Г. По некоторым другим материалам в связи с арбитражными и имущественными спорами

(приводятся примеры формулировок вопросов из конкретных дел)

I пример.

1. Соответствует ли нормам современного русского литературного языка название «Инвестиционный банк «ТРАСТ»?

2. Как соотносится это название с другими названиями: Азия-Траст (ликвидирован), Аскания Траст, Бизнес-Сервис-Траст, Двина-Траст (лицензия отозвана), Евротраст, Инвесттрастбанк, Интрансбанк, Контраст-банк, Кредит-Траст, Межтрастбанк, Московский Трастовый Банк (принято решение о ликвидации), Нордтрастбанк (принято решение о ликвидации), Ресурс-Траст, Траст Капитал Банк, Трастбанк (решение о ликвидации), Трастинвестбанк (ликвидирован), Трасткомбанк, Траст-кредит, Трасткредитбанк, Универсалтраст, Уральский Трастовый Банк, Энтраст (принято решение о ликвидации) — разные они, и сходны ли до степени смешения?

II пример.

1. В какие словообразовательные и этимологические отношения с лексикой современного русского языка может входить слово «Винни»?

2. По каким правилам осуществлялась передача английской буквы «W» в русской письменной речи с начала XX века, менялись ли эти правила с течением времени?

3. В какой мере слово «Винни» может с устойчивостью ассоциироваться в языковом сознании носителей русского языка с персонажем детской книги о медвежонке Винни-Пухе и с персонажем популярного мультипликационного фильма о Винни-Пухе?

4. Может ли слово «Винни» быть применимо в устной и письменной русской речи исключительно к персонажу книги «Винни-Пух и все-все-все»?

5. Имеет ли принципиальное значение для идентификации «Винни» как литературного персонажа написание данного слова заглавными («ВИННИ») либо строчными («Винни») буквами?

III пример.

1. Какие слова в русском языке относятся к индивидуальным, уникальным словам?

2. Является ли словосочетание «Лица года» индивидуальным, уникальным, то есть оригинальным, неповторяющимся?

3. Отражает ли словосочетание «Лица года» творческую самобытность какого-либо автора, и содержатся ли в нем какие-либо признаки индивиду ального авторского стиля?

4. Насколько распространено в современном публицистическом жанре и разговорном дискурсе массмедиа данное словосочетание?

IV пример.

1. Содержатся ли в тексте заявления (ФИО) о даче согласия на приватизацию квартиры слова или словосочетания, имеющие общий смысл «передаю (кому-либо) мой приватизационный пай в приватизируемой квартире», а также смысл «отказываюсь от всех прав на приватизируемую площадь»?

2. Имеет ли фраза из текста заявления о даче согласия на приватизацию квартиры «Даю свое согласие на оформление договора на приватизацию квартиры по вышеуказанному адресу на мою жену...» четкое и словесно выраженное лексическое значение «отказ от участия в приватизации в пользу жены»?

3. Каково значение слова «одной» в следующей фразе: «...Л-на дала согласие от его имени на приватизацию квартиры одной ответчицей...»?

4. Каково значение словосочетания «супружеская неверность жены» в современном русском языке?

5. Каково значение словосочетания «супружеская неверность жены» в контексте искового заявления?

V пример.

1. Каково смысловое содержание слова «идеальный» с точки зрения современного русского языка с учетом его стилистических и иных оттенков?

2. Каково значение слова «идеальный» в контексте рекламного макета «Формула идеальной российской полусинтетики»; употреблено ли слово «идеальный» в данном макете для обозначения превосходной степени качества обозначаемого свойства?

VI пример.

1. Какие слова входят в состав словесной части обозначения, входящего в структуру комбинированного товарного знака, состоящего из двух компонентов (в левой части - стилизованное изображение спирали ДНК, решенное зеленым цветом, в правой части - горизонтальная черта зеленого цвета, над которой размещено слово «фарм», под которой размещено слово «синтез»)?

2. Имеются ли в составе вербального компонента рассматриваемого комбинированного знака слова, являющиеся общепринятыми наименованиями или терминами, характерными для какой-либо конкретной отрасли производства или области науки и техники?

3. Доминирует ли в рассматриваемом комбинированном товарном знаке вербальный компонент (словесное обозначение)?

VII пример.

1. Являются ли слова опасно и вредно синонимами?

2. Если слова опасно и вредно синонимами не являются, то как следует понимать значение каждого из слов в отдельности? В этой связи правильным ли является понимание слова опасно как «возможность причинения вреда в будущем, неопределенном периоде», а слова вредно - как «причинение ущерба, порчи -в данный момент, непосредственно, фактически»?

3. Какое слово — опасно или вредно - имеет наибольшее предупредительное значение с точки зрения восприятия российским потребителем?

4. Какое из словосочетаний - «Курение опасно для вашего здоровья» или «Курение вредно для вашего здоровья» - в наибольшей степени отвечает задаче предупреждения российских потребителей?

Тема 2 «Толкование чести, достоинства и деловой репутации»

План

Защита чести и достоинства личности: лингвоюридическая экспертиза текстов: а) тексты СМИ; б) реклама коммерческая; в) реклама политическая. Приемы речевого воздействия как объект исследования лингвистической экспертизы текста. Семантический анализ слова в экспертной практике. Шкала пейоративности и инвективности. Лингвоюридический аспект сквернословия. Типовые вопросы к экспертам-лингвистам.

Краткое содержание

Привлекая лиц, обладающих специальными знаниями, к судебному разбирательству, очень важно корректно сформулировать задаваемые им вопросы. Эта существенная часть лингвистической экспертизы являлась предметом неоднократного обсуждения как в филологических, так и в юридических кругах (см., например, статьи в сборниках «Юрислингвистика»).

В нашей работе рассматриваются только те аспекты, которые касаются высказываний, фигурирующих в гражданских делах о защите чести, достоинства и деловой репутации (ст. 152 ГК РФ), а также в уголовных делах по обвинению в клевете (ст. 129 УК РФ) и в оскорблении (ст. 130 УК РФ).

Наиболее часто мы сталкивались с уголовными делами, возбуждаемыми по статье 130 УК РФ («Оскорбление»). Поэтому именно на данном примере проиллюстрируем некоторые предварительные размышления, составившие первую часть данной статьи.

В последние годы заметно активизировалось обсуждение проблем инвективного функционирования языка. В научной литературе неоднократно указывалось на то, что вопрос, задаваемый лингвисту, который привлекается в качестве специалиста или эксперта к рассмотрению подобных дел, не должен быть сформулирован следующим образом: «Является ли выражение …. оскорблением?». Основание такого подхода – положение о том, что цель лингвистического анализа заключается в изучении инвективного потенциала (степени оскорбительности) высказывания, а не в его юридической квалификации. С этим трудно не согласиться. Но необходимо учитывать и то, что не всегда слово с высокой степенью оскорбительности (например, мат) используется для оскорбления. Кто должен определять намерения говорящего? На принципиальную возможность их как юридического, так и лингвистического осмысления указывает наличие соответствующих терминов/понятий в обеих областях («умысел» и «интенция»). Для ответа на данный вопрос рассмотрим возможные функции использования инвективной (потенциально оскорбительной) лексики и определим, сферой каких специальных знаний они являются.

1. Эстетическая (творческая) функция, когда инвектива является объектом языковой игры, стилизации и т.п. Именно это делает принципиально возможным использование подобных выражений в анекдотах, художественных произведениях и других сферах, где язык активно реализует свою эстетическую функцию. Представляется, что определение того, связано ли употребление инвективы с некой творческой задачей, – это прерогатива лингвиста. Сфера проявления эстетического в языке обозначается исследователями как лингвопоэтика.

2. Эмоциональная функция, когда ругательные выражения спонтанно всплывают из подсознания в ситуации, в которой повышенная эмоциональность вполне объяснима и допустима. Установление эмоциональной реакции человека и описание ее адекватности ситуации – область специальных знаний психолога. Анализ вербального оформления данной реакции, вероятно, должен осуществляться представителем вполне сформировавшейся междисциплинарной науки – психолингвистики.

3. «Паразитарная» функция, имеющая место в том случае, когда косноязычный говорящий использует обсценную лексику «для связи слов в предложении». Такое употребление инвектив говорящим обычно не осознается, инвективы не несут особой смысловой нагрузки (т.е. десемантизируются). Так как речь здесь идет о сформированности языковой способности (оценка уровня владения языковым кодом), а также необходимости учитывать тот факт, что подобное явление («паразитарное» использование инвектив) характерно для определенных групп носителей языка, вероятно, идентифицировать подобные случаи также должен лингвист, а именно – специалист в области социолингвистики.

4. «Денотативная» функция, когда инвектива служит для обозначения некоего объекта действительности. Подобное использование обсценных выражений может быть вызвано тем, что говорящий не знает других наименований денотата или не считает уместным их произнесение. Очевидно, что и в этом случае сделать вывод о функциональной характеристике инвективы должен лингвист.

Инвективы, используемые в рассмотренных выше функциях, не реализуют свой значительный оскорбительный потенциал и, следовательно, не могут считаться оскорблениями.

Каковы признаки инвективного намерения говорящего и кто должен их устанавливать? Распространено следующее понимание цели оскорбительного высказывания: провокация у слушающего немедленной отрицательной реакции, а не передача какой-либо информации. Действительно, перечисленные ранее функции неинвективного использования потенциально оскорбительной лексики не предполагают нанесения слушателю «эмоционального удара». Фактор адресата ими может учитываться (эстетическая и «денотативная» функции) или игнорироваться (эмоциональная и «паразитарная» функции). Уточнение, что при оскорблении не передается информация, следует, вероятно, понимать как указание на то, что элементы, несущие инвективу, могут быть опущены без потерь для информационной составляющей текста (т.е. являются лишними с коммуникативной точки зрения). Определение коммуникативного намерения автора текста в этом случае осуществляется лингвистом с помощью стилистического анализа.

Таким образом, функцию использования инвективных единиц определяет лингвист (в случае реализации эмоциональной функции может понадобиться консультация с психологом). Итак, эксперту-лингвисту нужно в данном случае задавать вопросы, которые могли бы помочь определить степень инвективности сказанного (т.е. могут ли определенные слова и выражения оскорбить), а также намерения говорящего. Задача юриста видится в том, чтобы установить, с учетом полученных от лингвиста данных, факт оскорбления (а именно наличие трех составляющих: высокая степень инвективности единиц, инвективное намерение говорящего, оскорбленность слушающего) и дать ему юридическое толкование.

Вторая часть нашей статьи посвящена обсуждению того, какими, с учетом изложенных выше размышлений, должны быть типовые вопросы к экспертам-лингвистам. Прекрасно осознавая, с одной стороны, что критиковать и переделывать всегда легче, чем создавать что-то, не имеющее аналогов, но, с другой стороны, принимая во внимание дискуссионность многих базовых положений юрислингвистики на настоящий момент, рискнем изложить результаты своих наблюдений над типовыми вопросами к экспертам, представленными в Части 4 А, Б «Памятки по вопросам назначения судебной лингвистической экспертизы: Для судей, следователей, дознавателей, прокуроров, экспертов, адвокатов и юрисконсультов» [Цена слова, 2002, с. 36-37]. На наш взгляд, подобные комментарии необходимы для того, чтобы специалист мог сориентироваться в том, зачем ему задаются те или иные вопросы, насколько значима их та или иная квалификация (осознать «цену слова» эксперта).

Сначала цитируется вопрос (выделен курсивом), затем с новой строки – наши размышления «по поводу».

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: