Похищение сабинянок. 9. (1) Теперь Рим стал уже так силен, что мог бы как рав­ный вое­вать с любым из сосед­них горо­дов

9. (1) Теперь Рим стал уже так силен, что мог бы как рав­ный вое­вать с любым из сосед­них горо­дов, но срок это­му могу­ще­ству был чело­ве­че­ский век, пото­му что жен­щин было мало и на потом­ство в род­ном горо­де рим­ляне наде­ять­ся не мог­ли, а брач­ных свя­зей с сосе­дя­ми не суще­ство­ва­ло. (2) Тогда, с. 17 посо­ве­щав­шись с отца­ми, Ромул разо­слал по окрест­ным пле­ме­нам послов — про­сить для ново­го наро­да сою­за и согла­ше­ния о бра­ках:(3) ведь горо­да, мол, как все про­чее, родят­ся из само­го низ­мен­но­го, а потом уж те, кому помо­гою соб­ствен­ная доб­лесть и боги, дости­га­ют вели­кой силы и вели­кой сла­вы; (4) рим­ляне хоро­шо зна­ют, что не без помо­щи богов родил­ся их город и доб­ле­стью ску­ден не будет, — так пусть не гну­ша­ют­ся люди с людь­ми мешать свою кровь и род. (5) Эти посоль­ства нигде не нашли бла­го­склон­но­го при­е­ма — так вели­ко было пре­зре­нье сосе­дей и вме­сте с тем их боязнь за себя и сво­их потом­ков вви­ду вели­кой силы, кото­рая сре­ди них под­ни­ма­лась. И почти все, отпус­кая послов, спра­ши­ва­ли, отче­го не откро­ют рим­ляне убе­жи­ще и для жен­щин: вот и было бы им супру­же­ство как раз под пару.

(6) Рим­ляне были тяж­ко оскорб­ле­ны, и дело явно кло­ни­лось к наси­лию. Чтобы выбрать вре­мя и место поудоб­нее, Ромул, зата­ив оби­ду, при­ни­ма­ет­ся усерд­но гото­вить тор­же­ствен­ные игры в честь Неп­ту­на Кон­но­го, кото­рые назы­ва­ет Кон­су­а­ли­я­ми⁴³. (7) Потом он при­ка­зы­ва­ет изве­стить об играх сосе­дей, и всё, чем толь­ко уме­ли или мог­ли в те вре­ме­на при­дать зре­ли­щу вели­ко­ле­пья, пус­ка­ет­ся в ход, чтобы об их играх гово­ри­ли и с нетер­пе­ни­ем их ожи­да­ли. (8) Собра­лось мно­го наро­ду, даже про­сто из жела­ния посмот­реть новый город, — в осо­бен­но­сти все бли­жай­шие сосе­ди: ценин­цы, кру­сту­мин­цы, антем­няне⁴⁴. (9) Все мно­го­чис­лен­ное пле­мя саби­нян⁴⁵ яви­лось с детьми и жена­ми. Их госте­при­им­но при­гла­ша­ли в дома, и они, рас­смот­рев рас­по­ло­же­ние горо­да, сте­ны, мно­го­чис­лен­ные зда­ния, удив­ля­лись, как быст­ро вырос­ло рим­ское госу­дар­ство. (10) А когда подо­шло вре­мя игр, кото­рые заня­ли собою все помыс­лы и взо­ры, тут-то, как было услов­ле­но, и слу­чи­лось наси­лие: по дан­но­му зна­ку рим­ские юно­ши бро­си­лись похи­щать девиц. (11) Боль­шею частью хва­та­ли без раз­бо­ра, какая кому попа­дет­ся, но иных, осо­бо кра­си­вых, пред­на­зна­чен­ных вид­ней­шим из отцов, при­но­си­ли в дома про­сто­лю­ди­ны, кото­рым это было пору­че­но. (12) Одну из девиц, самую кра­си­вую и при­вле­ка­тель­ную, похи­ти­ли, как рас­ска­зы­ва­ют, люди неко­е­го Талас­сия, и мно­гие спра­ши­ва­ли, кому ее несут, а те, опа­са­ясь наси­лия, то и дело выкри­ки­ва­ли, что несут ее Талас­сию; отсю­да и про­ис­хо­дит этот сва­деб­ный воз­глас⁴⁶.

(13) Страх поло­жил играм конец, роди­те­ли девиц бежа­ли в горе, про­кли­ная пре­ступ­ни­ков, поправ­ших закон госте­при­им­ства, и взы­вая к богам, на чьи празд­не­ства их ковар­но зама­ни­ли. (14) И у похи­щен­ных не сла­бее было отча­я­нье, не мень­ше него­до­ва­ние. Но сам Ромул обра­щал­ся к каж­дой в отдель­но­сти и объ­яс­нял, что все­му виною высо­ко­ме­рие их отцов, кото­рые отка­за­ли сосе­дям в брач­ных свя­зях; что они будут в закон­ном бра­ке, общим с мужья­ми будет у них иму­ще­ство, граж­дан­ство и — что все­го доро­же роду люд­ско­му — дети; (15) пусть лишь смяг­чат свой гнев и тем, кому жре­бий отдал их тела, отда­дут души. Со с. 18 вре­ме­нем из оби­ды часто родит­ся при­вя­зан­ность, а мужья у них будут тем луч­шие, что каж­дый будет ста­рать­ся не толь­ко испол­нить свои обя­зан­но­сти, но и успо­ко­ить тос­ку жены по роди­те­лям и оте­че­ству. (16) При­со­еди­ня­лись к таким речам и вкрад­чи­вые уго­во­ры муж­чин, изви­няв­ших свой посту­пок любо­вью и стра­стью, а на жен­скую при­ро­ду это дей­ству­ет все­го силь­нее.

10. (1) Похи­щен­ные уже совсем было смяг­чи­лись, а в это самое вре­мя их роди­те­ли, обла­чив­шись в скорб­ные одеж­ды, сея­ли смя­те­ние в горо­дах сле­за­ми и сето­ва­ни­я­ми. И не толь­ко дома зву­чал их ропот, но ото­всю­ду соби­ра­лись они к Титу Тацию, царю саби­нян; к нему же сте­ка­лись и посоль­ства, пото­му что имя Тация было в тех кра­ях самым гром­ким.(2) Тяжесть оби­ды нема­лой долей ложи­лась на ценин­цев, кру­сту­мин­цев, антем­нян. Этим трем наро­дам каза­лось, что Таций с саби­ня­на­ми слиш­ком мед­ли­тель­ны, и они ста­ли гото­вить вой­ну сами. (3) Одна­ко перед пылом и гне­вом ценин­цев недо­ста­точ­но рас­то­роп­ны были даже кру­сту­мин­цы с антем­ня­на­ми, и ценин­ский народ напа­да­ет на рим­ские зем­ли в оди­ноч­ку. (4) Бес­по­ря­доч­но разо­ряя поля, на пути встре­ча­ют они Рому­ла с вой­ском, кото­рый лег­ко дока­зы­ва­ет им в сра­же­нии, что без силы гнев тще­тен, — вой­ско с. 19 обра­ща­ет в бес­по­ря­доч­ное бег­ство, бег­ле­цов пре­сле­ду­ет, царя уби­ва­ет в схват­ке и оби­ра­ет с него доспе­хи. Умерт­вив непри­я­тель­ско­го вождя, Ромул пер­вым же натис­ком берет город.

(5) Воз­вра­тив­шись с побе­до­нос­ным вой­ском, Ромул, вели­кий с. 20 не толь­ко подви­га­ми, но — не в мень­шей мере — уме­ни­ем их пока­зать, взо­шел на Капи­то­лий, неся доспе­хи уби­то­го непри­я­тель­ско­го вождя, раз­ве­шен­ные на осто­ве, нароч­но для того изго­тов­лен­ном, и поло­жил их у свя­щен­но­го для пас­ту­хов дуба; делая это при­но­ше­ние, он тут же опре­де­лил место для хра­ма Юпи­те­ра и к име­ни бога при­ба­вил про­зва­ние: (6) «Юпи­тер Фере­трий­ский⁴⁷, — ска­зал он, — я, Ромул, побе­до­нос­ный царь, при­но­шу тебе цар­ское это ору­жье и посвя­щаю тебе храм в пре­де­лах, кото­рые толь­ко что мыс­лен­но обо­зна­чил; да станет он вме­сти­ли­щем для туч­ных доспе­хов, какие будут при­но­сить вслед за мной, пер­вым, потом­ки, уби­вая непри­я­тель­ских царей и вождей». (7) Тако­во про­ис­хож­де­ние само­го древ­не­го в Риме хра­ма. Боги суди­ли, чтобы речи осно­ва­те­ля хра­ма, назна­чив­ше­го потом­кам при­но­сить туда доспе­хи, не ока­за­лись напрас­ны­ми, а сла­ва, сопря­жен­ная с таким при­но­ше­ньем, не была обес­це­не­на мно­го­чис­лен­но­стью ее стя­жав­ших. Лишь два раза впо­след­ствии на про­тя­же­нии столь­ких лет и столь­ких войн добы­ты были туч­ные доспе­хи⁴⁸ — так ред­ко при­но­си­ла уда­ча это отли­чие.

11. (1) Пока рим­ляне заня­ты всем этим, в их пре­де­лы втор­га­ет­ся вой­ско антем­нян, поль­зу­ясь слу­ча­ем и отсут­стви­ем защит­ни­ков. Но быст­ро выве­ден­ный и про­тив них рим­ский леги­он⁴⁹ засти­га­ет их в полях, по кото­рым они раз­бре­лись. (2) Пер­вым же уда­ром, пер­вым же кри­ком были вра­ги рас­се­я­ны, их город взят; и тут, когда Ромул празд­но­вал двой­ную побе­ду, его супру­га Гер­си­лия, сдав­шись на моль­бы похи­щен­ных, про­сит даро­вать их роди­те­лям поща­ду и граж­дан­ство: тогда госу­дар­ство может быть спло­че­но согла­си­ем. Ромул охот­но усту­пил. (3) Затем он дви­нул­ся про­тив кру­сту­мин­цев, кото­рые откры­ли воен­ные дей­ствия. Там было еще мень­ше дела, пото­му что чужие неуда­чи уже сло­ми­ли их муже­ство. В оба места были выве­де­ны посе­ле­ния; (4) в Кру­сту­ме­рию — ради пло­до­ро­дия тамош­ней зем­ли — охот­ни­ков нашлось боль­ше. Отту­да тоже мно­гие пере­се­ли­лись в Рим, глав­ным обра­зом роди­те­ли и близ­кие похи­щен­ных жен­щин.

(5) Вой­на с саби­ня­на­ми при­шла послед­ней и ока­за­лась самой тяже­лой, так как они во всех сво­их дей­стви­ях не под­да­лись ни гне­ву, ни стра­сти и не гро­зи­лись, преж­де чем нане­сти удар. Рас­чет был допол­нен ковар­ством. (6) Началь­ни­ком над рим­ской кре­по­стью⁵⁰ был Спу­рий Тар­пей. Таций под­ку­пил золо­том его дочь, деву, чтобы она впу­сти­ла вои­нов в кре­пость (она как раз вышла за сте­ну за водою для свя­щен­но­дей­ствий). (7) Саби­няне, кото­рых она впу­сти­ла, умерт­ви­ли ее, зава­лив щита­ми, — то ли чтобы дума­ли, буд­то кре­пость взя­та силой, то ли ради при­ме­ра на буду­щее, чтобы никто и нико­гда не был верен пре­да­те­лю. (8) При­бав­ля­ют еще и бас­но­слов­ный рас­сказ: саби­няне, дескать, носи­ли на левой руке золо­тые, хоро­ше­го веса запя­стья и хоро­ше­го вида перст­ни с кам­ня­ми, и деви­ца выго­во­ри­ла для себя то, что у с. 21 них на левой руке, а они и зава­ли­ли ее вме­сто золо­та щита­ми. (9) Неко­то­рые утвер­жда­ют, буд­то, про­ся у саби­нян то, что у них на левой руке, она дей­стви­тель­но хоте­ла оста­вить их без щитов, но была запо­до­зре­на в ковар­стве и умерщ­вле­на тем, что при­чи­та­лось ей как награ­да⁵¹.

12. (1) Во вся­ком слу­чае, саби­няне удер­жи­ва­ли кре­пость и на дру­гой день, когда рим­ское вой­ско выстро­и­лось на поле меж Пала­тин­ским и Капи­то­лий­ским хол­ма­ми, и на рав­ни­ну спу­сти­лись лишь после того, как рим­ляне, под­стре­ка­е­мые гне­вом и жела­ньем вер­нуть кре­пость, пошли сни­зу на при­ступ. (2) С обе­их сто­рон вожди торо­пи­ли бит­ву: с сабин­ской — Мет­тий Кур­ций, с рим­ской — Гостий Гости­лий. Невзи­рая на невы­го­ды мест­но­сти, Гостий без стра­ха и уста­ли бил­ся в пер­вых рядах, оду­шев­ляя сво­их. (3) Как толь­ко он упал, строй рим­лян тут же подал­ся, и они в бес­по­ряд­ке кину­лись к ста­рым воро­там Пала­ти­на⁵².(4) Ромул, и сам вле­ко­мый тол­пою бегу­щих, под­нял к небу свой щит и меч и про­из­нес:«Юпи­тер, пови­ну­ясь тво­им зна­ме­ни­ям, здесь, на Пала­тине, зало­жил я пер­вые кам­ни горо­да. Но саби­няне ценой пре­ступ­ле­ния завла­де­ли кре­по­стью, теперь они с ору­жи­ем в руках стре­мят­ся сюда и уже мино­вать сере­ди­ну долж­ны. (5) Но хотя бы отсю­да, отец богов и людей, отра­зи ты вра­га, осво­бо­ди рим­лян от стра­ха, оста­но­ви постыд­ное бег­ство! (6) А я обе­щаю тебе здесь храм Юпи­те­ра Ста­но­ви­те­ля⁵³, кото­рый для потом­ков будет напо­ми­на­ньем о том, как быст­рою тво­ею помо­щью был спа­сен Рим». (7) Воз­не­ся эту моль­бу, Ромул, как буд­то почув­ство­вав, что его молит­ва услы­ша­на, воз­гла­сил: «Здесь, рим­ляне, Юпи­тер Все­бла­гой Вели­чай­ший повеле­ва­ет вам оста­но­вить­ся и воз­об­но­вить сра­же­ние!» Рим­ляне оста­нав­ли­ва­ют­ся, слов­но услы­шав пове­ле­нье с небес; сам Ромул поспе­ша­ет к пере­до­вым.(8) С сабин­ской сто­ро­ны пер­вым спу­стил­ся Мет­тий Кур­ций и рас­се­ял поте­ряв­ших строй рим­лян по все­му нынеш­не­му фору­му⁵⁴. Теперь он был уже неда­ле­ко от ворот Пала­ти­на и гром­ко кри­чал: «Мы побе­ди­ли веро­лом­ных хозя­ев, мало­душ­ных про­тив­ни­ков: зна­ют теперь, что одно дело похи­щать девиц и совсем дру­гое — бить­ся с мужа­ми». (9) Пока он так похва­лял­ся, на него нале­тел Ромул с горст­кою самых дерз­ких юно­шей. Мет­тий тогда как раз был на коне — тем лег­че ока­за­лось обра­тить его вспять. Рим­ляне пус­ка­ют­ся сле­дом, и все рим­ское вой­ско, вос­пла­ме­нен­ное храб­ро­стью сво­е­го царя, рас­се­и­ва­ет про­тив­ни­ка. (10) А конь, испу­ган­ный шумом пого­ни, понес, Мет­тий про­ва­лил­ся в боло­то, и опас­ность, гро­зив­шая столь вели­ко­му мужу, отвлек­ла все вни­ма­нье саби­нян. Впро­чем, Мет­тию обод­ря­ю­щие зна­ки и кри­ки сво­их и сочув­ствие тол­пы при­да­ли духу, и он выбрал­ся. Посре­ди доли­ны, раз­де­ля­ю­щей два хол­ма, рим­ляне и саби­няне вновь сошлись в бою. Но пере­вес оста­вал­ся за рим­ля­на­ми.

13. (1) Тут сабин­ские жен­щи­ны, из-за кото­рых и нача­лась с. 22 вой­на, рас­пу­стив воло­сы и разо­рвав одеж­ды, поза­быв­ши в беде жен­ский страх, отваж­но бро­си­лись пря­мо под копья и стре­лы напе­ре­рез бой­цам, чтобы раз­нять два строя, (2) унять гнев враж­ду­ю­щих, обра­ща­ясь с моль­бою то к отцам, то к мужьям: пусть не пят­на­ют они — тести и зятья — себя нече­сти­во про­ли­тою кро­вью, не осквер­ня­ют отце­убий­ством потом­ство сво­их доче­рей и жен. (3) «Если вы сты­ди­тесь свойства́ меж­ду собой, если брач­ный союз вам пре­тит, на нас обра­ти­те свой гнев: мы — при­чи­на вой­ны, при­чи­на ран и гибе­ли наших мужей и отцов; луч­ше умрем, чем оста­нем­ся жить без одних иль дру­гих, вдо­ва­ми или сиро­та­ми».(4) Рас­тро­га­ны были не толь­ко вои­ны, но и вожди; все вдруг смолк­ло и замер­ло. Потом вожди вышли, чтобы заклю­чить дого­вор, и не про­сто при­ми­ри­лись, но из двух госу­дарств соста­ви­ли одно. (5) Цар­ство­вать реши­ли сооб­ща, сре­до­то­чьем всей вла­сти сде­ла­ли Рим. Так город удво­ил­ся, а чтобы не обид­но было и саби­ня­нам, по их горо­ду Курам граж­дане полу­ча­ют имя «кви­ри­тов»⁵⁵. В память об этой бит­ве место, где Кур­ци­ев конь, выбрав­шись из боло­та, сту­пил на твер­дое дно, про­зва­но Кур­ци­е­вым озе­ром.

(6) Вой­на, столь горест­ная, кон­чи­лась вдруг радост­ным миром, и отто­го саби­нян­ки ста­ли еще доро­же мужьям и роди­те­лям, а преж­де всех — само­му Рому­лу, и когда он стал делить народ на трид­цать курий⁵⁶, то кури­ям дал име­на сабин­ских жен­щин. (7) Без сомне­ния, их было гораз­до боль­ше трид­ца­ти, и по стар­шин­ству ли были выбра­ны из них те, кто пере­дал кури­ям свои име­на, по досто­ин­ству ли, соб­ствен­но­му либо мужей, или по жре­бию, об этом пре­да­нье мол­чит. (8) В ту же пору были состав­ле­ны и три цен­ту­рии всад­ни­ков: Рам­ны, назван­ные так по Рому­лу, Тиции — по Титу Тацию, и Луце­ры, чье имя, как и про­ис­хож­де­ние, оста­ет­ся тем­ным⁵⁷. Оба царя пра­ви­ли не толь­ко сов­мест­но, но и в согла­сии.

Смерть Ромула

(6) Тако­вы глав­ные домаш­ние и воен­ные собы­тия Рому­ло­ва цар­ство­ва­ния [753—717 гг.], и во всем этом нет ниче­го несов­мест­но­го с верой в боже­ствен­ное про­ис­хож­де­ние Рому­ла и с посмерт­ным его обо­жеств­ле­ньем — взять ли отва­гу, с какою воз­вра­ще­но было дедов­ское цар­ство, взять ли муд­рость, с какою был осно­ван и укреп­лен воен­ны­ми и мир­ны­ми сред­ства­ми город. (7) Ибо, бес­спор­но, его тру­да­ми город стал так силен, что на про­тя­же­нии после­ду­ю­щих соро­ка лет мог поль­зо­вать­ся проч­ным миром. (8) И, одна­ко, тол­пе Ромул был доро­же, чем отцам, а вои­нам гораз­до более по серд­цу, неже­ли про­чим; три­ста воору­жен­ных тело­хра­ни­те­лей, кото­рых он назвал «быст­ры­ми», все­гда были при нем, не толь­ко на войне, но и в мир­ное вре­мя⁶⁰.

16. (1) По свер­ше­нии бес­смерт­ных этих тру­дов, когда Ромул, созвав сход­ку на поле у Козье­го боло­та⁶¹, про­из­во­дил смотр вой­ску, вне­зап­но с гро­мом и гро­хо­том под­ня­лась буря, кото­рая оку­та­ла царя густым обла­ком, скрыв его от глаз сход­ки, и с той поры не было Рому­ла на зем­ле. (2) Когда же непро­гляд­ная мгла вновь сме­ни­лась мир­ным сия­ни­ем дня и общий ужас нако­нец улег­ся, все рим­ляне уви­де­ли цар­ское крес­ло пустым; хотя они и пове­ри­ли отцам, бли­жай­шим оче­вид­цам, что царь был уне­сен вих­рем, все же, буд­то пора­жен­ные стра­хом сирот­ства, хра­ни­ли скорб­ное мол­ча­ние. (3) Потом спер­ва немно­гие, а за ними все разом воз­гла­ша­ют хва­лу Рому­лу, богу, богом рож­ден­но­му, царю и отцу горо­да Рима, молят его о мире, о том, чтобы, бла­гой и мило­сти­вый, все­гда хра­нил он свое потом­ство⁶².

(4) Но и в ту пору, я уве­рен, кое-кто вти­хо­мол­ку гово­рил, что царь был рас­тер­зан рука­ми отцов — рас­про­стра­ни­лась ведь и такая, хоть очень глу­хая, мол­ва; а тот, пер­вый, рас­сказ разо­шел­ся широ­ко бла­го­да­ря пре­кло­не­нию перед Рому­лом и живо­му еще ужа­су. (5) Как пере­да­ют, веры это­му рас­ска­зу при­ба­ви­ла наход­чи­вость одно­го чело­ве­ка. А имен­но, когда город был обу­ре­ва­ем тос­кой по царю и нена­ви­стью к отцам, явил­ся на сход­ку Про­кул Юлий⁶³ и заго­во­рил с важ­но­стью, хоть и о стран­ных вещах. (6) «Кви­ри­ты, — ска­зал он, — Ромул, отец наше­го горо­да, вне­зап­но сошед­ший с неба, встре­тил­ся мне нынеш­ним утром. В бла­го­го­вей­ном ужа­се сто­ял я с ним рядом и молил­ся, чтобы не зачлось мне во грех, что смот­рю на него⁶⁴, а он про­мол­вил: (7) “Отправ­ляй­ся и воз­ве­сти рим­ля­нам: угод­но богам, чтобы мой Рим стал гла­вой все­го мира. А посе­му пусть будут усерд­ны к воен­но­му делу, пусть веда­ют сами и потом­ству пере­да­ют, что нет чело­ве­че­ских сил, спо­соб­ных про­ти­вить­ся рим­ско­му ору­жию”. с. 25 И с эти­ми сло­ва­ми уда­лил­ся на небо». (8) Уди­ви­тель­но, с каким дове­ри­ем выслу­ша­ли вест­ни­ка, при­шед­ше­го с подоб­ным рас­ска­зом, и как про­сто тос­ка наро­да и вой­ска по Рому­лу была уто­ле­на верой в его бес­смер­тие.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: