НЬЮ-ЙОРК, МАРТ 1885

Объявление в газете оповещает, что Гектор Боуэн, более известный как Чародей Просперо, популярный артист эстрады и фокусник, скончался от сердечной недостаточности пятнадцатого марта в своем доме.

Там говорится о его работе и наследии. В возраст закралась ошибка, что замечено несколькими читателями. Короткий параграф в конце некролога упоминает о том, что у фокусника осталась семнадцатилетняя дочь, мисс Селия Боуэн. Эта цифра более достоверна. Еще там говорится о том, что хоть траурная церемония будет носить частный характер, соболезнования можно отправить на адрес одного из местных театров.

Открытки и письма собраны, уложены в сумки и доставлены посыльным по месту жительства Боуэнов - в городской дом, который уже битком набит печальными цветочными композициями. Стоит удушающий запах лилий, и, когда Селия больше не может это терпеть, она превращает все цветы в розы.

Селия складывает все соболезнования на обеденный стол до тех пор, пока они не начинают переполнять всю комнату. Она не желает иметь с ними ничего общего, но и выбросить их не читая тоже не может.

Когда она не в состоянии больше их игнорировать, то заваривает себе чашку чая и начинает бороться с горами бумаги. Она открывает каждое почтовое посланием и раскладывает их на кучки.

Там конверты с марками со всего мира. Есть длинные, обстоятельные письма, наполненные неподдельным унынием. Есть наполненные пустыми пожеланиями благополучия и пустыми похвалами отцовских талантов. Во многих отмечается, что отправители и не знали, что у Просперо есть дочь. Другие вспоминают ее с нежностью, описывая восхитительную маленькую девочку, которую Селия и сама в себе не помнит. Часть из посланий несут в себе пугающие предложения о замужестве.

Подобные послания Селия комкает в шарики, складывает эти помятые комочки на раскрытой ладони один за другим и сосредотачивается на них до тех пор, пока они не превращаются в пламя; от них не остается ничего, кроме золы, которую она смахивает с ладони в небытие.

— Я уже замужем, — произносит она в пустоту, поворачивая кольцо на правой руке, которое закрывает старый специфический шрам.

Среди писем и открыток лежит простой серый конверт.

Селия вытаскивает его из кучи, вскрывая его серебряным ножом для бумаг, готовая бросить его в стопку к остальным открытым.

Но этот конверт, в отличие от других, адресован непосредственно ее отцу, несмотря на то, что марка с датой, проставленной уже после его кончины. Карточка внутри не содержит ни слова соболезнования или сочувствия ее утрате.

Там нет приветствия. Нет подписи. От руки написано:

Твой ход.

и больше ничего.

Селия переворачивает карточку другой стороной, но она пуста. Нет даже никакого оттиска на поверхности. На конверте нет обратного адреса.

Она несколько раз заново читает эти два слова на серой бумаге.

Она не может сказать, чувство, расползающееся по спине, это волнение или страх.

Бросив все остальные соболезнования, Селия берет карточку в руку и выходит из комнаты, поднимаясь по винтовой лестнице наверх в гостиную.

Она достает связку ключей из кармана и поочередно открывает три отдельных замка, чтобы войти в комнату, пропитанную ярким полуденным солнцем.

— О чем это? — говорит Селия, держа карточку прямо перед собой, когда входит в комнату.

Фигура, парящая перед окном, оборачивается. Там, где на него падает солнечный свет, он невидим. Части плеча нет, макушка исчезает в вихре пойманной солнечной пыли. Все остальное в нем прозрачно, словно отблеск в бокале.

То что осталось от Гектора Боуэна читает послание и радостно смеется.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: