Проблема разделения труда

Традиционными и очень сильными достоинствами разделения труда являются резкое увеличение производительности труда и возможность выбора рода занятий. Но разделение труда и сопутствующую ему специализацию нельзя рассматривать как абсолютный плюс.

* * *

Во‑первых, излишняя специализация – это уничтожение сознания.

Как мы обсудили в 7‑й главе, специализация при товарно‑денежных отношениях – это форма саморабовладения. Это справедливо как для отдельного человека, так и для общества, так и в международном «разделении труда».

Надо отказаться от абсолютной максимизации производительности труда. Изменения мира внешнего вторичны по отношению к изменению сознания. Важнее сохранить внутреннюю гармонию, чем сделать больше вещей [573].

Надо убрать и предпосылки специализации из жизни. Надо убрать сравнение людей между собой, надо оставить только сравнение человека самого с собой, своих достижений со своими возможностями. Постепенно следует убрать спорт ради цифр, универсальные оценки в школе как вид примитивного ранжирования людей и так далее.

* * *

Во‑вторых, разделение труда – это автоматическое создание условий для монополизации результатов труда.

Когда возникает возможность узурпации? Там, где труд отделяется от человека.

Если весь труд обобществлён, то его можно отобрать весь. При этом неважно, происходит ли обобществление в виде частной или в виде государственной собственности. От государственного распорядителя обобществлённой собственностью до частного собственника – один шаг.

В 1992 году было очень легко украсть станки и заводы, потому что они были обобществлены. А вот украсть дачи или квартиры даже не пробовали, поскольку это вызвало бы немедленный и очень сильный протест.

Тот труд, который уходит на собственное обеспечение производителя и осуществляется на принадлежащих ему средствах труда, у производителя в принципе невозможно отобрать скрытым насилием – финансовым или сознания. Его можно отобрать только открытым физическим насилием, что тут же вызовет сопротивление. Поэтому надо стремиться к тому, чтобы труд, необходимый для самообеспечения, минимально отделялся от человека.

При этом надо помнить, что если мелкое личное хозяйство, которое используется на непосредственные нужды его владельца – это хорошая преграда к монополизации, то частная собственность – это монополизация, которую невозможно остановить. Не следует говорить о классе мелких собственников. Там где есть собственность, всегда будет насилие. Класс мелких собственников – это класс мелких насильников друг друга, отдельные из которых со временем станут крупными насильниками. Следует говорить о личных самодостаточных хозяйствах.

Натуральное, безденежное и нетоварное хозяйство гораздо менее подвергнуто узурпации, чем товарное и денежное. В производстве необходимого следует уменьшать товарность до минимума. Сто лет назад ситуация была иной, но сейчас, в условиях материального насыщения и развития науки и техники, чем больше производитель будет самообеспечиваться, тем лучше.

На что использовать свободное время – это воля самого человека. Как организовать производство сверх необходимого – могут быть варианты. Но главное – чтобы базовые потребности человека были в его руках, и при любых катаклизмах в обществе он всегда имел возможность полностью самообеспечить себя.

Монополизация в религии денег началась с огораживания, она должна закончиться анти‑огораживанием.

* * *

В‑третьих, специализация толкает каждого к насилию.

В разделённой рыночной экономике люди постоянно вовлечёны в двушаговые акты обмана друг друга.

Первый шаг – человек обязан специализироваться и выкладываться на работе, получать максимальную прибыль от продажи своих товаров или услуг. Чем выше специализация, тем легче обмануть; не будешь специализироваться, разорят конкуренты. Всё или ничего.

Второй шаг – трата полученной прибыли в процессе покупок. Это опять акт обмана, только теперь уже продавец и покупатель поменялись местами.

Без продажи своего труда и без покупки чужого труда нельзя обойтись именно потому, что человек сильно специализирован. Более того, если я вынужден работать 8 часов в день, то я вынужден и тратить полученные деньги, даже если мне ничего не надо.

В итоге человек ненавидит свою работу, выматывается в офисе или на конвейере; только для того, чтобы потом заплатить другому за развлечения. Поскольку работа ненавистна, то и развлечения – жестокие.

Чтобы не искушать человека, чтобы в принципе покончить с самой возможностью обмана, надо построить систему таким образом, чтобы у каждого была возможность не только специализироваться, но и универсализироваться.

* * *

Чтобы решить проблему разделения труда, надо… разделить труд на три вида:

1) необходимый человеку для собственного обеспечения,

2) общественно необходимый и

3) труд сверх необходимого, для производства удовольствий.

По каждому из этих видов труда человеку должен быть предоставлен выбор – работать ли самому, или воспользоваться обменом результатов труда.

Должны быть созданы условия для реализации этого выбора. В нынешней системе религии денег, как и в социализме, человек обязан работать на обмен полный рабочий день.

Труд, необходимый для собственного обеспечения – человек должен иметь возможность сам вырастить себе еду, или специализироваться в чём‑то и гарантированно получить еду в обмен на сделанное им.

Общественно необходимый – человек должен иметь выбор – отработать лично на государственные и коммунальные нужды, или внести вклад в виде созданных им продуктов [574].

Для удовольствий – человек может продолжать работать и обменивать свои излишки на излишки других, или заниматься дома тем, чем ему нравится, или духовно самосовершенствоваться.

* * *

Если человек хочет жить лучше материально – он будет больше работать. Если он хочет духовно самосовершенствоваться – он будет меньше работать руками и меньше потреблять материально, но больше уделять времени саморазвитию и работать интеллектуально.

Если я 5 часов работаю с удовольствием, 6 – уже посматривая на время, а 8 – с усталостью и раздражением, то у меня должен быть выбор – (1) работать ли 8 часов, отдавать излишне произведённое в распоряжение распределительной системы (не важно, как устроенной), а потом покупать себе отдых и развлечения; или (2) просто работать 5 часов, а потом отдыхать или самому заниматься тем, что мне нравится.

С другой стороны, если человеку нужно больше произвести на обмен, и он хочет поработать 12 часов в день – у него постоянно должна быть и такая возможность.

Не должно быть одинакового для всех распорядка дня (кроме чрезвычайных ситуаций). Человек должен иметь возможность работать столько, сколько ему нравится, при этом не боясь, что его съест конкурент.

Надо организовать гибкую работу – в зависимости от отрасли, где‑то будут работать несколько часов в день, где‑то несколько месяцев в году. Где‑то – год работать, год отдыхать.

* * *

Надо максимально уменьшить зависимость людей от купли‑продажи или обмена. У каждого человека должна быть возможность самому делать нужные ему вещи, когда он захочет и сколько он захочет.

К сети специализированных заводов надо добавить сети мастерских «Сделай сам», которые бы давали доступ к станкам и материалам. Это будет и развивать сознание людей. Однообразные операции, как на конвейере, так и в офисе, сужают, отупляют и уничтожают сознание.

Надо и дать возможность человеку как можно больше времени проводить в семье, поскольку цель общества – не производство ради производства, и не деньги ради денег.

Надо понимать, что часть труда неизбежно будет «выкидываться» – на оборону, на борьбу с болезнями, со стихийными бедствиями и на иные причины, которые вне власти общества.

* * *

Неправильна формула «от каждого по способностям, каждому по потребностям». Она подразумевает разделённый и отчуждённый труд – от человека что‑то забирается наверх, и сверху ему что‑то выдаётся.

Каждому – возможность работы по желанию и по способностям, от каждого – по общим потребностям.

При этом не «свободное развитие каждого является условием свободного развития всех», но

Развитие всех является условием свободного развития каждого.

Планирование

Как можно построить такую систему, чтобы она был работоспособной? Всем знакомым планированием.

Чтобы вспомнить о планировании, надо разоблачить миф о саморегулируемости рынка и негибкости «плановой экономики».

Как вы думаете, почти 1.5 миллиона служащих корпорации Wal‑Mart саморегулируются, или действуют согласно весьма детальным планам, принятым руководством корпорации?

Как вы думаете, 500 тысяч сотрудников Даймлер‑Крайслер производят автомобили путём чёткого планирования каждой операции на десять лет вперёд и с точностью до долей секунды, или Даймлер‑Крайслер организован как базар, в котором каждый стоит у своего рабочего места и выкрикивает: я могу сделать чертёж, а я могу выточить болванку; и они вот так постепенно самодоговариваются и саморегулируются?

* * *

Одной из главных причин, почему в свободном рынке процветают корпорации, одной из главных экономических причин монополизации, одной из главных причин того, что корпорации крупнее стран, как раз и является то, что внутри корпораций применяется планирование, а не базар свободного рынка.

Более того, чем крупнее корпорация, тем сложнее и совершеннее модели планирования, которые она может применить. В чистом рынке можно применять только арифметические модели планирования, поскольку в модели счётной книги не предусмотрено операций кроме сложения‑вычитания и умножения‑деления.

Саморегулируемость и свобода рынка – это чушь, которую корпорации сознательно вешают на уши странам, чтобы те не могли поднять своё хозяйство и полностью зависели от наднациональных корпораций.

Корпорации – это всесильные всемирные министерства, только они подчиняются не людям, а десятку своих владельцев. Только планирование в них направлено не на то, чтобы сделать жизнь людей лучше, а чтобы высосать из них как можно больше денег под видом улучшения жизни.

Только сложное межотраслевое планирование вывело корейские и японские концерны в число сильных в мире. Не случайно кейретсу и чиболы организованы именно как многопрофильные кластеры фирм, подчиняющихся общему правлению и действующих в общих интересах.

* * *

Плановая экономика имеет ещё один большой плюс, которого не имеет свободный рынок. Она вообще не зависит от наличия или отсутствия денег, валюты, инвестиций и так далее в той части связей, которые замкнуты внутри системы. Это своего рода хорошо запланированный и выполненный многошаговый бартер. Деньги нужны только для целевого получения необходимого извне системы [575]. Плановая экономика не связана идолом.

Именно поэтому темпы роста СССР были намного выше западных. Почему темпы упали? Госплан стал неправильно работать не потому, что планирование – плохой подход, а потому, что цели стали задавать неправильные.

Итак, планирование побеждает «саморегулирующийся» рынок потому что:

1) Оно не ограничено четырьмя арифметическими действиями, а позволяет применять сложные модели управления.

2) Оно не имеет религиозных ограничений в смысле поклонения идолу.

Если Госплан работал первые 30‑40 лет без всяких компьютеров и сумел обеспечить построение и чёткую работу огромной промышленности, то при правильном подходе к планированию и с всеобщей компьютеризацией можно организовать любую систему.

Надо просто планировать не от достигнутого и не по прямой. Надо учитывать, что цель – развитие сознания, а не производство ради производства; что рост экономики не важен, важно то, что чувствуют люди.

Необходимо чёткое планирование жизненно важного, но у людей должна быть определённая самостоятельность и возможность риска в работе над всем остальным.

* * *

Сразу возникает вопрос о планировании цен (пока мы не избавились от денег). Цены должны быть планово установленными, но не они должны быть фиксированы навсегда.

Цены должны стремиться к себестоимости, но они должны формироваться не только из затрат труда, но и исходя из особенностей соотношения спроса и предложения. Цены должны быть инструментом регулирования спроса и предложения.

В такой ситуации обычно будет возникать небольшая прибыль. Не надо стремиться к абсолютной справедливости в обмене, ибо она и недостижима, и порождает конфликты. Полученную прибыль надо направлять на общее дело или помогать самым нуждающимся.

Надо также помнить, что цены взаимосвязаны с ценностями. Надо регулировать систему цен субсидиями и тарифами, а также помощью и льготами людям.

III.

Проблема города

После разделения труда следующая большая проблема – это проблема города. Большинство населения России живёт в крупных городах. Рост урбанизации продолжается и в мире.

Для античного рабовладельческого мира город был основной ячейкой. Для средневекового христианского мира основой была деревня. Для рабовладельческого мира нового времени центром опять стал город.

Крупный город существует по меркам истории очень мало. В начале XX века в городах жило 10 процентов населения мира, к 2010 году будет жить более 50 процентов. Ещё меньше времени существует главный отравитель города – автомобиль.

* * *

Хотя прошло всего два‑три поколения, уже мало кто осознаёт, насколько безумен современный город, это детище религии денег. Оно так захватило свои жертвы, что те потеряли силы к сопротивлению.

Промышленные города начинались как рабовладельческие концлагеря для согнанных с земли и разорённых крестьян. Религия денег селила фабричных рабов исходя из единственного принципа – меньше расходов. Если рабы калечились, заболевали или умирали, владельца фабрики это не интересовало, он набирал следующих рабов.

Миллионы людей оказались зажатыми в узких каменных клетках, вокруг ядовитых заводских труб, где нет ничего живого. Их хозяевам всё равно – они живут в загородных замках и виллах.

* * *

В России в 1930‑е годы города росли вынужденно, чтобы как можно быстрее создать оборонную промышленность перед неизбежной войной.

Но сейчас города потеряли хозяйственный смысл. Промышленное производство, как на Западе, так и в России автоматизировалось, идеализировалось и сократилось. Наступило «пост‑индустриальное» общество. Связь, компьютерные сети, развитие транспорта и технологий сделало совершенно ненужным концентрацию производства и офисов в одном месте.

Зачем же два, три или десять миллионов людей скапливаются на одном узком клочке земли, уничтожают там всё живое, заваливают его камнями и асфальтом? Каждый из этих миллионов заводит себе две тонны железа на колёсах, которые он повсюду таскает за собой на этом узком клочке земли, сжигая в год две тонны ядовитой жидкости на человека. Миллионы людей ежедневно травят и периодически убивают друг друга ради этих железяк и всё той же жидкости.

Зачем? Хозяйственная целесообразность? Промышленные предприятия выносятся из городов, но люди остаются в городах. Экономия на затратах на коммуникации? За небольшую долю тех денег, которые сегодня стоит квадратный метр жилой площади в Москве, можно проложить любые коммуникации в любом городе или посёлке Подмосковья.

Города растут потому, что такова суть идолопоклонничества. Идолопоклонники пытаются залезть выше другого в воображаемой ими пирамиде, даже если это означает всеобщее помешательство и коллективное самоубийство. Они хотят иметь автомобили, потому что это делает их «выше». Они скапливаются в городе, потому что коллективно воображают, что «стоимость» их тюремных клеток – квартирок увеличивается, если они все скоплены в одном месте [576].

Большая часть населения города занята исключительно поддержанием жизнеспособности этой нечеловеческой среды обитания и, в отсутствие материального производства, насилием сознания друг друга.

Из этого шума, вони, тесноты, из этого мёртвого пространства люди бегут при первой возможности. На Западе те, у кого есть достаток, переселяются в пригороды – субурбы. В России каждый второй горожанин спасается на даче.

В 1917 году крестьяне не требовали переселить их в город. Они даже не просили никаких городских благ. Им нужна была только Земля и Воля.

* * *

В 2003 году в 13‑ти городах‑миллионерах России живёт 40 процентов всего населения [577]. Средняя продолжительность жизни мужчины – 58 лет.

Люди умирают в городе, люди из деревень уходят умирать в город. В 34‑х тысячах деревень России осталось менее 10 жителей [578]. За последние 10 лет исчезли 17 тысяч деревень. Зато в Москве уже 10.5 миллионов жителей, рост с 1989 года на 17 процентов. Вот и секрет московской пирамиды цен на жильё.

Со всей огромной территории страны люди постепенно съезжаются в узкую южно‑европейскую часть. Сельское население в русской России сокращается, но оно растёт на Северном Кавказе, где сохранились крепкие родовые и семейные отношения, сохранились человеческие связи.

* * *

Рост городов возможен только до тех пор, пока в них есть приток свежей крови из деревни. Так происходит во всех странах – пока идёт урбанизация, города растут. Когда в город больше ехать некому, вымирают и города, и деревни.

«Свобода» городского человека по сравнению с деревенским – это свобода комнатного фикуса в цветочном горшке. По своему желанию корпорация может дать или не дать фикусу воды; увеличить или уменьшить подачу тепла; подсыпать или не подсыпать удобрения; выделить фикусу горшок побольше или поменьше; переставить фикус поближе к месту под солнцем или просто выбросить его на помойку.

Город не в состоянии воспроизвести собственное население. С образцово‑«гуманном» городе Стокгольме 70 процентов жителей никогда не имели, не хотят и никогда не будут иметь детей. Чтобы не вымереть, Орда уже не один десяток лет активно втягивает в свои города иммигрантов из стран третьего мира.

Города стали центрами преступлений, наркотиков и извращений. Город – это рассадник товарно‑денежных отношений и мировоззрения религии денег. Чем крупнее современный город, тем он больше похож на психиатрическую лечебницу, которую покинули санитары.

Город совершенно несамодостаточен, и в случае социальных потрясений, нарушения снабжения и так далее он обречён на голод, замерзание и мгновенное одичание населения.

Город = Убер‑тюрьма, Город = Смерть.

Нынешняя «цивилизация» – это зловонный разлагающийся труп. Чем быстрее он исчезнет, тем лучше. Человек, который сохранил способность мыслить, будет искать спасения из этой цивилизации.

Мир хижинам, война городам.

* * *

Конечно, уход из города – это не возврат к лучине и к сохе. Надо разработать проекты небольших относительно самодостаточных общин‑комплексов, сочетающих сельское хозяйство, некрупное промышленное производство, систему образования, медицинское обслуживание, духовные учреждения и воинскую часть.

Каждый дом должен иметь хороший приусадебный участок, электричество, водопровод, канализацию, телефон, Интернет [579]. Комплексы должны иметь хорошие средства связи и дороги.

Критерием проектирования должна стать не максимизация внешнего выхода производства, но стремление к самообеспечению его жителей всем необходимым, экологичность, самовосстанавливаемость и максимальная автономность [580].

В проекты надо включать и предприятия, которые будут специализироваться на производстве на нужды нескольких общин или на нужды государства в целом; но жизнеспособность поселения не должна зависеть от этих специализированных заводов.

Города выполнили свою историческую функцию. Они создали макро‑промышленность, которая позволяет создать рассредоточенную мини– и микро‑промышленность. Можно сохранить отдельные промышленные зоны, которые будут расположены в безлюдной местности, и в которых сосредоточить наиболее вредные производства, с работой вахтами.

В общинах люди будут знать друг друга напрямую. Товарно‑денежные отношения будут сведены к минимуму.

Такие поселения будут составлять надёжную основу государства. Чтобы выжить в нынешней «цивилизации» насилия, общество должно быть похоже на крепкую сеть самодостаточных узлов, а не на центральный компьютер с полностью зависимой от него периферией. Если что‑то произойдёт с одним узлом, остальные должны продолжать работать и взаимодействовать между собой.

В новом обществе «столицы» не будет [581]. Функции управления будут рассредоточены. Представительские функции будут выполнять города и поселения по очереди.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: