40 страница. Нижеследующие материалы из архива МЦР являются документальной иллюстрацией к событиям, происходившим в нью-йоркских учреждениях

Н. и Е.Р.

ПРИЛОЖЕНИЕ

Нижеследующие материалы из архива МЦР являются документальной иллюстрацией к событиям, происходившим в нью-йоркских учреждениях, начиная со второй половины 1935 г.

МУЗЕЙ РЕРИХА основан 17 ноября 1923 г. Нью-Йорк[301]

С верой в то, что высокое искусство и идеалы Николая Рериха являются одной из блистательных вех эволюции человечества, мы, Попечители Музея Рериха, посвященного искусству и идеалам этого мастера, настоящим провозглашаем Музей Рериха собственностью народа Соединенных Штатов Америки.

Постоянно устремляясь к единению человечества через великие образы Красоты, Николай Рерих посвятил свою жизнь Америке и миру во имя свободного и просвещенного развития человечества.

Объявляя Музей Рериха собственностью американского народа, мы, Попечители Музея Рериха, настоящим заявляем неизменное условие, что Музей Рериха никогда не должен быть разобщен, продан, не должен изменять свое название или цель – служить памятником искусству Николая Рериха; а его стены никогда не должны быть использованы для других целей, кроме как для экспозиции живописных работ этого мастера, искусству которого посвящен Музей Рериха.

В будущем, чтобы увековечить вышеизложенные цели и принципы Музея Рериха, и для того чтобы желание его пожизненно избранных Попечителей не было изменено, каждый из Попечителей должен в течение своей жизни назначить себе официального преемника, с той целью и с той уверенностью, чтобы назначенный преемник в будущем проводил в жизнь те идеалы, с которыми основатели Музея Рериха позаботились о его возникновении. И, в дальнейшем, чтобы каждый таким образом назначенный Попечитель, который также будет исполнять свои обязанности пожизненно, в свою очередь определил себе преемника, увековечив, таким образом, судьбу этого храма искусства.

В случае, если непредвиденные обстоятельства помешают Попечителю назначить себе преемника, то настоящим мы решаем, что остальные Попечители большинством в две трети голосов изберут нового члена, который, с их точки зрения, будет продолжать традиции этого Учреждения.

Мы, Попечители Музея Рериха, настоящим приносим наш дар народу Америки с глубокой убежденностью, что вдохновенное послание Рериха принесет этой стране новую красоту и его призыв к новому братству людей добавит славы настоящему и будущему Америки.

Для засвидетельствования этой Резолюции, Мы, Попечители Музея Рериха, ставим свою подпись и печать Музея Рериха.

Нью-Йорк, июля 24-го дня, 1929 г.

Н.Рерих, Луис Л.Хорш, М.М.Лихтман, Франсис Р.Грант, Зина Лихтман, Софья Шафран, Юрий Рерих

Л.Хорш – Н.К.Рериху[302]

МУЗЕЙ РЕРИХА

основан 17 ноября 1923 г. Нью-Йорк

313 West 105th Street New York City

12 августа 1929 г.

Уважаемый Профессор Рерих,

От имени Совета Директоров Музея Рериха я с великой радостью сообщаю Вам, что единогласным решением собрания 24 июля 1929 года Вы были избраны пожизненным Попечителем Музея Рериха.

Зная Вашу глубокую озабоченность судьбой этого Учреждения и Ваши непрестанные мысли о его развитии, я счастлив послать Вам это официальное уведомление об этом решении. С глубочайшим уважением,

Луис Л. Хорш, Президент

ЗАЯВЛЕНИЕ ЛУИСА Л.ХОРША[303]

17 августа 1935 г.
Нью-Йорк

Поскольку ни одна из записей, сделанных г-жою З.Лихтман и мисс Франсис Р.Грант относительно пунктов, обсуждавшихся на 149-м Заседании 17 августа 1935 г. не попала в протокол, г-н Хорш желает заявить следующее:

Относительно записи г-жи Лихтман и мисс Грант в параграфе 5, г-н Хорш желает напомнить Попечителям, что он поднял вопрос о том, как Попечители смотрят на поддержку Европейского Центра. Г-н Хорш сделал это для того, чтобы не вселять бесплодных надежд и не давать напрасных обещаний относительно этого дела и чтобы не вовлекать г-жу Рерих в какие-либо дальнейшие расходы. Времена очень напряженные, и г-н Хорш хочет, чтобы Попечители рассмотрели это обязательство честно и не кривя душою. Поскольку г-жа Лихтман и мисс Грант, очевидно, думают, что они смогут участвовать в финансировании Европейского Центра, они сами будут отвечать за это перед г-жой Рерих и д-ром Шклявером. Г-н Хорш не хочет вводить в заблуждение г-жу Рерих, заставляя ее финансировать Европейский Центр и «Урусвати».

Бюджет Мастер-Института Объединенных Искусств в прошлом году не был выполнен. Г-жа Лихтман обратилась за финансовой поддержкой, и она была ей оказана, как отмечается в предыдущих Журналах Заседаний. Эти платежи стали возможны только благодаря задержке сумм, требующихся для срочных платежей и для уплаты долгов. В то время г-жа Лихтман приняла решение не посылать полученные ею деньги Европейскому Центру, а употребить их на нужды Мастер-Института Объединенных Искусств.

В ответ на запись мисс Грант и г-жи Лихтман в параграфе 7, что Попечители процветали со времени открытия Института, г-н Хорш желает напомнить Попечителям, что Институт начал процветать с тех пор, как он начал вкладывать в него все свое состояние. Имена и слава Попечителей выросли, когда было воздвигнуто огромное здание для прославления имени и для приобретения высокого положения для Попечителей. Земля, на которой стоит это здание, была принесена в дар г-ном Хоршем. Если Музей, прославляющий художника, существует, то только потому, что г-н Хорш купил его картины.

Вся Центрально-Азиатская экспедиция Рериха финансировалась г-ном Хоршем.

Различные поездки г-на и г-жи Лихтман в Москву, Монголию, Индию и Европу, а также первая поездка мисс Грант в Южную Америку финансировались из того же источника.

Когда разорилась «Американская компания облигаций и закладных», что угрожало завершению строительства здания и означало бы потерю всего дома, г-н Хорш вложил свои последние сбережения в продолжение работ вплоть до их завершения.

Г-н Хорш еще раз ясно убедился в истинном отношении г-жи Лихтман и мисс Грант, которые свысока взирают на тех, кто помогал им, и с такой легкостью и непринужденностью забывают реальные факты, которые облегчали их жизнь.

Мисс Грант и г-жа Лихтман быстро забыли, кто финансировал Корпорацию «Панкосмос», корпорацию «Белуха», корпорацию «Ур», «Новый Синдикат», а также «Алатас», Мастер-Институт и т.д., на которые г-ном Хоршем выделялись большие денежные суммы. Мисс Грант и г-жа Лихтман забывают тех, кто в прошлые годы помогал покрывать дефицит. Пожертвования друзей г-на Хорша, которые он обеспечил, также забыты. В распоряжении г-на Хорша имеются ваучеры, которые могут подтвердить эти факты.

Г-н Хорш также желает напомнить, что он глубоко и сердечно ценит любую помощь, оказанную Институту каждым из Попечителей или другими друзьями, и не забывает ни одного доброго дела, совершенного кем-либо.

Г-н Хорш заявляет, что, будучи объектом непрерывной подрывной деятельности, унижений и преследований со стороны некоторых Попечителей, он не чувствует, что с ним сотрудничали настоящие «ученики Света». Мы будем вечно чтить Источник Света, но тринадцать лет сотрудничества с некоторыми Попечителями (чьи имена я готов назвать в любое время), преподали нам горький урок того, как под маской духовности творились самые несправедливые и невероятные дела. Недостаточно проповедовать Евангелие, надо жить по нему. Именно, мы ни разу не видели в течение этих тринадцати лет, чтобы этим принципом воспользовались.

Относительно трат за тринадцатилетний период г-н Хорш желает заявить, что, несмотря на тот факт, что Институт открылся в 1929 году с долгами и 75 000$ были взяты в кредит у банка, нашими Руководителями были позволены такие траты, которые никогда бы не были допущены в любой другой организации. Профессор и г-жа Рерих взяли на себя полное руководство, и их Указания выполнялись нами самым тщательным образом. Каждое слово профессора Рериха принималось как закон и не ставилось под сомнение.

Когда ежегодно тратились тысячи долларов сверх наших средств, г-н Хорш выражал протест профессору Рериху и, постоянно, Попечителям в Нью-Йорке, однако его сочли «врагом культуры», потому что он осмелился сказать правду и призвать сотрудников строить Институт на честной основе, исходя из наших возможностей и не причиняя вреда другим людям.

Г-н Хорш считает записи мисс Грант и г-жи Лихтман относительно «Щитов и их бессмертной преданности» наивысшим лицемерием. Все присутствующие Попечители вспомнят, как г-жа Лихтман не скрывала своей радости, слушая заявления мисс Грант в течение февраля, марта и апреля, когда та, будучи огорчена письмами г-жи Рерих насчет экспедиции, чтобы оправдаться, обвинила профессора Рериха в том, что во всех неудачах с ботаниками и т.д. повинны именно он и г-н Ю.Рерих. Мисс Грант заявила, что не только Макмиллан, но и ни один другой ботаник не сможет поладить с Профессором Рерихом, и что им следовало бы идти одним. Записи мисс Грант в протокол относительно дел этой экспедиции сопровождались «пометками», и эти пометки тогда не выражали негодования или протеста г-жи Лихтман.

Также вспомним критику мисс Грант, которая говорила, что учреждения вынуждены слишком быстро развиваться под давлением. Подобным образом мисс Грант ставила под сомнение крупные расходы Профессора Рериха и г-на Ю.Рериха на обувь, часы, палатки и т.д., и т.д. для нынешней экспедиции. Мисс Грант делала эти заявления в присутствии г-жи Лихтман, и последняя показала свое благожелательное к ним отношение.

Также мы вспомним заявление мисс Грант, что американская пресса потеряла веру в Музей Рериха из-за некоторых заявлений, сделанных Музеем для прессы. В качестве примера она привела заявление о том, что Профессор Рерих уехал в Абиссинию, которое было сделано прессе по его предложению, и т.д., и т.д., и т.д.

Также вспомним, как мисс Грант выражала свое негодование, не получив от Профессора Рериха и от г-на Юрия Рериха достаточных подробностей насчет Канзаса. Все это было в присутствии г-жи Лихтман.

Мы также вспомним, что лидерство Наместницы не было с готовностью воспринято г-жою Лихтман и мисс Грант, потому что они не хотели принимать руководства г-жи Рерих. Мисс Э.Дж.Лихтман и г-жа Хорш вынуждены были отстаивать г-жу Рерих.

Намеки г-жи Лихтман и мисс Грант на Высший Источник смехотворны, поскольку сами они никоим образом не служат примером высоконравственных духовных учеников, и если они думают, что мы забыли их заявления и отношение, то они очень ошибаются.

Луис Л. Хорш

Л.Хорш – Н.К. и Е.И. Рерихам[304]

МУЗЕЙ РЕРИХА

Riverside Drive, 310 New York City

Кабинет Президента

27 сентября 1935 г.

Уважаемые Профессор Рерих и г-жа Рерих,

В соответствии с моими недавними письмами и записями в Журналах Заседаний, хочу заявить Вам на будущее, что Ваши методы не есть мои методы и наши отношения подошли к концу. Мы более не признаем Вашего руководства, и примирение между нами невозможно. У нас есть много причин прийти к такому заключению.

Работая под Вашим руководством, мы ожидали, что высокие духовные принципы будут претворяться в жизнь, но, напротив, в работе мы испытали наиболее плачевные и отрицательные аспекты человеческих отношений и жизни. Под маской духовности мы наблюдали служение эгоизму и самовосхвалению. Ваш подход и действия по отношению к нам были крайне несправедливыми, и Ваше пренебрежение тем, что я сделал ради Вас, Вашей семьи и дел, которые прославили Ваше имя, ни с чем не сравнимо.

Отныне мы будем вести работу по пути высших принципов и этики, согласно высшим идеалам. Если Вы попытаетесь подстрекать против нас Ваших любимых сотрудников, г-на и г-жу Лихтман, мисс Франсис Р.Грант или г-жу Шафран, то хотим Вам напомнить, что больше не потерпим подрывной деятельности, поскольку эти сотрудники, которых вы настраивали против нас, сделали невыносимой нашу жизнь за последние тринадцать лет.

Поскольку г-жа Рерих отменила способ Указаний, назвав его «примитивным», Вам нет никакой нужды посылать нам какие-либо Указания через любой источник.

Искренне Ваш

Луис Л.Хорш

P.S. Говоря «мы», я имею в виду г-жу Нетти С.Хорш, себя и мисс Эстер Дж. Лихтман.

МЕМОРАНДУМ №1 [305]

21 октября 1935 г.
«Урусвати», НАГГАР, Кулу,
Пенджаб, Британская Индия

Приняв приглашение правительства США возглавить научную экспедицию, я выехал из Америки 22 апреля 1934 года. После моего отъезда президент Л.Л.Хорш в своем официальном докладе от 28 апреля 1934 года заявил: «Наш Великий Вождь покинул Нью-Йорк 22 апреля, проведя в Нью-Йорке около 5 недель. Его Пребывание здесь навсегда вдохновило нас. Профессор Рерих щедро одарил нас новыми идеями для развития дел, и мы приложим усилия, чтобы сразу же провести их в жизнь» (Параграф 1). Я подчеркиваю, что это было заявлено после моего отъезда, и все заглавные буквы оставлены как в оригинале.

Начиная с этого времени и до сентября 1935 г., все шло для меня под тем же благоприятным и конструктивным знаком. Затем я получил от г-на Хорша письмо, датированное 7 августа 1935 г., в котором тот в неожиданно грубых выражениях обвинял меня в «раскрытии» в моем общем письме Трэстис чего-то из его конфиденциальной телеграммы, о которой до сего времени мне ничего не известно, поскольку адресованные мне телеграммы г-на Хорша не могли быть какого-либо конфиденциального свойства в том, что касается Попечительского Совета. В том же письме г-н Хорш резко нападает на меня за попустительство по отношению к некоторым членам Совета, заключая, что он больше не будет общаться со мной. Это письмо г-на Хорша очевидным образом противоречило тому, что он писал на протяжении предшествующих 13 лет. Тогда я попросил его точно объяснить мне, какую телеграмму он имел в виду, а также привести конкретные доказательства моего попустительства. До сих пор я не получил ответа на этот вопрос.

Теперь, вернувшись в Гималаи, я лично ознакомился, к моему сожалению, с целым рядом неприемлемых, грубых необоснованных обвинений, которые не соответствуют действительности. Г-н Хорш сделал эти заявления в некоторых официальных Журналах Заседаний, а также в нескольких письмах, и он считает, что эти заявления выражают не только его мнение, но также мнение г-жи Н.Хорш и мисс Эстер Дж.Лихтман.

Давайте теперь суммируем эти неприемлемые заявления, не отвечающие реальным фактам и противоречащие всему тому, что трое упомянутых людей столь щедро выражали в течение тринадцати лет. Более нелогичного противоречия даже нельзя себе представить, тем более что в период с апреля 1934 г. по настоящее время ни с моей стороны, ни со стороны г-жи Е.Рерих никакого изменения политики не было. Напротив, г-жа Е.Рерих дала очень важным деятелям рекомендательные письма, говоря о трех перечисленных выше Попечителях в самых возвышенных тонах, чем они не преминули воспользоваться.

Возникает вопрос: когда же г-н Хорш был искренним, в течение 13 лет или сейчас?

Теперь позвольте мне процитировать неожиданные обвинения г-на Хорша в его письме г-же Рерих, датированном 30 июля: «Исключительно под Вашим водительством и руководством провалились следующие предприятия: корпорация «Панкосмос», корпорации «Белуха» и «Ур», «Алатас», «Новый Синдикат» и Международное информационное агентство; «Рерих Мьюзиум Пресс» сократилась почти до смешного, также резко упал доход Мастер-Института, а его престиж скатился до уровня посредственности. Стоимость здания сильно возросла из-за помпезных запросов и постоянного вмешательства сотрудников с непрактичным мышлением и абсурдными идеями. Наконец, здание попало под судебный арест, благодаря экстравагантным запросам Профессора Рериха и тех сотрудников, которые требовали расширения деятельности на деньги Бондхолдеров. Этого требовали, несмотря на мои постоянные предупреждения и протесты. Я считаю преступлением, что деньги, с трудом заработанные несчастными Бондхолдерами, непомерно растрачивались и шли на расширение деятельности, на что у нас не было морального права. Я помню, что Вы, Профессор Рерих и некоторые сотрудники считали меня «врагом культуры», потому что я хотел защитить права Бондхолдеров и следить за тем, чтобы учреждения существовали в пределах своего бюджета и расширялись оправданно. Во всех этих возглавляемых Вами предприятиях в Ваше распоряжение поступали большие суммы». Так же несправедливо и необоснованно в своем следующем письме, датированном 27 сентября 1935 года и адресованном мне и г-же Рерих, г-н Л.Л.Хорш заявляет: «В соответствии с моими недавними письмами и записями в Журналах Заседаний, хочу заявить Вам на будущее, что Ваши методы не есть мои методы и наши отношения подошли к концу. Мы более не признаем Вашего руководства, и примирение между нами невозможно... Отныне мы будем вести работу по пути высших принципов и этики, согласно высшим идеалам. Если вы попытаетесь подстрекать против нас Ваших любимых сотрудников, г-на и г-жу Лихтман, мисс Франсис Р.Грант или г-жу Шафран, то хотим Вам напомнить, что больше не потерпим подрывной деятельности, поскольку эти сотрудники, которых Вы настраивали против нас, сделали невыносимой нашу жизнь за последние тринадцать лет» – помимо прочего, г-н Хорш, похоже, совершенно забыл, что он, г-н Хорш, и мисс Э. Дж. Лихтман поступили в уже существовавшее и работавшее учреждение, основанное мной, г-жою Рерих, г-ном и г-жою М.Лихтман. Здесь я, конечно, только цитирую, но полные копии этих писем будут приложены к записям. Давайте также не забудем, что с 1922 года, когда г-н Хорш поступил в упомянутое учреждение, он заявил, что полностью берет на себя финансовую сторону деятельности Учреждений, которая и была затем ему вверена; также мои частные средства (по доверенности) были отданы в полное распоряжение г-на Хорша ввиду моего отсутствия.

Теперь давайте по порядку рассмотрим приведенные выше обвинения. Несмотря на то, что почти все время мы находились в дальней экспедиции, мы тем не менее видим, что много организаций, подобных вышеперечисленным, успешно существуют, даже несмотря на всемирный кризис. Даже российская издательская компания «Алатас», невзирая на крайне неблагоприятные условия, все еще существует и, судя по письмам г-на Гребенщикова, имеет планы на развитие. Со времени моей рекомендации учредить всемирное информационное бюро, было основано много подобных агентств. Но, разумеется, у них был больший начальный капитал, больше времени, а персонал – многочисленней. Обвинения против Мастер-Института могли выдвигаться только теми, кто не знает, что с 1929 года в Америке разразился невиданный в истории кризис. До этого времени Мастер-Институт, под тем же самым руководством, имел годовой доход 30 000$ в год. Также и стоимость здания никогда не могла быть увеличена под моим давлением, поскольку, когда мы вернулись с Тибета, все проекты, планы, контракты, облигации и само здание уже не подлежали изменениям, а финансирование было уже завершено. Я хотел бы напомнить, что мы всегда рассчитывали на здание в 24 этажа, а не в 29. Никто не осмелится утверждать, что я когда-нибудь требовал какой-либо роскоши, что прямо противоречит моей натуре, поскольку роскошь – это антипод красоты и культуры. Здание не могло попасть под арест из-за каких-то моих воображаемых требований, и, более того, причина этого ареста была достаточно ясно изложена в официальных бумагах. Я надеюсь, что г-н Хорш не обвиняет меня также в том, что я был причиной краха «Bond & Mortgage Co» и во всемирном кризисе. Еще в 1931 году, до всяких арестов здания, я волновался и предлагал создать из Бондхолдеров специальный Комитет с целью установления тесного и дружеского сотрудничества. Также впоследствии я непрерывно настаивал, что Бондхолдеры в любом случае не должны страдать от каких-либо убытков. Разумеется, обесценивание вследствие кризиса всех американских ценных бумаг привнесло в наш проект особые непредвиденные трудности. Кроме предложенного мною Комитета Бондхолдеров, я постоянно настаивал на организации целой серии Фондовых комитетов по различным областям нашей программы, чтобы пробудить интерес широкой публики и оповестить общественность о нашей культурной деятельности. Ожидалось, что эти комитеты, непрерывно увеличивая число своих членов и обновляя их состав, принесут пользу в обретении новых сотрудников, фондов и возможностей. Приходится лишь сожалеть, что Комитет Бондхолдеров не был сформирован в 1931 году и все другие комитеты не развивались так, как намечалось. Даже недавно я упомянул в письмах о необходимости таких комитетов и выражал надежду, что они будут успешно действовать.

Также я хочу подчеркнуть, что никогда не имел ничего общего с деньгами Бондхолдеров. Напротив, в то время мне пришлось выделять часть своих скудных средств на культурную работу. Напомню также, что во время моей последней поездки в Америку я постоянно писал и говорил, что интересы Бондхолдеров должны быть, наконец, полностью защищены. Также мне было прискорбно слышать, что Бондхолдеры серии «Б» исключены из прибылей от плана реорганизации. И до сих пор я надеюсь, что это обстоятельство можно поправить.

Всему тому существует большое число письменных свидетельств, поскольку, находясь далеко, я мог общаться только через переписку. Кроме этих письменных документов, есть ряд свидетелей, которые подтвердят вышесказанное.

В заключение я хочу заявить, что ни я, ни г-жа Рерих, ни наши сотрудники никогда не называли г-на Л.Л.Хорша «врагом культуры», поскольку все мы очень ценим каждое деяние, которое прямым или косвенным образом вносит вклад в Культуру. Достаточно упомянуть мою статью «Corona Mundi» («Твердыня Пламенная», стр. 352). Кроме того, в Журналах Заседаний, письмах и т.п. постоянно выражалась высокая оценка г-на и г-жи Л.Хорш.

Что же такое могло случиться, чтобы приведенные выше неоправданные обвинения г-на Хорша стали диаметрально противоречить его прошлым заявлениям, многократно повторяемым в течение тринадцати лет? Давайте процитируем последнее заявление г-на и г-жи Луис Л.Хорш на собрании Попечительского совета, состоявшегося 20 апреля 1934 года, №267: «Параграф 21. На этом последнем собрании перед отъездом профессора Рериха, г-н и г-жа Луис Л.Хорш хотят выразить свое глубочайшее уважение и благодарность профессору Рериху за принесенную им радость и за его мудрое водительство всей деятельностью Музея. Мы приложим все усилия, чтобы выполнить его указания и принести славу и почет учреждению, носящему Его имя. Наше горячее желание – во время отсутствия нашего Руководителя освободить его от любого финансового бремени, и мы будем помнить обязательства по платежам г-же Рерих, Штаб-квартире «Урусвати» и Европейскому Центру. В довершение всего, мы приложим усилия для сбора средств, чтобы осуществить великий план, а также будем радостно работать для того, чтобы Знамя Мира было принято так широко, как только возможно. Для нас было и остается большой привилегией охранять имя нашего Возлюбленного Руководителя и следить, чтобы его имени и его духовному и культурному Руководству оказывалось надлежащее почитание. Также мы хотим выразить нашу благодарность д-ру Юрию Рериху за сердечное сотрудничество в работе и будем рады всячески помогать ему в выполнении его миссии. Мы хотим выразить нашему Возлюбленному Руководителю наше глубочайшее уважение и высказать самые сердечные пожелания и уверенность в полном успехе и осуществлении нашего великого будущего. Мы приложим усилия, чтобы сохранить пламя великой любви, которое профессор Рерих зажег во всех наших друзьях и товарищах во время своего приезда сюда, и вдохновлять их на сотрудничество ради развития наших Учреждений».

Таков итог моего прошлого приезда в Америку, сформулированный лично г-ном Хоршем и г-жою Хорш. Если мы прочтем Журнал Заседаний от 15 апреля 1934 года, то со стороны всех членов Совета увидим то же определенное утверждение и ту же оценку моей деятельности. Таким образом, я уехал из Нью-Йорка, увезя с собой более чем ясно выраженное несомненное выражение чувств со стороны всех Попечителей и признание моей культурной и созидательной работы. Таким образом, настоящие заявления г-на Хорша кажутся плодом болезненно-возбужденного воображения, или – упаси Боже – каким-то злым умыслом, поскольку сличение фактов для любого непредубежденного стороннего наблюдателя будет слишком впечатляюще очевидным.

Мое кредо и моя этика достаточно хорошо воплощены в тысячах моих живописных работ и в целом ряде книг и были признаны во всех странах мира. Мне более шестидесяти лет от роду, и почти полвека я отдал Искусству, Науке и Служению Человечеству.

Николай РЕРИХ

Записка о картинах профессора Н.К.Рериха

24 октября 1935 г.
«Урусвати», Наггар, Кулу,
Пенджаб, Индия

24 июля 1929 года Совет Трэстис Музея в единогласной и торжественной Декларации объявил Музей Рериха как собственность американской нации, выразив в том же документе, при сем прилагаемом в копии, и прочие условия, сопровождающие и утверждающие этот дар. Указанная Декларация является настолько национальным документом, что мы должны с величайшей тщательностью охранять неприкосновенность этого дара, составляющего историческую дату в жизни Культуры Америки. Напомним себе все условия и положения картин моих, состоящих в Музее, а также и тех, которые составляют мою личную собственность; дабы никакого смешения или недоразумения не могло возникать в этой области.

В официальном каталоге Музея 1929-30 года означены все картины, входящие в содержание означенной Декларации. При этом эти зафиксированные каталогом картины распадаются на две определенные группы. Против каждой картины обозначен год ее написания. Итак, первая группа картин, написанная до отъезда в Индию, то есть до мая 1923 года, составляет безусловную собственность Музея, ибо приобретена на средства, пожертвованные Музею г-ном Хоршем. Вторая группа, состоящая из картин, написанных в Азии от 1923-го до 1929 года, была передана мною Музею за цену, определенную Советом Трэстис в двести тысяч долларов. Так как Совет Музея не имел в своем распоряжении этой суммы, то было условлено, что эта сумма остается за Учреждением при условии выплаты процентов из четырех процентов годовых. Таковые проценты за стесненностью средств Учреждения я не получаю. Зная стесненность положения, вызванную всеобщим неслыханным в истории мировым кризисом, я и не претендую на это условие, лишь бы цельность торжественной Декларации 1929 года была вполне охранена. Ведь не забудем, что торжественная Декларация имела в виду всю нацию, о чем и было доведено в свое время до сведения Правительства. Конечно, все члены Совета понимают всю неотменимость условий этой торжественной Декларации, ставшей всеобщим достоянием. Таким образом, благодаря точным данным официального каталога Музея 1929–30 года, вполне ясно определяется положение двух групп картин, составляющих упомянутый в Декларации состав Музея. С тех пор на таких же процентных условиях были приобретены этюды и картина «Мадонна Труда»[306], привезенные из Индии г-жою Эстер Лихтман, в Журналах Заседаний (№153, 14 декабря 1931 г., §4) эти вещи точно обозначены. Также Советом Музея были приобретены семь этюдов от частных собственников – из серии этюдов 1903 года. От меня и от жены моей Е.И.Рерих за это время были принесены в дар Музею следующие картины: «Ламаюра», «Приказ Кесар Хана», «Будда-Испытатель», а также триптих «Жанна д'Арк». Кроме моих картин, в Музее находятся три портрета моих работы моего сына Святослава Рериха, поставленные на выставку временно, из которых один был пожертвован Музею моим сыном в 1931 году. Этим определяется состав Музея, объявленного национальной собственностью.

В течение периода от 1930-го по 1934 год все картины мои, посылавшиеся в Америку для продажи, а также поставленные на временную выставку в Париже, в Брюгге, в Риге, в Белграде, в Загребе, в Бенаресе и в Аллахабаде (за исключением нескольких картин в Югославии, посланных из предыдущих серий из Нью-Йорка)[307], составляют мою личную собственность; таково положение моих картин, написанных за период от 1930-го по 1934 год. Все означенные картины имеются в точных списках, сопровождавших каждую посылку (копии которых были посланы г-ну Л.Хоршу как Президенту Музея и моему доверенному лицу)[308], и на каждой из этих картин на обратной стороне написано не только ее название, но и год написания. Все эти списки хранятся в полнейшем порядке и исключают всякое недоразумение о картинах.

Николай Рерих

МЕМОРАНДУМ №2

29 октября 1935 г.
Наггар

В предыдущем Меморандуме мы коснулись помеченных там писем г-на Л.Хорша. Теперь же нам надлежит перейти к рассмотрению Журналов Заседаний, копии которых имеются в нашем распоряжении. Журналы этих Заседаний по сие число для нас оканчиваются 29-м августа, с чего и начнем наше обозрение.

В параграфе 5 означенного Журнала г-н Хорш заявляет о том, что все финансовые неудачи Учреждений произошли вследствие руководительства моего и Е.И.Рерих. Еще раз напомним, что все финансовое делопроизводство находилось под исключительным управлением Л.Хорша, равно как и мои дела, вверенные ему по полной доверенности. Г-н Хорш, если отнесется справедливо и непредубежденно ко всему прошлому, то он должен будет сказать, что мои советы, касавшиеся воспитательной и культурной стороны Учреждений, не только не были непрактичными, но вполне подтверждаются множайшими Учреждениями, которые возникали и существовали за это время, нередко подражая именно нашей программе. Достаточно вспомнить слова директора Музея г-на Шолле, переданные нам г-жою Эстер Лихтман. Существование галерей, посвященных продаже старинных и новейших художественных произведений, подтверждает правильность советов в этом отношении. Образование за это время многих новых музеев, Рокфеллеровского Центра, а также разного рода культурных Обществ опять-таки говорит за то, что мы своевременно предусматривали эти возможности. Существуют и новые издательства, и литературные агентства, народились всевозможные деловые корпорации, которые при достаточных оборотных средствах и персонале развиваются более чем успешно. В моих статьях и обращениях я неоднократно указывал на подражательность многих новых культурных учреждений, которые прямо или косвенно приближались к нам, очевидно изучая дело для своего применения. За время кризиса возник рядом с нами целый большой дом, благополучно существующий. Создались новые музеи и галереи, превозмогающие современное положение вещей. Как мы увидим из последующих выписок из Журнала Заседаний Совета Музея, г-н Хорш определеннейшим образом установил, что всякие финансовые затруднения произошли как вследствие краха Банка «Бонд Мортгэдж», так и вследствие ресивершипа, который, естественно, отвращал от наших Учреждений многих возможных жертвователей и сотрудников. Каждому совершенно ясно, что Учреждение, находящееся в ресивершипе, не может привлекать пожертвований. Все эти соображения неоднократно высказывались и мною, и самим г-ном Л.Хоршем, и всеми членами Совета. Потому совершенно непонятно, каким образом после тринадцати лет совершенно определенных заявлений г-н Хорш во второй половине текущего года вдруг диаметрально противоположно изменил свое мнение. Когда прочитаются все заявления г-на Хорша и его супруги, и г-жи Эстер Лихтман, сделанные ими во всех подписанных ими Журналах Заседаний и в рапортах Президента, в заявлениях и в письмах, то встанет поразительная картина скоропостижного, боюсь сказать с какою целью, измененного суждения. Не странно ли, что именно тогда, когда ресивершип был закончен и здание возвращено Совету Учреждений, именно тогда вдруг возникли суждения, противоречащие всему прошлому. С нашей стороны никакого изменения нашего кредо и отношения к Учреждениям не было. Напрасно г-н Хорш заявляет, что пожертвования поступали лишь от его друзей. Достаточно вспомнить финансовую помощь от г-жи Кэмпбелл, г-жи Сутро, г-на Крэна, г-жи Шинази, Циммермана, г-жи Палмер, Бэкстон, майора Ф.Стокса, Фосдика, Зейдель и других, помогавших Учреждениям как пожертвованиями, так и займами – все указанные лица являлись привлеченными нами, г-жою Зинаидой Лихтман и г-жою Франсис Грант. Прежде всего дело нуждается в точности и правде.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: