Увел однажды с танцев молдаванку

По имени Полина, и, в темноте таясь,

Ей пазуху вывернул всю наизнанку.

Как сладки груди юных бессарабок,

Настоянные на вине душистом.

Я стал бы, право, алкогольным рабом,

Окутанный петляющим намистом.

Случилось так: пожар вблизи светил,

Нас выхватил средь зарослей в объятьи –

Отец предстал пред нами со змеей плет`и,

Что не успела дочь одернуть платье.

- Ты чей? – мужик меня спросил.

- Я мореходец… Дружим… десять дней.

Отец не стал грозить, а всё ж предупредил:

- Коль спортишь девку – женишься на ней.

LVIII

Но явь и грёзы – небо и земля:

Можно любить одну, земную, плотски,

Блудом всего себя испопелять,

Что, впрочем, будет по-матросски.

И ночью письма страстные строчить

Избраннице далёкой и прекрасной

О том, что без нее не можешь жить

Не только дня, но даже часа.

LIX

Тем не на шутку грешен был и я,

Отвыкнув от привычной суеты,

От милых сердцу полевых просторов,

Листаю мысли чуть ли не до дыр,

Настоянные на испареньях моря.

LX

Октябрь 65

Для твоей красоты

Нету слов у меня.

Только вижу, что ты

Ярче солнца огня.

Только слышу, что ты

Превзошла соловья;

Только знаю, что ты

Не моя, не моя.

Мне легко так с тобой –

Тяжело без тебя,

Когда синей водой

Мы размыты опять.

Оттого каждый день

Я молитву шепчу,

И в своей простоте

Вспять вернуть всё хочу.

LXI

Знать, моя дорога к счастью

Прочно прилегла к твое.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: