Характерные особенности античной культуры. Космологичность,

антропоцентризм, состязательность.

Эстетические категории античной культуры

(красота, мера, гармония)

Прежде всего, античная культура космологична. Космос выступает её абсолютом. Космос по-гречески – это не только мир, Вселенная, но и украшение, порядок, мировое целое, противостоящее Хаосу упорядоченностью и красотой. И если вся окружающая природа прекрасна, то верность ей становится незыблемым принципом греческого искусства. И.И. Винкельман, исследуя греческое искусство, упоминает о существовании закона, предписывающего художникам «подражать природе как можно лучше под страхом наказания». Уже в самом общем подходе к миру, природе, космосу античный грек утверждал эстетические категории, тесно связанные между собой, пронизывающие всю античную культуру и получившие особое развитие в искусстве – красота, мера, гармония.

Красота, прекрасное, согласно чтимому греками Аристотелю, объективно существует в настоящем мире, в её основе лежат характеристики онтологического порядка: соразмерность, определённость, ограниченность и единство в многообразии.

Мера понимается как исходный принцип существования чего-то определённого. Она едина и неделима, она – характеристика совершенства. «Прекрасное есть надлежащая мера во всём», – полагает философ Демокрит. «Меру во всём соблюдай» – рекомендует Гесиод. «Ничего слишком!» – учит надпись на фронтоне в Дельфийском храме Аполлона. Мера вводится в античной Греции в философскую, политическую, эстетическую и этическую культуру, представляя собой одну из основных её категорий. Природа Греции сама осуществляет меру – в ней нет ничего громадного. Всё обозримо и понятно. Море не угнетает рыбаков и мореплавателей своей безбрежностью, почти всюду видны берега, и остров, видимый за 150 км, кажется греку «щитом, положенным на море». Горы не отличаются значительной вышиной, в прозрачном воздухе все видимые предметы воспринимаются в отчётливых формах. Грек не угнетён безбрежным пространством как египтянин в пустыне или скиф в степи, он воспринимает мир в чётких естественных границах. Незначительность размеров греческих государств превращало абстрактное понятие об отечестве в представление о родном и любимом городе-полисе.

Человек, привыкший к таким ясным конкретным представлениям и образам, как нельзя более был способен к пониманию гармонии между видимыми частями созерцаемого. Вот почему как основная черта бытия понималась греками и гармония – единство в многообразии, «внутренняя природа вещей». Наивысшее выражение гармония, как и мера, получает в искусстве, но образцом для произведений искусства является гармония в космосе, природе, гармония человека, общества.

Античная культура – это тип европейской рациональной культуры. Грек созерцал космос, воспринимая его таким, как он есть, не задумываясь и не давая глубокого осмысления античному мирозданию. Но восприняв его, грек должен был доказать, просчитать и вычислить всё, что вначале он утвердил умозрительно и принял на веру. И если гармония, как настаивал Аристотель, есть отношение величин, которым свойственно «движение и положение», если она выражается в «пропорции и связи вещей», то должны быть математические нормы этой связи. Отсюда – наличие канона, совокупности правил, определяющих идеальные пропорции гармонической человеческой фигуры. Тело человека подверглось тщательному геометрическому изучению, в результате которого были установлены правила пропорционального соотношения его частей. Историки полагают, что теоретиком пропорций является скульптор Поликлет (2-я половина V в. До н. э.), автор труда «Канон». Практически теория пропорций Поликлета выражена прежде всего в его собственных статуях атлетов «Дорифора» («Копьеносец») и «Диадумена» («Юноша с победной повязкой»). Математические расчёты базировались на наблюдении над реальным человеческим телом. Но тело, совершенное и прекрасное само по себе, было лишь частью гармоничной личности античного мира. Идеал, к которому должен стремиться каждый гражданин греческого полиса – калокагатия (равновесие, гармония). Калокагатия – это идеал, к которому должен стремиться каждый гражданин греческого полиса. Прекрасный (kalos) и хороший, добрый (agathos) человек соединяет в себе красоту безупречного тела и внутреннее нравственное совершенство. Равнодушные к внешним завоеваниям, весьма умеренные в бытовых потребностях греки всю силу своей энергии направляли на достижение калокагатии - красоты и добра, слитых в человеке воедино. Достигнуть идеала можно было упражнениями, воспитанием, образованием. Достижение равновесия тела и духа обеспечивалось единством интеллектуального, физического и музыкального образования. Наиболее ярко такая программа подготовки «всесторонне развитой личности” воплощалась в Афинах». «Кто прекрасен – одно лишь нам радует зрение; кто же хорош – сам собой и прекрасным покажется», – выражает эту мысль поэтесса Сапфо (VII век до н. э.). Отсюда Omnia mea mecum porto – всё свое ношу с собой (изречение древнегреч. мудреца Бианта – истинное богатство человека – его достоинство).

Воспитание предполагало единство развития физического и умственного в равной степени – «гимнастического» и «мусического». Ко второму относилось «поприще муз» – все искусства (пение, музыка, танцы, поэзия), искусство счёта, речи, искусство спора. Основу литературного образования составляли произведения Гомера, Гесиода, Эзопа. Таким образом, уже космологизм греческой культуры предполагал антропоцентризм. Космос постоянно соотносится с человеком, природные объекты – с человеческим телом. Такой подход определяется и общим отношением античного грека к земной жизни. Любовь к повседневным радостям утверждалась в качестве своеобразного идеала, преимущество жизни над смертью огромно, понимание его составляет смысл античного мировоззрения: «Всем суждено умереть, и никто предсказать не сумеет даже на завтрашний день, будет ли жив человек. Ясно всё это поняв, человек, веселись беззаботно… И наслаждайся любовью, ведь жизнь у тебя однодневна. Прочие тяготы все я оставлю судьбе» (Греческая эпиграмма. – М., 1960. – С. 276). Отсюда Memento mori! - Помни о смерти! и Memento vivere! (memento vitae) - Помни о жизни!

Антропоцентричность античной греческой культуры предполагает культ тела человека. Вспомним, что идеализируя богов, греки представляли их в образе человеческом и наделяли высшей телесной красотой, потому что не находили более совершенной формы. Культ тела определялся и более прагматическими причинами. Каждому греку нужно было заботиться о ловкости и силе для военных целей, ему приходилось защищать отечество от врагов. Красота телосложения почиталась высоко и достигалась физическими упражнениями и гимнастикой. Историки свидетельствуют, что культ тела был мощнейшим стимулом решения социально-политических задач. Агесилай, царь спартанский, чтобы ободрить своих воинов, велел раздеть пленных персов. Увидев их изнеженные тела, свидетельствуют историки, греки расхохотались и пошли вперёд, полные уверенности в победе над презренным противником. Тем не менее, Cujusvis hominis est errare; nullius, nisi insipientis in errore perseverare – каждому человеку свойственно ошибаться, но только глупцу свойственно упорствовать в ошибке (Цицерон). Errāre humānum est – человеку свойственно ошибаться.

Культ тела был настолько велик, что нагота не вызывала чувства стыдливости. Стоило знаменитой афинской красавице Фрине, обвинённой в совершении преступления, сбросить перед судьями свои одежды, как они, ослеплённые красотой, оправдали её.

Человеческое тело стало мерилом всех форм греческой культуры. греческая философия не может быть понята без эстетики теории красоты и гармонии. Греческая математика, физика, астрономия – «скульптурны и осязательны». Пластично всё греческое искусство – архитектура, скульптура, поэзия, драма. Представленная на сцене трагедия походила на ряд оживлённых рельефов, маска актёра служила символом изображаемого им характера. И сам актёр представлял собой живую статую. Человек и его качества служили критерием определения даже таких, казалось бы, далёких от телесной пластики видов деятельности, как риторика. Один из авторов сравнивал речи известнейшего в Афинах ритора Исократа с ухоженными и прекрасными телами юных атлетов на состязаниях, а речи его ученика Демосфена – с воинами, в полном вооружении, грозно сверкающими оружием и доспехами.

Но наиболее полно телесность и пластичность были выражены в таких видах искусства, как архитектура и скульптура. Математические расчёты сооружаемых храмов соотносились с человеческим телом. При всяких сооружениях основные меры древние заимствуют от человеческого тела: пальцы, ладони, стопы, локти и т. д. Мужественная дорическая колонна уподобляется фигуре мужчины – физически сильного, твёрдо стоящего на земле, не требующего никаких украшений и прекрасного уже физическим совершенством, стройная ионическая колонна сравнивается с фигурой женщины, утончённой и нарядной. Колонна украшена орнаментом в виде листьев пальмы или лотоса с завитками-волютами, аккуратными и симметричными, как причёска гречанки. И углубления на ионической колонне тоньше и богаче, чем на дорической. Коринфская колонна создана, как полагает Витрувий, «в подражание девичьей грации». Следует, однако, подчеркнуть, что антропоцентризм имеет более глубокий смысл, нежели соответствие с человеческим телом, даже в архитектуре.

Таким образом, пропорции храма и его размеры соотносимы с человеком. Но не с реальным человеком – для этого составляющие храма слишком велики, здание «предполагало» героя, титанического человека, оно возвышает человека и приобщает его к миру высоких и могучих явлений. Такая архитектура становится важной силой в духовной культуре греческого общества, воспитывает в человеке гражданина.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: