Радио- и телевизионная речь как вид общения

…процессы общения при помощи радио и телевидения также должны рассматриваться несколько иначе, чем это делается обычно. Прежде чем обратиться к этим процессам, нам придется определить их положение среди других видов общения, а для этого – попытаться выделить основные характерные признаки, основные параметры процессов общения.

Ориентация общения. Это наиболее существенная с нашей точки зрения его характеристика. Общение может быть ориентировано на то, чтобы изменять коллективную (совместную) деятельность за счет согласования (рассогласования) “индивидуальных” деятельностей по тем или иным параметрам или, наоборот, за счет разделения функций. Это будет социально ориентированное общение. Но оно может быть ориентировано и на то, чтобы осуществлять целенаправленное воздействие на формирование и изменение отдельной личности (или непосредственно на её поведение) в процессе коллективной или “индивидуальной”, но социально опосредованной деятельности. Это – личностно ориентированное общение.

Забегая несколько вперед, следует указать, что телевизионное и радиообщение – бесспорно социально ориентированное. Однако в нем есть и элементы общения личностно ориентированного.

Социальность внешних форм общения, т.е. характер социальной ситуации общения, и его ориентация не обязательно совпадают. Что из них является основным, что определяет сущность общения?

Бесспорно, определяющей является ориентация, т.е. психологическая характеристика общения…

Психологическая динамика общения. Этот параметр (или, вернее, группа параметров) описывает психологическое содержание общения. Здесь следует отметить прежде всего, что любое общение развертывается, так сказать, не на пустом месте, у него всегда есть своего рода психологический “фон”. Вступая в межличностное общение, человек или заранее представляет себе в психологическом отношении человека, с которым ему предстоит общаться, или ориентируется на распределение социальных ролей, т.е. тоже в конечном счете имеет о собеседнике психологическую информацию, только иного характера (не как о личности, а как о носителе роли).

В общении при посредстве радио и телевидения мы тоже ориентируемся на некоторые психологические характеристики аудитории. Это определенный уровень знаний; определенная мотивация вступления в общение; определенная ориентация; определенный уровень и направленность интереса и внимания и т.п. Общаясь с аудиторией через посредство радио и телевидения, мы, с одной стороны, опираемся на эти характеристики, с другой, - стремимся в той или иной мере изменить их. Что именно мы изменяем – зависит от типа передачи и от конкретной передачи. Психологическое воздействие на аудиторию радио и телевидения может осуществляться в сфере знаний (информирование, обучение), в сфере навыков и умений той или иной деятельности (обучение, например, иностранному языку), в сфере собственной деятельности в её реальном осуществлении (внушение, убеждение; речь идет о сообщении непосредственно используемой информации типа прогноза погоды на завтра), в сфере мотивов и потребностей, установок, ценностной ориентации (убеждение) и т.п.

Особенно существенно подчеркнуть здесь, что общение по радио и телевидению, как почти любое другое общение, не является однонаправленным ни с точки зрения структуры коммуникативной сети, ни с точки зрения самого процесса общения. Действительно, в радио и телевидении имеется обратная связь по крайней мере двоякого рода. Во-первых, это специальные каналы - такие, как письма трудящихся, звонки на телестудию и т.п. Обратная связь этого рода изменяет и совершенствует организацию общения, но не воздействует непосредственно на сам процесс общения. Во-вторых, это представление коммуникатора о возможной и ожидаемой реакции слушателя или зрителя. Выступая перед телекамерой, я не вижу своей аудитории; но, зная, на кого я рассчитываю выступление, и имея достаточный опыт непосредственного общения с аудиторией, я могу с достаточной степенью уверенности предсказать, какое воздействие окажет мое выступление и какова может быть реакция слушателя (зрителя). А зная это, я могу гибко контролировать процесс общения, у меня есть как бы внутренняя мера, позволяющая мне оптимально осуществлять это общение.

Думается, именно этот вид обратной связи, который можно назвать скрытой обратной связью, является основным для радио и телевидения. И для психологической динамики общения он особенно интересен; мы не только изменяем психику слушателя (зрителя) в нужном направлении, но и сами гибко приспосабливаем свою психику к задаче и условиям общения.

Семиотическая специализация. Эта характеристика определяется тем, какие средства используются в общении. Классификацию этих средств можно дать на различных основаниях. Так, чехословацкий психолог Я. Яноушек выделил три основных типа опосредования общения: знаковыми системами; элементами социальной структуры (ролями, нормами и т.п.); отношением цели и средств. В таких видах общения, как телевидение и радио, господствует опосредование первых двух типов. В свою очередь, знаковые системы, используемые в радио и телевидении, различны. В радио основную роль играет, конечно, языковое опосредование, хотя используются и некоторые другие вспомогательные знаковые системы, базирующиеся на акустическом восприятии (сюда относятся, например, звуковые “отбивки” внутри передачи и т.п.). Телевидение в этом отношении гораздо более многоаспектно.

4. Социальная опосредованность общения. Это - своего рода социальная дистанция, отделяющая коммуникатора от адресата общения: она может быть изменена количеством ступеней, через которые сообщение проходит, оставаясь тождественным самому себе, по крайней мере по содержанию. Такого рода ступени могут выполнять в отношении сообщения разные функции: редактирующую, контролирующую, техническую, распространительскую и т.д. В одних случаях социальная опосредованность минимальна, сообщение передается, так сказать, из уст в уста - так происходит при межличностном общении, где возникает “прямой информационный контакт”. В других она максимальна, как, например, в радио и телевидении: здесь текст, прежде чем дойти до слушателя или зрителя, проходит бесконечное число промежуточных ступеней, где он претерпевает структурные изменения (редактирование), либо меняет характер материальной реализации (“озвучивание” текста диктором; передача звучащей речи в эфир; прием радиопередачи из эфира радиоприемником), либо меняет свои количественные характеристики (печатание тиража газеты); но в содержательном плане онвсюду остается тождественным самому себе.

Радио- и телевизионное общение, на наш взгляд, может быть достаточно полно описано при помощи перечисленных выше параметров. Более того, они в принципе позволяют дать дифференцированную интерпретацию и различным разновидностям такого общения, различным типам передач, что требует, конечно, специального исследования.

Различные виды общения можно охарактеризовать еще и по социальным и социально-психологическим функциям, которые они играют в жизни общества. …мы ограничимся здесь лишь теми, которые характерны для радио- и телевизионного общения.

Это, во-первых, оптимизация деятельности общества, обеспечение его полноценного функционирования и развития. Здесь с наибольшей очевидностью реализуется та социальная сущность общения в целом. … В конечном счете телевидение и радио суть способы, которыми общество как целое общается с отдельными членами этого общества или “малыми группами” внутри него и воздействует на них. Другое дело, что для большей эффективности такого общения оно нередко должно быть персонифицировано, вложено в уста конкретного человека, обладающего доверием, высоким престижем и симпатиями в глазах аудитории.

Во-вторых, это функция контакта, имеющая место у общения в социальной группе даже тогда, когда эта группа не объединена общими целями, мотивами и средствами деятельности. Для нас эта функция интересна в данном случае прежде всего потому, что она – наряду с другими функциями общения – играет значительную роль в формулировании группового сознания. Радио и телевидение сплачивают, приближают друг к другу людей, не знакомых друг с другом и не имеющих ничего общего, дают им ощущение психологического единства. Это касается не только передач непосредственно идеологического характера, но и таких, как… - “КВН” и т.п.

В-третьих, это функция социального контроля. Радио и телевидение – это мощный канал, через который общество доводит до каждого из своих членов систему социальных норм, этических и эстетических требований; при посредстве радио и телевидения перед аудиторией “проигрываются” ситуации и способы поведения, получающие у общества положительную оценку (сам процесс “позитивного санкционирования” такого поведения обществом) и, наоборот, такие ситуации, которые оцениваются обществом отрицательно (и сам процесс “негативного санкционирования”). Этот аспект социальной значимости радио и телевидения с особенной ясностью проявляется в передачах “развлекательного” характера: вместе с удовлетворением узко личностных потребностей слушатель (зритель) получает от них и мощный социально-психологический заряд, видя, “как надо”, и “как не надо” вести себя в той или иной ситуации и – если передача является высокохудожественной – осуществляя так называемое “перенесение” себя на героя, как бы переживая данную ситуацию и её оценку вместе с ним. Отсюда, кстати, совершенно очевидно, что любая “развлекательная” передача по телевидению или радио, особенно по телевидению, должна в идеале отвечать как критерию социальной направленности, так и критерию высокой художественности (при её отсутствии социальная направленность не сможет полноценно реализоваться, передача будет неэффективной).

В-четвертых, это функция социализации личности, т.е. воспитательная функция, - привитие личности тех черт, которые желательны с точки зрения общества. Эта функция с наибольшей ясностью реализуется в передачах для детей и юношества.

Как параметры общения (типа его ориентированности), так и его социальные функции отражаются и в формальных, прежде всего языковых характеристиках процессов общения. Характерный пример того, как связана с языком радио социальная ориентированность радиовещания, - это существование специальных норм реализации интонационных типов, - норм, резко отличающих радиоречь от “бытового” межличностного общения. С этой точки зрения очень показательно, что “вырванная” из контекста радиопередача и из ситуации восприятия радиоинтонация диктора воспринимается слушателем как абсолютно неестественная; в то же время “на своем месте” эта интонация не представляет для слушателя ничего особенного. Характерный пример того, как отражаются в языке социальные функции радио, - это особенности отбора и употребления лексики и вообще стилистическая специфика радиопередачи. Радиоречь не разговорна; но она и не “книжна”, и мера того и другого в значительной мере определяется её конкретными социальными задачами. Так, передачи для молодежи отличны по своему словарному составу и по стилистическому оформлению высказываний от передач, рассчитанных на недифференцированную аудиторию.

Третий фактор, влияющий на язык радио и телевидения, - это конкретная ситуация восприятия: невозможность “вернуться” к уже прослушанному, возможность двусмысленного понимания и т.д. Именно этой стороне радиопередачи уделяется основное внимание в работах лингвистов (см. напр.: М.В. Зарва. Слово в эфире).

Культура речи на радио – это прежде всего умение выбрать и употребить языковые средства таким образом, чтобы они соответствовали параметрам общения по радио, специальным функциям радио как вида общения и условиям восприятия текста на слух…

Психолингвистические проблемы массовой

коммуникации / Под ред. А.А. Леонтьева. – М.,

1974. – С. 43-49.

Приложение

Сенкевич

Эфирное выступление – разновидность ораторского искусства

Диалог на радио и телевидении

Л.Н. Толстой

Воскресенье

(отрывок)

Когда окончился осмотр вещественных доказательств, председатель объявил судебное следствие законченным и без перерыва, желая скорее отделаться, пре­доставил речь обвинителю, надеясь, что он тоже человек и тоже хочет и курить и обедать и что он пожалеет их. Но товарищ прокурора не пожалел ни себя, ни их. Товарищ прокурора был от природы очень глуп, но сверх того имел несчастье окончить курс в гимназии с золотой медалью и в университете получить награду за свое сочинение о сервитутах по римскому праву; и потому был в высшей сте­пени самоуверен, доволен собой (чему еще способствовал его успех у дам), и вследствие этого был глуп чрезвычайно. Когда ему предоставлено было слово, он медленно встал, обнаружив всю свою грациозную фигуру в шитом мундире, и, по­ложив обе руки на конторку, слегка склонив голову, оглядел залу, избегая взгля­дом подсудимых, и начал.

- Дело, подлежащее вам, господа присяжные заседатели, - начал он свою приготовленную им во время чтения протоколов и акта речь, - характерное, если можно так выразиться, преступление.

Речь товарища прокурора, по его мнению, должна была иметь общественное значение, подобно тем знаменитым речам, которые говорили сделавшиеся зна­менитыми адвокаты. Правда, что в числе зрителей сидели только три женщины: швея, кухарка и сестра Симона, и один кучер, но это ничего не значило. И те зна­менитости так же начинали. Правило же товарища прокурора и было в том, чтобы быть всегда - на высоте своего положения, то есть проникать в глубь психологи­ческого значения преступления и обнажать язвы общества.

- Вы видите перед собой, господа присяжные заседатели, характерное, если можно так выразиться, преступление конца века, носящее на себе, так сказать, специфические черты того печального явления разложения, которому подверга­ются в наше время те элементы нашего общества, которые находятся под осо­бенно, так сказать, жгучими лучами этого процесса...

Товарищ прокурора говорил очень долго, с одной стороны, стараясь вспом­нить все те умные вещи, которые он придумал, с другой стороны, главное, ни на минуту не остановиться, а сделать так, чтобы речь его лилась, не умолкая, в продолжение часа с четвертью. Только один раз он остановился и довольно долго глотал слюни, но тут же справился и наверстал это замедление усиленным крас­норечием. Он говорил то нежным, вкрадчивым голосом, переступая с ноги на но­гу, глядя на присяжных, то тихим деловым тоном, взглядывая в свою тетрадку, то громким обличительным голосом, обращаясь то к зрителям, то к присяжным. Только на подсудимых, которые все трое впились в него глазами, он ни разу не взглядывал. В его речи было все самое последнее, что было тогда в ходу в его круге и что принималось тогда и принимается еще и теперь за последнее слово научной мудрости. Тут была и наследственность, и прирожденная преступность, и Ломброзо, и Тард, и эволюция, и борьба за существование, и гипнотизм, и внуше­ние, и Шарко, и декадентство. <..>

Главной же двигательной пружиной преступления была Маслова, представ­ляющая в самых низких его представителях явление декадентства.

- Женщина эта, - говорил товарищ прокурора, не глядя на нее, получила образование, - мы слышали здесь на суде показания ее хозяйки. Она не только знает читать и писать, она знает по-французски, она, сирота, вероятно, несущая в себе зародыши преступности, была воспитана в интеллигентной дворянской се­мье могла бы жить честным трудом; но она бросает своих благодетелей, преда­ется своим страстям и для удовлетворения их поступает в дом терпимости, где выдается от других своих товарок своим образованием и, главное, как вы слыша­ли здесь, господа присяжные заседатели, от ее хозяйки, умением влиять на посе­тителей тем таинственным, в последнее время исследованным наукой, в особен­ности школой Шарко, свойством, известным под именем внушения. Этим самым
свойством она завладевает русским богатырем, добродушным, доверчивым Сад­ко - богатым гостем и употребляет это доверие на то, чтоб сначала обокрасть, а потом безжалостно лишить его жизни.

- Ну, уж это он, кажется, зарапортовался, - сказал, улыбаясь, председа­тель, склоняясь к строгому члену.

- Ужасный болван, - сказал строгий член.

- Господа присяжные заседатели, - продолжал между тем, грациозно извива­ясь тонкой талией, товарищ прокурора, - в вашей власти судьба этих лиц, но в ва­шей же власти отчасти и судьба общества, на которое вы влияете своим пригово­ром. Вы вникните в значение этого преступления, в опасность, представляемую об­ществу от таких патологических, так сказать, индивидуумов, какова Маслова, и оградите его от заражения, оградите невинные, крепкие элементы этого общества от заражения и часто погибели.

И как бы сам подавленный важностью предстоящего решения, товарищ про­курора, очевидно до последней степени восхищенный своей речью, опустился на свой стул.

Смысл его речи, за исключением цветов красноречия, был тот, что Маслова загипнотизировала купца, вкравшись в его доверие, и, приехав в номер с ключом за деньгами, хотела сама все взять себе, но, будучи поймана Симоном и Евфимьей, должна была поделиться с ними. После же этого, чтобы скрыть следы своегопреступления, приехала опять с купцом в гостиницу и там отравила его.

После речи товарища прокурора со скамьи адвоката встал средних лет человек во фраке, с широким полукругом белой крахмальной груди, и бойко сказал речь в защиту Картинкина и Бочковой. Это был нанятый ими за триста рублей присяжный поверенный. Он оправдывал их обоих и сваливал всю вину на Маслову. <...>

В заключение адвокат в пику товарищу прокурора заметил, что блестящие рассуждения господина товарища прокурора о наследственности, хотя и разъясняют научные вопросы наследственности, неуместны в этом случае, так как Бочкова - дочь неизвестных родителей.

Товарищ прокурора сердито, как бы огрызаясь, что-то записал у себя на бумаге и с презрительным удивлением пожал плечами.

Потом встал защитник Масловой и робко, запинаясь, произнес свою защиту. Не отрицая того, что Маслова участвовала в похищении денег, он только настаивал на том, что она не имела намерения отравить Смелькова, а дала порой порошок только с тем, чтобы он заснул. Хотел он подпустить красноречия, сделав обзор того, как была вовлечена в разврат Маслова мужчиной, который остался безнаказанным, тогда как она должна была нести всю тяжесть своего падения, но эта его экскурсия в область психологии совсем не вышла, так что всем было совестно. Когда он мямлил о жестокости мужчин и беспомощности женщин, то председатель, желая облегчить его, попросил его держаться ближе сущности дела.

После этого защитника опять встал товарищ прокурора и, защитив свое положение о наследственности против первого защитника тем, что если Бочкова и дочь неизвестных родителей, то истинность учения наследственности этим нисколько не инвалидируется, так как закон наследственности настолько установлен наукой, что мы не только можем выводить преступление из наследственности, и наследственность из преступления. Что же касается предположения защиты о том, что Маслова была развращена воображаемым (он особенно ядовито (воображаемым) соблазнителем, то все данные скорее говорят о том, что она была соблазнительницей многих и многих жертв, прошедших через ее руки. Сказав это, он победоносно сел.

Потом предложено было подсудимым оправдываться.

Евфимья Бочкова повторяла то, что она ничего не знала и ни в чем не участвовала, и упорно указывала как на виновницу всего, на Маслову, Симон только повторил несколько раз:

- Воля ваша, а только безвинно, напрасно.

Маслова же ничего не сказала. На предложение председателя сказать то, что она имеет для своей защиты, она только подняла на него глаза, оглянулась на всех, как затравленный зверь, и тотчас же опустила их и заплакала, громко всхлипывая.
Приложение 22

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: