Шесть месяцев спустя 2 страница

Он взял мои руки и опустил их так, что мои предплечья оказались вокруг его талии, а руки целиком обернуты вокруг него.

— Так лучше. Давай попробуем еще раз.

В этот раз, когда он тронулся, я не завизжала. Он медленно набирал скорость, а я прижалась щекой к его спине и закрыла глаза.

С нашего последнего разговора у меня в голове застрял Шекспир, поэтому я цитировала все, что знала, чтобы занять чем-то свое сознание. Начала с монолога Гамлета. Далее перешла к речи Генриха V в день Святого Криспина. Я уже заканчивала монолог Макбет «Все завтра, снова завтра, снова завтра...», когда Гаррик меня перебил:

— А ты, и правда, любишь Шекспира.

Унижение стало моей основной эмоцией. Кажется, я цитировала не совсем в голове, как думала.

— Ох, я, э-э... просто легко запоминаю.

Моя щека по-прежнему была прижата к его спине, я пыталась унять свое колотящееся сердце. Сейчас, когда мотоцикл не двигался, мой мозг мог бояться всего того, о чем я пыталась не думать.

Секс.

Я собиралась заняться сексом.

С парнем.

Горячим парнем.

Горячим БРИТАНЦЕМ.

Ну, или меня вырвет.

Что если меня вырвет на горячего британца?

Что если меня вырвет на горячего британца ВО ВРЕМЯ СЕКСА?

— Блисс?

В шоке я резко повернулась, ужасаясь, не говорила ли я вслух опять.

— Да?

— Мы можем слезть с байка в любое время.

— Ох.

Я убрала руки так быстро, что чуть не потеряла равновесие и не шлепнулась с мотоцикла. К счастью, с негромким писком я все-таки нашла баланс и медленно сползла с него.

Потом моя икра зацепилась за выхлопную трубу с другой стороны байка, и я снова вскрикнула.

Было горячо. Просто ЧЕРТОВСКИ горячо. И теперь мою кожу жгло.

— Блисс?

Я прохромала пару футов отбайка, когда Гаррик догнал меня. Несмотря на сжатые кулаки и на то, что я прикусила губу, чтобы выдержать боль, мои глаза наполнились слезами.

Его руки обхватили мое лицо, а затем он глянул вниз на мои ноги, где на дюйм ниже моих капри растекался красный след.

— Вот черт.

Я сжала губы, потому что знала, что если открою рот, то не удержу слез. Гаррик обнял меня за талию, а я закинула руку ему на плечо.

— Давай, милая. Будем надеяться, что слесарь уже прибыл.

Впервые я огляделась и осознала, где мы находимся.

Мы были в моем жилом комплексе.

Мы жили в одном жилом комплексе!

Я боролась с собой, пытаясь найти подходящие слова, пока он вел меня к своей квартире. Я чуть не упомянула об этом, когда мы прошли мимо моей собственной машины, но потом я напомнила себе, что все это затевалось лишь на одну ночь. Он жил в одном доме от меня. Слава Богу. Что, если бы он жил рядом со мной, и я должна была бы видеть его каждый день после ужасного, без сомнений, секса, которым я собиралась с ним заняться?

Мы добрались до его дверей.

Слесаря не было.

Кожа на ноге горела так, будто я стояла возле открытого огня.

Он озабоченно взглянул на меня и достал свой телефон.

Дважды нажал кнопку вызова, набирая последний номер.

Когда он отошел, чтобы поговорить, я оперлась на стену возле его двери. Очевидно же, что я не должна была заниматься сексом. Как будто сам Бог велел мне стать монашкой. Иди в монастырь прочь от этой чепухи.

Я была в бреду, сбита с толку Богом и Шекспиром.

Вернулся Гаррик, и даже его хмурый взгляд был великолепен.

— Плохие новости. Слесарь задерживается, его не будет здесь еще час.

Я постаралась не съеживаться. Не удалось.

Он опустился на колени и провел пальцами по моей голени, останавливаясь в нескольких сантиметрах правее моего ожога. Слава Богу, я побрила ноги. Он сделал глубокий вдох, а затем медленно выдохнул через нос. На секунду он прикрыл глаза, а потом кивнул.

— Точно. В таком случае, мы должны доставить тебя в отделение неотложной помощи.

— Что? Нет!

Что сказала бы Келси? Я вышла, чтобы заняться сексом, а вместо этого заканчиваю свой вечер в неотложке. ТВОЮ ЖЕ МАТЬ.

— Блисс, ожог не так страшен, но если не начать его лечить, то он будет адски болеть.

Я прислонила голову к стене и смахнула с лица растрепавшиеся волосы.

— Я живу недалеко. Мы можем просто пойти ко мне.

— Ох. Ну, хорошо.

Его ухмылка ослабла, и на короткий миг я была полностью поглощена другими чувствами, чтобы помнить о боли. Он продолжил:

— Надо будет осторожно усадить тебя на мотоцикл. Не хочу, чтобы ты снова обожглась.

Я закусила нижнюю губу.

— На самом деле, нам не нужно садиться на байк.

Он изящно изогнул одну бровь.

— Когда я сказала, что живу недалеко, я имела в виду, что живу в соседнем здании.

Теперь уже взлетели обе его брови. Его удивление длилось всего секунду прежде, чем на лице появилось другое выражение, которое у меня в животе определенно вызвало приступ бабочек.

— Тогда пошли к тебе... соседка.

У меня подкосились ноги, и не только от боли.

Я сглотнула, но во рту все еще было сухо. Он не обнял меня снова, а лишь слегка прикоснулся пальцами до моей спины и там их оставил, пока мы шли. Меньше чем через минуту мы добрались до моей квартиры. Когда я копалась в сумке в поисках ключей, его рука спустилась на мою поясницу, и на секунду я позабыла, что искала.

Ключи. От моей квартиры.

В которую он собирался войти.

Со мной.

Один.

Чтобы заняться сексом.

Сексом.

Сексом.

Сексом.

Мои пальцы меня не слушались, когда я безуспешно пыталась вставить ключ в замочную скважину. Он ничего не говорил. Но и не забирал у меня ключи, что было хорошим знаком, потому что это окончательно довело бы меня. Возможно, я была ненормальной, эмоциональной и физической катастрофой, но мне не нужен был парень, который за меня повернул бы ключ. Пока я возилась с дверью, его рука спокойно, нежно и терпеливо оставалась лежать на моей спине.

Когда я, наконец, вошла в темный коридор, он не последовал за мной. Я обернулась и посмотрела на него, стоящего у порога: теперь его рука была небрежно засунута в карман. Его кривая улыбка была настолько милой и потрясающей, что от нее замирало сердце. Но при этом казалось, что он не собирается заходить. Вот в чем дело. Он передумал. Потому что я была настоящей неприятностью. С чего бы ему захотеть?

Я вздохнула, напомнив себе, что была потрясающей. Я не была ни неуверенной, ни робкой. А просто девственницей. Ничего страшного. И если я хотела перестать ею быть, то мне придется заняться сексом. Пора собраться... с силами.

— Ты ждешь приглашения? — спросила я, видя, как он осторожно стоит за дверью. — Или в этом месте ты должен сказать мне, что ты — вампир?

Он усмехнулся.

— Нет, уверяю, я такой бледный только потому, что британец.

— Тогда чего же ты ждешь? Что произошло с тем парнем, который уговорил меня сесть к нему, чтобы узнать его имя, и дал ясно понять, что не хочет, чтобы я возвращалась к своей подруге?

Что произошло с парнем, который был настолько храбр, на что я могла только отважиться?

Он сделал шаг, оказавшись в дверном проеме, и прислонился к дверному косяку.

— Этот парень пытается быть джентльменом, потому что насколько он хотел, чтобы ты осталась с ним, настолько он хочет поцеловать тебя. Но ты ранена, и боюсь, вряд ли хочешь, чтобы я здесь находился.

— Хочешь сказать, он боится?

— Хмм?

— Ну, ты говорил о себе в третьем лице, а потом перешел на первое...

У меня тоже путались мысли.

— Именно так.

Он все еще улыбался. Что бы это значило?

— Было приятно познакомиться с тобой, Блисс.

Это был самый простой способ, если я не хотела доводить дело до конца. И если я хотела, чтобы моя девственность так и осталась при мне... опять. Он уже разворачивался. Все, что мне нужно было сделать, так это отпустить его.

— Подожди!

На лице у него заиграла легкая загадочная улыбка, и он снова приподнял одну бровь. Поборов свой страх, я вздохнула.

— Если он пытается быть джентльменом, не следует ли ему остаться и попытаться помочь раненой девушке, которая ничего не знает о лечении ожогов от мотоцикла?

Он отвел взгляд, чтобы посмотреть на мою ногу, а когда снова поднял его, то его глаза остановились на моих губах.

— Раненая девушка права. Это будет по-джентльменски.

Затем он вошел внутрь квартиры и закрыл дверь.

Свет от уличных фонарей снаружи погас, и мы оказались в темном коридоре, потому что вот уже несколько недель как у меня перегорел верхний свет, а я до сих пор не поменяла лампочки. Я могла чувствовать жар, исходящий от него, когда он подошел ко мне ближе. Он снова положил руку мне на поясницу и прошептал в темноте:

— Показывай дорогу, милая.

В одной майке и трусиках, со спущенными до колен штанами, я стояла в ванной, учащенно дыша. Гаррик находился за дверью, но для меня он был будто магнитом. Мое сердце пыталось выпрыгнуть из груди навстречу к нему. Он сказал мне снять капри и что какое-то время мне лучше не носить поверх ожога обтягивающие вещи. Он предложил мне помочь снять капри, но от этого я снова ощутила приступ тошноты. Поэтому я начала стаскивать их с себя сама, напрасно стараясь, чтобы ткань не касалась поврежденной кожи.

Я спустила ткань немного ниже и закусила губу, чтобы сдержать стон.

— Блисс? — Гаррик тихонько постучал в дверь. — Ты в порядке?

— Просто замечательно! — ответила я.

Я снова потянула штаны и чуть не задохнулась от боли.

— Блисс, позволь мне помочь. Я беспокоюсь за тебя.

Я закрыла глаза, пытаясь что-нибудь придумать. Неловко проковыляв с джинсами вокруг коленей, я нашла в корзине юбку с эластичным поясом. Натянув ее через голову, я опустила ее вниз поверх белья, а потом села на крышку унитаза.

Я чувствовала, как у меня горели щеки: определенно, они были унизительно красного цвета. Но теперь я ничего не могла с этим поделать. Поэтому произнесла:

— Ладно. Входи.

Дверь медленно распахнулась, и из-за угла показалась голова Гаррика, а потом и все остальное. Он бросил один взгляд на мою скомканную юбку и джинсы, болтающиеся вокруг ног. А потом рассмеялся. Фактически прохрипел.

— Это так унизительно.

И как я теперь могу заниматься с ним сексом?

Он сжал губы, чтобы сдержать смех, но веселые искорки все еще плясали в его глазах.

— Прости. Я знаю, что тебе больно. Просто ты выглядишь так...

— Нелепо?

— Мило.

Я посмотрела ему в глаза.

— Нелепо мило.

Его усмешка опьяняла, и я не смогла сдержать завистливой улыбки.

— Хорошо. Теперь, когда ты просмеялся, помоги мне снять штаны, — я сказала это с тем же сарказмом, на который надеялась, когда он вошел.

Но или он не уловил его, или ему просто было все равно, потому что его взгляд, который я могу назвать только хищническим, был прикован ко мне. Внезапно ногу стало жечь сильнее.

Минуту он смотрел на меня, а потом опустил взгляд и откашлялся. Опустившись на колени возле меня, он взял мою ногу.

Я уже начала тянуть капри вниз, так что ожог оказался полностью закрытым тканью. Его рука зависла над молнией, которая теперь находилась на середине бедер. Он снова откашлялся, а потом просунул руку мне в штанину.

СЕРДЕЧНЫЙ. ПРИСТУП.

Я была совершенно уверена, что получу его.

Второй рукой он, насколько смог, стянул джинсы вниз, прямо по моим коленям. Он посмотрел на меня, еще раз откашлялся и сказал:

— Можно позаимствовать твою руку?

Я не могла говорить, поэтому протянула свою правую руку, ладонь которой была ужасно потной. Он взял меня за руку и потянул ее внутрь штанины к своей ладони.

— Держи руку здесь и тяни ткань так далеко от ноги, как только можешь. Я сделаю то же самое снизу, и мы попытаемся стянуть их, не касаясь ожога.

Я кивнула, моя рука была в десять раз спокойнее, чем мое сердце.

Его рука скользнула вверх и наружу, и его легкое прикосновение вызвало во мне дрожь. Он сделал так, как сказал, натягивая ткань подальше от моей кожи внизу, и тогда мы вместе попытались стянуть штаны.

Это оказалось не самым успешным делом. Джинсы были неприлично тесными (благодаря Келси), и ткань постоянно задевала мою кожу, от чего я съеживалась.

— Прости, — каждый раз извинялся он, словно был в этом виноват. Я хотела его поправить, но мне просто нравилось его «прости-и», потому не стала.

Спустя пару минут медленных и аккуратных манипуляций, джинсы упали на пол.

Мы оба засмеялись тем смехом, каким смеются люди в фильмах после того, как только что обезвредили бомбу. И когда я перестала смеяться, то обнаружила, что его ладонь все еще лежала на моей ноге. Одной рукой он придерживал меня за щиколотку, а другой нежно водил по коже вокруг ожога.

Если он и дальше продолжит меня так трогать, я просто растаю и превращусь в лужицу прямо тут на полу.

— Э-э, спасибо.

В этот момент он, видимо, понял, что делал. Его взгляд метнулся на руки. Но вместо того, чтобы незамедлительно убрать их, он расплылся в улыбке, медленно провел рукой вниз по моей ноге, а затем отпустил.

— Не за что. Теперь его нужно охладить. Мы могли бы подставить его под холодную воду.

Я представила свою ногу, задранную к раковине, или нас обоих, пытающихся развернуться в моей ванной. Видимо, выражение моего лица сказало все за меня, потому что он добавил:

— Или просто приложить мокрый компресс.

Я протянула ему тряпку из корзины позади меня, и он повернулся к раковине, дожидаясь, пока вода стечет немного, чтобы быть холоднее, прежде чем намочить ее. Я втянула ртом воздух, когда он приложил к ожогу компресс, но холод помогал, и я сразу расслабилась впервые с тех пор, как мы пришли в мою квартиру.

— Лучше?

Я кивнула.

— Гораздо. Никогда больше не одену такие узкие джинсы.

Его рот изогнулся в улыбке.

— Какая жалость.

Если он продолжит говорить подобные вещи, мне скоро понадобиться веер, чтобы сохранять хладнокровность.

— Послушай, — начал он. — Прости за это. Мне не следовало настаивать и сажать тебя на мотоцикл.

— Это не твоя вина, что я не знаю ничего о мотоциклах и что не догадалась, что труба может быть горячей.

— Не могу поверить, что ты никогда не ездила на мотоцикле.

— Ага, но существует еще много вещей, которых я никогда не делала.

Он приподнял одну бровь.

— Например?

— Ну... — клянусь, что стук моего сердца звучал как «ту-пица, ту-пица, ту-пица», отдаваясь у меня в ушах. — Э-э, до сегодняшнего дня я не встречала ни одного британца.

Он засмеялся, неосознанно проводя пальцами по своим волосам. От этого жеста мне тоже захотелось коснуться пальцами его волос. Он сказал:

— Так вот почему ты меня поцеловала? Все вы, американские девчонки, любите акценты.

Я проглотила свою улыбку и ответила:

— Насколько я помню, это ты поцеловал меня.

Он поднялся, и его непослушные волосы упали ему на лоб, обрамляя эти коварные глаза.

— Так и было.

Он снова намочил тряпку, чтобы охладить ее, но мое тело было слишком горячим, чтобы почувствовать разницу, когда он приложил ее к моей коже. Другая его рука снова сомкнулась на моей щиколотке.

С осторожностью, контролируя свое дыхание, я сказала:

— Твоя очередь.

— А?

— Чего ты никогда не делал?

— Ну, я никогда до сегодняшнего вечера не приударял за девушкой в баре.

У меня отвисла челюсть.

— Правда?

Как такое возможно? Он же ведь такой красавчик! Может, девчонки вешались на него еще до того, как он заходил в бар, поэтому он даже не заморачивался о том, чтобы попасть внутрь.

Он пожал плечами и начал водить большим пальцем туда-сюда по моей ноге.

— Знаю, что это идет против всех английских стереотипов, но мне никогда особо не нравилось постоянно нажираться до чертиков, э-э, напиваться.

— Мне тоже, — сказала я. И это правда, даже учитывая то, что моя голова до сих пор была немного в тумане от всей той выпитой текилы. — Так что привело такого не стереотипного брита в Техас?

Он пожал плечами.

— Я живу в США уже какое-то время. А приехал я, чтобы учиться в университете, но так и не вернулся. Кстати, я только что снова переехал в Техас. Меня не было здесь несколько лет.

— Я тоже. Я переехала сюда несколько лет назад.

В детстве я жила в Техасе, но в восьмом классе мы переехали в Миннесоту. В моих планах всегда было вернуться сюда, чтобы учиться в университете.

Он намочил тряпку еще один раз, и мы просто сидели там и разговаривали. Он рассказал мне о том, как рос в Англии и как сильно отличается от этого жизнь в Штатах.

— Первый раз, когда какой-то парень сказал мне, что ему нравятся мои панталоны, я был в таком шоке, что подумал, может, я ушел из дома полуголым.

— Панталоны? Не понимаю.

— Так мы называем нижнее белье, милая.

— Ох, — засмеялась я. — Буду знать.

— Когда я попросил у одноклассника резинку, вы зовете их ластиками, все смеялись так сильно, что я был готов запрыгнуть в первый же самолет обратно в Лондон.

Я пыталась сдержать смех и не смогла. Но подумала, что он заслуживал этого после того, как смеялся над моей проблемой со штанами... хм, джинсами.

— Должно быть, это было ужасно.

Он потянулся за пластырем, что я достала из шкафчика ранее, осторожно прикрепил сверху ожога и приклеил края, продолжая говорить:

— К этому привыкаешь. Я уже достаточно долго здесь живу, поэтому легко справляюсь с такими вещами. Время от времени, когда я езжу в Лондон в гости и обратно, у меня возникают проблемы с адаптацией, но, в целом, я бы сказал, что я неплохо американизировался.

— За исключением акцента.

Он улыбнулся.

— Теперь невозможно избавиться от акцента, не так ли? Как же я буду тогда привлекать внимание таких красоток, как ты?

— Очевидно, чтением Шекспира в баре.

Он засмеялся, и этот звук растекся по моей коже, расслабляя некоторые нервы.

— Ты милая, — сказал он.

Я закатила глаза.

— Да... нелепо милая, как мы уже усвоили ранее.

— Ты бы чувствовала себя лучше, если бы я называл тебя нелепо сексуальной?

Вот так вот, вся та легкость, которую я чувствовала, испарилась, и мое дыхание участилось. У меня не было ответа. Что я могла сказать на это?

— Откуда такое выражение лица? — спросил он.

Я не имела понятия, которая из моих многочисленных эмоций отразилась на лице, поэтому лишь пожала плечами.

— Ты ведешь себя так, будто никто раньше не называл тебя сексуальной.

Потому что так и было.

— Что, как мне кажется, не может быть правдой, судя потому, как ты выглядела сегодня. Я едва мог удержать свои руки при себе, а мы только что познакомились. Я был бы смущен, если бы так этим не наслаждался.

Ну вот. Я может и не занималась раньше сексом, но знала достаточно, чтобы понять, когда парень заигрывает со мной. И что поразительно, меня это не волновало. Все, о чем я могла думать, так это то, что он сидел так близко и просто сводил меня с ума. Его рука все еще лениво пробегала по моей щиколотке, и если он скоро меня не поцелует, я просто взорвусь.

— Посмотри на меня, я и сейчас не могу оторвать от тебя рук.

Я сглотнула, но, совершенно неожиданно, у меня во рту возникло ощущение, будто я проглотила песочницу.

Он приподнялся, стоя на коленях, и провел рукой по моей щиколотке к голени, на которой не было ожога. Его бедра были всего в нескольких сантиметрах от моих коленей, пока я потрясенная сидела на крышке унитаза.

— Скажи мне, что я не сумасшедший, — сказал он.

Я не могла этого сделать. К тому моменту даже я сама не была близка к здравому уму, чтобы при этом давать кому-то еще советы о разумном поведении.

— Скажи мне, что я могу тебя поцеловать.

Что ж... Это я могу.

— Ты можешь поцеловать...

Я даже предложение не успела закончить, как его губы оказались на моих, заставив меня полностью забыть о своем ожоге.

Поцелуй закончился слишком рано.

Я издала неловкий стон разочарования, который не смогла сдержать. К счастью, Гаррик не закончил на этом. Он встал и потянул меня вверх за локти. Он привлекал меня к себе до тех пор, пока наши тела не прижались друг к другу, что было невозможно, когда я сидела.

— Так лучше, — сказал он.

Я была с ним полностью согласна. Я лишь приподнялась на цыпочках и поцеловала его.

По сравнению с предыдущим поцелуем этот был медленным, исследующим и разжигающим пламя. Одной рукой он держал меня за шею, нежно прижав большой палец к ключице. Другая же скользила с волос по плечу и к бедру, а потом обратно.

Впервые в жизни я сконцентрировалась на ощущении парня передо мной, прикосновении его языка, жарком покалывании на коже там, где прижимались его пальцы. Я ни о чем больше не думала: ни о своем дыхании, ни о том, были ли мои руки в правильном положении, ни о его ожиданиях. Я просто растворилась в нем.

Мои руки лежали на его бедрах, и мне захотелось самой что-нибудь исследовать. Я просунула руки между нами, пока не положила их ему на живот. От моего движения его губы немного сильнее прижались к моим. Язык скользнул немного глубже. Я провела обеими руками вверх, чувствуя упругие изгибы его тела под тканью рубашки. Когда мое исследование достигло груди, он руками притянул меня вперед за бедра так, что я прижалась животом к нему.

Я почувствовала, насколько сильно он хочет меня, и страстное желание растеклось по моей спине. Затем его поцелуи стали жестче и быстрее, и я последовала за его инициативой, игнорируя свое беспокойство.

Одну руку я оставила у него на груди, а другой обхватила его за шею и еще выше поднялась на цыпочках, от чего мои бедра оказались на уровне сего.

Гаррик прервал поцелуй и с дрожью выдохнул возле моих губ. Ярко-голубой цвет, который я видела в его глазах раньше, сейчас практически полностью сменился чернотой зрачков. Он прикоснулся ладонью к моему подбородку, проведя большим пальцем по нижней губе. В течение нескольких долгих секунд он просто изучал меня.

— Знаешь, ты нелепо сексуальная.

Я опустила пятки на пол, мои икры слишком сильно горели, чтобы стоять на цыпочках. И я больше не могла смотреть ему в глаза.

Каждый раз, когда мне почти полностью удавалось отключить свой мозг, он что-нибудь говорил, что снова его включало. Я сказала:

— Знаешь, тебе не нужно было говорить это замечание. Я уже целовала тебя.

— И какой же замечательный это был поцелуй.

Он снова коснулся пальцем моей губы и приподнял мое лицо к своему.

— Мне бы хотелось повторить его, но не в ванной, а где-нибудь в другом месте.

— Ах, да.

Он хочет пойти в мою спальню? Я была абсолютно уверена, что он хочет отправиться туда.

Несколько секунд я возилась с дверной ручкой, прежде чем моему затуманенному разуму удалось отворить дверь. Мы снова вышли в темный коридор, и его рука еще раз оказалась у меня на спине.

— Извини, свет в коридоре не работает, и у меня не было возможности поменять лампочки.

Когда он отвечал, его губы находились прямо возле моего уха:

— Я не возражаю против темноты.

От этих слов все волоски на моем теле встали дыбом.

Мы вошли в гостиную, и я щелкнула выключателем, который здесь, как ни странно, работал. Моя квартира представляла из себя лофт свободной планировки. Две стены были кирпичные, а остальные покрашены в милый темно-фиолетовый цвет. На высоком потолке выступали трубы, перекрещиваясь над нами. Моя спальня находилась справа, отделяемая от гостиной только занавеской лавандового цвета, так как у меня фактически не было двери.

— Ну вот, это моя гостиная, — указала я одной рукой, неуверенная в том, ожидал ли он осмотра или мне просто следовало направиться прямиком в спальню. Никогда раньше я не делала такого, поэтому не имела понятия, нужно ли нам сначала обменяться традиционными любезностями. Мое сердце дико забилось, когда он расхаживал по комнате, рассматривая то тут картину, то там разные безделушки.

— Мило. Думаю, подходит тебе.

Я просияла. Я любила эту квартиру. В ней мне всегда казалось, что я нахожусь в одной из серий «Друзей».

— Мне стыдно признаться, но моя квартира все еще забита коробками. Особо интересной экскурсии не получится.

Господи, как бы мне хотелось оказаться у него. Тогда бы все контролировать пришлось ему. Мне ужасно не хотелось думать о том, что делать дальше.

Его взгляд метнулся к занавесу, за которым располагалась моя спальня. Довольно быстро. Его глаза почти сразу же вернулись к лампе, которая стояла рядом с ним, но я успела заметить.

Вот оно. Скоро я займусь сексом.

Должна ли я сказать ему, что я девственница? Должна.

Должна ли я сказать ему об этом сейчас? Или прямо перед?

Я вспомнила совет Келси и заставила себя забрать свои страхи обратно. Я сделала их громкость такой маленькой, что могла притвориться, будто и не думала вообще.

Пока не струсила, я прошла вперёд и протянула руку. Он взял её сразу, и я повела его через занавеску к своей спальне. Здесь верхнего света не было, так что я включила лампу справа, а потом, оставив Гаррика, включила другую, рядом с кроватью.

Когда я повернулась, он держал в руках неприлично короткую мини-юбку, которую Келси заставляла меня мерить.

Наши глаза встретились, его улыбка заставила меня почувствовать, будто мои легкие вот-вот взорвутся. Я выхватила юбку из его рук, взяла несколько других предметов одежды, по-прежнему лежащих на кровати, и бросила их в шкаф.

— Прости за это.

— Жалоб от меня не дождешься.

Я подняла брови и сказала:

— Забудь. Ты никогда не увидишь меня в этой юбке.

— Никогда? Это вызов, милая?

— Это обещание.

Он обогнул угол кровати, чтобы подойти ко мне и встать между кроватью и стеной.

— Мне было бы очень комфортно помогать тебе нарушить это обещание.

Он положил руку мне на плечо, его указательный палец скользнул под лямку моего топа.

— Уверена, тебе было бы удобно помогать мне делать многое.

Его рука сжалась на моем плече, а взгляд опустился к моим губам.

— Так и было бы.

А потом он поцеловал меня.

На этот раз он не был нежным и милым. В его поцелуе чувствовалось голодное отчаяние, которое заставило меня задыхаться. Его зубы потянули мою нижнюю губу так же, как и его палец до этого, и моё тело задрожало в ответ. Он слегка наклонился и обхватил меня за талию, притягивая к себе так, что наши тела оказались наравне.

Мои пальцы едва касались пола, но это было не важно. Он держал меня. Я запустила пальцы в его волосы и потерялась в поцелуе. Он сделал несколько шагов назад и сел на край кровати. Инстинктивно мои ноги двинулись по обе стороны от его коленей.

Рука, которая была вокруг моей талии, опустилась ниже и притянула меня к нему.

Если у меня и были какие-то сомнение на счёт того, к чему это ведёт, то в тот момент они исчезли. Он притянул меня снова, его собственные бедра тут же поднялись вверх, и, задыхаясь, я разорвала поцелуй. Его рот скользнул по моему подбородку и ниже к шее. Губы задержались на линии моего пульса, язык скользил по чувствительной коже. Он продолжил опускаться вниз по ключице, пока край моего топа не преградил ему путь. Я думала, он остановится, но он сдвинул лямку с моего плеча, при этом его губы не отрывались от моей кожи. Другая его рука пробралась под край моей майки, лаская кожу вокруг пояса юбки.

Мои пальцы все еще блуждали в его волосах, я усилила захват и потянула его лицо обратно к своему. Пока мы целовались, его рука поднялась выше, поглаживая мою грудную клетку, в этих местах моя кожа горела. Когда его рука обхватила мою грудь, я качнулась навстречу к нему, и он застонал. Юбка, которую я надела раньше, на бедрах задралась вверх, и между нами почти ничего не осталось. Снова качнув бедрами вперед, на этот раз простонала я. Когда его другая рука нашла край моего топа, то ему оставалось лишь потянуть его вверх и снять через голову.

Он прервал поцелуй, для того что бы избавиться от ткани между нами. Я едва удержалась, чтобы не прикрыть себя, как только его взгляд скользнул по мне. И Боже, я была благодарна, что Келси настояла на том, чтобы я надела милое белье. Этот комплект был из черно-белого кружева.

Он посмотрел на меня с таким неприкрытым желанием, что я сразу осознала: его не волновало наличие того валика жира, который так напрягал меня ранее. Его правая рука нежно ласкала мою грудь, в то время как правая нашла мою шею. Он поднял мое лицо ближе к своему. Я думала, что он собирался снова поцеловать меня, но в последнюю секунду он отклонился и прижался своей щекой к моей. Он оставил краткий поцелуй на краю моей скулы, чуть ниже уха. И, о Боже, это было потрясающе. Этот маленький невинный поцелуй заставил меня сжать его волосы и податься бедрами вперед. Его губы коснулись мочки моего уха, и он прошептал:

— Я говорил, что ты нелепо сексуальна? Я имел в виду, что ты невероятно сексуальна.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: