Шесть месяцев спустя 6 страница

В следующий раз, когда бутылка указала на меня, я должна была целоваться с девушкой. Парни освистали нас, когда мы обе потянулись к штрафным стопкам. Но даже простое прикосновение губ их вполне удовлетворило. Смеясь, я закрутила бутылочку, и та указала на Кейда.

У него был тот самый взгляд симпатичного мальчика-соседа, вкупе с ребяческой усмешкой, которые он сейчас направил на меня. Я пожала плечами и поползла к нему. Встав на колени и положив руки ему на плечи, я наклонилась.

Сначала поцелуй ни чем не отличался от предыдущих... но внезапно всё изменилось. Одна рука Кейда легла на мой затылок, а вторая притянула меня за талию. Его губы двигались лихорадочно и отчаянно, как будто вот-вот наступит конец света, а это его последний шанс на счастье.

Поцелуй вышел довольно страстным, чтобы тепло распространилось по моему животу, но и достаточно нежным, чтобы я почувствовала себя обожаемой. На мгновение я забыла, где находилась и с кем, просто отдаваясь жару и наслаждению.

Потом кто-то засвистел, и постепенно мир начал принимать очертания. Я открыла глаза, встретившись взглядом со свои другом, который целовал меня так, будто хотел быть кем-то другим.

Я вернулась на своё место в кругу, игнорируя комментарии своих друзей по поводу поцелуя. Потрясённая и смущённая до предела, на несколько следующих поворотов бутылочки я ушла в себя.

Я чувствовала на себе взгляды. Один, абсолютно точно, принадлежал Кейду, другой, возможно — Келси. Но мои мысли были направлены на то, чтобы держать себя в руках, потому что я была на грани.

Мы были пьяны. Вероятно, это ничего не значило. И я так запуталась с Гарриком, что приходила в отчаяние от какого-либо контакта с кем-то ещё. Вот именно. Это ничего не значило.

Мы по-прежнему друзья. Кейд и я всегда будем друзьями.

Я оставалась там ещё пару минут, пока у меня так сильно не закружилась голова, что стало невозможно терпеть. У меня слегка болел живот.

Я встала и извинилась, сказав, что все могут оставаться столько, сколько пожелают, и, объяснив, где можно взять дополнительные одеяла и подушки, если они захотят переночевать, и ушла к себе в спальню. Накрывшись одеялом и скинув натянутую улыбку, я сказала себе, что утро вечера мудренее, и отключилась.

Утром я обнаружила, что Келси отключилась возле меня, а ещё пять человек остались в гостиной и один — в ванной. Я порадовалась этому буквально на секунду прежде, чем похмелье жестоко напомнило мне о том, как же я ненавижу этот мир.

Я почистила зубы и ополоснула водой лицо, а потом вернулась в свою комнату. Услышав, как тихонько открывается, а затем закрывается входная дверь, я выглянула в коридор.

Это Кейд вернулся с сытным завтраком для всех нас. Я глубоко вздохнула и вышла к нему.

— Ты — наш спаситель! — прошептала я.

Он посмотрел на меня и, улыбнувшись, протянул мне большой буррито с беконом, яйцом и сыром.

— Как ты себя чувствуешь?

Я нахмурилась.

— Как будто по мне проехался автобус. Причём двухэтажный, наполненный борцами сумо.

Я уселась за кухонную стойку и буквально через десять секунд пожалела об этом — у меня ужасно кружилась голова. Кейд подошёл и сел на барный стул возле меня.

Буррито был отменным. Толстая, пышная лепёшка, горячая яичница и превосходная сальса.

— Я влюблена в этот буррито. Я бы вышла за него замуж, если бы не хотела так сильно его съесть.

— Трагедия истинной любви, — прошептал Кейд.

Я кое-как улыбнулась, и он — тоже, и впервые за много лет я почувствовала себя неловко рядом с Кейдом. Я отвернулась и сконцентрировала своё внимание на людях, разбросанных по моей гостиной.

— Что было после того, как я ушла?

— Все то же самое. Если бы Джереми уже не был влюблён в Келси, то он совершенно точно втрескался бы в неё по уши. Виктория оставила на улице полпачки окурков. А Расти ужасно тошнило в твоей ванной.

Я сморщила нос.

— Не переживай, там уже чисто. Я знал, что тебя удар хватит, если ты проснёшься и увидишь всё это.

Я сглотнула, и в моем животе образовался ком.

— Ты слишком добр ко мне, Кейд.

Он лишь пожал плечами. Он всегда был слишком добр ко мне.

— Послушай, — начала я, — о том, что произошло ночью...

Он почесал затылок, и на губах у него появилась неуверенная улыбка.

— Да, думаю нам нужно поговорить об этом.

Он положил руки перед собой, будто ему нужно было собраться с духом, чтобы говорить дальше. Я прочистила горло, но от этого легче говорить не стало.

— То есть... ты?

Его кулаки сжались так, что костяшки пальцев побелели. Потом в один момент он расслабился и ответил:

— Да. Уже... какое-то время.

Я подняла взгляд, но его лицо оставалось непроницаемым.

— Почему ты мне ничего не сказал?

— Потому что... я боялся. Ты моя лучшая подруга. И ты практически никогда ни с кем не встречалась... Я даже не думал, что тебя это заинтересует.

А меня это интересовало? Я почувствовала наворачивающиеся бессмысленные слезы, которые быстро смахнула. Кейд — отличный парень. И мне нравилось проводить с ним время. И поцелуй с ним был определённо хорош. Он действительно мог понравиться. Мне хотелось, чтобы он нравился мне, но... Гаррик был этим «но». Смогла бы я перестать думать о нём? Перестать хотеть его?

Я услышала, как Кейд вздохнул.

— Тебе это не интересно, да?

Боже, ну почему у него такие выразительные глаза? Я могу прочитать в них каждое разочарование и неуверенность. Я любила его, это точно. И думаю, что однажды могла бы влюбиться в него, но для начала мне нужно избавиться от своих чувств к Гаррику. Если бы это произошло в прошлом семестре, колебалась бы я?

— Честно, Кейд? Я не знаю. Это, наверно, ужасный ответ, да?

На минуту он задумался об этом, и я не выдержала молчания.

— Дело не в том, что ты мне не нравишься. Я, на самом деле, считаю тебя довольно привлекательным. Просто... ты тоже мой лучший друг, и я не уверена. А мне нужно быть уверенной.

— Я тоже хочу, чтобы ты была уверена, — он глубоко вздохнул и улыбнулся. Это была милая улыбка, но не такая яркая, к какой я привыкла. — Возможно, я смогу это пережить.

***

Когда в понедельник утром я пришла в театр, список приглашённых на повторное прослушивание уже был вывешен. Список получивших роли (как и список приглашённых на повторное прослушивание) обычно огромен. Этот же представлял собой простой лист бумаги, висящий на стене, но его окружало столько людей, которым была уже известна их судьба, что путь к нему стал похож на дорогу к эшафоту. Множество глаз повернулось ко мне. Я изо всех сил пыталась оценить их реакцию. Смотрели ли они на меня с жалостью? Или просто скрывали своё волнение? Стоя от них в двух шагах, я будто существовала в другом мире, по сравнению с теми, кто уже прочитал написанное на этом листе бумаги. И когда я присоединюсь к ним, давление не прекратится. Просматривая список, ты не можешь проявлять эмоции. Ты не можешь плакать над не полученной ролью или жаловаться на тех, кто её получил. Ты не можешь закричать от волнения или злости. Ты должен лишь прочитать список, не выражая никаких эмоций. Что должно быть не кажется трудным, за исключением того, что мы — актёры. Выражение эмоций — наша работа.

В нескольких шагах от меня появился Кейд.

— Ты уже посмотрел?

— Нет, — он покачал головой, — я ждал тебя.

С нашего разговора накануне всё ещё чувствовалась неловкость. Мы так и не выяснили, что эти крайне важные вещи значили для нас. Но в то же время они не имели никакого значения. Мы просто два актёра, готовые столкнуться с отказом или другим сражением. Мы были до краёв заполнены беспокойством, даже если пытались не показать этого, и для множества других эмоций, происходящих между нами в данный момент, просто не оставалось места.

Он взял меня за руку, и я не позволила себе волноваться по поводу того, что бы это могло значить. Мне нужно было утешение. Мне нужно было, чтобы он привёл меня в чувства. И я уверена, что ему нужно было то же самое.

Мы быстро сделали ещё несколько шагов к списку и влились в поток людей.

Первым в списке значился пасынок Ипполит. На его роль повторно приглашались семь мальчиков, и среди них были Кейд и Джереми.

Я взглянула на него, он переносил все стоически. Ни одна эмоция не отразилась на его лице. Ни волнения, ни нервозности. Семь приглашённых означало, что режиссёр не был уверен. Это значило, что он ещё не увидел того, что хотел. Что роль была ещё ничьей, кого бы ни отметили больше во время повторного прослушивания.

Я сжала руку Кейда, и он тут же сжал её в ответ.

Знаю, что люди все время говорят о бешено колотящемся сердце, но в этом не было ничего такого уж серьёзного. Но когда я снова посмотрела на список, моё сердце так сильно пустилось вскачь, будто вся моя жизнь зависела от этого финиша. Звуки стали слышны нечётко, а поле зрения сузилось. Я чувствовала, будто нахожусь на грани, на краю чего-то ужасного и восхитительного, что могло означать как полет, так и падение — успех или провал.

Взглядом я нашла написанное крупным шрифтом слово «ФЕДРА». А потом увидела своё имя, и больше ничего, как будто оно было светом в конце туннеля. И это лучше, чем пересечь финишную прямую. Это было похоже на первый глоток свежего воздуха, когда я с уверенностью ощущала, что тону, что умираю. Я подавила радость и облегчение, потому что люди всё ещё изучали список, и потому что это всего лишь список на повторное прослушивание. Это лишь означало, что меня ещё не исключили из него.

Другой ладонью Кейд накрыл наши соединённые руки. Я продолжила дальше просматривать список.

«ТЕСЕЙ».

Такого не могло быть. Тесей — это персонаж. Я снова подняла глаза, ища то, что пропустила. Под «Ипполитом» значилось семь имён. А дальше под «Федрой» — только одно моё.

Больше никого не приглашали.

Только меня.

Я получила роль.

И тогда, нарушая все правила, я закричала. Кейд засмеялся, поднял меня за талию и начал кружить. Люди вокруг нас захлопали, и я знала, что некоторые из них уже слышали слухи о нашем поцелуе, судя по тому, как они на нас смотрели. Но на мгновение, одно счастливое мгновение это не имело никакого значения.

Я получила эту роль.

На подготовку я шла, как в тумане.

Они всегда приглашали на повторное прослушивание. Даже если они точно знали, кто им нужен, это была возможность, чтобы удостовериться в этом и ещё раз увидеть лучшего.

Но они только мне дали роль, а значит — уже были уверены.

У меня в груди стало что-то подниматься и прежде, чем я смогла что-либо сделать, слёзы навернулись на глаза. На секунду я задержалась за кулисами перед тем, как войти в класс. Я пыталась глубоко дышать, но это ничуть не помогло сдержать все накопившиеся во мне эмоции. Поэтому я сделала самое логичное, что пришло в голову.

Я начала танцевать.

Я танцевала без музыки. Я беззвучно кричала. Я праздновала в тишине и темноте, за кулисами, где никто не мог меня видеть.

Но моя удача не могла оставить меня в покое, поэтому кое-кто всё же видел.

— Я так понимаю, ты уже видела список.

Я замерла в смешной позе со всё ещё выпирающей влево пятой точкой. Выпрямившись, я медленно развернулась и сказала:

— Привет, Гаррик.

Его губы были сжаты, а глаза расширены — я знала, что он прилагает большие усилия, чтобы не рассмеяться.

— Здравствуй, Блисс. Мои поздравления.

Мои волосы растрепались после вышеупомянутых диких танцев, поэтому я, как можно лучше, заправила их за уши и произнесла:

— Спасибо. Я, э-э... очень взволнована этим.

— Так и должно быть. Твоё прослушивание... — он подошёл ближе, и как обычно его присутствие вытеснило во мне смущение и любые другие эмоции, заменив их жаром и желанием. — Твоё прослушивание было потрясающим. Вне конкуренции.

Я сглотнула, но комок в горле никуда не делся. Мои слова благодарности прозвучали, как шёпот.

— Но в пятницу ночью...

— О, Боже...

— Несмотря на то, что ты была до нелепого мила, пожалуйста, больше так не напивайся. Эрику понадобится, чтобы ты была в самой лучшей форме для этой роли.

— Да, конечно, — оцепенев, кивнула я. — Безусловно. Я обещаю.

— И ещё... Я также переживал за тебя.

— Ох.

Его взгляд скользнул по моему лицу: опустился с моих, несомненно, взлохмаченных волос к глазам и губам, затем быстро проследовал вниз к ноге, где заживший ожог оставил темно-розовый шрам.

— Мне не нравится беспокоиться за тебя.

Мне показалось, что у меня скоро сердце выпрыгнет из груди, если я сейчас что-нибудь не сделаю. Это опасная территория. Внутри меня что-то бушевало, помимо влечения, одержимости его взглядами, телом и акцентом — что-то опасное. Его пальцы коснулись локона волос у моей щеки, и от близости его кожи я была готова взорваться. Я улыбнулась и попыталась разрядить обстановку:

— Тебе, вероятно, нужно побеспокоиться о себе. Если будешь снова называть меня «милой», то это неизбежно приведёт к травме, а может и сделает калекой на всю жизнь.

Он придвинулся ко мне ещё на шаг, и показалось, будто весь мир сжался вокруг нас двоих. Его ладонь в волосах качнулась ближе, костяшки пальцев коснулись моей щеки. Понизив голос, он произнёс:

— Так как здесь я не могу называть тебя по-другому, то придётся остановиться на «милой», пока.

У меня в памяти возникло воспоминание о нашей первой встрече, когда он назвал меня «нелепо милой». В этот момент у меня вокруг коленей болтались штаны. Потом он назвал меня «нелепо сексуальной» и помог их снять.

Очевидно, мне стоило научиться не говорить самое первое, что приходит в голову. Но именно сейчас я не могла думать об этом, потому что в голове крутились его последние слова... «пока, пока, пока».

Он прочистил горло и отступил назад, выпустив из пальцев локон моих волос.

— Почему бы тебе не занять своё место в классе?

Я кивнула, проскальзывая мимо него, и нырнула за занавес.

Келси и Кейд с одинаково огромными ухмылками на лицах оставили мне место между собой. Я улыбнулась, стряхивая ощущения случайной встречи с Гарриком, чтобы ещё раз насладиться своей радостью. Когда я села на своё место, Келси наклонилась, чтобы обнять меня, и прошептала мне на ухо:

— Полагаю, невероятно привлекательный учитель действительно помог тебе вжиться в роль. Я так тобой горжусь, милая.

Я нерешительно глянула на неё, но в знак благодарности кивнула головой. А потом повернулась к Кейду.

Мы уже до этого держались за руки и обнимались, когда я узнала о своём успехе, но я не знала, как вести себя сейчас. Жить в мире, полном «может быть»... очень сложно.

Раньше ни я, ни Кейд не прилагали никаких усилий. Его нахождение рядом совершено не давило на меня, как будто я была одна. А теперь неожиданно возникало напряжение каждый раз, когда мы что-то делали или говорили. Будто вся моя жизнь стала иметь огромное значение.

Я замечала это, когда мы касались друг друга и когда — нет. И неожиданно я ничего не обнаружила между нами. Никаких «может быть».

Поэтому я замерла.

Мы оба ждали, застряв в этом состоянии между действием и отказом. Мы были ничем. Мы бездействовали. А потом Гаррик призвал класс к порядку, и на время исчезла возникшая между нами неловкость.

Я знала... Я знала, что, в конце концов, нам придётся пройти через это... выработать какой-то способ снова сосуществовать друг с другом. Можно лишь отсрочить это до того момента, как начнутся настоящие трудности. Но, конечно, я могла немного подождать. Сегодня волнующий день, и нет причин портить мой триумф.

Когда занятие закончилось, Эрик ждал меня снаружи.

— Доброе утро, Блисс. Могу я поговорить с тобой минутку?

Я растерянно моргнула.

— Конечно.

Он открыл дверь в театр и жестом показал идти за ним. Я следом прошла через занавес, и он махнул рукой на место рядом с Гарриком. Я осторожно села и недоуменно уставилась на них, не понимая, что случилось. А потом до меня дошло.

Он всё узнал.

Иначе, о чем бы он хотел поговорить с Гарриком и мной?

Боже мой. Что со мной будет?

Они выгонят меня с отделения? Из колледжа? По меньшей мере, возможно, я лишусь стипендии. Тогда как я оплачу обучение?

В ушах зашумело, и от серьёзности происходящего я почувствовала, будто проваливаюсь под землю. Гаррик, наверное, потеряет свою работу. Что он тогда будет делать? Он вернётся в Филадельфию, в Лондон или ещё куда-то, и я его больше никогда не увижу.

Я повернулась к нему, пытаясь передать взглядом своё раскаяние, но он... улыбался?

— Блисс, — произнёс Эрик. — Должен признаться, я удивлён.

Воздух резко покинул мои лёгкие.

— С-сэр, я...

— Конечно же, ты хорошо показала себя в течение нескольких лет учёбы здесь, но я и понятия не имел, что ты способна на такое исполнение, которое показала во время прослушиваний.

Я всё ещё стискивала зубы и сдерживала дыхание от наступающего позора, что мне понадобилась минута, чтобы осознать, что так ничего и не произошло.

— Полагаю, ты всегда была немного в себе. Контролируемой. Осторожной. Машинальной — думаю, лучше всего подойдёт это слово. Но на этих прослушиваниях в тот момент ты жила. Ты чувствовала вместо того, чтобы думать. Я видел в тебе оттенки разных эмоций: силы и уязвимости, желания и отвращения, надежды и стыда, — и они были просто очаровательны. Не знаю, что ты делаешь или сделала, но, пожалуйста, продолжай. Ты гораздо лучше, когда становишься смелой.

Внезапно мои глаза встретились с глазами Гаррика. Знал ли он? Догадывался ли, что дело в нем? Что то, что происходит между нами, заставляет меня чувствовать так, как никогда раньше, и рисковать, на что не так давно я бы не решилась. Ночь с ним была, возможно, единственной спонтанной вещью в моей жизни.

— Спасибо, сэр.

— Всегда пожалуйста. Мне не терпится поработать с тобой. И говоря об этом, я бы хотел, чтобы ты пришла на повторные прослушивания в среду. Нам бы хотелось, чтобы ты почитала некоторые сцены с Ипполитом, чтобы мы могли получить большее представление о взаимоотношениях и том, как это выглядит на сцене.

— Конечно, я приду.

— Отлично. Кроме того, там будет Гаррик, чтобы ответить на все твои вопросы. Он будет ассистентом режиссёра этой постановки, поэтому, если тебе что-нибудь понадобится, ты сможешь обратиться к любому из нас.

Он легонько похлопал меня по плечу и удалился. Мы с Гарриком остались одни. Моё сердце по-прежнему нетерпеливо колотилось: либо из-за страха, что нас разоблачили, либо просто потому, что я сидела рядом с единственным парнем, которого хотела, но не могла иметь.

— Не помню, говорил это или нет, но я, правда, горжусь тобой, — сказал Гаррик.

— Спасибо. Думаю, я всё ещё в шоке.

Я по-прежнему пребывала в шоке от всего этого.

— Что ж, привыкай. Судя по тому, что я видел, думаю, тебе не придётся беспокоиться о режиссуре, если только сама этого не захочешь. Ты — актриса, Блисс, веришь ты этому или нет.

Я кивнула, обдумывая эту мысль.

— Ты больше не думала об этом? Чем бы тебе хотелось заняться после выпуска?

Я стала теребить на колене вылезшие из джинсов нитки.

— Не совсем...

— Ну, тогда, если захочешь поговорить об этом, ты знаешь, что всегда можешь прийти ко мне.

Я подняла одну бровь, не в состоянии выразить словами, насколько абсурдной казалась эта идея.

— Я серьёзно, — сказал он. — Ты ведёшь себя так, будто мы не можем быть друзьями.

Если бы это было возможно, моя бровь выгнулась бы ещё сильнее. Саму мысль стать с ним друзьями... было невозможно представить. Я не думала о том, как мои друзья выглядят в голом виде. Я не упрекала себя за то, что с друзьями нельзя спать.

Он тихонько рассмеялся и покачал головой.

— Ладно, ладно. Ну, может с друзьями я поторопился, но все же надеюсь, что ты придёшь ко мне, если тебе что-нибудь понадобится... всё, что угодно.

Скрытое сильное желание к нему отличалось от всех других влечений, которые я испытывала к нему раньше. Желание быть с ним всё ещё присутствовало, но я хотела большего. Мне хотелось свернуться в его объятиях, просто положить голову ему на грудь, почувствовать его тепло.

Да поможет мне Бог, но я хотела, чтобы мой учитель стал моим парнем.

Когда в среду я вошла со стороны зрительного зала, Эрик рылся в бумагах, что-то разыскивая.

— О, Блисс, ты, как всегда рано. Отлично. Кажется, я забыл свои записи, так что придётся подняться за ними в кабинет. Присаживайся с Гарриком и отдохни минутку.

Несмотря на то, что уже получила роль, я все равно сильно волновалась из-за повторного прослушивания. Что, если все ожидали от меня идеальной игры? Что, если моё прослушивание оказалось счастливой случайностью? Я смотрела, как Эрик выходил через дверь за кулисами, и задавалась вопросом... Что, если он передумает?

Я села на ряд ниже Гаррика, жалея, что не провела это время с актёрами в фойе, которые ждут и готовятся к своим повторным прослушиваниям. Когда он наклонился ко мне, я произнесла:

— Привет... друг.

Я бросила свои попытки не казаться нелепой, и вместо этого просто приняла это как должное.

Он рассмеялся, что я посчитала хорошим знаком. Определённо, могло быть и хуже.

— Не очень правдоподобно, но «пятёрка» тебе за попытку, — сказал он.

— У меня хороший учитель.

— Просто для него твоё беспокойство — слабое место.

Он наклонялся вперёд, и хотя нас разделял целый метр, клянусь, я ощутила его слова, будто он прошептал мне их на ухо.

— Прости, — в тот же момент сказал он. — Иногда я забываю.

— Я тоже, — произнесла я.

Но это была ложь. По сути, я никогда не забывала, хотя и хотела. Я мечтала забыть о расстоянии, разделяющем нас, и просто позволить себе находиться здесь, всего лишь в метре от него, но я не могла. Он прочистил горло, и на этот раз мне не пришлось представлять себе его близость, так как он находился в нескольких дюймах от моего уха.

— Я хочу кое о чем спросить тебя.

— Хорошо, — последовал мой хриплый ответ.

— Кейд.

В замешательстве я повернулась к нему и тут же отклонилась назад, потому что наши лица оказались слишком близко друг к другу.

— Это не вопрос.

— Ты все ещё с ним?

— С ним?

— Я просто... Я не могу объяснить. Вы все ещё вместе сидите на уроке, но теперь все как-то по-другому. Поэтому я и подумал, что, возможно, вы расстались.

Он думал, что я встречаюсь с Кейдом? Блин, я что, настолько слепа? Очевидно, что весь мир уже заметил, что у моего лучшего друга есть чувства ко мне. Не выйдет из меня Нэнси Дрю, по сценарию я больше похожа на Шегги и СкубиДу.

— Нам не из-за чего было расставаться, — сказала я ему.

— Что?

— Да! Мы с Кейдом не вместе. И никогда не были. — Его глаза расширились, и он таким образом наклонил голову, что стало ясно — он мне не верит. — Ты все это время думал об этом? Что я изменила ему с тобой?

О, Боже. Парень, в которого я влюбилась или почти влюбилась, считал меня шлюхой. Может ли все быть ещё дерьмовей?

Он покачивал головой взад и вперёд, но я не была уверена, значило ли это «нет» или он просто пытается во всем этом разобраться.

— Не знаю, что я думал. Вы всегда вместе, и он дотрагивается до тебя, он всегда дотрагивается до тебя. Поверь мне, я заметил. Я просто предположил, что в этом и есть причина, почему... почему ты сбежала той ночью.

— Я убежала не из-за Кейда! Мне нужно было забрать кошку...

— Блисс, я не идиот.

Боже, вот и все. Почему-то я посчитала, что эта ужасная отговорка сработала. То есть, очевидно, что она не совсем отпугнула его, как я думала изначально. Он всегда знал, что это был лишь предлог, но неправильно истолковал причину. И я не могла назвать ему настоящую причину, не сейчас, не здесь в театре, где мы должны быть профессионалами (хотя я почти уверена, что с этим профессионалом все кончено).

— У меня есть кошка! Правда! — Черт... и почему я даже не могу вспомнить пол своего питомца? — Хм-м... она серая и очаровательная, и её зовут... Гамлет, — я ляпнула первое, что пришло мне в голову.

Я гениальна. Я даже не смогла придумать кошке женское имя. Будто у меня в голове разумное и абсурдное разделял мост, который я каким-то образом умудрилась сжечь.

— У тебя кошка по имени Гамлет?

— Да. — Убейте меня кто-нибудь. — Именно так.

Ну вот. Теперь я должна завести кошку.

— Ладно. Так если ты не встречаешься с Кейдом, то что между вами происходит?

Я чувствовала, как жар заливает мою шею.

— Ничего.

— Ты ужасная лгунья.

Да, я была ужасной лгуньей. Мои уши, вероятно, выглядели так, будто я провела час в солярии.

— Я сказала, ничего нет. Просто кое-что произошло в пятницу вечером, когда я была... как вы, британцы, это называете? В стельку?

Он резко отстранился от меня, но его руки продолжали сжимать спинку моего сиденья.

— Ты переспала с ним?

— Что? Нет!

Он не наклонился обратно ко мне, но его хватка на сиденье ослабла. Костяшки его пальцев коснулись моей руки.

— Хорошо.

— Гаррик...

Он приблизился к тому, чего мы не должны были затрагивать.

Он нахально усмехнулся

— Что? Из-за того, что сейчас ты не моя, я не собираюсь нормально относиться к тому, что ты — его.

Мой мозг буквально споткнулся о слово «сейчас», но я решила пропустить его мимо ушей.

— Притворюсь, что не слышала, как ты только что приравнял меня к собственности.

— А мы не можем обладать друг другом?

Если бы мозг мог получать оргазм, то уверена, что он был бы похож на это. Я не должна была чувствовать такого, но в его словах звучал собственнический инстинкт, который отражался в его темных глазах. От этого у меня по спине бегали мурашки, пока пальцы не онемели от пустоты. Я не могла ответить на его вопрос, поэтому задала свой:

— Что с тобой такое? Я думала, ты пообещал, что мы больше не будем касаться этого.

Он провёл руками по волосам, приводя свои кудри в очаровательный беспорядок, отчего мой желудок сделал двойное сальто.

— Не знаю. Я просто... Я начал сходить с ума, думая о вас двоих вместе.

— Мы целовались. И больше ничего.

Он вздрогнул, будто я сообщила ему, что мы с Кейдом поженились и у нас полный дом детишек. Я не могла смотреть на него. Иначе у меня возникало желание совершать безумные поступки. Я повторила:

— Это был просто поцелуй. Он ничего не значил.

— Я не хочу, чтобы кто-то ещё целовал тебя.

— Гаррик...

Я уже начала ненавидеть предостерегающий тон, сквозивший в моем в голосе. Если он продолжит в том же духе, я больше не смогу сдерживаться. Я просто наброшусь на него, и, скорее всего, в этот момент войдёт Эрик.

— Я знаю, что это не честно. Я действительно конченый идиот. Я продолжал твердить себе оставить тебя в покое, но, правда в том, что... я не уверен, что могу. А теперь, когда я знаю, что ты не встречаешься с Кейдом...

— Что ты такое говоришь?

Скрипнула дверь за кулисами, и тут я осознала, насколько близко мы сидели. Моё сердце гудело, как порванная гитарная струна. Я успела отодвинуться на пару мест за секунду до того, как вошёл Эрик. Он торжественно продемонстрировал нам свой блокнот.

— Есть! Ещё я принёс тебе настоящий сценарий, Блисс, поэтому тебе больше не придётся использовать копии.

Я пыталась успокоить своё бешено колотящееся сердце, когда Эрик передал мне пьесу.

Не смотри на Гаррика. Не смотри на него.

Но это не имело значения... Я слишком много думала о нем. Даже если я спущусь на несколько рядов ниже, уверена, я замечу каждое его движение, каждый вдох, каждый взгляд.

Маленькая книжечка удобно лежала у меня в ладонях, все ещё тёплая от рук Эрика, и я боролась с желанием начать что-то говорить, лишь бы в ту же секунду отвлечься от Гаррика. В комнату вошла помощница режиссёра Алисса, которая была на год младше меня, и объявила, что мы можем начать, как только Эрик будет готов.

Он кивнул и повернулся ко мне.

— Блисс, мы начнём с Ипполитов. Я хочу ещё раз прогнать их монологи, а потом вступишь ты. Просто придерживайся того, что ты делала в прошлый раз в своём выступлении. Играй по-настоящему: ты хочешь его, но тебе стыдно, твой страх — это твоё же препятствие.

Я кинула взгляд на Гаррика. Что ж, должно быть просто.

Вернулась Алисса, со спокойно идущим позади неё Джереми. Она села за рабочий стол, а Джереми встал посередине сцены: плечи — назад, подбородок — вверх.

Он хорошо смотрелся. Я улыбнулась, почувствовав гордость за него. Наш маленький второкурсник.

— Привет, Джереми. Я бы хотел ещё раз прослушать твой монолог, чтобы просто начать. Потом посмотрим, как ты сработаешься с Блисс.

Джереми прочистил горло и на секунду замер.

Мне нравился именно этот момент, перед самим действом. Он как вершина надежды и предчувствия. Как прыжок со скалы, зная что-то, что произойдёт потом, — ужасающее и прекрасное, это сам смысл жизни. Именно этот момент... он был непередаваем.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: