Главная

Популярная публикация

Научная публикация

Случайная публикация

Обратная связь

ТОР 5 статей:

Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия

Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века

Ценовые и неценовые факторы

Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка

Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы

КАТЕГОРИИ:






Глава 3 Берлин, улица Унтер-ден-Линден 5 страница




– Какая своеобразная особа, – заметила Клэр Шелли, проходя вперед. Профессор кивнул. Несмотря на разговорчивость, эту женщину окутывал какой-то таинственный ореол. К тому же создавалось впечатление, что она наслаждается сознанием своей загадочности.

Жак Гильбер, дагеротипист (он настаивал на этом изысканном названии его профессии), вышагивал среди гостей, словно павлин, и все время носил с собой камеру в футляре из красного дерева на штативе. Он сразу же исчезал под черным покрывалом, как только замечал новый сюжет для своей работы. Организуя правильный свет для фотоснимка, он поджигал мешочек с взрывоопасной смесью для вспышки, и это каждый раз так пугало хозяина дома Мустафу-ага Аята, что он хлопал в ладоши, как маленький ребенок.

Конечно, профессор и его жена не увернулись от объектива камеры, но, прежде чем был сделан снимок, их окружили матросы, боксер, директор железной дороги и полдюжины других гостей. Всех их Гильбер хотел поместить на снимок и дал указание, чтобы они стояли ровно, приподняв подбородок, и не шевелились. Гильбер все отодвигал собравшийся народ, пока один из матросов на заднем плане не споткнулся и не завалил весь ряд, как костяшки домино. В тот же миг Гильбер поджег свою вспышку.

Говард Картер, сидевший в красно-синем кресле, с веселым равнодушием наблюдал за бешеной суматохой. Ему не нравились знаменитые гости, а те терпели его присутствие лишь потому, что от чудаковатого англичанина всегда можно было ожидать сюрпризов, причем на первый план выходила не значимость его научных открытий. Шелли избегал начинать разговор с Картером. Ему не хотелось, чтобы у присутствующих сложилось впечатление, что у него с археологом возникли какие-то тесные отношения. Вместо этого Шелли попытался поговорить с Аятом и спросить у него совета, что делать в случае с пропавшим слугой Омаром.

Мустафа-ага Аят мрачнел с каждой минутой и морщил жирный лоб, делая вид, что удивлен. Но, как и все египтяне, Мустафа был плохим актером, и профессор сразу понял, что консулу давно рассказали об этом происшествии. Мустафа скрестил руки на груди и заявил, что исчезновение парня – очень серьезная проблема, потому что уже много людей пропало и пока еще никого не нашли. И если он, Аят, может дать профессору какой-либо совет, то только один: не начинать расследование собственными силами, поскольку это слишком опасно.

Шелли хотел ответить, но тут музыка заиграла громче, и из-за расшитого золотом зеленого занавеса, виляя бедрами, вышла пышнотелая черноволосая танцовщица. Она исполняла танец живота. Под громкие аплодисменты красотка с трудом трясла волнующими формами, подняв руки над головой, словно у нее были связаны запястья. Ее ногти были окрашены хной, а глаза обведены черной тушью, что стало традицией еще со времен Клеопатры. Она призывно смотрела на зрителей, слегка приоткрыв рот и обнажив два ряда безупречно белых зубов.

– Ее зовут Фатма, – шепнул Мустафа профессору и, закатив глаза, пояснил: – Она – лучшая танцовщица от Каира до Асуана.

Шелли даже не знал, что на это ответить, он лишь кивнул и, присоединившись к остальным зрителям, стал хлопать в ладоши в такт музыке. Аплодисменты подстегивали Фатму к все более интенсивным движениям. Она била босыми ногами по коврам, которые покрывали пол из белого камня, поднимая небольшие облачка пыли. Каманги снова и снова повторяли одну и ту же мелодию, и на шелковистой коже Фатмы выступили сверкающие капли пота.

И только четыре человека, облаченные в национальную одежду, похоже, не были впечатлены этим сладострастным танцем. Они сидели у одной из колонн и потягивали дым через черные мундштуки, присоединенные с помощью трубок к стоявшему на полу латунному наргиле. Над ним из филигранно выполненной из красного камня верхушки в форме кегли поднимались белые облачка. Самым заметным из этой четверки был пожилой лысеющий мужчина, выставивший из-под галабии негнущийся протез левой ноги. Он что-то говорил собеседникам, подкрепляя свои слова жестами, как будто клялся, и время от времени недоверчиво оглядывался по сторонам, опасаясь, что их могут подслушать.

– Газеты пишут, – тихо бормотал он, – что генерал-губернатор Элдон Горст перед смертью вернулся в Англию.

– О нем нечего жалеть, – ответил худой молодой мужчина с каштановыми волосами, сидящий справа, – он никогда не дорастет до уровня Кромера.

– Какой бы ни был этот уровень, а хедив хочет съездить в Уайлтшир, чтобы навестить больного.

– Это невозможно!

– Забери его шайтан! – возмутился другой.

– Это унижение для всего египетского народа! – воскликнул третий.

Одноногий наклонился к своему соседу, положил руку на его плечо и спокойно произнес:

– Нужно помешать Аббасу Гильми совершить эту поездку. У наших друзей из Александрии уже есть план.

– Каким образом ты можешь помешать хедиву съездить в Англию?

– Аббас Гильми плавает на фрегате «Комомбо». В Англию путь неблизкий. Вы понимаете, о чем я говорю?

Остальные кивнули.

– Как бы там ни было, – продолжил одноногий, – Ибн Хадар, капитан корабля, на нашей стороне.

– Он надежный человек?

– Абсолютно. За деньги сам пророк Мухамед запляшет.

Как раз в тот момент, когда Фатма стала на колени и, широко раздвинув ноги, начала прогибаться назад, заводная музыка внезапно оборвалась. Послышался стук копыт, где-то прогремел выстрел, со стороны парка раздались взволнованные крики. И, прежде чем вооруженные охранники успели отреагировать, во двор ворвалась группа всадников, лица которых были закрыты платками. Должно быть, пять или шесть человек с разных сторон неожиданно выпрыгнули на террасу и с криком «La ilaha ilallah», что означало «нет Бога, кроме Аллаха», открыли стрельбу в ничего не подозревающих гостей.

Шелли повалил свою жену Клэр на пол, бросился на нее сверху, и так в тесных объятиях они перекатились за балюстраду.

Нападение длилось считанные секунды. Всадники исчезли в ночи так же быстро, как и появились.

– За мной! – вскричал суб-мудир Ибрагим эль-Навави, вырвал из рук обалдевшего охранника винтовку и убежал в темноту вслед за ускакавшими всадниками. За ним бросились охранники консула. Мустафа-ага Аят дрожал всем телом, но старался успокоить гостей, снова и снова выкрикивая:

– Ничего не случилось, ничего не случилось!

Боксер усмехнулся и поднял вверх руку, испачканную в крови. Жильбер, дагеротипист, был озабочен состоянием камеры. Одноногого и его дружков и след простыл, а танцовщица Фатма неподвижно лежала на ковре, на котором только что извивалась в танце.

– Все в порядке? – Профессор помог жене подняться и отряхнул ее платье от пыли.

Клэр кивнула и тут же воскликнула, указав на полуголую танцовщицу:

– Только посмотри!

На левом плече Фатмы виднелась черная дырочка. Шелли наклонился и осторожно повернул ее голову. Из правого уголка рта текла струйка крови.

– Быстрее врача! – вскричал Шелли.

И Мустафа-ага завопил, дико размахивая руками:

– Где доктор Мансур?

Доктор Шафик Мансур, уважаемый директор небольшой стационарной больницы в Луксоре, приподнял большим пальцем правое веко Фатмы, потом взял ее за левое запястье, подержал и через некоторое время отпустил. После этого он прижал два пальца к шее Фатмы и, покачав головой, тихо произнес:

– Она мертва.

Клэр начала плакать, и профессор взял жену за руки.

– Для меня это слишком, – всхлипывала она.

Спустя два дня в газете «Луксор Ньюз» можно было прочитать, что в перестрелке агрессивных националистов погибла танцовщица Фатма из Наг Хаммади.

 

Омар не знал, как долго он находился без сознания. Два, три или четыре дня? В темноте и тишине мальчик потерял счет времени. Он уже не мог сказать, сколько раз ощупывал шершавые каменные стены в напрасных поисках двери или хоть какого-нибудь отверстия. Как-то ведь он попал в эту проклятую темницу!

Иногда ему казалось, что слышатся какие-то голоса, но, когда Омар широко открывал рот, словно так он мог лучше слышать, в тот же момент звуки исчезали и ничего нельзя было уловить, кроме бесконечной тишины. Постепенно его мысли так перепутались, что он уже не мог даже думать о конце, который его ожидает. От голода и жажды, а может, для того, чтобы в очередной раз убедиться, что еще жив, Омар жевал грязный тростник, который служил ему лежанкой. Но каждый раз, когда он начинал это делать, сразу выплевывал все, потому что на зубах противно хрустел песок. Он даже стал хихикать, как пьяный, потому что в голову ему пришла мысль, что смерть – это довольно долгая и скучная процедура.

Он уже прекратил выть на стены, чтобы услышать человеческий голос. Если Омар и способен был еще что-либо понимать, то лишь то, что находится на грани между жизнью и смертью.

Шум, который вдруг донесся до Омара сверху, уже не волновал его. Паренек не поверил своим ушам, подумав, что чувства его обманывают, как уже было сотни раз. Он даже не отреагировал, когда над ним распахнулся люк и на него упал красно-желтый луч, от которого заболели глаза. Только когда из люка вывалилась веревочная лестница, Омар приподнялся и посмотрел вверх. Он задрожал от волнения. Какая-то неясная фигура протиснулась в отверстие, вытащила керосиновую лампу и начала осторожно спускаться вниз по лестнице. Хотя потолок был всего четыре метра в высоту, Омару показалось, что это длилось целую вечность.

Теперь в мерцающем свете лампы ему стали видны стены, которые он ощупывал руками бесчисленное количество раз. Он узнал высеченный в камне рельеф – колесницу с лошадьми, увидел колесо с шестью спицами, богов со звериными телами, бегущих и ползающих на четвереньках людей, а также множество иероглифов. Это была гробница! Омар несколько дней провел в гробнице. Посреди комнаты стоял саркофаг, а когда мальчик поднялся, то увидел в нем останки мумии.

Тем временем человек с закрытым лицом спустился вниз. На нем была оборванная галабия, а на голове – мешок. Он медленно подошел к Омару.

Мальчик отполз в дальний угол гробницы, уперся спиной в стену и съежился, словно хотел стать как можно меньше и таким образом избежать своей участи.

Он смерил взглядом расстояние до веревочной лестницы – восемь-десять шагов. Но прежде чем он успел прыгнуть к лестнице, незнакомец бросился на него. Омар почувствовал удар по голове и потерял сознание. В этой бесконечной пустоте он все же ощутил боль, остро пронзившую левую руку. Мальчик хотел закричать, но какая-то свинцовая усталость сковала его конечности.

Один Аллах знает, как долго Омар пробыл без сознания, а когда он очнулся, то увидел, что все вокруг словно укутано молочно-белым покрывалом, а его конечности, казалось, омывала вода. И тут он услышал взволнованные голоса:

– Он жив! Он жив!

Омар почувствовал, как сильные руки схватили его под мышки и потащили по песку, а затем уложили на колючую траву. Потом сознание вновь покинуло его.

Когда мальчик вновь открыл глаза, он увидел перед собой морщинистое лицо мужчины, глаза которого из-за линз очков казались необычайно большими.

– Меня зовут доктор Мансур, – произнес мужчина, – ты меня понимаешь?

Омар не произнес ни слова, лишь качнул головой и взглянул на красный, вращающийся под потолком вентилятор.

Доктор кивнул в сторону и сказал:

– Ты узнаешь этого человека?

Там стоял профессор Шелли.

– Йа саиди, – тихо ответил мальчик. Тут подошла Клэр. У нее на глазах были слезы, она прижалась к нему щекой, что понравилось Омару, и залепетала:

– Где же ты так долго был, мой мальчик?

Тут Омар застенчиво улыбнулся. Не отвечая на вопрос, он в свою очередь поинтересовался, как сюда попал.

– Ты находишься в больнице Луксора, – ответил профессор. – Пастушка, выпасая коз, нашла тебя в небольшом пруду на другой стороне Нила. Как ты, ради всего святого, там очутился?

Омар попытался упорядочить мысли, но, как он ни старался, выстроить череду происшедших событий не получилось.

– Я не знаю, – устало ответил он, – я вообще не знаю, что случилось. Как долго меня не было?

– Шесть дней, – ответил Шелли. – Ты не можешь ничего вспомнить?

– Могу, – ответил мальчик. – Там была эта мрачная, затхлая дыра с богами и иероглифами на стенах… Мне кажется, это какая-то старая гробница, и там такой тяжелый сладковатый запах…

Шелли вопросительно взглянул на доктора Мансура. Тот вышел из комнаты и вскоре вернулся с маленьким белым платком, который протянул Омару.

– Там был такой запах?

Омар сразу же узнал сладковатую тяжесть, от которой болела голова.

– Хлороформ, – сделал вывод Мансур.

– Этого не может быть! – Профессор Шелли был поражен.

– И все же это так. Честно говоря, я с самого начала предполагал, что мальчика усыпили хлороформом.

– Но тогда мы имеем дело с опаснейшими разбойниками, которые не остановятся ни перед чем!

– А вы в этом сомневались, профессор? Нам, можно сказать, повезло, что паренька нашли живым. Такое случилось впервые: пропавшего человека обнаружили на противоположной стороне Нила живым!

Омар равнодушно слушал этот разговор и исподволь осматривал себя. На нем была длинная белая сорочка. Ноги и руки болели и были перевязаны. Прежде чем мальчик успел задать вопрос, доктор Мансур объяснил:

– Я не знаю, как долго ты пролежал в этом болоте, должно быть, очень много часов. Там стоит соленая вода, а она небезопасна. – Мансур взял Омара за руку и начал медленно разбинтовывать, пока на предплечье не показалась темно-красная резаная рана. Доктор объяснил: – Это бильгарция.

– Что это значит? – спросил Шелли.

– Бильгарция – это кровососущий червь величиной с ноготь, он обитает в основном в стоячей воде и любит паразитировать на человеке. При этом он вызывает опасное тропическое заболевание – бильгарциоз. У Омара нашли семь таких червей на теле. Их можно удалить только путем оперативного вмешательства.

– Значит, теперь опасности больше нет? Я имею в виду, он ведь не может…

– Нет, – перебил его Мансур, – я тщательно осмотрел мальчика. Но при этом сделал странное открытие. – Врач замолчал, продолжая дальше разбинтовывать руку. – Вот, – наконец произнес он и указал на рану на плече мальчика.

Омар взглянул на нее и скривился. Шелли подошел ближе, осмотрел рану и потом повернулся к врачу, словно ожидая объяснений. Но тот лишь произнес:

– Вы хотели что-то спросить, профессор?

Шелли покачал головой.

– Нет-нет, доктор. Просто мне на мгновение показалось, что рана имеет форму сидящей кошки.

– Вам не показалось, – ответил Мансур. – Эта рана – след от ожога раскаленным клеймом в виде кошки.

– Бог мой! – воскликнула Клэр и крепко вцепилась в железные белые стойки кровати.

Шелли внимательно осмотрел рану величиной с ладонь, уже покрывшуюся черной коркой.

– Тебе очень больно? – осведомился профессор после паузы.

Омар кивнул.

– И ты не знаешь, как это появилось?

– Нет, йа саиди. Но после того как я потерял сознание в темнице и не знал, заснул или уже умер, вдруг почувствовал резкую острую боль в руке.

– Таких идолов в форме кошек иногда находят в гробницах фараонов. В большинстве случаев их делали из золота. – Профессор мелким шагом беспокойно заходил взад и вперед по комнате, а Клэр взволнованно спросила:

– Но зачем раскалять статуэтку из золота докрасна и прикладывать к живым людям?

Доктор Мансур взглянул поверх серебряной оправы очков с толстыми линзами.

– Если вас, госпожа, интересует мое мнение, то я считаю, что это, наверное, какой-то знак или предупреждение от тайной организации, которая таким образом хочет привлечь к себе внимание. Египет – страна больших контрастов, страна множества политических группировок, страна, в которой люди не знают, где они живут. Официально мы – британский кондоминат, но во многих вопросах подчиняемся турецкому султану, с другой стороны, у вице-короля и хедива есть легитимные преимущества. Однако хедив не может заключить договор с другим государством. Вы наверняка знаете, что египетского гражданства не существует, да и собственного флага у нас нет.

Шелли остановился.

– Доктор, я понимаю, что в стране сложилась не идеальная ситуация, но я спрашиваю вас, как мне поступить со своим слугой Омаром – мальчиком четырнадцати лет?

– Омар – ваш слуга! – холодно ответил Мансур.

– Вы считаете, покушение было запланировано против меня?

Мансур пожал плечами.

– Эта теория не поддается никакой критике! – возразил профессор. – Прежде всего, в этом нет логики. Насколько я понимаю, в Луксоре проживает пара сотен англичан, многие здесь уже несколько лет. Я не вижу смысла в том, что наказывают слугу новоприбывшего, да к тому же египтянина.

Больше Омар ничего не слышал: лишения и усталость брали свое, его глаза просто слипались. Поэтому он не увидел, как доктор Мансур и чета Шелли вышли из комнаты на цыпочках.

 

Профессор Кристофер Шелли сообщил о происшествии в «Общество исследования Египта» и спросил, стоит ли ему продолжать расследование, учитывая взрывоопасную обстановку в стране. Особенно этого боялась Клэр. Но в Лондоне к этой ситуации отнеслись не так серьезно, и в ответном письме коротко сообщалось: «Продолжайте. Советуем вооружиться».

На следующий день Шелли отыскал Картера, который жил в доме, вернее, в хижине, находившейся между Дра абу эль-Нага и эль-Тариф. Картер был сдержан, хотя повсюду только и говорили о похищении Омара. Он молчал, несмотря на то что знал ситуацию, сложившуюся на противоположном берегу Нила, как никто другой. Это делало его одним из подозреваемых, по крайней мере, так казалось профессору Шелли.

Шелли приехал неожиданно, когда солнце над Долиной царей уже клонилось к западу. Именно сейчас он надеялся застать археолога дома. Должно быть, Картер заметил его еще издали, так как выбежал навстречу гостю, энергично жестикулируя. На нем был пыльный костюм и рубашка без воротничка. Картер закричал, обращаясь к профессору еще до того, как тот успел что-либо сказать:

– Разве я вам не говорил, что нам лучше не встречаться!

Профессор в ответ протянул ему руку.

– Знаете, я не вижу причин, почему этого делать не стоит. Если за мной действительно наблюдают, а по событиям последних дней это можно сказать наверняка, тогда этим людям давно известно о наших отношениях. К тому же англичанин, который прибыл в Луксор и не встретился с Говардом Картером, вызовет куда больше подозрений, чем тот, который поддерживает с ним отношения. Если хотите, Картер теперь входит в обязательную программу.

Археолог был польщен.

– Ну, тогда подходите ближе! – При этом он сделал приглашающий жест в направлении дома.

Дом размером четыре на пять метров был построен из кирпичей, сделанных из нильского ила, как и все дома в этой местности. Пройдя через деревянную, выкрашенную зеленой краской дверь, гости попадали сразу не только в гостиную, спальню и столовую, но и в кухню, ванную и библиотеку, потому что дом состоял всего из одного помещения. Ставни единственного окна, выходящего на восток, были лишь слегка приоткрыты, так что внутрь свет почти не попадал. Шелли было трудно сориентироваться среди множества ящиков и коробок, которые заменяли всю мебель. Стол, громадное квадратное четвероногое чудище, сбитое из грубо отесанного дерева, был завален горшками и пачками бумаг, глиняными черепками и всевозможными находками. Тут же стояла черная пишущая машинка.

– Если бы я знал, что вы придете, то, разумеется, прибрался бы, – извинился Картер. – Это маленький мир, в котором я живу. – И вытер пыль с табурета, который вытащил из-под стола. – Присаживайтесь!

Сам он устроился на продавленной кушетке, стоявшей под окном.

– Вот здесь я и живу, – продолжил Картер. – Правда, тут нет особой роскоши. Нет воды и электричества, а для того, чтобы сообщение из Луксора дошло до меня, потребуется добрый час, но… – Он запнулся на секунду и распахнул ставни: – Кто может похвастаться таким видом?!

Шелли поднялся. Его взору открылся зеленый пояс Нила, за ним поблескивала вода, а вдалеке, в желтой дымке, окутывавшей противоположный берег, можно было различить очертания Луксора: большой храм, «Винтер Пэлэс» и стройные минареты городской мечети.

– Я слышал о ваших трудностях, – произнес Картер после затянувшегося молчания.

– Трудностях? – Шелли горько усмехнулся. – Мальчика оглушили чуть не до смерти, усыпили хлороформом и бросили в болото. Он чудом остался жив.

– Он поправится?

– Доктор Мансур уверен в этом. Он считает, что мальчик довольно крепкий и будет уверенно сопротивляться болезням.

Речь профессора прервал скрежет, который раздался в дальнем углу комнаты.

– Это Дженни, – заметил Картер, – мой попугай. Дженни не привыкла, что я разговариваю еще с кем-то, кроме нее.

Только теперь Шелли заметил большую желтую птицу, которая сидела в сплетенной из бамбука клетке, понурив голову.

Профессор снова заговорил:

– В этом случае много таинственного, Картер, и я подумал, что, может быть, вы в состоянии мне помочь.

– Почему именно я? – Археолог забеспокоился.

– Ну, вы живете в этой стране почти двадцать лет, вы сами почти египтянин. Вы знаете людей, и люди знают вас…

– Я не понимаю, чего вы от меня хотите, профессор.

– В общем, в связи с этим похищением я заметил несколько нестыковок. Может быть, вы способны дать им какое-то объяснение. Дело в том, что до этого бесследно пропала добрая дюжина людей. А Омар появился вновь спустя всего шесть дней.

– Слава Аллаху.

– Слава Аллаху.

– Где он сейчас?

– Омар пока ничего не может вспомнить, кроме того, что он сидел в помещении, где была непроглядная тьма, возможно, в гробнице. Пастушка же обнаружила его в болоте, в бессознательном состоянии. До этого момента все могло произойти абсолютно случайно или из-за путаницы, но когда мальчика нашли, у него на правом плече был обнаружен ожог в виде фигуры сидящей кошки.

– Кошки?

– Вам этот символ говорит о чем-нибудь?

Картер наморщил лоб, словно напряженно думал.

– Кошка… Нет, не имею ни малейшего представления, – ответил он с необычайным равнодушием.

– Но должен же быть в этом какой-то смысл?

Археолог продолжал молчать, и у Шелли возникло ощущение, что Картер просто избегал ответа. Как же заставить заговорить этого упрямца?

Тут Шелли вспомнил о собственном поручении и поспешно сказал:

– Еще я хотел спросить вас по поводу карт раскопок. Где хранятся ваши рисунки и чертежи? – Шелли огляделся в темной комнате, смерил стоящие друг на друге ящики – подобие книжной полки, сбитой из неструганых досок, которую подпирали кирпичи. Он просто не мог понять, где здесь можно было хранить секретные карты.

Казалось, Картер прочитал мысли профессора.

– Не здесь! – гордо улыбнувшись, ответил он. Археолог поднялся, подошел к двери и запер ее изнутри. Потом он прикрыл ставни, зажег керосиновую лампу и попросил профессора помочь поднять стол. Каменный пол был покрыт потертым ковром. Когда Картер сдвинул его в сторону, под ним оказался деревянный люк. Ловким движением археолог поднял крышку, и Шелли увидел глубокую, темную дыру.

Картер взял фонарь и как ни в чем не бывало сказал:

– Если позволите, я спущусь. – С лампой в руке он спустился по лестнице, которая была не видна Шелли, и, добравшись до низа, крикнул: – Теперь ваша очередь, профессор. Держитесь крепче!

Шелли, ничего не ответив, протиснулся в отверстие и через несколько секунд оказался внизу. Стены низкого помещения были разрисованы фигурами в человеческий рост; здесь были изображены культовые сцены, а также сцены из повседневной жизни Древнего Египта. Слева и справа в стенах были сделаны две ниши – места как раз хватало для одного человека. Все было выдержано в золотых тонах и покрыто плотными надписями иероглифов, расположенных вертикально.

Шелли онемел.

– Добро пожаловать в дом Пет-Исиды! – улыбаясь, произнес Картер.

Прошло некоторое время, прежде чем Шелли снова обрел дар речи.

– Картер, – пробормотал он, – Картер, что это?

– Вы находитесь в последнем пристанище священника Пет-Исиды, первого пророка Бога при фараоне Рамзесе II, хранителя гробниц и распорядителя имуществом храма Амона в Луксоре. – При этом он указал рукой на стену, на которой был изображен бритый наголо мужчина, шагающий в сопровождении хорологов (жрецов, отмерявших время) и астрологов, хранителей мифологического календаря, а также его жены (ее изображение было заметно меньше) и многочисленной толпы детей. Перед этой процессией стояли боги со звериными обличьями: Амон, Мут и Хонсу, Исида и Осирис.

Шелли подошел к стене, провел пальцами по иероглифам и начал медленно читать:

– «Я приближаюсь к границам Царства мертвых и возвышаюсь над всем земным. И темной ночью я могу видеть лучистый свет солнца. Я приближаюсь к богам верхним и нижним и становлюсь с ними лицом к лицу».

Рука профессора задрожала от волнения.

– Это ваше открытие? – спросил он наконец.

– К сожалению, не мое, – ответил Говард Картер. – Вам следует знать, что каждый дом в этой местности построен над какой-нибудь гробницей времен ранней египетской истории. И сразу хочу ответить на ваш следующий вопрос: нет, гробница была пуста. Когда я впервые пришел в этот дом, старики, которые сдали его в аренду, сказали, что они тоже обнаружили гробницу пустой.

– Вы этому верите?

Картер пожал плечами.

– Я не могу доказать обратное. Вы же знаете, что первые гробницы были разворованы еще три тысячи лет назад. Я надеюсь, что вы не выдадите меня, профессор!

– Выдам? Что вы имеете в виду?

– Понимаете, до сего времени никто не знал об этой гробнице. Я не хотел бы, чтобы это стало известно. И я не желаю, чтобы меня трогали, если вы понимаете, о чем идет речь. Я провел здесь, внизу, много ночей, делая зарисовки, сличая их с другими, расшифровывая и переводя тексты на стенах. И при этом мне удалось сделать одно странное открытие. Так вы не выдадите меня?..

– Слово чести, Картер.

– Вы спросили меня, где я храню свои секретные чертежи. Мой ответ – здесь, в этой гробнице!

Шелли взял лампу из рук Картера и осветил все четыре стены поочередно. В одном углу стоял мешок с золотистым песком пустыни. Больше в камере ничего не было.

Шелли обстучал стены в поисках каких-либо пустот, но так и не смог ничего обнаружить.

– Я не понимаю… Вы действительно храните свои чертежи в этой комнате?

Картер кивнул.

– Древние египтяне были очень хитрыми, просто имели дьявольскую фантазию. Очевидно, умерший Пет-Исида унес с собой тайну о скрытых богатствах храма или о возможных ошибках фараона в могилу. Не знаю, однако это возможно… Как бы там ни было, но здесь, внизу, мне довелось обнаружить текст, который я не понял и который заставил меня задуматься.

Картер наклонился и посветил на ленту иероглифов, видневшихся на стене впереди.

– Вот, прочтите!

Профессор опустился на колени и с трудом начал расшифровывать письмена:

– «Лишь боги севера и юга знают о моей тайне, и ключ к этой тайне спрятан в большом колонном зале Карнака»… Я ничего не понимаю, Картер, что бы это значило?

Археолог улыбнулся.

– Эти слова могут быть рассмотрены лишь в одном контексте.

– В каком контексте, Картер?

– Понимаете, профессор, снова и снова перечитывая тексты в этой гробнице, я расшифровал их почти все, и для меня непонятными остались только три предложения. Я мог бы привлечь на помощь других археологов, но мне не хотелось этого делать, ведь тогда пришлось бы рассказать, откуда взялся этот текст. Вот одно из этих предложений.

– А два других?

– Здесь. – Картер поднес фонарь к бараньей голове бога Амона. – Видите?

Перед головой бога можно было различить иероглифы. Шелли прочитал: «Стань в половине колонны отсюда на север, и ты увидишь половину правды». Потом археолог подошел к правому углу поперечной стены, где бородатый Осирис был изображен в виде мумии. Голова Осириса была обрамлена словами: «Поставь четвертую часть колонны к западу, и ты увидишь всю правду».

– Еще непонятнее, – произнес Кристофер Шелли. – Может, эти тексты связаны с каким-то похоронным ритуалом?

– Можно было бы допустить, – ответил Картер. – В египетской Книге мертвых есть множество текстов, которых мы не понимаем, но я просмотрел ее всю в поисках похожих фраз. И ничего не нашел.

Шелли нервно переминался с ноги на ногу.

– Вы меня заинтриговали, Картер. И вы нашли решение загадки?

– Конечно, – спокойно ответил археолог, будто речь шла о каком-то пустяке. – Сначала я обратил внимание на сторону света. – Картер стал посреди камеры, указал на бога Амона с головой овна и сказал: – Вот там – юг. – Потом он повернулся к Осирису и произнес: – А там – восток, правильно?

Профессор кивнул.

– Второй вопрос, который я задал сам себе, касался указания меры длины – «половина колонны». Но и это мне удалось выяснить. Прежде всего я обратил внимание на ключ, который спрятан в большом колонном зале Карнака. Колонны там самые высокие в Египте, каждая в семьдесят футов. Половина этой длины – тридцать пять футов. Эта комната гораздо меньше. Я все просчитал и сделал чертеж. Я уже был готов сдаться, но в один прекрасный день меня осенило, и я разделил колонну пополам по вертикали. Вот у меня и получилась половина колонны! Карнакская колонна тридцать два фута в обхвате. Значит, половина – шестнадцать, четверть – восемь футов. И теперь давайте проверим, насколько правильна моя теория!






Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:

vikidalka.ru - 2015-2024 год. Все права принадлежат их авторам! Нарушение авторских прав | Нарушение персональных данных