Позитивистская школа в криминологии и ее основные направления.

Предпосылки к позитивистскому периоду связаны с ростом преступности в Европе во второй половине XIX в. и с бурным развитием естественных и гуманитарных наук. Возникла потребность в более глубоком понимании преступности и новых методах исследования. В науки, изучавшие человека, внедрялись приемы, заимствованные из точных дисциплин, что, в частности, привело к появлению антропологии, социологии и статистики.

Методологическую основу криминологических учений позитивистского периода составляет философия позитивизма. Возникшая в первой трети XIX в., она стремилась собрать положительный систематизированный материал о разных сторонах жизни общества. Позитивизм О. Конта называют философией среднего уровня, поскольку ее автор отрицал необходимость подниматься до мировоззренческих проблем. «Средний уровень», характерный для криминологии XIX в., остается и теперь.

Позитивистская криминология развивалась в двух основных направлениях: биологическом и социологическом. Несмотря на резкое расхождение во взглядах «крайних» представителей этих направлений, со временем границы стали размываться и наметилось взаимное проникновение, что привело к появлению психологических теорий криминологии.

Биологическое направление — антропологическая (туринская) школа, основоположником которой является итальянский тюремный врач-психиатр Ч. Ломброзо (1836—1909). В центр внимания Ломброзо поставил именно личность, можно даже сказать, организм преступника. Основные идеи Ломброзо сводились к тому, что преступник — это особый природный тип. Им не становятся, а рождаются, причина преступности заложена не в обществе, а в самом человеке: По мнению Ломброзо, врожденный преступник обладает особыми анатомическими, физиологическими и психологическими свойствами, наличием атавистических черт человека-дикаря, эпилепсией и нравственным помешательством. Ломброзо определил и описал психофизиологические реакции и анатомические черты, характерные для различных категорий преступников.

Со временем взгляды Ломброзо эволюционировали: оставаясь на позициях уголовной антропологии, он стал признавать наличие не только прирожденных, но и случайных преступников, а также преступников по страсти. Кроме того, воспринял идеи о влиянии на преступность не только биологических, но и иных, в том числе некоторых социальных факторов (уровня цивилизации и экономического развития, миграции населения, неурожаев, алкоголизма, беспризорности и др.).

Фактически теория Ломброзо постепенно трансформировалась в биосоциальную, что отчетливо проявилось в трудах его последователей. Изменялись и взгляды Ломброзо о методах и средствах борьбы с преступностью. Если в своих ранних трудах он уповал на внесудебные процедуры выявления прирожденных преступников и медицинские способы воздействия на них (прежде всего со стороны комиссий психиатров), то впоследствии стал признавать роль права и суда как основной инструмент противодействия преступности. А антропологам и психиатрам отводил лишь функции экспертов, призванных помогать правосудию.

И хотя в этой теории прослеживается явная научная несостоятельность, в исследованиях Ломброзо есть определенное рациональное зерно — внимание к личности преступника (а не только к его деяниям). Благодаря обширным эмпирическим материалам, собранных Ломброзо, известный французский криминалист Бертильон разработал антропологический метод идентификации преступников. Помимо этого исследования Ломброзо использовались при создании детектора лжи и некоторых графологических (почерковедческих) методов. Определенное практическое значение имели описание и интерпретация Ломброзо татуировок преступников, анализ преступного жаргона.

Биологические, в особенности биосоциологические, теории преступности получили вслед за Ломброзо довольно широкое распространенней продолжают существовать (разумеется, в значительно модернизированном виде) до сих пор. В частности, к таким теориям относится клиническая криминология. Она берет начало в трудах одного из последователей Ломброзо — Гарофало. В книге «Критерии опасного состояния» (1880) Гарофало объяснял преступность внутренне присущей отдельным индивидам склонностью к преступлениям.

В наше время клиническая криминология наиболее полно разработана в трудах французского ученого Пинателя. Он выделил понятие преступных способностей. Они определяются тем, насколько совместимо преступление с нравственными принципами индивида и является ли для него угроза наказания сдерживающим фактором. Преступные способности можно выявить при использовании формализованных опросников, тестов, а также путем ретроспективного анализа профессии, образа жизни, конкретных поведенческих актов, привычек и склонностей индивида.

Помимо психоанализа для коррекции поведения потенциальных или реальных преступников клиническая криминология предлагает такие средства, как электрошок, хирургическое вмешательство, включая кастрацию, стерилизацию, лоботомию, медикаментозное воздействие. Все это поможет снизить уровень агрессивности, склонность к насилию по самым незначительным поводам и т. д.

Разновидностью неоломброзианства является также теория конституционного предрасположения к преступлению. Ее представители — немецкий психиатр Кречмер, американские криминологи Шелдон, супруги Глюк и другие исходили из того, что от работы желез внутренней секреции (щитовидной, зобной, половых) во многом зависят внешность (физическая конституция) человека и его психический склад, а значит, и поведение, в том числе преступное. Соответственно в качестве средства борьбы с преступностью предлагалась нейтрализация с помощью химических препаратов гормонов, вызывающих агрессивность человека.

Шел и Элеонора Глюк в книге «Строение тела и юношеская преступность» (1956) определили понятие преступного потенциалу. Его величина связана с особенностями физической конституции. Выявленных потенциальных преступников предлагали помещать в специальные лагеря, дабы привить им умения и навыки общественно полезного поведения.

С развитием генетики ученые пытались объяснить преступное поведение наследственной предрасположенностью людей к лживости, агрессивности, корыстолюбию, другим порокам. В этих целях исследовалось поведение идентичных и неидентичных близнецов. Оказалось, что выбор вариантов преступного поведения у первых совпадал чаще, чем у вторых. Наследственная предрасположенность к преступности объяснялась также наличием у преступников лишних мужских хромосом.

К биологической школе примыкают также криминологические теории, основанные на фрейдизме. Психоаналитическая концепция Фрейда заключалась в том, что человеческое поведение определяется неосознаваемыми импульсами, излучаемыми из глубины подсознания. Согласно этому некоторые криминологи (американцы Уайт и Абрахамсен, немец Мерген) утверждали, что каждый человек от рождения несет в себе определенный криминальный заряд, обладает подсознательными природными инстинктами, влечениями и наклонностями, имеющими антисоциальный характер. Если разрушительные инстинкты не удастся подавить созидательными, преступление неизбежно. Особенно если условия жизни индивида неблагоприятны.

В криминологических теориях биологического направления преступное поведение (полностью или в значительной мере) объясняется различными биологическими особенностями человека, предрасполагающими к совершению преступления. Не являются исключением и суждения о неустранимости врожденной предрасположенности к преступлению у определенных категорий граждан.

Некоторые представители биологического направления предлагали таких людей пожизненно изолировать, кастрировать и даже лишать жизни. Безусловно, столь радикальные меры гарантируют предотвращение опасного поведения, но противоречат принципам гуманности. Особенно если учесть, что в качестве основания для их применения было не совершение преступления, а наличие предрасположенности к таковому. Другие приверженцы биологического направления полагали, что лица с биологической предрасположенностью не ответственны за свое поведение, постольку общество должно обращаться с ними так же гуманно, как с тяжело больными.

Несомненно каждая из перечисленных биологических концепций дает повод для серьезной критики по самым различным основаниям: односторонности, тенденциозности, недостаточной объективности, увлечения частностями, отступлений от принципа системности и т. п. В частности, многие положения концепции умственной отсталости имеют определенное значение для анализа так называемой «вульгарной» преступности («пьяной», бытовой, примитивных краж).

Однако не объясняют феномена «беловоротничковой» преступности, не согласуются с общеизвестным фактом наличия у значительной части преступников высокого интеллекта. Вместе с тем в биологических (биосоциальных) теориях есть немало интересных наблюдений и фактов, заслуживающих внимания положений и выводов. Все это требует диалектической оценки. Поэтому было бы неразумно с ходу отвергать биологические концепции преступности, ее причин и методов предупреждения.

Арсенал средств клинической криминологии расширяет возможности превентивного и исправительного воздействия на преступников. Хотя здесь есть свои издержки. Например, методы подавления личности, Превращения ее в послушного робота совершенно недопустимы с этической точки зрения. Строение тела, эндокринные расстройства, как утверждают сторонники концепции конституционной предрасположенности, конечно, оказывают какое-то влияние на характер, психические реакции индивида, а значит, и поведение.

Но это влияние не является определяющим. К тому же если физическая конституция рассматривается, по существу, как первопричина противоправного поведения, то это заводит работу по предупреждению преступлений в тупик, ибо изменить эту конституцию практически невозможно. Поиски гена преступности не увенчались успехом, но уже сейчас накопленные знания о механизме наследственности открывают возможности для ранней диагностики маньяков и невменяемых лиц, которые могут совершить общественно опасные деяния.

Криминологические теории, основанные научении Фрейда, позволяют проникнуть в некоторые глубинные пласты мотивации преступного поведения, многое объясняют в генезисе сексуальных, насильственных, так называемых безмотивных преступлений, дают возможность использовать в целях предупреждения правонарушений различные методы психоанализа и психотерапии. Но эти теории не дают возможности основательно исследовать причинный комплекс экономической преступности, обосновать многие из общесоциальных мер предупреждения правонарушений.

Практически одновременно с биологическим направлением и в противовес ему, а также учениям классиков возникла и развивалась, социологическая школа в криминологии. У ее истоков в XIX в. стоял бельгийский ученый Ламбер Адольф Жак Кетле (1796—1874). Необходимо отметить, что и социологические, и биологические концепции не существовали в чистом виде: в них можно обнаружить вкрапления воззрений классической, а в особенности антропологической школы.

Уже в конце XIX в. в криминологии стали применяться методы социологических исследований. Во многих странах изучалась статистика преступлений и применяемых к преступникам наказаний, анализировались данные, характеризующие контингент преступников, предпринимались попытки составить перечень причин преступности, исследовать их сущность и оценить с количественной стороны. Изучение динамики преступности и отдельных видов преступлений, совершенных в разных странах, позволило сделать первые прогнозы развития и распространения преступности.

На ранних этапах социологического изучения преступности ученые стремились охватить как можно большее число факторов, обусловливающих преступления (теория множественности факторов). С увеличением числа этих факторов удавалось найти все новые и новые обстоятельства, способствующие преступной активности. Часть социологических концепций преступного поведения основывается, собственно, на социологии (теория социальной дезорганизации, стратификации), а часть — на социальной психологии (теория дифференциальной связи, клеймения).

Кетле считается основоположником теории факторов, которая была сформулирована на основе обширных статистических наблюдений преступности. Проанализировав данные о половой принадлежности, возрасте, профессии, образовании, материальной обеспеченности и социальной адаптированности преступников, а также о времени, месте и других признаках преступлений, Кетле пришел к заключению, что преступность — продукт общества.

В этом качестве она подчиняется определенным статистическим закономерностям. Кетле сделал принципиально важный, актуальный и по сей день вывод о том, что «достаточно было бы изменить причины, управляющие нашей социальной системой, чтобы изменить также и печальные результаты, встречаемые ежегодно в летописи убийств и самоубийств».

Многочисленные последователи Кетле (Ван-Гомель, Принс и др.) расширили перечень криминогенных факторов, привели их в определенную систему, классифицировали по различным основаниям. Так, к физическим факторам относятся географическое местоположение, климат, время года; к индивидуальным — пол, возраст, раса, психофизические аномалии; к социальным — безработица, уровень цен, обеспеченность жильем, войны, экономические кризисы, потребление алкоголя и т. д.

В дальнейшем рассматриваемая криминологическая концепция трансформировалась в теорию множественных факторов. Их перечень дополнили: урбанизация, индустриализация, соревнование в достижении комфорта, массовая фрустрация, неудовлетворенность сложившейся системой досуга, этнопсихологическая несовместимость людей и многое другое.

Основоположник теории социальной дезорганизации французский ученый Дюркгейм в конце XIX в. рассматривал преступность не только как закономерное социально обусловленное явление, но и как нормальное и даже в известном смысле полезное явление в жизни общества. Полезное, как боль в физиологии, которая хотя и причиняет страдания, но очень важна для медицины, для диагностики болезней и лечения.

Дюркгейм разработал понятие аномии-безнормативности. Это означает ослабление и разрушение общепринятых норм поведения, их недостаточность и противоречивость. Что вызывает разобщенность людей, высокий уровень тревожности, отчужденности и как следствие всего этого — социальную дезорганизацию, приводящую к аморальности и преступности. Одной из основных причин преступности Дюркгейм считал гипертрофированную мораль потребительства.

Теория конфликта культур, сформулированная в работах американского криминолога Селлина, основана на том, что различия в мировоззрении, привычках, стереотипах поведения, характерные для разных социальных групп, в которые одновременно входит один и тот же индивид (семья, бытовое окружение, профессиональные корпорации, коллеги, национально-этнические сообщества и т. д.), нередко создают для человека ситуацию нелегкого выбора, чреватую внутренним конфликтом. Следовательно, возникает угроза противоправного, преступного его разрешения.

В концепции субкультур (американский социолог Коэн — 1955 г. и др.) дана еще более дробная дифференциация социальных групп. Рассматриваются специфические нравственно-культурные ценности уже сугубо криминальных сообществ. Человек, попавший в такое сообщество, руководствуется не общепринятыми ценностями и правилами поведения; а противостоящими им нормами криминальной субкультуры.

Согласно теории стигмы, основные положения которой сформулировал в 1938 г. американский ученый Таннебаум, одним из наиболее значимых криминогенных факторов является неадекватная реакция общества на отклоняющееся поведение, так называемая драматизация зла. Стигма в переводе с латыни означает «клеймо». Клеймение преступников (не только физическое, как в средние века, но и нравственно-правовое, практикуемое в цивилизованном обществе) еще более отторгает их от общества, превращает в изгоев, для которых преступное поведение становится привычным.

Основоположник теории дифференциальной ассоциации американский ученый Сатерленд, основные труды которого опубликованы в 20-40-е годы XX в., считал, что преступление — это результат влияния на индивида тех социальных групп, с которыми он «контактирует в повседневной жизни. В механизме преступного поведения решающее значение имеет подражание, преступное обучение как восприятие у микросреды криминально окрашенных знаний, привычек, умений и прежде всего неуважительного отношения к закону. С некоторой долей условности концепцию Сатерленда можно трактовать как теорию дурной компании, подтверждаемую многими наблюдениями, фактами реальной жизни, особенно применительно к преступности несовершеннолетних и молодежи.

В своих изысканиях Сатерленд коснулся и другого большого массива противоправных деяний — преступности «белых воротничков». Ученый утверждал, что казнокрадство, финансовые аферы, мошеннические действия государственных чиновников, бизнесменов, других представителей элиты общества составляют огромный слой фактически невыявляемой и ненаказуемой преступности.

Концепции социальной дезорганизации, стигматизации и других направлений социологической школы получили концентрированное выражение в рамках радикальной криминологии. Это направление зародилось в середине XIX в. на почве идей марксизма, а в качестве целостной криминологической теории оформилось в 70-х годах XX в.

Представители этой школы занимают различные идейно-политические позиции: одни (например, Куинни) тяготеют к марксизму, другие (Дауне) склоняются к идеологии анархизма, третьи (Кларк, Шур) являются умеренными реформаторами. Но их объединяло резко критическое отношение к существующей социально-экономической и политической системе.

По мнению «радикалов», преступность — грозный симптом болезни общества. В социальной практике, как и в медицине, надо воздействовать и на симптомы, и на саму болезнь. Противодействие преступности требует не только применения «болеутоляющих средств» в виде полицейских, пенитенциарных и тому подобных традиционных мер, но и радикального вмешательства — глубоких социальных реформ, организации трудовой занятости, здравоохранения, образования, жилищно-коммунальной сферы, защиты материнства и детства и т. д.

Широкий социологический подход преобладает в виктимологических теориях (включающих также элементы социобиологических, биопсихических и других концепций). Заслугой ученых, разрабатывавших виктимологию, является то, что традиционную криминологическую проблематику (преступность, преступления, преступники) они дополнили учением о жертвах противоправных посягательств. Виктимология — от греч. victima (жертва) и logos (учение) — означает учение о жертве, применительно к криминологии — о жертве преступления.

Одну из первых попыток сформулировать основные положения виктимологии как целостной теории предпринял в 40-х годах XX в. немецкий ученый Гентиг, работавший в США. В 1948 г. он издал монографию «Преступник и его жертва. Исследование по социобиологии преступности». В дальнейшем виктимологическое направление стало бурно развиваться.

Виктимологи прослеживают связь поведения жертв как с внутренними характеристиками преступного поведения (мотивацией), так и с внешними (объект посягательства, способ, средства и орудия, последствия и др.). Убедительно доказано, что действия жертвы могут стимулировать, провоцировать криминальную активность преступника и облегчать ее реализацию.

Некоторые личностные характеристики (например, легкомыслие, вспыльчивость, авантюризм, половая распущенность), профессионально-ролевые особенности (связанные, например, с исполнением обязанностей кассира, инкассатора, сторожа), а также ситуационные факторы (например, затянувшийся семейно-бытовой конфликт или выяснение отношений в состоянии сильного алкогольного опьянения) предопределяют уровень виктимности людей (степень вероятности для них стать жертвой преступления).

Во многих случаях преступления могло бы не быть, если бы преступник столкнулся с надежными преградами: предусмотрительностью и активным отпором со стороны жертвы, надежно охраняемыми жильем и т. д. Общество, государство, правоохранительные органы, влияя на факторы виктимности, могут снижать ее и тем самым оказывать серьезное воздействие на преступность.

Идеи, сформулированные представителями данного направления криминологии, легли в основу виктимологической профилактики — системы мер предупреждения, позволяющих охватить превентивным воздействием миллионы потенциальных жертв преступлений.

Социологические концепции в криминологии нельзя оценивать однозначно — либо положительно, либо отрицательно, В целом можно сказать, что их позитивный заряд выше, чем у антропологических (биологических) теорий. Представители социологической школы несравненно ближе к истине в понимании истоков преступности, ее сущности и закономерности. Поэтому многие конструктивные положения были доработаны и использовались в практике противодействия преступности.

Например, предложения о необходимости целенаправленного воздействия на криминальные субкультуры как необходимое условие коррекции взглядов, установок и поведения Правонарушителей (концепция аномии); об Экономии репрессии, расширении некарательных мер противодействия преступности (теория стигмы) и отказе от некоторых, не оправдавших себя карательных; о контроле за референтными группами в целях воспрепятствования обмену криминальным опытом (теория дифференциальной ассоциации) и многие другие.

Разумеется, рассмотренные социологические концепции в криминологии не свободны и от недостатков, порой весьма существенных. Некоторые из них страдают односторонностью, неоправданно распространяют закономерности частного на общее. Так, в теории дифференциальной ассоциации можно отметить переоценку роли подражания, обучения в генезисе противоправного поведения. Эти феномены, весьма значимые для преступности несовершеннолетних, молодежи, вряд ли могут объяснить противоправное поведение многих взрослых людей. В целом эта теория отвечает скорее на вопрос, как человек становится преступником, но не почему.

В теории стигмы в какой-то мере гипертрофирована криминогенная роль «клеймения» преступников. Ее положения вполне применимы к познанию механизма уголовного рецидива (правда, не всего), но явно недостаточны для понимания причин и условий значительной части первичных преступлений. Теория множественности факторов преступности во многом эклектична, причины и условия преступности в ней недостаточно дифференцированы и не ранжированы по силе криминогенного действия. Не всегда проводятся различия между главным, решающим, второстепенным и малозначимым.

Эти и другие, недостаточно обоснованные положения рассмотренных социологических теорий опровергнуты как самим историческим процессом и практикой противодействия преступности, так и продолжающимися криминологическими исследованиями. И все же в совокупности эти теории, с учетом позитивного в их содержании, явились для человечества значительным шагом вперед на пути познания сложнейшего феномена преступности. Они позволили раскрыть многие ранее неизвестные стороны этого социально-негативного явления.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: