ф. Кузнецов первоначально игнорировал приказ, продолжая пытаться сосредоточить что-либо реальное против 4-й танковой группы Геппнера. Однако к концу дня Г. Гот подошел к Вильнюсу и дальше делать вид, что угрозы левому флангу фронта не существует, было уже затруднительно. Ф. Кузнецов пробует повернуть 3-й и 12-й корпуса против Гота и отдает приказ «не дать противнику уйти за Неман».

22 июня 1941 год

3-я танковая группа, однако, не собирается уходить за Неман. Напротив, Г. Гот продолжает двигаться на восток, постепенно склоняясь к югу. К утру 24 июня разрыв между смежными флангами Ф. Кузнецова и Д. Павлова составляет 120 км, причем в этом разрыве наступают значительные германские силы.

На южном фланге Западного фронта Гудериан занимает Барановичи.

12-й механизированный корпус Северо-Западного фронта втянут во фронтальные бои с пехотой противника за Шауляй. 3-й корпус раздергивают между каунасской и неманской немецкими группировками (4-й и 3-й танковыми группами). В результате, получая противоречивые приказы, корпус стоит на месте, где его никто не трогает. А 6-й и 11-й мехкорпуса Западного фронта затеяли решительную атаку с непонятной целью. Зачем-то они перешли в наступление на Гродно, словно нарочно выбирая наиболее бессмысленное оперативное направление. Под ударами авиации корпуса просто растаяли. На этом активные действия советских войск в приграничном сражении севернее Припяти закончились. 8-я армия отходит к Риге, 11-я – на Свенцины. 56-й корпус Манштейна через 4 дня и 5 часов с начала операции выходит к Западной Двине в районе Даугавпилса и захватывает мосты. Третья танковая группа без особых проблем продвигается по шоссе Вильнюс – Минск.

По мере движения на юг она выходит из полосы Северо-Западного фронта, оказываясь в глубоком тылу Западного, при этом оба командующих просто теряют Г. Гота из вида. 27 июня 3-я танковая группа с севера, а 2-я танковая группа с юга подошли к Минскому укрепрайону и перерезали магистраль Минск – Смоленск. На следующий день танки Гота ворвались в горящий Минск, где соединились с дивизиями Гудериана.

Минское сражение закончилось окружением 3-й, 10-й, части 13-й армии, разгромом 4-й армии и мехкорпусов Западного фронта; 328 898 человек попали в плен, противник захватил 3 332 танка и 1 809 орудий.

Это, разумеется, немецкие данные, но советская сторона не опровергает их, полагая, что «какая-то доля правды в этом есть».

Боевые действия в полосе Юго-Западного фронта носили иной характер. С самого начала наступление фон Рунштедта не заладилось. Пехотные корпуса не смогли с ходу прорвать оборону советских пограничных войск, а после подхода передовых частей 6-й и 26-й армий завязались ожесточенные бои за Раву-Русскую и Перемышль. На направлении главного удара до поры до времени все обстояло благополучно: уже к 10 часам утра огневые точки 4-го укрепленного района были блокированы, танки фон Клейста прошли укрепрайон насквозь и вышли на оперативный простор, развивая наступление на Владимир-Волынский, Луцк, Раздехов. Однако, в середине дня части 14-й танковой дивизии, обошедшей Владимир-Волынский с юга, наткнулись сначала на «следы» 22-го мехкорпуса, а затем на полнокровную артиллерийскую противотанковую бригаду К. Москаленко, успевшую развернуться и выстроить какую-никакую, но оборону. Эффект прямого наступления танков, двигающихся в походных порядках, на позицию противотанковой бригады был потрясающим: немцы оставляют на поле боя 70 горящих машин, теряют темп наступления и оказываются вынужденными до конца дня вести бои за Владимир-Волынский. Прорыв на Луцк оказался ликвидированным в самом начале.

На южном фланге наступающей группировки противотанковой бригады не оказалось, но и там наступление остановилось, столкнувшись с контратакой 15-го механизированного корпуса. В центре – в направление на Берестечко – особого сопротивления советских войск не было, но там 11-й танковой дивизии предстояло преодолеть заболоченный и лишенный дорог район реки Стырь, что ограничивало возможность достижения решающего успеха на этом направлении.

В целом Юго-Западный фронт выдержал первый удар противника и сохранил целостность обороны. Конечно, на стыке обороны 6-й и 5-й армий и на левом фланге 5-й армии танки Клейста глубоко вклинились в советскую оборону, но у командования ЮЗФ были все шансы закрыть прорыв: в первый день войны элитные механизированные корпуса фронта не участвовали в боях и сохранили свою силу.

Для понимания дальнейшего необходимо принять во внимание ряд стратегических факторов. Во-первых, И. Сталин исходил из того, что Германия может вести с Советским Союзом только пространственно ограниченную войну. Это значит, что А. Гитлер не может ставить перед войсками решительных задач типа захвата Москвы и оккупация всей территории страны (или хотя бы всей ее европейской части). Предполагалось, что наиболее реалистичным планом за Германию станет отторжение Советской Украины (по опыту 1918 года) и захват побережья Черного моря. В рамках таких представлений (вполне разделяемых Генштабом) именно равнины Украины, удобные для действий сколь угодно больших масс танков и пехоты, должны были стать главным театром военных действий.

Исходя их этого предположения, РККА развернула южнее Припяти свою сильнейшую группировку в составе четырех армий Юго-Западного и одной армии Южного фронта. Здесь же были сосредоточены и наиболее боеспособные механизированные корпуса.

Во-вторых, донесения, полученные Ставкой из штаба Юго-Западного фронта звучали успокоительно. Действительно, на фоне полной потери управления в Западном военном округе и развала обороны 11-й армии на Северо-Западе, обстановка южнее Припяти выглядела вполне благоприятной. Надо прибавить к этому, что советская разведка не смогла вскрыть состав гитлеровской группировки, сосредоточенной против 5-й армии. Предполагалось, что речь идет о «что-то около пяти дивизиях».

В-третьих, фон Рунштедт рискнул сосредоточить 1-ю танковую группу в узком, бездорожном и неудобном углу границы, так называемом Сокальском выступе. Поскольку наступление на флангах – у Радзехова и у Владимир-Волынского -было задержано, продвижение частей Э. фон Клейста на Берестечко привело лишь в вытягиванию «оперативного мешка», в котором находились немецкие танковые войска в широтном направлении.

В этих условиях Генштаб приказывает штабу фронта перейти к активным действиям: «прочно удерживая государственную границу с Венгрией, концентрическими ударами в общем направлении на Люблин силами 5-й и 6-й армий, не менее пяти механизированных корпусов, и всей авиации фронта окружить и уничтожить группировку противника, наступающую на фронте Владимир-Волынский, Крыстынополь, и к исходу 24.6 овладеть районом Люблин…»

То есть, Генштаб предполагает устроить 1-й танковой группе самые настоящие «Канны» и сразу же перехватить инициативу, по крайней мере, южнее Припяти. И «в принципе» этот план соответствовал обстановке.

К сожалению, воевать надо было не «в принципе», а в конкретной ситуации июня 1941 года.

Сразу же выяснилось, что механизированные корпуса находятся «не там, где нужно». Их предстояло собрать, развернуть, создать систему снабжения хотя бы горючим и боеприпасами. И это в условиях, когда управлять войсками по радио командование не умеет (а если бы и умело, то дальность радиостанций, находящихся на вооружении корпусов, не позволяла всерьез использовать радио для нужд управления), проводная связь непрерывно рвалась, а связь с помощью посыльных приводила к неустранимому запаздыванию в управлении.. А немцы стоять на месте не собирались.

Кроме того, опытный и умелый фон Рунштедт пока ввел в действие, лишь часть своих сил и имел все возможности наращивать мощность своего наступления.

Все это было понятно командованию Юго-Западного фронта, начальник штаба которого М. Пуркаев был категорически против наступления: «…завтра мы на этом направлении в лучшем случае сможем собрать против десятка вражеских дивизий менее семи наших. О каком же немедленном наступлении может идти речь? Следует иметь в виду и то, что ни армейских, ни фронтовых тылов у нас, по существу, пока нет – они еще не отмобилизованы и не развернуты. Получается, что подойти одновременно к месту сражения наши главные силы не могут. Корпуса будут, видимо, ввязываться в сражение по частям произойдет встречное сражение, причем при самых неблагоприятных для нас условиях». Но корпусный комиссар Н. Вашугин, член Военного совета фронта (фронтовой комиссар) быстро объяснил «военспецу» М. Пуркаеву про «моральный фактор» и значение приказов, и штаб ЮЗФ принялся выполнять директиву Москвы.

О наступлении на Люблин речь с самого начала не шла: слишком большая глубина наступления для войск без армейских и фронтовых тылов. М. Кирпонос занялся более простой, и, с точки зрения командования фронта, более насущной задачей – развертыванием шести мехкорпусов (4-го, 8-го, 15-го, 22-го, 9-го, 19-го) против флангов 1-й танковой группы. Весь вопрос заключался в том, удастся ли вовремя сосредоточить эти корпуса на исходных позициях и затем заставить их действовать более или менее согласовано. Обеспечить такую согласованность трудно даже в игре на картах. В Реальности получилось примерно следующее: Сразу же выяснилось, что северная группировка (9-й. 19-й, 22-й мехкорпуса) с сосредоточением запаздывает, что не вызывает удивления, поскольку 22-й межкорпус одной дивизией втянут в бой у Владимир-Волынского, второй – осуществляет форсированный марш к Ковелю (согласно предвоенному плануприкрытия границы), в то время как третья все еще выбирается из болота; 9-й и 19-й мехкорпуса находятся в районе Ровно, более чем в ста километрах к востоку.

4-й мехкорпус смог выделить против южного фланга Э. Клейста только три батальона, так как остальные силы корпуса командарм Музыченко (которого штаб Юго-Западного фронта, видимо, не информировал о плане контрнаступления) отвлек на решение частных задач своей армии. 8-й мехкорпус вторые сутки находится в непрерывном движении. Сначала он, выполняя приказ командования 26-й армии, сосредотачивается юго-западнее Львова. Затем передислоцируется на северо-восток, в распоряжение 6-й армии. Музыченко, найдя корпус, нацеливает его на Яворов – Перемышль, то есть снова направляет на юго-запад. На следующий день корпус повернут на Броды – далеко к северо-востоку от Львова, не говоря уже о Перемышле…

Таким образом, утром 23 июня против 1-й танковой группы мог действовать только один корпус 15-й механизированный. Он и сражался в течение всего дня с 11-й танковой дивизией вермахта, причем 16-я танковая дивизия, прорвавшаяся на Берестечко, к концу дня начала охватывать его фланг.

На следующий день в сражении участвовали уже два корпуса – 15-й с юга и 22-й с севера. 8-й межкорпус все еще на марше, а о 4-м забыли: он находится к северу от Львова и пытается закрыть тактический прорыв немцев на Немиров.

22-й корпус получает приказ наступать в направлении Владимир-Волынского и бросает в атаку две оставшихся у него дивизии. Атака терпит полную неудачу, но и Э. Клейсту никак не удается сбить со своих позиций части 1-й противотанковой бригады К. Москаленко. Это соединение стоило 1-й танковой группе более сотни танков и трех дней.

Однако положение на левом крыле 5-й армии продолжает ухудшаться. 14-я танковая дивизия вермахта нащупала открытый фланг 22-го мехкорпуса и, обойдя его и позиции 1-й противотанковой бригады, вырвалась к Луцку. За ней следуют резервы.

22-й межкорпус неожиданно перебрасывают на север, поскольку авиаразведка непонятно с чего усмотрела наступление противника от Бреста на Ковель «силами не менее пяти пехотных дивизий при поддержке двух тысяч танков (!)», и он выбывает из игры до конца сражения.

Потапов, озабоченный мнимой опасностью на своем правом фланге, тем не менее, пытается закрыть и реальную «дыру» между Луцком и Берестечко, направляя туда части 9-го и 19-го мехкорпусов. Хотя этим соединениям и ставятся активные задачи, в сущности, о наступлении речь уже не идет. Части, действующие против северного фланга группы Э. Клейста смогли только несколько задержать немцев на рубеже реки Стырь и лишили их возможности развивать успех в северном направлении.

24 июня 1941 года

К югу от Луцка обстановка ухудшалась с каждым часом. Э. Клейст бросил в образовавшийся прорыв все резервы. 13-я танковая дивизия вермахта развернулась на широком фронте от Дубно до Луцка, выбросив разведку в направлении Ровно. 11-я танковая дивизия свернула на юг, продвигаясь к Острогу. 9-я танковая дивизия вела бои с 15-м м. к. у Радзехова, а 16-я – развернулась к Бродам, выходя в тыл советским войскам, сражающимся в Львовском выступе. К Берестечко подходили части 57-й и 75-й немецких пехотных дивизий, 2-го эшелона 48-го мехкорпуса группы Клейста, сменяя танковые части, которые немецкое командование стремилось как можно быстрее протащить вперед – через узкий, подвергающийся атакам с обеих флангов коридор. Рисунок сражения определился: немецкие танки пытаются расширить прорыв в районе Луцка по фронту и в глубину, советские мехкорпуса поочередно (по мере подхода) атаку-, ют с юга, постепенно сдвигая ось атаки на восток, немецкие пехотные дивизии, пользуясь тем, что в мехкорпусах РККА недостаточно пехоты для закрепления занятых позиций, обходят наступающие советские группировки с тыла, отрезая их от баз снабжения. Непрерывные бои пяти с половиной тысяч танков в треугольнике Луцк – Ровно – Броды продолжаются более недели.

Сражение изобилует кризисами, проявлениями паники то с одной, то с другой стороны. Клейст издает приказ: «Расстреливать за бегство от русских танков». Такая прославленная часть, как 11-я танковая дивизия вермахта, с опытом боев во Франции и Югославии, бежит, бросая разведке 43-й т. д. 19-го мехкорпуса сотню мотоциклов, множество танков и бронетранспортеров в исправном состоянии. Командир батальона В. Архипов говорит, что подобное морально-психологическое состояние немецких войск он наблюдал лишь много позже – после Сталинграда.

Постепенно центральным пунктом операции становится город Дубно, через который проходят коммуникации, по крайней мере, двух танковых дивизий. С севера Дубно занимают части 19-го м.к., с юга подходит подвижная группа 8-го мехкорпуса. Но комкор Фекленко не имеет представления о присутствии совсем рядом комкора Рябышева и, ощущая свою изолированность, отходит сразу к Ровно. Восьмой мехкорпус немцы бьют по частям: его подвижная группа окружена в Дубно, в то время как основные силы действуют в районе Броды.

29 июня немцы заняли Львов, и командование Юго-Западного фронта приняло решение, на сей раз поддержанное Москвой, отвести войска на линию «старых укрепрайонов» (Тернополь, Проскуров, Черновцы). Импровизированная группа Лукина, как может, закрывает прорыв в районе Острога. Приграничное сражение южнее Припяти закончилось.

Не следует преуменьшать масштабы поражения, понесенного Юго-Западным фронтом в приграничном сражении. 23 июня приказ о наступлении был получен шестью механизированными корпусами, насчитывающими 167 533 человек, 3 846 танков, из них 271 KB и 537 Т-34. Через две недели, 7 июля, на линию укрепрайонов удалось отвести всего 805 танков. Потери в личном составе достигали 25-30% списочного состава.

Но 1-й танковой группе Э. фон Клейста так и не удалось выйти на оперативный простор. Операция группы армий «Юг» потеряла темп, геометрия ее наступления была необратимо нарушена. Это имело огромное значение для всего советско-германского стратегического фронта.

Анализируя сражение на Украине, поневоле задаешь вопрос: почему оно все-таки было проиграно? Надо иметь в виду, что руководство операцией со стороны немецких командных инстанций было далеко не идеальным: «… Рунштедт и Клейст были настолько увлечены собственными замыслами, что попросту „пропустили“ сражение. Они рассматривали его, не как кульминацию стратегического развертывания, а как досадную помеху быстрому продвижению своих танковых дивизий к Житомиру и Киеву – ошибка, непростительная для адептов „немецкой школы“ военного искусства.

Безразличное отношение командования на местах к величайшему во всей предшествующей истории танковому сражению разделяли высшие инстанции. Ф. Гальдер с олимпийским спокойствием фиксирует в своем дневнике «твердое и энергичное руководство» противника, «тяжелые бои», «крайне нежелательную» угрозу Дубно с юго-востока. Однако, штаб ОКХ подчеркнуто соблюдает прерогативы командования группой армий «Юг» и не вмешивается в ход событий. Оперативные резервы сухопутных сил остаются нетронутыми, командование сухопутных сил не ставит и вопроса о привлечении дополнительных сил авиации.

Со своей стороны Рунштедт также не считает необходимым вносить какие-либо коррективы в рисунок операций. Между тем, хотя 1-я танковая группа и наступает не на самом очевидном из возможных направлений, ее действия остаются совершенно прямыми: танки рвутся на Луцк, Дубно, Житомир и далее – к Киеву. Столь прозрачный замысел недолго остается секретом для командования ЮЗФ: при всех совершенных Кирпоносом ошибках и путанице с направлением Брест-Ковель, механизированные корпуса РККА исправно концентрируются против немецкого танкового клина. Огромное влияние на ход немецкого наступления оказывает 1-я противотанковая бригада Москаленко: двойная попытка лобового наступления на ее позиции стоит Клейсту времени и нескольких десятков танков.

Считая своей главной задачей быстрейшее продвижение на восток, Клейст стремится как можно скорее протащить дивизии через «бутылочное горлышко» у Дубно и перенести базу снабжения вперед. Это провоцирует кризис: какое-то время существует реальная угроза удара 8-го и 19-го корпусов по тылам танковой группировки. Пытаясь ее ликвидировать и в то же время не допустить потери времени, Клейст делает то же, что Кирпонос: вводит войска в бой поэшелонно». Стратегически действия группы армий «Юг» довольно быстро свелись к прямому наступлению по директрисе Луцк-Ровно– Шепетовка-Житомир-Киев. Ничего неожиданного такой рисунок операции не содержал, в течение нескольких дней командование Юго-Западного фронта разобралось в обстановке и в дальнейшем реагировало на действия противника тактически негибко, но стратегически вполне адекватно. Уже в первые дни войны выявилась «тенденция к позиционности» южнее Припяти.

С оперативной точки зрения обе стороны заслуживают только упреков, причем к немцам, которые имели заранее выстроенную атакующую группировки и не должны были ежеминутно решать прямо на местности вопросы обеспечения взаимодействия войск, претензий даже больше. Другой вопрос, что танковые дивизии вермахта, имеющие лучшую выучку и накопленный боевой опыт, тактически превзошли бронетанковые соединения РККА.

Сражение (собственно, оба сражения – севернее и южнее Припяти) выявило полное банкротство советской войсковой и германской стратегической разведки. Господство в воздухе, захваченное Люфтваффе, было не настолько абсолютным и всеобъемлющем, чтобы сделать невозможной работу воздушной разведки. При этом советское командование не только регулярно «теряло» немецкие танковые корпуса, но и регулярно «обнаруживало» крупные массы пехоты и танков там, где их не было и не предвиделось. Вообще говоря, войсковая разведка оказалась не в состоянии вскрыть атакующие группировки противника, установить местонахождение его частей, характер и глубину обороны, расположение тылов. Соответственно оно не могло информировать об обстановке ни тактическое командование, ни штабы армий, ни руководство фронтов.

С другой стороны, для немцев полной неожиданностью оказались тактико-технические характеристики советских танков Т-34 и KB, больше года как запущенных в серийное производство и в массовом количестве находящиеся в полевых частях. Не имели немцы и реального представления о количестве советских танков и авиации в приграничных округах. Почти ничего не знали они о резервах РККА. (Заметим, что во всех случаях ошибка разведки была в «опасную сторону», то есть обозначала недооценку боевых возможностей противника.)

Основной и очевидной проблемой РККА была совершенно неадекватная задачам организация связи и управления. Создав «чудо света» – самые большие в истории танковые корпуса, командование, по-видимому, вообще не задавалось вопросом, как руководить маршем и, прежде всего, боем такой армады. Проблемы материально-технического обеспечения и ремонта, по всей видимости, даже не ставились, поскольку их неразрешимость видна невооруженным глазом:«…8-й мех-корпус имел 858 танков восьми (!) разных типов. Из этого количества 171 танк был оснащен двигателями В-2 и В-2К и нуждался в дизтопливе. Остальные танки имели карбюраторные двигатели и требовали бензина (по меньшей мере трех марок). Бронетехника корпуса имела на вооружении пять модификаций орудий калибров 37 мм, 45 мм, 76 мм. Приданные артполки включали также 122-мм гаубицы, 152-мм пушки и гаубицы. Кроме вышеперечисленного, в рамках утвержденных штатов в состав корпуса должна была входить собственная авиация!»

Другой, не менее важной проблемой была перегруженность советского мехкорпуса танками при недостатке пехоты и артиллерии и совершенно необеспеченных тылах. Представляет интерес сравнение 8-го механизированного корпуса «образца 1941 года» и 1-й танковой армии 1944 года.

В корпусе штатно был 1 031 танк, 36 000 пехоты, 172 орудия, 186 минометов, около 5 000 автомобилей и 1 679 мотоциклов. В реальности было по разным данным от 858 до 932 танков, 31 927 человек, «некоторое количество» автомашин, полученных по мобилизации. Радийные танки имелись только у командиров рот, дальность действия танковых раций составляла чуть больше 10 километров.

Танковая армия середины 1944 года насчитывала 55 000-56 000 человек, 500-900 танков и САУ, 650-700 орудий и минометов, свыше 7 600 автомашин. В управлении войсками использовалось более 800 радиостанций (что признавалось совершенно недостаточным). Разница понятна, даже если не учитывать разницу в боевом опыте бойцов и командиров.

Итак, к 1 июля 1941 года советские войска севернее Припяти были разгромлены и уничтожены. Южнее Припяти они потерпели тяжелое поражение и были принуждены к обороне с опорой на укрепленные районы. Немцы блестяще выиграли первый этап кампании против России. А. Гитлер даже считал, что вся эта кампания «выиграна в течение четырнадцати дней».

Настало время перейти в наступление войскам второго стратегического эшелона. 29 июня в войну вступила Финляндия. 1 июля армия «Норвегия» открыла боевые действия

в Заполярье. На следующий день 11-я германская армия и подчиненные ей румынские войска преодолели государственную границу в Молдавии и начали продвигаться к Одессе и Первомайску.

Перебазирование промышленности

Пока гитлеровские армии рвались к Даугавпилсу, уничтожали советские войска под Минском и Белостоком, отражали контрудары механизированных корпусов на Западной Украине, наступали на Мурманск, Ленинград и Одессу, советский Генеральный штаб без особого внешнего блеска осуществил сложнейшую стратегическую операцию Второй мировой войны и обеспечил себе абсолютное преимущество в случае длительной войны.

Речь идет о грандиозном акте перебазирования промышленности из европейской части России на восток. Уже 29 июня было принято решение о вывозе из опасной зоны 11 -и авиационных заводов. Два дня спустя началась эвакуация из Ленинграда 10-ипредприятий наркомата, боеприпасов и из Мариуполя броневого стана местного металлургического комбината. Вскоре к списку добавилось еще 26 предприятий. Перевозка промышленности на восток, протекающая одновременно с мобилизацией и перевозкой войск в западные районы страны, была организована образцово. Дело дошло до того, что 20 июля ГКО обязан наркома авиационной промышленности установить очередность эвакуации цехов заводов, чтобы в течение всей процедуры перебазирования сохранить производство согласно плану. Всего в течение трех военных месяцев было перемещено 1 360 крупных предприятий, главным образом военных.

Для того, чтобы оценить масштаб работы, следует учесть, что каждое предприятие следовало демонтировать, станки и прочее оборудование упаковать, погрузить в эшелоны, перевезти на две-три тысячи километров, выгрузить, снова смонтировать. При этом, несмотря на удары авиации противника, разрушенные рельсовые пути и базовые станции, в следовании составов должен соблюдаться абсолютный порядок, иначе завод будет потерян: часть его оборудования поступит в Магнитогорск, часть в Куйбышев, а что-то вовсе застрянет в Москве или будет отправлено на фронт – в руки наступающих немецких частей.

Процедура была осуществлена практически идеально, что свидетельствует о колоссальной заранее проделанной подготовке и позволяет понять, чем же занимался Генеральный штаб в те месяцы, когда стало ясно, что оборонительные операции против Германии не сулят успеха, а к проведению в крупном масштабе наступательных действий Красная Армия не готова.

В сущности эта грандиозная переброска, в значительной степени обесценившая немецкие успехи на поле боя, – гораздо более красивая и значимая стратегическая операция, нежели «суворовское» наступление на Плоешти. Но, как всегда, «когда хорошо сражавшийся побеждает, у него не оказывалось ни славы ума, ни подвигов мужества».

Сюжет третий: Смоленское сражение

«Не было ясно, какую оперативную цель мы преследовали, в чем же заключался смысл всех этих боев».

Э. фон Манштейн

«– Спросите лучше у Лукина, в чьих руках Смоленск!»

А. Гитлер

Дефекты развертывания «Барбаросса» начали проявляться еще до того, как закончилось приграничное сражение.

Правильно построенная операция обычно «развивается сама собой», почти не требуя интеллектуальных усилий от ответственных командиров. Успех главного удара обеспечивает дальнейшее нарастание событий, причем отдельные неудачи на вспомогательных направлениях лишь способствуют гармоничному течению операции. Дело сводится, в основном, к борьбе с естественным «трением Клаузевица»: «Тайной военного искусства является вести дальше наступление там, где оно идет вперед, не тормозить катящегося шара, но без помехи дать ему двигаться по наклонной плоскости». Казалось бы, после таких побед, которые вермахт одержал в Белоруссии и на Украине, «шар» будет катиться вперед достаточно свободно.

Однако план толком не ориентировал исполнителей даже в направлении «движения шара». Практически в рамках «Барбароссы» перед войсками была поставлена одна конкретная «двуединая задача»: разбить Красную Армию в западных районах страны и выйти к линии Западная Двина – Днепр. К концу июня вермахт – в общем и целом – сделал это. И?…

Корпус Манштейна получил приказ остановиться. На это у фон Лееба, командующего группой армий «Север» были все основания: оба фланга и тыл 56-го танкового корпуса были открыты. На севере 41-й т. к. отставал почти на 160 километров, а пехота 16-й армии все еще переправлялась через Неман. На юге 3-я танковая группа Г. Гота блокировала Минск. В промежуток между Даугавпилсом и Молодечко выдвигалась 9-я армия, но ее движение было достаточно медленным.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: