Доведение до самоубийства (ст. 110 УК РФ).

Доведение до самоубийства является одним из тех составов преступлений, в которых для достижения общественно опасных последствий, как правило, используется психологическое воздействие преступника на жертву. Для того чтобы проанализировать специфику этого воздействия, необходимо остановиться на том, что представляет собой феномен самоубийства, каковы его основные причины и мотивы. Подобная информация является необходимой для отграничения самоубийств, совершенных действительно добровольно, по собственному внутреннему побуждению субъекта, от аутодеструктивных действий, детерминированных целенаправленным внешним воздействием со стороны других лиц.

Самоубийство (суицид), т.е. умышленное лишение себя жизни – это экстремальная форма поведения субъекта. На протяжении всей истории человеческой цивилизации явление суицида вызывало острый интерес и озабоченность. Отношение к самоубийцам и самоубийству широко варьировало в разные исторические периоды и в различных культурах, определяясь господствовавшими в социуме религиозными, социокультурными и идеологическими представлениями. Разброс взглядов был весьма широк – от оценки самоубийства как социальной нормы (для вдов в Индии), проявления героизма (действия смертника-камикадзе на войне), до признания его тяжким грехом, преступлением (в христианской традиции). В современной европейской (и американской) культуре преобладает негативно-сочувственное отношение к подобным действиям, ученые-криминологи относят самоубийства к так называемому отклоняющемуся поведению[91].

В настоящее время во всем мире отмечается крайне тревожная тенденция роста числа суицидальных попыток и завершенных суицидов. Согласно данным Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ) среди причин смерти самоубийства занимают третье место вслед за смертью в результате болезни и несчастных случаев.

К сожалению, в последние годы наша страна стала одним из мировых лидеров по числу самоубийств. Согласно данным ВОЗ, приводившимся в докладе директора Государственного научного центра социальной и судебной психиатрии им. В.П. Сербского академика Т.Б. Дмитриевой, в 2003 г. Россия вышла на первое место в мире по количеству самоубийств на 100 000 населения. В последние годы в среднем ежегодно накладывают на себя руки более 60 000 россиян – это население небольшого города. Всего с 1995 по 2003 г. в России покончили с собой около полумиллиона человек[92].

При этом необходимо иметь в виду, что статистика самоубийств является заниженной, так как в нее включаются лишь явные случаи. Учитывая тот факт, что по данным специалистов на один завершенный суицид приходится в среднем 10 попыток, нетрудно подсчитать, что за 7 лет около 5 миллионов россиян намеревались лишить себя жизни. Если в 1915 г. уровень самоубийств в России равнялся 3,4 человека на 100 000 населения, то в 1985 году он составлял 24,5, в 1991 – 31, а в 1993 году уже 38,7 человека. 2002 год отмечен еще более высокими суицидальными показателями – 39,7.

Есть основания полагать, что сейчас ситуация чуть лучше. Так, руководитель отделения экологических и социальных проблем Государственного научного центра социальной и судебной психиатрии Б. Положий на пресс-конференции в РИА «Новости» сообщил, что по данным за неполный 2006 год «Россия является второй в мире страной после Литвы по количеству суицидов, и в нашей стране на 100 тысяч жителей приходится 36,1 случая суицида»[93].

Еще одной крайне опасной тенденцией является повсеместное «омоложение» суицидов. По данным социологических исследований, в нашей стране в течение последних 20 лет увеличилось количество подростковых суицидов с летальным исходом, так называемых «ученических самоубийств». Количество суицидов с летальным исходом среди подростков 15 – 19 лет удвоилось. В 2,9 раза выросли самоубийства среди молодых людей в возрасте 20 – 24 лет. В остальных возрастных группах взрослого населения этот прирост составил 1,6 – 1,8 раза.

Явление суицида исследовалось с позиции различных наук – философии, социологии, психологии, психиатрии. Возникло специальное научное направление – суицидология. В отечественной науке широкое признание получила концепция, разработанная А.Г. Амбрумовой, согласно которой суицид рассматривался как феномен социально-психологической дезадаптации личности в условиях микросоциального конфликта.

Под социальной адаптацией понимается приспособление – соответствие между личностью и социумом, опосредованные психической деятельностью человека. Понятие дезадаптации отражает различную степень неспособности субъекта справляться со своими социальными функциями, решать возникающие проблемы.

В экстремальных условиях люди по-разному перестраивают свою приспособительную тактику. Наиболее устойчивые за счет пластичности и резервов сохраняют прежний общий уровень адаптации. У других отмечается временное снижение этого уровня, но без нарушения основных направлений адаптации. В этом случае дезадаптация носит лишь частичный характер. В своей максимальной выраженности дезадаптация носит тотальный характер, затрагивая в той или иной степени все значимые сферы жизнедеятельности и отношения субъекта[94].

А.Г. Амбрумова выделяет два важных аспекта дезадаптации – объективный и субъективный. Объективно дезадаптация проявляется в поведенческих реакциях, ограничении или нарушении способности к адекватному социальному взаимодействию. Субъективное выражение дезадаптации заключается во внутреннем психическом состоянии человека, проявляющемся в широком спектре негативных эмоциональных реакций и состояний (тревога, печаль, гнев, отчаяние и т.д.)

В динамике социально-психологической дезадаптации, переходе к суицидальной фазе важнейшую роль играет конфликт. Конфликт, переживаемый личностью, образуется на основе двух или нескольких разнонаправленных, как правило, взаимопротиворечащих тенденций. При этом он может быть внутриличностным (между двумя мотивами, например, страхом и долгом), а также внешним, межличностным.

Существенным моментом в динамике суицида является то, что, возникнув в одной сфере, суицидогенный конфликт имеет тенденцию к генерализации, расширению круга вовлеченных в него лиц, переносу в другие области жизнедеятельности[95].

В своем развитии конфликт проходит «критическую точку», которая характеризуется:

– ограничением (или сведением к нулю) известных субъекту вариантов разрешения данного конфликта;

– субъективной оценкой известных способов разрешения конфликта как неэффективных или личностно неприемлемых.

При субъективной оценке ситуации как неразрешимой при ее высокой травматичности и личностной значимости человек может принять решение о суициде как единственном способе ликвидировать конфликт. Поведение субъекта в конфликтной ситуации зависит от значимости сферы, в которой он происходит, и от наличия адаптационного резерва личности. Если такой резерв ограничен, у индивида отсутствует реальная возможность изменить конфликтную ситуацию, высока вероятность суицида как способа самоустранения, ухода из субъективно непереносимой, неразрешимой психотравмирующей ситуации[96].

Следует подчеркнуть, что данные многолетних суицидологических исследований и практической работы опровергают бытующее в обыденном сознании представление о том, что самоубийства совершаются в основном душевнобольными или ущербными людьми. «Суицидальное поведение является одним из видов общеповеденческих реакций человека в экстремальных ситуациях»[97].

При этом под экстремальными в данном случае понимаются ситуации не объективно опасные, а субъективно непереносимые, вызванные фрустрацией важнейших потребностей человека, утратой или угрозой утраты значимых для него ценностей. Подобные переживания нередко приводят к возникновению особых непатологических состояний, которые принято называть психологическим кризисом.

Психологический кризис возникает при столкновении личности с непреодолимым препятствием на пути удовлетворения важнейших жизненных целей, ведущим к нарушению социальной адаптации. В кризисном состоянии у психически здоровых людей возникает специфическое состоянием психики, характеризующееся выраженным эмоциональным напряжением, тревогой, растерянностью, дезорганизацией интеллектуальной деятельности и поведения. Важной характеристикой этого состояния является восприятие сложившейся ситуации как безвыходной, а вызвавшего ее конфликта как неразрешимого. Обычно психологический кризис носит достаточно краткосрочный характер (несколько недель). Если же за это время субъект не находит возможностей для разрешения психологического кризиса, он усугубляется, возникают реальные предпосылки для развертывания суицидального поведения[98].

Один из ведущих специалистов-суицидологов В.А. Тихоненко определяет суицидальное поведение как «любые внутренние и внешние формы психических актов, направляемые представлениями о лишении себя жизни». Внутреннее суицидальное поведение включает в себя суицидальные мысли, представления, переживания, а также суицидальные тенденции, среди которых можно выделить замыслы и намерения. Внешние формы суицидального поведения включают в себя суицидальные попытки и завершенные суициды. Суицидальная попытка – это целенаправленное оперирование средствами лишения себя жизни, не закончившееся смертью[99].

В.А Тихоненко рассматривает суицид как действие, подчиненное конкретной цели покончить с собой, но включенное в более широкую систему предметной деятельности с соответствующим ей мотивом. Он предложил классификацию форм суицидальной активности в зависимости от их цели. В соответствии с этим выделяются истинные и демонстративно-шантажные суициды, а также самоповреждения и несчастные случаи.

Целью истинных самоубийств и покушений на них является лишение себя жизни. В качестве конечного результата предполагается смерть. Демонстративно-шантажное суицидальное поведение своей целью предполагает не лишение себя жизни, а демонстрацию этого намерения. В отличие от суицидального поведения самоповреждения или членовредительства вообще не направляются представлениями о смерти. Цель их ограничивается лишь повреждением того или иного органа, что находит свое выражение и в способах реализации, и в особенностях поведения субъекта. Опасные для жизни действия, направляемые иными целями, следует относить к несчастным случаям[100].

Несмотря на все разнообразие суицидогенных конфликтов, конкретных причин и мотивов суицидов, всех внешних и внутренних факторов, приводящих к самоубийству, могут быть выделены сходные элементы, характеризующие психически здоровых лиц, совершающих суицидальные попытки и суициды. К их числу А.Г. Амбрумова относит:

1. Сниженную толерантность к эмоциональным нагрузкам;

2. Своеобразие интеллектуальной сферы, максимализм, категоричность;

3. Недостаточность или неполноценность коммуникативной сферы;

4. Неадекватная личностным ресурсам самооценка;

5. Слабость личностной психологической защиты;

6. Снижение или утрата ценности жизни[101].

Обобщая сказанное, можно утверждать, что люди, совершающие попытки самоубийства, отличаются более «хрупкой» личностной структурой, повышенной чувствительностью к негативным воздействиям.

Как видно из приведенного обзора основных положений суицидологи, феномен самоубийства является крайне сложным и многомерным. Существует значительное число причин и мотивов, побуждающих различных людей к добровольному уходу из жизни. Эти причины имеют как сугубо индивидуальный, так и культурно обусловленный характер.

В каждом конкретном случае конфликтная ситуация, воздействует на наиболее уязвимые звенья личности по типу «ключ-замок». Это может быть крах карьеры для «трудоголика», измена партнера для влюбленного и т.д. Самоубийство может быть рационально спланированным или импульсивным, совершенным на высоте эмоционального переживания. Чем более стабильна и гармонична личностная структура субъекта, чем многообразнее и прочнее его социальные связи, тем меньшее количество ситуаций являются для него критическими, ниже риск возникновения суицидальных тенденций.

Суицидологические исследования показали, что к группам повышенного суицидального риска относятся военнослужащие срочной службы (до 70% всех самоубийств в армии приходятся на первый год службы), заключенные (60% всех самоубийств в течение первых трех месяцев отбывания наказания и в последние месяцы перед освобождением), офицеры в отставке, безработные и лица, вышедшие на пенсию. Еще одной группой повышенного суицидального риска являются подростки и дети.

Каждое самоубийство или суицидальная попытка является событием исключительным. Человек преодолевает инстинкт самосохранения, один из самых древних и могучих, лишь в ситуациях непереносимой душевной боли. Однако существует целый класс случаев, когда добровольность суицидального поведения является относительной, по существу оно является вынужденным, обусловленным негативным внешним воздействием со стороны другого человека или группы лиц. В этих случаях причиной трагедии является не просто неблагоприятное стечение жизненных обстоятельств или межличностный конфликт, а преступление, предусмотренное ст. 110 УК РФ – «Доведение до самоубийства или покушения на самоубийство путем угроз, жестокого обращения или систематического унижения человеческого достоинства потерпевшего».

Данное деяние, по единодушному мнению юристов, представляет значительную общественную опасность. Оно не только посягает на безопасность жизни другого человека, но и характеризуется нарушением основополагающих моральных норм, грубым пренебрежением такими общепринятыми гуманистическими ценностями как достоинство, душевное благополучие другого человека.

Представляется парадоксальным, что при столь высоких цифрах самоубийств, которые приводит официальная статистика (и которую большинство специалистов полагает заниженной), уголовных дел по ст. 110 УК РФ, доведенных до судебного решения, крайне мало. Так, в 1998 г. по ст. 110 УК РФ (основная квалификация) было осуждено 54 человека, в 2000 г. – 31, в 2002 – 30, в 2004 – 29, в 2005 – 48, в 2006 – 44 человека.

По сути дела, данная норма является «спящей». Как отмечает Н.А. Сафонова: «При квалификации действий виновного допускается много ошибок. Во многом это обстоятельство обусловлено несовершенством действующего уголовного законодательства, недостаточной изученностью анализируемого преступления, кроме того, существенное влияние на расследование преступления, предусмотренного ст. 110 УК РФ, оказывает отсутствие у следователей и судей опыта по доказыванию факта доведения до самоубийства»[102]. Сходные идеи высказывает и А.К. Романов: «Состав доведения до самоубийства не так прост для анализа. Признаки доведения до самоубийства законодатель называет, но не разъясняет. В связи с этим норма нуждается не столько в комментарии и пояснении, сколько в исследовании, уточнении и анализе с учетом действующего законодательства… Мнимая ясность некоторых положений ст. 110 УК РФ на практике нередко оборачивается нарушениями законности, привлечением к уголовной ответственности невиновных и, наоборот, безнаказанностью виновных»[103].

Думается, что одной из существенных причин слабого противодействия правоохранительных органов и судов такому преступлению, как доведение до самоубийства, является то обстоятельство, что в генезе данного преступления особую роль играет специфический механизм – негативное психологическое воздействие на личность потерпевшего, которое и обуславливает принятие им решения совершить суицид. Столь сложная психологическая структура указанных деяний приводит к тому, что правоприменители испытывают существенные трудности при расследовании и доказывании. Порой они не очень знают «где и что искать», на что обращать внимание. В результате уголовные дела по доведению до самоубийства или прекращаются на стадии предварительного расследования в связи с отсутствием состава преступления или по тем же основаниям «разваливаются» в суде.

Для определения специфики психологического воздействия при доведении до самоубийства необходимо подробнее остановиться на психологических аспектах уголовно-правовой квалификации данного деяния. Как следует из текста ст. 110 УК РФ, доведение до самоубийства совершается посредством применения к потерпевшему угроз, жестокого обращения или систематическим унижением его человеческого достоинства. Потерпевшим от подобного преступления может быть признан любой человек. Субъективная сторона данного деяния характеризуется умышленной формой вины. Умысел при этом может быть как прямым, так и косвенным[104].

В рамках проблем, анализируемых в настоящей работе, из всех конструктивных элементов нормы о доведении до самоубийства следует подробнее остановиться на способах совершения данного преступления, особенностях объекта (потерпевшего), специфике причинной связи между действиями виновного и их общественно опасными последствиями, а также на характеристике умысла.

Объективная сторона данного преступления выражается преимущественно в активных действиях по доведению лица до самоубийства или до покушения на самоубийство. К способам совершения преступления относятся: а) угрозы; б) жестокое обращение с потерпевшим; в) систематическое унижение его человеческого достоинства. Для применения ст. 110 УК РФ достаточно установить наличие хотя бы одного из указанных способов. Кроме того, одно и то же действие может расцениваться и как проявление жестокого обращения, и как унижение достоинства.

Как уже отмечалось во второй главе книги, угрозы по оценкам правоведов представляют собой одну из форм психического насилия. В рамках ст. 110 УК РФ под угрозой следует понимать такое психическое воздействие, которое стало причиной самоубийства[105]. Поскольку в диспозиции ст. 110 УК РФ не указан конкретный характер угроз, то можно заключить, что они могут касаться самых различных сторон жизни потерпевшего. Могут высказываться намерения применить физическое насилие в отношении самого субъекта или его близких, причинить материальный ущерб, отказать в жилище или в предоставлении помощи, лишить материальной поддержки, обнародовать компрометирующие сведения и т.д.

Необходимо подчеркнуть, что имеет значение не только реальное содержание и форма угрозы (объективный критерий), но и ее восприятие потерпевшим (субъективный критерий). Важно учитывать, насколько реальным представляется данному конкретному человеку выполнение высказанных угроз, насколько их осуществление оценивается им опасным для его существования, угрожающим ведущим жизненным ценностям, ставящим его в безвыходное положение. Подчеркнем, что оценка субъектом характера и значимости угроз во многом зависит от его личностных особенностей, специфики эмоциональной сферы, жизненного опыта.

Следует отметить, что при систематическом характере высказываемых угроз, высокой личностной значимости угрожаемых ценностей у субъекта, в чей адрес эти угрозы направлены, формируется предвосхищающий образ их реализации. Человек не только живет в страхе возможного осуществления намерений преступника, но постоянно «прокручивает» в воображении картины будущих негативных последствий, и, по сути, существует с ними и в настоящем. В результате подобного негативного психологического воздействия у жертвы снижается фон настроения, растет тревога, формируется пессимистический прогноз собственного будущего, а при невозможности устранить угрожающую опасность, может возникнуть состояние, предрасполагающее к совершению самоубийства, и принято решение о самоубийстве.

Обычно при доведении до самоубийства преступник редко ограничивается лишь одними угрозами. Чаще угрозы сочетаются с жестоким обращением и/или унижением достоинства, что ощутимо повышает в сознании жертвы субъективную вероятность того, что угрозы будут реализованы.

Жестокое обращение означает систематическое безжалостное, грубое отношение виновного к потерпевшему. По своему объему это довольно широкое оценочное понятие. В словарях русского языка жестокий поступок определяется как «крайне суровый, безжалостный, беспощадный»[106].

А.Р. Ратинов и О.Д. Ситковская полагают, что жестокими «можно считать лишь те деяния, мучительный характер которых осознается субъектом и входит в его намерения, т.е. при наличии прямого или косвенного умысла. При этом мучения жертвы выполняют неодинаковую роль в структуре преступной деятельности. В одних случаях они служат средством достижения определенной цели, а в других сами являются желаемым преступником результатом»[107]. Таким образом, для оценки обращения как жестокого, необходимо изучение мотивации указанного поведения преступника. Следует установить, для чего субъект антигуманно обращался с жертвой, понимал ли, что своим поведением доставлял потерпевшему душевные или физические страдания, стремился ли к этому.

Понятие жестокого обращения охватывает различные деяния (действия или бездействие), причиняющие потерпевшему физические и психические страдания (побои, истязания, издевательства, изгнание из жилища, создание невыносимых условий жизни, лишение пищи и воды, средств к существованию, медицинской помощи, ограничение свободы, принуждение к выполнению бессмысленной, изнурительной работы и т.д.).

Чаще всего самоубийство или покушение на самоубийство происходит в результате сочетания жестокости и унижения личного достоинства. Так, Г. был осужден за доведение до самоубийства своей жены путем жестокого обращения и унижения ее личного достоинства. Он систематически избивал потерпевшую, не оставлял ей продуктов и денег на питание, в ночное время зимой без одежды выгонял на улицу, оскорблял при посторонних. Все это привело к тому, что потерпевшая не вынесла систематических издевательств и попыталась покончить с собой посредством самоповешения. В данном случае жестокое обращение виновного с потерпевшей сочеталось с унижением ее личного достоинства, что и было отражено в приговоре суда[108].

При оценке обращения как жестокого необходимо учитывать личность потерпевшего, его взгляды, установки, систему ценностей. Так, проявление насилия в семье, побои со стороны мужа для одних женщин будет нежелательным, но неизбежным аспектом супружеских отношений: «бьет – значит любит», для других – абсолютно личностно неприемлемой формой жестокости и унижения достоинства.

Систематическое унижение человеческого достоинства выражается в неоднократных повторяемых актах оскорбления, глумлении над потерпевшим, его постоянной травле, распространении о нем клеветнических сведений, несправедливой критике и т.п. По мнению Н.А. Сафоновой, к унижению человеческого достоинства следует относить действия (бездействие), причиняющие нравственные страдания, связанные с сознательным посягательством на честь и достоинство личности, являющиеся проявлением пренебрежения к ней[109].

Так, 21 сентября 2005 года под платформой железнодорожной станции Скачки Красносельского района Санкт-Петербурга было обнаружено тело школьника из школы № 262 Красного Села Романа Л. Следствие установило, что Л. утром, как обычно, ушел из дома в школу, но на самом деле отправился на станцию, забрался под платформу и положил голову на рельсы. Электричкой его разрезало на части. В кармане куртки самоубийцы была найдена записка, в которой школьник сообщил, что больше не может терпеть издевательств учительницы, которая требует от него 300 рублей на ремонт класса. «Из-за Аркаши», – было сказано в записке (Аркадиевна – отчество классной руководительницы) и далее крупными буквами пояснялось: «Я, Л. Роман, подтверждаю, что Ш. меня мучила за то, что я не сдал весной 300 рублей на ремонт».

Следствие выяснило, что мальчик жил с бабушкой и старшим братом. Семья Л. бедствовала и не имела 300 рублей на внеплановые расходы. Также стали известны факты, что Ш. иногда била учеников по головам, а самого Романа Л. особенно сильно невзлюбила за то, что он не сдавал деньги в школьную кассу. Школьника заставляли отрабатывать долг, для чего тот должен был практически ежедневно приходить после уроков и мыть класс. Было установлено, что учительница имела обыкновение стыдить Л. перед всем классом за то, что он одевается очень бедно.

В ходе следствия была проведена экспертиза, которая установила, что записка на листке из школьной тетради была написана рукой погибшего Л.

Красносельский районный суд Петербурга признал Ш. виновной в доведении до самоубийства ее ученика Романа Л. и назначил ей наказание в виде 4 лет лишения свободы условно с испытательным сроком на три года. Помимо этого суд признал учительницу виновной по ст. 130 УК РФ (оскорбление) и 156 УК РФ (неисполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего), где потерпевшими проходили еще двое учеников. Решением суда в течение трех лет ей было запрещено занимать должности, связанные с преподаванием и воспитанием детей.

Согласно тексту ст. 110 УК РФ унижение достоинства должно быть систематическим. В уголовном праве под систематичностью понимается осуществление тождественных деяний не менее трех раз в течение года. Представляется, что подобное требование с психологической точки зрения не вполне оправдано. В ряде случаев единичное сверхсильное воздействие (к примеру, обнародование информации, приведшей к краху карьеры или крушению семейных отношений) может иметь для субъекта не менее катастрофические последствия, нежели систематическая травля. В настоящее время «суициды чести», совершавшиеся при утрате доброго имени (или угрозе таковой), во многом стали достоянием истории, однако мотив избежания позора все еще достаточно значим и в отдельных случаях вполне способен явиться причиной самоубийства.

Так, в практике кабинета социально-психологической помощи для подростков Всероссийского суицидологического центра, где работал один из авторов настоящей книги, было обращение за психологической помощью родителей 16-летней девушки, попытавшейся покончить с собой, приняв большую дозу снотворного. Девушка была направлена врачами «Скорой помощи» в НИИ им. Склифосовского, где ей оказали экстренную помощь. Причиной истинной суицидальной попытки, не завершившейся смертью только благодаря усилиям медиков, явилось то, что ее одноклассник, с которым она отказалась встречаться, в отместку рассказал ребятам в школе, что она вступала на вечеринке в сексуальные отношения с ним и его приятелями.

Как и в случаях высказывания угроз или жестокого обращения, при анализе фактов унижения человеческого достоинства необходимо принимать во внимание личность потерпевшего, его чувствительность к негативным высказываниям и действиям, затрагивающим его самоуважение или репутацию в глазах окружающих.

Честь и достоинство – объекты нематериальные. Вместе с тем они являются теми базовыми ценностями личности, ущерб которым воспринимается зачастую острее, нежели физическая боль. При этом, хотя унижение впрямую не наносит вреда здоровью, но испытываемые субъектом моральные страдания могут носить столь выраженный и глубокий характер, что его психологическое состояние оказывается «несовместимым с жизнью»[110].

Обязательным признаком состава рассматриваемого преступления является наличие причинной связи между совершенным самоубийством или покушением на него и противоправными действиями виновного. Эта связь носит более сложный характер, нежели во многих других составах преступлений, являясь не непосредственной, а опосредованной личностью потерпевшего. Угрозы, жестокое обращение, систематическое унижение достоинства блокируют ведущие потребности человека – в безопасности, самоуважении, уважении со стороны окружающих и др. Если предпринимавшиеся жертвой попытки исправить ситуацию, избежать негативного воздействия или пресечь его оказываются безрезультатными, у потерпевшего формируется состояние психологического кризиса. Невозможность его разрешения собственными силами или даже путем обращения за внешней помощью приводят к формированию состояния, предрасполагающего к самоубийству, – возникновению суицидальных тенденций, принятию решения совершить самоубийство и, наконец, собственно к суицидальной попытке или завершенному самоубийству.

Представляется крайне позитивным, что в диспозицию ст. 110 УК РФ не вошло требование материальной или иной зависимости потерпевшего от виновного, как это ранее предусматривалось ст. 107 УК РСФСР. Как отмечают многие авторы, это существенно расширило рамки применения данной нормы, поскольку в ряде случаев отсутствие у жертвы «материальной или иной зависимости» от мучителя фактически освобождало его от уголовной ответственности за доведение до самоубийства[111].

Вместе с тем следует признать, что положение субъекта, находящегося в какой-либо зависимости от преследователя, объективно и субъективно является особенно тяжелым, поскольку в этом случае ему крайне сложно (а порой – невозможно) уйти из травмирующей ситуации, защитить себя, избежать преступных посягательств, ему «просто некуда деться». Важно подчеркнуть, что подобная зависимость может не носить формального, институционализированного характера, а основываться на чисто психологических связях или сложившихся традициях, обычаях, но от этого быть не менее прочной.

Можно согласиться с мнением Н.Н. Ярмыш, которая весьма широко трактует понятие зависимости, рассматривая его как такую социальную связь между потерпевшим и жертвой, при которой реализация существенных интересов последнего обусловлена поведением первого, либо эта реализация существенных интересов каждого обусловлена обоюдным поведением[112]. Подобная зависимость существует, к примеру, в детско-родительских отношениях, в учебных заведениях, в армии, в местах лишения свободы.

В первой главе работы мы отмечали, что наличие власти (формальной или неформальной) существенно облегчает возможность психологического воздействия. Зависимость, по сути дела, является производной от власти, она характеризует другой полюс системы властных отношений, возникающих между субъектами в системе социального взаимодействия. Более того, властные отношения с необходимостью порождают зависимость одного индивида от другого. И в некоторых случаях эта зависимость облегчает совершение преступления носителю власти.

Невозможность самостоятельно изменить ситуацию, избежать негативного физического и психологического воздействия прослеживается при анализе причин многих «солдатских суицидов». При этом цифры «небоевых потерь» впечатляют. Так, согласно официальным данным Министерства обороны, в России за 2005 г. 276 военнослужащих покончили жизнь самоубийством. Причем, по словам главного военного прокурора, причиной около половины всех случаев суицида являлись притеснения со стороны сослуживцев.

Систематические избиения, денежные поборы, унижения со стороны «старослужащих» либо офицеров нередко приводят к формированию у некоторых новобранцев, оказавшихся и без того в непривычных дискомфортных условиях, оторванных от имевшихся ранее социальных контактов и привязанностей, к решению уйти из ситуации, оцениваемой как субъективно непереносимая, путем самоубийства.

Так, в военном суде Екатеринбургского гарнизона проходил процесс над майором О., который обвинялся в доведении до самоубийства рядового К. Свидетели показали, что за час до этого, командир кричал на солдата и бил его за то, что К. украл казенные сладости. Как установило следствие, офицер заставил подчиненного съесть упаковку карамели вместе с обертками и отхлестал по рукам портупеей. В результате рядовой повесился на армейском ремне в караульном помещении (бывшей гауптвахте).

Вместе с тем, необходимо иметь в виду, что в некоторых случаях суицидов негативное воздействие хотя и присутствует, но не является причиной самоубийства, а играет роль одного из совокупности факторов дезадаптации, причем отнюдь не ведущего. Здесь работает известный принцип «после – не значит вследствие».

Так, в Центре социальной и судебной психиатрии им. В.П. Сербского при участии одного из авторов настоящей книги в рамках уголовного дела о доведении до самоубийства проводилась посмертная психолого-психиатрическая экспертиза рядового С. По данному делу в качестве обвиняемого привлекался старослужащий М. Психологический анализ показал, что С. отличался крайне уязвимой личностной структурой, сниженной эмоциональной устойчивостью, тревожностью, замкнутостью, ограниченными ресурсами социальной адаптации. Под воздействием повышенных нервно-психических нагрузок, характерных для первого этапа воинской службы, у него возникло состояние повышенного эмоционального напряжения с преобладанием негативных переживаний, пессимистической оценкой дальнейшего прогноза своей жизни.

Неуставные действия в отношении него со стороны старослужащих и, в частности, М. имелись, однако не носили характера травли или преследований, были эпизодическими, не осуществлялись в жестокой или унизительной форме. На основании этого экспертами был сделан вывод о том, что причиной самоубийства явились личностные особенности С. и развившаяся у него в сложных, непривычных условиях ситуационная реакция, при формировании которой действия М. носили фоновый характер в качестве лишь одного из дезадаптирующих факторов.

Отдельная проблема, вызывающая в течение долгих лет длительные дискуссии среди правоведов – это вопрос о субъективной стороне анализируемого преступления. Некоторые ученые полагают, что она может характеризоваться любой формой вины[113]. Другие, считают, что возможно совершение данного преступления по неосторожности или с косвенным умыслом[114]. Третьи утверждают, что такое преступление может быть совершено лишь с косвенным умыслом[115]. Позиция четвертых заключается в том, что поскольку в диспозиции ст. 110 указание на форму вины отсутствует, действует положение, согласно которому вина в данном случае может быть только умышленной (в соответствии с ч. 2 ст. 24 УК РФ деяние, совершенное по неосторожности, признается преступлением только в том случае, когда это специально предусмотрено соответствующей статьей Особенной части). Умысел при этом может быть прямым или косвенным. Это означает, что виновный должен был осознавать, что толкает потерпевшего к суициду, предвидеть возможность или неизбежность совершения самоубийства или покушения на него и желать (прямой умысел) или сознательно допускать наступление этих последствий, либо относиться к ним безразлично (косвенный умысел)[116].

С психологической точки зрения данная позиция представляется наиболее справедливой. Действия (или бездействие) субъекта, повлекшие за собой акт суицида, могут производиться с самыми различными целями – «чтобы показать, кто в доме хозяин», «со мной также поступали – такова традиция», «для упрочения порядка и дисциплины», «чтобы не зарывался» и т.д. Мотивы здесь также могут быть самыми различными – и самоутверждение, и стремление к власти, и желание поглумиться над более слабым.

В ряде случаев взаимосвязь между собственными действиями и их возможными последствиями не осознается и не прогнозируется субъектом. При этом необходимо иметь в виду, что все действия, образующие объективную сторону состава доведения до самоубийства, сами по себе не несут реальной угрозы здоровью или жизни человека. Они становятся (или не становятся) причиной самоубийства или суицидальной попытки, лишь, будучи расценены жертвой как создающие невыносимые условия для жизни. Иногда возможность наступления негативных последствий не является для субъекта желательной или допустимой и даже не предвидится им.

Так, известно, что школьные учителя нередко позволяют себе крайне неуважительно обращаться с учениками. Очередной выговор за плохую успеваемость и требование привести в школу родителей, сделанные в унизительной форме при всем классе, наложившиеся на длящийся конфликт с родителями все из-за той же учебы, является достаточно распространенной причиной «школьных суицидов». Присутствует ли здесь негативное психологическое воздействие? Да, разумеется. Однако педагог, допустивший бестактность, ни коим образом не стремился достичь столь трагичного результата, даже не предполагал подобной возможности, желая лишь «приструнить» ученика, заставить его взяться за ум. Инкриминировать учителю, действовавшему непрофессионально, более того – аморально, доведение до самоубийства было бы проявлением объективного вменения.

Так, по нашему мнению, было обоснованно отказано в возбуждении уголовного дела по факту самоубийства 15-летнего ученика одной из хабаровских школ А. Подросток был найден мертвым в туалете квартиры, где он проживал с матерью. Самоубийству школьника предшествовали следующие обстоятельства. Классная руководительница позвонила матери мальчика на работу справиться о его здоровье. Подросток сказал в школе, что тяжело заболел ангиной. Мать поняла, что он обманул учителей, а сам прогулял четыре дня.

Женщина отпросилась с работы и отправилась домой. Застав сына в квартире, она повела его разбираться в школу. В беседе с учителями выяснилось также, что подросток брал в семье деньги якобы «на ремонт школы», а сам тратил их в интернет-кафе, куда ездил почти каждый день.

После воспитательной беседы в учительской школьник отправился домой, а мать пошла на работу. Вечером женщина не смогла попасть в квартиру, так как дверь была заперта изнутри. Заподозрив неладное и вскрыв дверь, мать увидела сына, который лежал в туалете с петлей на шее.

Вызванные эксперты-криминалисты пришли к выводу, что подросток погиб не от самоповешения. По всей видимости, девятиклассник не собирался вешаться, он просто хотел попугать мать, имитировать попытку самоповешения. Однако произошел несчастный случай. Прилаживая петлю, школьник поскользнулся на фарфоровом унитазе и упал вниз. Причиной смерти стал перелом шейного позвонка[117].

Представляется, что по делам данной категории установление формы вины является крайне важным, решающим. Вместе с тем, по данным различных исследователей, значительная часть из общего числа ошибочных решений следователей и судебных приговоров связана с неумением отграничить виновное причинение вреда от невиновного или установить форму вины[118]. Подобной позиции придерживается, к примеру, А.И. Рарог, утверждающий, что на практике еще встречаются случаи осуждения за причинение вредных последствий без вины, нередки факты неправильной квалификации деяния из-за ошибки в установлении формы вины, неверной оценки мотивов и целей деяния. Он полагает, что удельный вес таких ошибок составляет 40–50% [119].

Анализ психологического содержания отдельных конструктивных элементов ст. 110 УК РФ позволяет оценить специфику негативного психологического воздействия, оказываемого преступником на жертву при совершении преступлений данного вида. Если обратиться к изложенным в первой главе классификациям видов психологического воздействия, то можно заключить следующее. При доведении до самоубийства психологическое воздействие в подавляющем большинстве является индивидуальным (то есть направленным на конкретное лицо). Даже в тех редких случаях, когда следствие сталкивается с так называемыми расширенными самоубийствами (одновременный суицид двух и более лиц, совершенный по сходным мотивам), решение о самоубийстве каждый человек принимает самостоятельно, хотя групповые механизмы могут оказывать существенное влияние на индивидуальную мотивацию посредством механизмов заражения и подражания.

Так, С.В. Бородин приводит пример уголовного дела, когда по приговору суда А., С. и Ф. – организаторы и проповедники религиозной секты пятидесятников-трясунов, были осуждены за доведение до самоубийства двух вовлеченных в секту женщин. Суд установил, что на сборищах сектантов систематически проводились изуверские обряды, в ходе которых верующие доводились до исступления. В беседах с членами секты проповедники внушали им мысль о необходимости любых жертв во имя бога.

В результате систематического психологического воздействия одна из верующих – К. дважды пыталась убить свою несовершеннолетнюю дочь, после чего покончила с собой. Аналогичными действиями была доведена до самоубийства и другая сектантка – Н. Посмертная судебно-психиатрическая экспертиза установила, что К. и Н. покончили с собой в состоянии истерического психоза, развившегося у них в результате исполнения изуверских обрядов в секте[120].

Негативное психологическое воздействие при доведении до самоубийства всегда проявляется открыто, бывает явным. Скрытые формы манипулятивного воздействия могут использоваться лишь в качестве дополнительного средства при осуществлении действий, направленных на унижение достоинства. Криминальное психологическое воздействие в случаях доведения до самоубийства оказывается непосредственно, при контакте преступника и жертвы. Теоретически возможно использование также угроз, передаваемых посредством телефонных звонков, писем или электронной почты, однако на практике подобных случаев не встречалось.

Поскольку согласно ч. 2 ст. 24 УК РФ деяние, предусмотренное ст. 110 УК РФ, может совершаться только с умышленной формой вины, негативное психологическое воздействие при доведении до самоубийства может быть только произвольным и осознанным: субъект, его осуществляющий, должен понимать, что причиняет своими действиями физические и моральные страдания, которые могут привести к самоубийству жертвы, желать подобного исхода или относиться к нему безразлично. В противном случае в его действиях отсутствует состав преступления.

Как показывает психологический анализ, криминальное психологическое воздействие при доведении до самоубийства может оказывать влияние на крайне широкий спектр психических образований личности, которые становятся «мишенями» данного воздействия. Оно может блокировать различные потребности субъекта, начиная с витальных, биологических (потребность в пище, физической безопасности), вплоть до высших социальных, таких как потребность в самоуважении, признании со стороны окружающих. При совершении действий, предусмотренных ст. 110 УК РФ, преступник грубо травмирует эмоциональную сферу жертвы, вызывая целый спектр острых отрицательных переживаний – отчаяния, безнадежности, страха, обиды, гнева, унижения. Происходит и трансформация ценностной системы субъекта, подвергшегося подобному воздействию. У него резко падает ценность и привлекательность собственной жизни, формируется позитивное отношение к смерти как к освобождению.

Представляется, что правоприменителям необходимо иметь представление о специфике формирования суицидального поведения, его причинах и динамике, факторах, способствующих принятию решения о самоубийстве, в том числе роли, которую при этом могут играть другие лица. Для адекватного понимания причин самоубийства, обоснованной правовой оценки действий обвиняемых в доведении до него, установления их вины юристы должны хотя бы в общих чертах иметь представление об особенностях психологических механизмов воздействия на жертву.

В некоторых случаях выявить указанные обстоятельства способны сами следователи и судьи, имеющие определенный запас знаний из области психологии. Однако зачастую необходимо использование профессиональных психологических познаний, применение специальных методов диагностики, которыми правоприменители не владеют. Как показывает практика, в ряде случаев при расследовании уголовных дел о доведении до самоубийства значительную помощь следствию и суду оказывает применение специальных психологических познаний в форме экспертизы или научной консультации.

В рамках таких дел может быть назначена посмертная судебно-психологическая экспертиза. Ее предметом является психическое состояние субъекта в период, непосредственно предшествующий самоубийству, психологические мотивы этого поступка.

Проведение посмертной судебно-психологической экспертизы психического состояния лица, совершившего самоубийство, включает в себя следующие этапы: 1) анализ индивидуально-психологических и личностных особенностей субъекта, присущих ему основных мотивов деятельности, смыслов и ценностей; выявление наи­более уязвимых звеньев личностной структуры; 2) исследование ситуации, предшествовавшей самоубийству, ее личностной значи­мости, травматичности; изучение влияния действий дру­гих лиц на поведение и состояние суицидента; 3) определение состояния, предшествовавшего самоубийству, с учетом особенностей личности подэкспертного и субъективной значимости и трав­матичности для него выяв­ленных следствием обстоятельств, действий других лиц.

По делам о доведении до самоубийства перед экспертами целесообразно ставить следующие вопросы:

· Каковы были личностные особенности, специфика эмоциональной и мотивационной сферы субъекта, совершившего самоубийство?

· Как с учетом присущих субъекту личностных особенностей он воспринимал ситуацию, сложившуюся перед совершением самоубийства, какую субъективную роль в ней играли действия обвиняемого?

· В каком психическом состоянии находился субъект в период, предшествующий самоубийству, какова взаимосвязь его состояния с действиями обвиняемого?

Ответы на данные вопросы могут дать следствию важную информацию о личности самоубийцы, психологических причинах суицида, а также для установления наличия (или отсутствия) причинно-следственных связей между действиями обвиняемого и самоубийством потерпевшего.

В ряде случаев ценную информацию об особенностях личности обвиняемого, специфике его психологической мотивации[121] (значимой для следствия при установлении формы вины) может дать экспертиза индивидуально-психологических особенностей. Предметом экспертных исследований данного вида являются индивидуальные и личностные особенности субъекта, оказавшие влияние на его сознание и деятель­ность в юридически значимой ситуации.

Применительно к уголовным делам о доведении до самоубийства особый интерес представляют характеристики правонарушителя, способствовавшие принятию решения о совершении преступления, определявшие характер и направленность криминального поведения. Исследо­ванию подле­жат особенности мотивационно-смысловой сферы – стремление к самоутверждению, власти, доминированию, уважение или пренебрежение к интересам и потребностями других людей, наличие и выраженность таких свойств как агрессивность, жесто­кость, способность к сопережива­нию, пониманию окружающих, практикуемые способы поведения в конфликтной ситуации.

В этом случае перед экспертами целесообразно ставить следующие вопросы:

· Каковы ведущие личностные особенности обвиняемого, в том числе его ведущие мотивы?

· Каковы практикуемые субъектом стратегии и способы межличностного взаимодействия в конфликтной ситуации?

· Какое влияние оказывали присущие обвиняемому особенности личностной и мотивационной сферы на его поведение в интересующей следствие ситуации, отразились ли они на характере и направленности действий в отношении потерпевшего?

­Полученная информация о личности обвиняемого и психологических мотивах его поведения может использоваться для восстановления внутренней картины произошедшего, определения мотивов криминального поведения обвиняемого, давать ценные данные, необходимые следствию для определения наличия и формы вины.

Представляется, что при наличии организационных (и финансовых) возможностей оптимально назначать два описанных выше вида экспертных исследований «в одном пакете», одновременно, поручая их проведение одному и тому же специалисту. В результате следствие получит максимально полную информацию о том, какими побуждениями руководствовался обвиняемый при совершении инкриминируемого ему деяния, прогнозировал ли возможные действия потерпевшего, а также как воспринимались и интерпретировались потерпевшим действия обвиняемого, как воздействовали на его состояние, какую роль сыграли в принятии решения покончить с собой.

Специальные психологические познания при расследовании преступлений о доведении до самоубийства могут применяться не только в форме судебной экспертизы, но и научного консультирования правоприменителей специалистами-психологами. Как справедливо отмечает О.Д. Ситковская[122], судебная экспертиза при всех ее несомненных плюсах, занимает много времени, является крайне трудоемким процессуальным действием, и отнюдь не во всех случаях, когда требуются специальные познания в области психологии, целесообразно ее назначение. Зачастую необходимая следствию и суду специальная информация может быть оперативно предоставлена и без проведения экспертного исследования – в виде научной консультации.

Результаты исследования психолога в этом случае должны представляться в форме заключения специалиста в соответствии с требованиями ч. 3 ст. 80 УПК РФ. Тогда они могут рассматриваться следствием и судом в качестве доказательств по делу. Кроме того, научные консультации психологов могут проводиться на стадии доследственной проверки по факту самоубийства субъекта и, возможно, служить одним из оснований для возбуждения уголовного дела.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: