Личность и политика. С развитием демократических тенденций в обществе на первый план в политике выходит проблема личности

С развитием демократических тенденций в обществе на первый план в политике выходит проблема личности. Человек становится субъектом политики в процессе освоения социально-политических функций и развития самосознания, т.е. осознания свей сущности и уникальности в качестве субъекта деятельности и индивидуальности, но не иначе как члена общества.

В недавнее время универсальной объяснительной схемой, с которой была связана наша теория личности, являлась марксистская концепция человека – «совокупности общественных отношений». «Личность – устойчивая система социально значимых черт, характеризующих индивида, продукт общественного развития и его включения в систему социальных отношений посредством активной предметной деятельности и общения».[44]

Индивид становится личностью в процессе социализации и воспитания: освоения социальных норм и функций, овладения формами деятельности и общения, которые далее определяют его отношения к реальности, другим людям, обществу.

Положительные стороны этой концепции – установка на анализ деятельностной природы человека, его обусловленности обстоятельствами, средой, условиями жизни («человек таков, каковы условия его жизнедеятельности»), его органической связи с другими людьми, обществом.[45] Но при этом марксистский подход совершил своего рода редукцию индивидуального в человеке к социальному: личность – это индивидуальное бытие общественных отношений. Кроме того, личность здесь рационализируется: в ней подчеркивается сознательное, целевое начало, и это оставляет вне поля зрения вопрос о роли неосознаваемых механизмов человеческого поведения.[46] Верное положение относительно активной природы человека не подкрепляются здесь обоснованием его уникальности и свободы. На практике это привело к тоталитарно-коллективистским установкам относительно человека – «винтика» социального механизма («мы только гайки всеобщей спайки»).

Экзистенциональный подход (А. Камю, Ж.-П.Сартр, К. Ясперс, Н.А. Бердяев и др.) делает акцент на автономии, уникальности человеческой личности, ее праве на собственный выбор, личный жизненный проект. По мнению экзистенциалистов, это обусловлено свободой как сущностным проявлением человеческого бытия, ибо человек всегда нечто большее, чем просто продукт природы и истории. Он представляет собой целостное, неповторимое в своей самобытности существо, стремящееся действовать не по внешнему принуждению а на основе собственного выбора, т.е. свободно.[47] В сложных социальных и жизненных обстоятельствах, когда возрастает роль внешнего давления (засилие технической цивилизации, стандартизации и бюрократизации жизни, попирания политических прав и свобод личности и т.д.) он обращается к своему внутреннему миру. Именно в этом отношении и приобретает смысл понятие свобода как выбор человеком самого себя, своей судьбы, «проекта», т.е. решимость быть верным избранной позиции, линии поведения. «Человек создает себя сам», – утверждают философы экзистенциальной ориентации. В тоже время указанная концепция внутренне противоречива. Живя в современном обществе, может ли человек быть духовно полностью свободным от «обстоятельств», от воли «других»? Кроме того право на свободный выбор имею не только Я, но и «другие» – как их согласовать? Осознавая эти моменты экзистенциальные авторы подчеркивают трагизм человеческой свободы: «обречен быть свободным» (Ж.-П. Сартр), его стремление к свободе абсурдно, как труд Сизифа (А. Камю), нередко он вынужден предпринять бегство от свободы (Э. Фромм), не вынеся ее бремени. Логика социального и духовного развития XX века подвела к тому, что не только тоталитарный «коллективизм», но и жесткий «индивидуализм» несостоятельны как личностные программы. Индивидуализм смотрит на человека как «монаду, свободную от связей с другими»; при этом он видит лишь часть реальных жизненных отношений человека. Коллективизм же растворяет человеческую индивидуальность в социальной общности; отсюда человек предстает только как часть целого. К «человеческой целостности ни тот, ни другой пробиться не в состоянии»,[48] отмечает М. Бубер.

Стремление учесть взаимодействие социальных и индивидуальных, осознаваемых и неосознаваемых механизмов человеческого поведения свойственно психоанализу, особенно в его позднейшем – гуманистическом – варианте (З. Фрейд, А. Адлер, К. Юнг, Э. Фромм, П. Рикер и др.) В структуре личности Фрейд и его последователи выделяли три фундаментальных блока: «оно» (Ид); «Я» (Эго) и «Сверх-Я» (Супер-эго). «Оно» – сфера бессознательных инстинктов и влечений, которые отчасти врожденны, отчасти формируются у человека прижизненно. Среди них ведущая роль принадлежит двум началам: инстинкту жизни, любви, созидания (Эрос) и инстинкту смерти, агрессии, разрушения (Танатос), которые пребывают в состоянии взаимодействия, борьбы. «Оно» регулируется и контролируется принципом удовольствия, инстинктивного стремления к наслаждению («хочу»). «Сверх-Я» (или «Идеал-Я») олицетворяет нормы и ценности социума, культуры и связано с принципом постоянства («надо»). Центральная инстанция человеческой психики «Я» стремится к согласованию своих «хочу» и «надо», исходя из принципа реальности, т.е. признавая определенную приоритетность внешних детерминант перед внутренними влечениями. «Я» – это сознательное, организующее, целеполагающее начало человека. Существенно и то, что «Я» пребывает в состоянии динамики между «Оно» и «Сверх-Я»; по словам Фрейда, «Я» похоже на всадника, пытающегося обуздать превосходящего его по силе коня. В некоторых случаях ему приходится «вести коня туда, куда тот хочет», т.е. уступать своим бессознательным влечениям и инстинктам; и в этом источник всякого рода «сбоев» в человеческом поведении: страхов, агрессивности, сексуальной распущенности, преступных проявлений.

Последователь Фрейда психоаналитик К. Юнг пришел к выводу, что наряду с индивидуальным бессознательным компонентом, продуктом личного опыта, в структуре личности существует и коллективное бессознательное, скрытый в глубинах психики разум предков (семейных, этнических), который передается от поколения к поколению и проявляется в виде архетипов – коллективных образов и символов. В этих архетипах (мать, отец, сын, ребенок, дом и др.) закодированы образцы, стереотипы социального поведения. Основным архетипом является «самость», образующая центр личности, вокруг которого формируется ее черты, свойства. Психоаналитики полагают, что многие проблемы деформации личностного развития закладываются в детстве и связаны с дисбалансом базовых архетипов.[49] В частности, важен баланс сил между архетипом «мать», олицетворяющем позитивный плюс человеческого «хочу»: любовь, защита, ласка и т.д., – и архетипом «отец» который выступает символом «надо», «должен», т.е. строгости, требовательности, совести. Отсутствие равновесия между этими психологическими силами приводит к комплексам, оборачивается трудностями социализации личности (тягой к устраненности или деструктивности поведения).

Важнейшим из исходных теоретических предметов, как показывает автор, является сформировавшееся в русле экзистенциально-феноменологической традиции понятие «жизненный мир» человека: та часть реальности, которая как бы «предшествует субъект – объектному отношению» в его классическом понимании, ибо «субъект и условия его бытия здесь взаимопроникают друг в друга».[50]

В неклассической философии (Э. Гуссерль, М. Хайдеггер, А.Шюц, Г. Гарфинкель и др.) Жизненный мир – это пространство самоопределения и внутренней активности человека; в этом плане он изначально есть смысловой мир, который «конституирует» индивид в процессе опыта. Отталкиваясь от этих посылок, эту тему можно углубить и развить в деятельностном контексте: в аспекте самореализации индивида во внешнем мире. Отсюда следует, что человеческое бытие не только автономно и безусловно, но и связано и обусловлено средой, внешними обстоятельствами; оно существует не только как сфера личностных смыслов, но и пространство социокультурных значений, то есть тех прошлых смыслов, которые приобрели интерсубъективную значимость. Сказанное подводит к выводу о двойной детерминации человеческой субъективности: со стороны собственной жизнедеятельности индивида и порождаемых ею жизненных смыслов и со стороны «обстоятельств», «контекста», которые он усваивает в качестве социокультурных смыслов – значений: идеалов, норм, традиций социума.

Перед индивидом поднимаются в процессе его жизнедеятельности: проблема духовности и «единого», «целостного» смысла бытия; нравственного выбора, особенно в конфликтных ситуациях и жизненных кризисах, отношения к добру и злу, вере и надежде, успеху и счастью и др. Все они сопряжены к рефлексивной устремленностью человека к постижению своего Я, его отношений с Другими и поиску ответов на главные из «проклятых» вопросов бытия: какой я? кто я? зачем я?

Плодотворной оказалась мысль академика И.Т. Фролова о необходимости конкретизировать содержание понятия человек в двух направлениях. Во-первых, под углом зрения диалектики сущности и существования человека и, во-вторых, диалектики биологического и социального.[51]

Личность выдвигается на центральное место во всей Правовой действительности и выступает в качестве основного исходного пункта. В Конституции РФ признается, что «человек, его права и свободы являются высшей ценностью», а «основные права и свободы человека неотчуждаемы и принадлежат каждому от рождения» (ст. 2, 17 Конституции РФ).

Личность играет в политическом процессе ключевую роль, потому что всякая политика осуществляется через людей, посредством людей, во имя людей. Вся система политических отношений, форм, институтов замыкается в конечном счете на человеке, ради него существуют государство, право, власть. Он – главная фигура на политической сцене[52]. Личность как субъект политических отношений выступает в качестве носителя политического сознания и политической культуры, а главное – в качестве обладателя политических прав и свобод. На деле потребности каждого конкретного человека его ценностные ориентации и цели выступают «мерой политики», движущим начало в социально-политической активности народных масс, наций, этнических групп и других общностей, а также организации институтов, выражающих их интересы. Личностный фактор превращается в решающий источник и импульс эффективности общественного производства. Он приобретает новое качество – качество «человеческого капитала».

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: