Ситуация Джеймса: долгие отголоски смерти брата

Джеймс, 46-летний помощник юриста, обратился ко мне по ряду причин: он ненавидел свою работу, чувство­вал беспокойство и неприкаянность, злоупотреблял ал­коголем, не имел близких отношений ни с кем, кроме своей жены, с которой был несчастлив. На нашем пер­вом сеансе под целым сонмом проблем — супружеских, профессиональных, межличностных, связанных с алко­голем, — мне не удалось найти очевидной связи с таки­ми экзистенциальными проблемами, как преходящесть, смертность или сама смерть.

Однако вскоре я заметил проблемы, идущие из более глубоких слоев его личности. Как только речь заходила о его отчуждении от людей, мы всегда заканчивали об­суждение на одной и той же точке: на смерти его старшего брата Эдуардо. Эдуардо погиб в автокатастрофе в возрасте 18 лет, когда самому Джеймсу было 16. Два го­да спустя Джеймс уехал из Мексики и поступил в кол­ледж в Америке. С тех пор он виделся со своей семьей только один раз в году — в ноябре, чтобы почтить па­мять брата в День мертвых (El Dia De Los Muertes).

Вскоре на каждом сеансе начала всплывать тема на­чала и конца. Джеймса не оставляли эсхатологические мысли, он практически выучил наизусть Апокалипсис. Но привлекал его и момент начала, в особенности древ­ние шумерские тексты, в которых, по его мнению, указы­валось на внеземное происхождение человечества.

Мне было нелегко с ним работать. С одной стороны, ничего нельзя было сделать с его чувством скорби — эмоциональную реакцию на смерть брата покрывала пе­лена забвения. О похоронах Эдуардо Джеймс помнил только одно: он видел там себя и понимал, что он — единственный, кто не плачет. Джеймс рассказывал, что он воспринимал ситуацию так, словно прочел в еже­дневной газете о смерти в какой-то посторонней семье. Даже в День мертвых Джеймс чувствовал, что его тело здесь, однако разум и душа — где-то далеко.

Боится ли он смерти? Для Джеймса этот вопрос не имел смысла, он не раз говорил, что смерть представля­ется ему лишенной всякой угрозы. На самом деле он считал это благоприятным событием и с нетерпением ждал ее как возможности воссоединения с семьей.

Я изучил его паранормальные убеждения с разных сторон, изо всех сил стараясь не показать своего край­него скептицизма и не вызвать у Джеймса защитную ре­акцию. Моя стратегия заключалась в следующем: я пы­тался сосредоточиваться не на содержании (факторов за и против внеземных явлений или следов пребывания НЛО), но на двух других аспектах — на психологическом значении его интересов и на его эпистемологии (то есть пытался уточнить, каким образом он узнал то, что знает, и какими источниками и свидетельствами пользовался).

Я спросил его, почему он, несмотря на прекрасное образование водном из колледжей Лиги Плюща, упорно игнорирует научные исследования по вопросам проис­хождения человечества. Почему его влекут эзотериче­ские убеждения? На мой взгляд, они не приносили Джеймсу ничего, кроме вреда, увеличивая его отчуж­денность: он не мог поделиться ими с друзьями, боясь прослыть чудаком.

Все мои попытки практически не давали результата, и вскоре терапия зашла в тупик. На сеансах он чувство­вал беспокойство, вел себя вызывающе, и, как правило, начинал наше общение скептическим или дерзким во­просом, например: «Ну, и сколько еще продлится наше лечение?», или: «Ну что, я уже почти выздоровел?», или «Ну что, мой случай относится к тем, которые позволяют докторам бесконечно качать деньги?».

Но однажды Джеймс рассказал мне о своем сне, и все изменилось. Хотя он видел его за несколько дней до се­анса, он помнил все до мельчайших подробностей.

Я на похоронах. Кто-то лежит на столе. Священник читает проповедь о технике бальзамирования. Люди по очереди подходят к телу. Я тоже стою в этой це­почке и вижу, что над телом была проделана огромная работа — бальзамирование, косметические процеду­ры. Я пытаюсь сдерживаться и двигаюсь вперед вместе с остальными. Но вот мой взгляд падает на его ступни, затем — на ноги, и я все продолжаю смотреть. На его правой руке — повязка. Затем я смотрю ему в лицо и вижу, что это — мой брат Эдуардо. Меня душат слезы, я начинаю плакать. У меня два ощущения: грусть и об­легчение — от того, что его лицо не закрыто и что у него прекрасный загар. «Он отлично выглядит», — го­ворю я себе. И когда я наклоняюсь к нему, я говорю: «Эдуардо, ты отлично выглядишь!» Затем сажусь ря­дом со своей сестрой и повторяю ей: «Он отлично вы­глядит!» Сон заканчивается тем, что я сижу один в комнате Эдуардо и читаю его книгу про НЛО из Розвелла.

Хотя у Джеймса не было никаких ассоциаций с этим сном, я попросил его использовать метод свободно всплывающих ассоциаций с теми или иными образами.

—Вглядитесь в образы, стоящие перед вашим мыс­ленным взором, — сказал я, — и попытайтесь думать вслух. Просто опишите мысли, которые вам приходят. Постарайтесь ничего не пропустить, озвучивайте все, что придет в голову, даже если что-то покажется вам глупым или бессмысленным.

—Я вижу торс, из которого выползают кишки, а по­том их запихивают обратно. Вижу тело в бассейне, на­полненном желтой жидкостью; кажется, это жидкость для бальзамирования. Все, больше ничего.

—А на самом деле вы видели тело Эдуардо на похо­ронах?

—Не помню. Думаю, что гроб был закрыт, потому что его тело было слишком изуродовано.

—Джеймс, когда вы думаете об этом сне, на вашем лице сменяется столько разных выражений, возникает столько разных гримас...

—Это довольно странное ощущение. С одной сторо­ны, я чувствую, что не хочу заходить дальше, и теряю способность сосредоточиться. Но, с другой стороны, ме­ня удерживает этот сон. В нем есть какая-то сила.

Я чувствовал, что этот сон крайне важен, поэтому продолжал настаивать.

—Как вы думаете, что означают ваши слова: «Эдуар­до хорошо выглядит?» Вы повторили их трижды.

—Ну, он и правда хорошо выглядел. Здоровый, заго­релый...

—Джеймс, но он же был мертв! Как может мертвый человек выглядеть здоровым?

—Не знаю. А что думаете вы?

—Я думаю, что его «здоровый» вид означает, что вы очень сильно хотели бы видеть его живым.

—Разум говорит мне, что вы правы. Но все это про­сто слова. Я не чувствую этого.

—Шестнадцатилетний парень теряет старшего бра­та в страшной автокатастрофе. Его тело изуродовано. Думаю, что этот случай наложил отпечаток на всю вашу жизнь. Может быть, настало время пожалеть того парня?

Джеймс медленно кивнул.

—Я вижу, что вам грустно. О чем вы думаете?

—Я вспоминаю тот телефонный звонок, когда моей маме сообщили об аварии. Я услышал буквально не­сколько слов, понял, что случилось что-то страшное, и вышел из комнаты. Я не хотел слушать дальше.

—Не слушать, не слышать — именно так вы и посту­пали со своей болью. Ваше отрицание, тяга к алкоголю, беспокойство — все это больше не принимается в рас­чет. Вот где источник боли: когда вы закрываете за ней дверь, она стучится в окно — или проникает в сны. Джеймс снова кивнул, и я добавил:

— А что вы думаете об окончании сна, о книжке про НЛО из Розвелла?

Джеймс резко выдохнул и уставился на потолок.

—Я так и знал! Я знал, что вы об этом спросите!

—Это же ваш сон, Джеймс. Вы создали его, и вы поместили туда Розвелл и НЛО. Как все это связано со смертью? Вам что-нибудь приходит в голову?

—Непросто признаваться в этом, но я действитель­но нашел эту книгу в шкафу брата, уже после похорон, и прочел ее. Мне трудно объяснить, что я думал, но что-то в этом духе: если бы я смог точно узнать, откуда пошло человечество — может быть, от инопланетян? — моя жизнь стала бы намного лучше. Я бы узнал, с какой це­лью мы очутились на этой земле.

Мне показалось, что Джеймс пытается оживить сво­его брата, присвоив его убеждения. Однако я сомневал­ся, что все это идет ему на пользу, и решил до поры до времени хранить молчание.

Наш совместный анализ этого сна существенно изме­нил ход лечения. Джеймс начал воспринимать свою жизнь, в том числе и нашу работу, намного серьезнее.

Наши отношения значительно улучшились. Прекрати­лись шутки о денежках, поступающих в мою кассу, и во­просы о том, сколько еще продлится наш курс и не выле­чился ли он. Теперь Джеймс знал, что смерть нанесла ему в юности глубокую рану, что горе из-за смерти брата оказало огромное влияние на его жизнь, и что сильней­шая боль не позволяла ему исследовать себя самого и мысль о собственной смерти.

Хотя Джеймс так и не перестал интересоваться пара­нормальными явлениями, он серьезно изменился: само­стоятельно бросил пить, оставил ненавистную работу и начал собственное дело — дрессировку собак-поводы­рей. Это дело наполняло его жизнь смыслом, поскольку приносило реальную пользу людям. Кроме того, значи­тельно улучшились отношения Джеймса с женой.

ВАЖНОЕ РЕШЕНИЕ

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: