И рухнула уже стена

Пред входом в мир весенний.

И то, что тают снеги вдруг

Окрест селенья уж, -

Любви остаточный продукт,

Хоть я противник луж.

XXV

По ночам мои сны крепко спят,

Как котята под боком у кошки,

Хоть весенние страсти кипят,

Где на кон, может, мир весь наш брошен.

Может быть, не дано до утра

Всем дожить нам под грибом смертельным,

И к числу всепланетных утрат

Привнесут три строки, закрыв дело.

Никому знать не будет дано,

Что в аду, средь сгоревших заживо,

Жизнь закончить было суждено

Мне, поэтом, увы, не ставшему.

И пройдет, может, тысяча лет,

Когда кто-то другой объявится,

Кто сумеет восполнить просвет

Между небылью и между явью.

XXVI

Сон один в подушке, проклят, бродит,

Как голодный пёс по пустырю.

Я не знаю, что он там находит,

В сытости встречает ли зарю.

Мне и вспомнить утром не так просто,

Что же снилось мне в кошмарном сне:

То ли встреча с мертвым на погосте,

То ль души продажа сатане.

Только целый день себе покоя

Я, увы, уже не нахожу,

Будто за стеной лежит покойник,

Наводящий на живых всех жуть.

Может, где-то в космосе далёком

Сбилася с извечного пути

Звёздочка, дарованная богом,

Чтоб во тьме ночной лишь мне светит.

XXVII

О, сердце как соскучилось

За солнечной весной!

О, как оно измучилось

Нерадостной зимой.

Как быстрый конь, обрадуюсь

Простору, воле я,

Когда зима лохматая

Уйдет в свои края.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: