Корней Чуковский считал, что основной нерв ранней поэзии Маяковского — боль и протест против буржуазной действительности. Где мы находим подтверждение этому?

Прочитайте произведения В. В. Маяковского, написанные в первые годы революции, подготовьте одно из них или отрывок для чтения. На что обращает Ваше внимание поэт?

Вопрос учебника сформулирован неточно. Нельзя сказать «в первые годы революции», так как последние революции состоялись в 1917 году — Февральская буржуазная и Октябрьская социалистическая. Г оды, последовавшие за этим, — послереволюционные годы, главным событием которых стала Гражданская война (1918-1921). Во время Октябрьской революции поэт пишет стихи, прославляющие это событие, затем ставит поэзию на службу республике, участвуя в «Окнах РОСТа», помогая молодой Советской республике бороться с врагами.

Корней Чуковский считал, что основной нерв ранней поэзии Маяковского — боль и протест против буржуазной действительности. Где мы находим подтверждение этому?

Дореволюционные стихотворения В. В. Маяковского, помещённые в учебник-хрестоматию и по какой-то причине не датированные — «А вы могли бы?», «Нате!» (1913) и «Послушайте!» (1914). В стихотворении «А вы могли бы?» — протест выражен косвенно, пожалуй, только тем, что поэт «смазал карту будня» и «прочёл зовы новых губ». А вот стихотворение «Нате!» — яркий пример отвращения от окружающего буржуазного мира, обеспокоенного своими мелкими заботами. В. В. Маяковский обращается к слушателям без церемоний, подчёркивая их погружённость в душный и закрытый мир быта:

Вот вы, мужчина, у вас в усах капуста где-то недокушанных щей; вот вы, женщина, на вас белила густо, вы смотрите устрицей из раковины вещей.

Сравнение обывателя с моллюском, изо всех сил цепляющимся за скалу и настороженно глядящим на мир из глубины защитного панциря — раковины, — универсальный образ эгоистического самодовольства, обременённого скрываемыми страхами и завистью.

Но В. В. Маяковский не просто констатирует факт, он вынужден существовать рядом с ним как поэт, то есть как человек с открытой душой. Его сердце нестерпимо болит от пошлого любопытства, от нескромных взглядов и примитивных суждений и пустых толков. Поэтому дальше он пишет:

Все вы на бабочку поэтиного сердца взгромоздитесь, грязные, в калошах и без калош.

Толпа озвереет, будет тереться, ощетинит ножки стоглавая вошь.

Он сравнивает косную любопытствующую толпу с кровососущим паразитом, выпивающим жизни поэтического сердца. Но В. В. Маяковский — боец, он не отдаёт себя на душевное растерзание. Отсюда вырастает заключительная строфа:

А если сегодня мне, грубому гунну, кривляться перед вами не захочется — и вот я захохочу и радостно плюну, плюну в лицо вам, я — бесценных слов транжир и мот.

Маяковский в этих строках демонстрирует свою независимость от толпы и буржуазного мира. Но он понимает, что так или иначе, транжирит свои бесценные слова на кривляния перед этим самым миром, то есть осознаёт двойственность своего положения.

В стихотворении «Послушайте!» поэт рисует типичного буржуа, внутренне неуверенного и готового припасть к руке обладающего властью, после же с деланной независимостью, а на самом деле — глубокой тревогой продолжить прежнюю жизнь:

...врывается к богу, боится, что опоздал, плачет,

целует ему жилистую руку, просит —

чтоб обязательно была звезда! — клянётся —

не перенесёт эту беззвёздную муку!

А после ходит тревожный, но спокойный наружно...

Ранние произведения Маяковского особенно богаты гиперболами, развернутыми метафорами, неологизмами. Приведите примеры использования этих художественных средств и подумайте, чего достигает поэт с их помощью. Зачем понадобились Маяковскому новые рифмы, ритмы?

В ранних произведениях В. В. Маяковского, приведённых в учебнике-хрестоматии, мы действительно находим развёрнутые метафоры и неологизмы. Например: «я показал на блюдце студня косые скулы океана», «флейта водосточных труб», «смотрите устрицей из раковины вещей», «бабочка поэтиного сердца» (развёрнутые метафоры), «ощетинит ножки стоглавая вошь» (метафора в соединении с гиперболой); «поэтино сердце», «недокушанных» (неологизмы). Гипербол в этих стихотворениях мы фактически не находим, кроме одного смешанного случая. Зато часто поэт соединяет в одно предложение слова из разных областей, порождая сочетания-неологизмы: «ощетинит ножки», «шкатулки стихов», «мот и транжир бесценных слов»...

С помошью этих выразительных средств Маяковский достигает сильного эффекта, выбивая читателей и слушателей из привычного ассоциативного ряда, заставляя их воспринимать давно знакомые явления под совершенно неожиданным углом, вскрывающим их более глубокое значение, нежели привычное, «замы- ленное».

Новые рифмы и ритмы понадобились Маяковскому для наибольшего выразительного эффекта. Поэт пытался отобразить стремительно изменяющуюся жизнь, которая уже не вписывалась в привычные схемы и образы. Он считал, что использование обыкновенных художественных средств обеднит описание и недостаточно подчеркнёт новизну нарождающейся жизни.

7. В чем смысл стихотворений «Послушайте!», «Стихи о разнице вкусов» и «Прощанье»? Включите два-три из них в предложения собственной конструкции.

Стихотворение «Послушайте!» написано в форме страстного обращения, возможного тогда, когда человек внезапно открывает для себя что-то необыкновенно важное. Первый образ в стихотворении — это сам человек, который обращается к нам — читателям, слушателям. Слушатели — второй образ, собирательный. Но та ли это бездушная толпа, которая лениво внимала поэту? Тот, кто восклицает, надеется на ответный отклик, на сочувствие, может быть, пробуждённое именно его страстностью.

Звезда в русской литературе — это образ, который имеет прочно укрепившееся за ним значение, универсальный образ-символ.

Символом чего является звезда? Это символ надежды, веры, мечты.

В XIX веке одним из самых популярных романсов был романс на стихи В. П. Чуевского «Гори, гори, моя звезда...». Он известен и сейчас:

Гори, гори, моя звезда,

Гори, звезда приветная!

Ты у меня одна заветная,

Других не будет никогда.

Сойдёт ли ночь на землю ясная —

Звёзд много блещет в небесах,

Но ты одна, моя прекрасная,

Горишь в отрадных мне лучах.

Звезда надежды благодатная,

Звезда любви волшебных дней,

Ты будешь вечно незакатная В душе тоскующей моей!

Твоих лучей небесной силою Вся жизнь моя озарена.

Умру ли я — ты над могилою Гори, гори, моя звезда!

<1868>

Другое известное стихотворение, ставшее романсом, «Выхожу один я на дорогу...» М. Ю. Лермонтова, расширяет значение образа звезды. Звезда становится воплощением высшего сознания, ассоциируется с божественным, космическим величием мироздания:

Выхожу один я на дорогу;

Сквозь туман кремнистый путь блестит;

Ночь тиха. Пустыня внемлет богу,

И звезда в звездою говорит.

Далее возникает мотив поиска человеком смысла собственной жизни, противоречия между божественной гармонией и дисгармонией внутреннего мира человека:

В небесах торжественно и чудно!

Спит земля в сиянье голубом...

Что же мне так больно и так трудно?

Жду ль чего, жалею ли о чём?

Уж не жду от жизни ничего я,

И не жаль мне прошлого ничуть;

Я ищу свободы и покоя!

Я б хотел забыться и заснуть!

С этих словах звучит пока ещё неакцентированный, но явный протест против дисгармонии между божественным и человеческим. Но человек, по Библии, носит Бога в себе, он должен бы был соответствовать, быть созвучным мирозданию — он же вступает с ним в противоречие.

Маяковский предельно заостряет и углубляет этот конфликт. Его герой становится богоборцем, не верящим в гармоничность, необходимость и целесообразность мира, созданного богом, — и в то же время мечтающим понять и поверить в мечту, надежду, веру, воплощённую в звезде. Как и у Лермонтова, образ звезды расширяется — она превращается в воплощение смысла жизни.

Всё начало XX века в России проходило под влиянием философской поэмы Фридриха Ницше «Так говорил Заратустра» и его учения о сверхчеловеке, Человекобоге. Ницше презирал людей, как стадо.

В. В. Маяковский в трагедии «Владимир Маяковский» (1913) мечтает о вочеловечении уродов и недочеловеков, о раскрытии в каждом подлинно человеческого. Именно это подлинно человеческое и является в людях божественным, приближающим человека к высшему, к богу.

«Ведь, если звёзды зажигают...» — кто зажигает? Ответ один: Создатель.

«Кому-нибудь», «кто-то» — это человек, который хочет понять, познать смысл существования человека на Земле. Лирический герой-богоборец, от имени которого идёт повествование, вступает во внутренний, скрытый диалог с этим «кто-то», кто «называет эти плевочки жемчужинами»: намеренно сниженная, фубая лексема сталкивается в лексемой, характерной для высокого стиля: «жемчужина».

Интонация призыва и удивления, смешанного со скрытой надеждой, во второй части стихотворения изменяется: замедленность сомнения сменяется динамикой страстной, стремительной попытки познать себя и поверить в смысл жизни.

Глаголы в форме настоящего времени с силой толкают каждую строку вперёд. Метафора в соединении с эпитетом («в метелях полуденной пыли») вызывает ощущение чего-то библейского: пустыни, жары — ив тот же момент космического, вневременного. Бог персонифицирован: к нему можно опоздать, чтобы не опоздать^ нужно торопиться; у него жилистая рука — впечатление, что он убелённый сединами старец.

«... Просит — / чтоб обязательно была звезда!...» — просит о надежде, вере, мечте, просит о том, чтобы познать смысл жизни.

Почему тот, кто мчался к богу, «ходит тревожный, но спокойный наружно»? К кому третьему он обращается со словами: «Ведь теперь тебе ничего? / Не страшно? Да?!»

Третья часть стихотворения (отметим кольцевую композицию), хоть и сопровождается знаками вопроса, но звучит утвердительно:

Значит — это необходимо, чтобы каждый вечер над крышами

загоралась хоть одна звезда?!

Стихотворение может на первый взгляд оставлять впечатление белого стиха. Но, вслушавшись, мы увидим, как неожиданные, необычные рифмы прошивают, скрепляют текст: нужно — жемчужиной, были — пыли, опоздал — звезда, руку — муку, наружно — нужно, «Не страшно? Да?!» — звезда.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: